Девочка и кошка

  Повесть для чтения вслух детям (можно и взрослым), содержание следующее:

 Глава 1. День рождения
 Глава 2. Утро и цифры
 Глава 3. Роза объясняет генетику, а Няня – электричество
 Глава 4. Учим буквы с Розой и Мамой
 Глава 5. Папа включается в семейное воспитание
 Глава 6. Чтение с Папой в четверг
 Глава 7. Свистать всех наверх!
 Глава 8. Визит Булошного Короля
 Глава 9. Время недоразумений
 Глава 10.Роза и Няня копаются в истории
 Глава 11.Собираем чемоданы



   
      Глава 1.  День рождения

     Люди много говорят. Есть непонятные слова – длинные и короткие. Мне нравятся длинные и красивые слова. Близкие ко мне люди не отвечают на простые вопросы кратко. Я ведь прошу всего одно слово. Ну, например, я до сих пор не знаю, как меня зовут. У меня уже куча имен. Мама называет меня Солнышко, Доченька моя, Ласточка, Счастье моё, Зайчик, Кошечка, Лапушка, Крошечка и еще много-много имён, в разные дни по-разному, и я запуталась окончательно.
Папа называет меня по-своему: Ребёнок мой, Малыш, Мой Нос, Кто Это У Нас Тут и еще с десяток вариантов в мужском роде.
Гораздо проще называет меня Няня, у неё, кстати, такое простое, короткое и ласковое имя – Няня. Я просто мечтаю, чтобы и меня так называли – кратко и более постоянно, без вариантов. Ну определитесь вы уже наконец, прошу я родителей. Не слышат.
Так вот о Няне. Она зовёт меня чаще всего Дитятко моё, Малява моя ненаглядная и Ссыкунья моя Горюшко. Тоже в общем длинно получается.

     Еще с нами живет Шерстяное Существо На Четырех  Лапах С Хвостом. Существо тоже зовут длинно и по-разному: Опять Эта Кошка, Обжора Несчастная, Толстая Задница, Соня-Засоня Беспробудная, а также иногда моими именами – Кошечка, Солнышко и Лапушка.   Когда я однажды спросила у Шерстяного Существа На Четырех Лапах С Хвостом, как её зовут по-настоящему, то получила в ответ следующее:
- Тебе-то зачем это знать? Что ты ко всем пристаёшь с дурацкими вопросами, Бестолочь?
Твоё дело расти и помалкивать в тряпочку до поры до времени, Больно Умная, Дурочка! В твоем-то возрасте я бы спала и спала от кормёжки до кормёжки, а ты всё пялишься и всех достаёшь, тоже мне Принцесса Голожопая. Отвали от меня!
     И Шерстяное Существо На Четырёх Лапах С Хвостом обошла диван с тыльной стороны, где у неё имелась собственная тропа, и, презрительно глянув на меня еще раз через плечо, удалилась в свою корзину. Вот так и живем: я путаюсь в именах и уточняю значения некоторых слов опытным путем, потому что толком объяснить никто не удосуживается.

     Например, сегодня. Сидим за столом каждый на своём месте и завтракаем в тишине. И вдруг за окном кто-то запел мужским приятным голосом:
- Пойдем, Маня, во лесок, во лесок, пойдем, Маня, на часок, на часок…- и замолк.
- О чем это он поет? - спросила я. Родители переглянулись, но ничего не ответили. Папа отхлебнул душистый кофе, который, кстати, мне почему-то запрещен, а мама закрыла рот салфеткой, тщательно и так долго вытирая губки, что сразу стало ясно: она и не собирается мне отвечать. Я обернулась к Шерстяному Существу На Четырёх Лапах С Хвостом с немым вопросом, и она презрительно наконец ответила:
- о сексе, Бестолочь!

     В это время Няня, которая стояла за моим высоким стулом, запихнула мне в рот ложку тёплой манной каши, и я сразу забыла обо всём. Лучшая еда на свете – манная каша с маслом. Вы можете, конечно, не соглашаться, как Папа и Мама, которые предпочитают на завтрак булочки и кофе, но мы с Няней обожаем лакомиться манной кашей. Шерстяное Существо На Четырёх Лапах С Хвостом нас с Няней поддерживает, но не совсем - она выедает на тарелке кружочек, где тает масло, а края оставляет нам. И при этом говорит противным голосом:
-Уж так и быть, доедайте за мной, вам оставляю самое вкусное, я не жадина.
- Может, и не жадина, но хитрющая хитрюшка,- отвечаю,- с маслом-то вкуснее.
     Шерстяное Существо На Четырёх Лапах С Хвостом не удостаивает нас с Няней продолжением разговора и даже своим присутствием, а гордо вспрыгивает на бюро у окна, где у неё имеется собственное местечко на солнышке, и принимается умывать своё прекрасное личико. Сначала лижет правую лапку и ею трёт правую щёчку, потом всё так же, только с левой стороны. Потом сидит две минуты, красуясь во всей красе, осторожно спрыгивает и грациозно выписывает по направлению к своей корзине – спать.

    Я тоже пробовала так умываться после каши: полизала сначала правую ладошку и потёрла правую щёчку, потом полизала левую и потёрла левую щёчку, но тут Няня заметила такую процедуру умывания и вытерла мне щёки салфеткой со словами:
- Ох, Горюшко Моё Сладкое, ишь чего надумала – умываться по-кошачьи.
Она засмеялась и покачала головой:
- Салфетки для этого есть, Разумница Моя Глупенькая, не надо размазывать кашу по рожице, ешь аккуратно, так и щечки останутся чистые, Горюшко Моё Сладкое.

     Так и шли дни за днями, вечера за вечерами, завтрак за завтраком, каша за кашей.
Но однажды утром я проснулась от суеты вокруг. Няня и Мама тискали меня, гладили животик и ручки-ножки, портили мне прическу, а я и так лохматая после сна, и приговаривали сладкими-сладкими голосами, перебивая друг друга:
- Именинница ты наша, Двухлеточка Сладенькая, Красавица Ненаглядная, такая большая выросла, такая умная и красивая, сейчас умоемся, нарядимся и будем праздновать  твой день рожденья, Солнышко Наше ...ну и так далее по кругу.
    Я подчинялась, куда ж деться, и соображала, что это что-то новенькое – день рожденья, новый праздник какой-то что ли… Ну, если наподобие нового года, который был недавно, то будет такая суета, что не особо обрадуешься. Меня тогда затаскали по рукам, щипали щеки, разворошили всю мою прическу, которую утром сделала Мама, дергали за платье, щупали даже беленькие туфельки, дикие какие-то гости пришли, их было так много и они все так громко разговаривали, даже вопили некоторые, как сумасшедшие, что я быстро устала от такого праздника нового года, и Няня меня спасла – унесла на руках в мою комнату и закрыла дверь. Я спросила Няню:
- Что это такое было сегодня у нас в доме?
- Это праздник – новый год,- ответила Няня.- Слава богу, он не каждый день, а только раз в году бывает.
- Тут и раза хватит, чтобы сойти с ума от такого шума,- вмешалась Шерстяное Существо На Четырёх Лапах С Хвостом, вылезая из-под моей кровати.- Еле нашла безопасное местечко, чтобы спрятаться от этих сумасшедших Облезлых.

«И вот, пожалуйста, опять праздник – мой день рожденья. Если всё будет так же, как в новый год, то я, пожалуй, лучше останусь в моей комнате на целый день, пока всё не успокоится в доме,»- подумала я. И тут в комнату вошли две дамы и сразу бросились меня целовать и тормошить, отталкивая друг дружку. Теперь меня одевали и причесывали вчетвером, можете представить эту суматоху. Шерстяное Существо На Четырёх Лапах С Хвостом уже давно притихла под кроватью и боялась нос высунуть, а мне пришлось отдуваться одной.
    Наконец Мама дернула меня за руку и повела из комнаты. За нами чередой шлепали остальные. У большого зеркала на площадке лестницы мы все остановились, и дамы опять загудели все разом, расхваливая меня. Я видела себя в зеркале и не верила, что похожа на Розовую Принцессу. Розовым платьем что ли? А так вроде как обычно – я это я. Вот Мама, вот Няня. Остальных не знаю.
- А кто эти дамы? - спросила я, показывая пальцем в зеркало.
Все почему-то засмеялись. И Мама, раскрасневшись, повернула меня лицом к одной из них:
- Вот эта дама – твоя бабушка с Папиной стороны, а эта – бабушка с моей стороны. Поняла?
Я кивнула, но решила всё-таки уточнить:
- Бабушка – это имя?
Все засмеялись.
- Нет, бабушка – это бабушка,- как всегда толково объяснила моя Мама.- Бабушку с Папиной стороны зовут Валерия Карловна, а бабушку с моей стороны – Анастасия Васильевна. Запомнишь?
- Конечно, запомню, ничего сложного.
И все опять засмеялись. «Что-то день рожденья странно начинается: все смеются без причины»,- подумала я, но озвучивать не стала.
- А пальцем показывать нехорошо, даже в зеркало, поняла? - добавила Валерия Карловна, бабушка с Папиной стороны. Я кивнула.
- И кивать нехорошо,- тут же сказала она. - Надо отвечать словом «хорошо» или полным предложением «я поняла». Поняла, Детка?
- Я поняла,- ответила я, и опять все засмеялись. «Ну что тут сказать – странный день начинается, никуда не деться, пусть смеются на каждое моё слово. Наверно, это и есть день рожденья»,- решила я, покорно дала Маме руку, и мы все пошли завтракать.
   
    Папа вышел нам навстречу, подхватил меня на руки, поднял над головой, и всё это так ловко, быстро, что я и опомниться не успела. Потом я испугалась, что он меня всё-таки уронит, а грохнуться с такой высоты – это вам не шуточки, и затрясла ногами с криком:
- Пусти меня, пусти!
Папа поставил меня на пол, наклонился и давай чмокать куда попало, то в голову, то в бант, то в воротник, то в щеки. Наконец почти заорал:
- Два года моему Малышу! Два года, представляете!? Мериться! Немедленно мериться!
Папа схватил с дивана какую-то тонкую палку и потащил меня за руку к двери. Он приставил меня к косяку, Мама подала ему фломастер, и он прямо по моей голове провел черту. Потом отодвинул меня в сторону и заорал над ухом:
- Восемьдесят девять! Представляете, уже восемьдесят девять сантиметров! Гигантский рост, вся в меня! Осталось всего один метр – один сантиметр и мы будем одного роста! Мой Чудный Малыш, - и Папа опять схватил меня и поднял над головой.
- Пусти, пусти!- заорала я и задрыгала ногами изо всех сил.
   Вообще-то страшновато висеть где-то под потолком в папиных руках. Может, Папе и в удовольствие, а мне – нет, уж извините. Лучше я постою на крепком полу.
    
- Приглашаем всех к столу,- пришла мне на выручку Мама. Все опять загалдели хором и расселись. С высоты своего стула я увидела посреди стола огромный торт с розовыми розами и желтыми свечками.
- Два года, две свечи,- сказала Мама, любительница говорить очевидные вещи.- Сейчас зажгу.
Мама дрожащими пальцами взяла коробок спичек, который от меня старательно прятала Няня на кухне в левый шкафчик-пенал. Я уже не раз видела, как она зажигает спички, и это место знала отлично. Мне очень нравится запах, который вместе с дымком веет от сгоревшей спички. Я стараюсь вынюхать его до конца. И вот Мама зажигает спичку и подносит её сначала к одной свечке, а потом к другой и сразу дует на спичку. «Ну зачем же так быстро, надо ведь подождать огонек до пальцев, как это делает Няня, и тогда дымок будет длиннее и вкуснее»,- подумала я, но не сказала вслух, потому что две бабушки галдели, а Папа их перебивал, и получался невообразимый шум, который не дал мне насладиться спичечным дымком. Все спорили, кто будет резать торт. Валерия Карловна, бабушка с Папиной стороны, перешла на низкий тон и почти грозно заключила:
- Это дело Отца!
Отец, он же мой Папа, схватил красивый широкий нож, выгнутый и с рисунком по краю. Папа уже и замахнулся им, но тут Мама закричала:
- А свечки! Свечки надо задуть! Именинница должна задуть свечки!
Все уставились на меня. «Что это значит – задуть свечки? Они же только начали гореть, еще и без запаха»,- подумала я и тянула момент, разглядывая тоненькие желтенькие свечки.
- Дуй, как на горячую кашу,- подсказала Няня и надула щеки. Щеки я надула и еще посидела так немножко. Все смолкли и смотрели на меня. Я дунула изо всех сил, одна свечка шевельнулась и погасла, а вторая устояла. Я не успела набрать воздуха, как Мама дунула на неё. И тут все опять заговорили разом, засмеялись, зашевелились, задвигали тарелками, а Папа засунул нож в середину торта и разрезал самую большую розовую розу пополам. Мама подняла к нему тарелку, он неловко ляпнул кусок торта на край, кусок перевернулся боком и одна розочка съехала с него Маме на пальцы. Мама быстренько подала тарелку Валерии Карловне, бабушке с Папиной стороны, и та покачала укоризненно головой, поджала малиновые губы и пробомотала:
- Мерсимабельфий.
Это длинное слово я не знала. Надо запомнить. Второй кусок торта более благополучно разместился на другой тарелке, и Мама ловко подала её Анастасии Васильевне, бабушке с Маминой стороны. Бабушка улыбнулась. Малиновых губ у неё нет, но есть один блестящий желтым цветом зуб справа. Я его успела разглядеть, очень красивый. Папа подцепил новый кусок с розочкой и зеленым листочком и проговорил сладким голосом:
- А этот кусочек нашей дорогой Нянюшке! Без неё мы как без рук!
Няня засмеялась и показала все свои блестящие, ровные и белые зубы.
- И тебе, дорогая моя женушка, самый красивый кусок для моей красавицы! - Папа повысил голос почти до крика и даже попытался чмокнуть Маму в макушку, но промазал.
- Теперь и мне кусочек-ломоточек,- пропел он. Он взял последний кусок с блюда, даже подскреб ножом отвалившиеся крошки и добавил их в свою тарелку. И сел. Папа подвинул тарелку к себе и взял ложку с зубчиками. Такими ложечками мы едим фруктовые салаты из черных чашечек на ножках. Оказывается, ими можно есть и торт. И все вонзили ложки с зубчиками в свои красивые куски.
«Подождите, что такое, а мне кусок торта?!» - захлебнулась я от возмущения и посмотрела на растерзанные ошметки на большом блестящем блюде. Обида захлестнула меня. Я хотела сказать эти слова, но заревела быстрее. Слёзы покатились так быстро и обильно, что я успела только хлюпнуть носом. Нос не дышал, я открыла рот, и противный голос вырвался из меня:
- А мне – е – е?!

     Вы не представляете, что было дальше. Все засмеялись! Никто, даже Няня и Мама, не бросился меня утешать. Никто! Мне стало еще горше, и я заревела изо всех сил дурным голосом, как говорила Няня, когда я так выла. Она же первая и бросилась ко мне, обняла, прижала к своей мягкой груди и ласково заворковала:
- А маленькую нашу крошечку забыли, а красотулечке не дали тортика, а имениннице-то и не досталось ни ломоточка, бедненькая ты моя, Лапушка… - Наша Няня умеет так заговаривать зубы, так долго приговаривать ласковые слова, пока слезы мои не высохнут, а я не забуду про обиду. Но ей не дали выступить до конца, а загалдели все разом. Валерия Карловна, бабушка с Папиной стороны, громче всех:
- Нет, я категорически не согласна, нельзя ребенку есть торт, это вредно для здоровья…
- Да ничего с ней не будет от маленького кусочка,- твердила Анастасия Васильевна, бабушка с Маминой стороны,- можно дать совсем маленький…
- Ой, даже не знаю, что и делать, дать-не дать, плачет ведь, вы же видите, ребенок плачет, - с отчаянием в голосе проговорила Мама. Один Папа молчал, он прожевывал огромный кусок и залепил кремом весь рот.
- Дать! - сказала я и хлопнула ладошкой по столику. Тут надо сказать, что сижу я на высоком специальном стуле, а передо мной мой собственный столик. Няня ставит на него маленькую тарелочку с кашей или творогом, когда мы завтракаем. А сегодня тарелочки не было, пустой столик, представляете? Ничего себе, сами собрались есть торт, а я сижу за пустым столом.
Все опять засмеялись. Вот такая реакция на очевидную несправедливость.
    Тут инициативу в свои руки взяла Няня, схватила свою тарелку и заляпаный кремом нож, и мигом разрезала кусочек пополам со словами:
- А сейчас выбирай, Солнышко, свою половинку! Какую ты хочешь? С розочкой или с листочком?
- С розочкой!- недолго думала я. Няня подхватила зеленый листочек на свою ложку с зубчиками, а большую тарелку поставила передо мной.
- А вот тебе зелененький листочек,- подскочила ко мне со своей тарелкой Анастасия Васильевна, бабушка с Маминой стороны, и ложечкой спихнула зеленый листочек.
- Хватит, хватит, ребенку торт вреден!- подключилась Валерия Карловна, бабушка с Папиной стороны, и разумеется, не дала ни кусочка.
Мама сидела в растерянности и даже разводила красивыми руками в стороны. Она часто так делает. Изумление показывает. Но не запрещает. Папа за это время запихнул в рот оставшееся на его тарелке и всё еще не мог говорить.
- Кушай, Лапочка Наша Ненаглядная,- сказала Няня и сунула мне чистую ложку с зубчиками, за которой уже успела смотаться на кухню.- Мы ведь не со зла тебе не дали тортика, а потому что кашу тебе приготовили, твою любимую, манную, с масличком. Сейчас принесу твою тарелочку с кашей, - и она опять убежала на кухню.
  Я подцепила кусочек розовой розы на ложку с зубчиками и попыталась его проглотить. Не тут-то было. Розочка во рту вдруг увеличилась, противно запахла и заскользила мимо языка. Она вывалилась изо рта и замазала не только мой подбородок, но и мое нарядноё розовое платье. Вкус во рту был отвратительный, и слюна текла, чтобы вымыть рот от этой гадости – торта. «Как можно это есть?!» - хотела я возмутиться, но тут опять подскочила Няня и заткнула мне рот салфеткой.
- Горюшко Моё,- запричитала она жалостливо,- сейчас, сейчас, всё вытрем, и будешь опять Прекрасной Распрекрасной Принцессой Именинницей,- вытирала она моё платье.- Не понравился тебе именинный торт, Лапушка Наша? Вот говорила я, давайте пирог сготовлю, нет, купили магазинный, и вот результат. Химия сплошная!
- Химия сплошная,- подтвердила я. И все опять засмеялись. Ну, что с ними сегодня случилось? Смеются и смеются! Что ни скажу – им смешно.
   Каша – манная, тепленькая, с тающим масличком посредине – меня утешила. Все доели свои красивые куски торта, а Валерия Карловна, бабушка с Папиной стороны, даже заскребла свою тарелку до чистоты. Она оказалась права: торт ребенку, то есть мне, оказался вреден.

   После завтрака все расселись в гостиной. Кто где. Папа с Валерией Карловной, бабушкой с Папиной стороны, уместились на двухместном диване слева от камина и о чем-то тихо разговаривали. Кресло прямо напротив огня заняла Анастасия Васильевна, бабушка с Маминой стороны. Она поставила толстые ноги на бархатную скамеечку и смотрела на огонь. Мама села за пианино в углу и перелистывала нотные листы, искала музыку. Няня ушла на кухню. Я подтащила свою скамеечку к Анастасии Васильевне, бабушке с Маминой стороны. Она спустила толстую руку ко мне и ласково обняла меня за плечи. Мне стало тепло. Поленья уже разгорелись давно, наверно, с самого утра. Вон одно полено уже почти догорело, а другие трещали. Сегодня еловые, они сильнее других трещат. Мы все любили по вечерам сидеть молча у огня и смотреть на него.
«Вот такая семейная традиция,- говорила по этому поводу Няня своей подруге, когда мы с ней встречались в парке на прогулке.- Сидят молча и глаза оторвать не могут от огня, и долго так, почти весь вечер. И малая с ними, помалкивает, притихнет на своей скамеечке. Вот такая семейная традиция».

     Сегодня день какой-то ненормальный. Семейная традиция получилась не вечером, а прямо с утра. Но всё равно хорошо. Камин в зимний день – самоё то, как говорит Папа. Мне очень хотелось послушать, о чем он говорит с Валерией Карловной, бабушкой с Папиной стороны, но Мама заиграла музыку. Сначала грустную и тихую, потом музыка выросла. Мама подымала свои красивые руки повыше и сильнее стучала по клавишам. Получалось громко.
И как-то тревожно. Потом мамины пальцы так быстро забегали по клавишам, что звуки разлетались, как искры из камина, неожиданно и опасно. Мне стало страшно за Маму, вдруг ей больно играть такую огненную музыку?! Но она, словно почуяв неладное, пустила пальцы вскачь по всей длине пианино и закончила самым громким звуком. Музыка кончилась. Все молчали.
- Что это было?- я подняла глаза к Анастасии Васильевне, бабушке с Маминой стороны.
- Лист. Композитор. Сложный очень,- вздохнула Анастасия Васильевна, бабушка с Маминой стороны.- Такой талант пропадает...- в её глазах появилась грусть со слезами.
- Ну, что ты, мамочка моя, какой там талант...- Мама подошла к нам, обняла Анастасию Васильевну со спины и чмокнула её в прическу. - К тому же музыку я не забросила, преподаю…
- Да это мелочи для тебя, сокровище моё, что там твой шестилетний ученик стоит,- явно не соглашалась с Мамой Анастасия Васильевна, бабушка с Маминой стороны.
Я вообще-то оторопела и сидела, соображала, почему моя Мама назвала Анастасию Васильевну, какую-то бабушку, пусть и с Маминой стороны, «моей мамочкой»?
- Так ты -  Мама моей Мамы? - я потянула за руку Анастасию Васильевну, бабушку с Маминой стороны.
- Да, именно так, я – Мама твоей Мамы, то есть твоя бабушка,- улыбнулась она.
- Ну надо было так и сказать раньше! - возмутилась я.
- А другая бабушка – Валерия Карловна – Мама твоего Папы, поняла теперь? - добавила Анастасия Васильевна, бабушка с Маминой стороны. Я кивнула, но вспомнила наставление
Валерии Карловны и ответила полным предложением:
- Я поняла теперь.
Конечно, они засмеялись. Мне же было не до смеха, я думала, как упростить их длинные имена и придумала:
- Тогда можно я буду называть тебя Первая Бабушка?
- Да, дорогая моя внученька, конечно, можно, буду только рада.
Я вздохнула с облегчением. Первая Бабушка – звучит значительно короче. Теперь предстояло решить этот вопрос с другой бабушкой. Но я как-то её побаивалась, поэтому решила уточнить у Мамы:
- А можно я буду называть Валерию Карловну, бабушку с Папиной стороны, Другой Бабушкой?
- Ну, надо у неё спросить сначала. Но если быть логичным, то лучше не Другая Бабушка, а Вторая Бабушка, раз уже определилась Первая,- ответила Мама.
Я подбежала к диванчику и оповестила:
- Я буду звать тебя Вторая Бабушка, поняла?
Валерия Карловна, бабушка с Папиной стороны, недовольно поморщилась:
- Ужас, бабушка да еще вторая. Нет, я не согласна, зови меня просто - Валерия Карловна. Ты же сама сказала, что это несложно.
- Несложно. И гораздо короче, чем бабушка с Папиной стороны. Я поняла.
И эти засмеялись. Ну и пусть смеются, зато я решила сразу два важных вопроса. Теперь я могу думать о бабушках покороче и значительно быстрее.

     Потом мы пошли гулять все вместе. Сначала долго одевались, разумеется. Шубы-шапки, перчатки-варежки, ботинки-сапожки. Я устала рассматривать все эти одеяния и сидела в прихожей вся разомлевшая. Няня нарядила меня быстрее всех, но сама с нами не пошла гулять, а осталась готовить именинный обед. Наконец Мама открыла свой заветный шкафчик в прихожей, где стояли ее духи «на выход», попроще, как она говорила, и брызнула себе за ушком. Я подставила своё, досталось и мне на шапку. А Валерия Карловна проворчала:
- Баловство какое…Диор расплёскивать… Папа быстренько распахнул дверь.
И мы двинулись на мороз. Дыхание перехватило. Я успела сделать холодный глоток и держала его в горле.
- Двадцать сегодня, не меньше,- сказал Папа и закрыл рот мохнатой перчаткой.
- Да уж, русская зима не шутит,- добавила Валерия Карловна и подняла воротник меховой курточки.
- Красотища,- сказала Первая Бабушка,- настоящая зима, а не ваша брюссельская слякоть.
- Капуста,- поправила я Первую Бабушку.- Брюссельская капуста.
Все засмеялись. Даже мороз на них не подействовал – смеются. Всё. Молчу.

    Прогулка получилась недолгой. Дошли по чищенной от снега дорожке до выхода из парка.
Мама поснимала всех телефоном на камеру. Все замёрзли. И повернули к дому.
Потом опять сидели в гостиной. Я растянулась на большом диване. И заснула, к сожалению. А так хотелось послушать, о чем они говорят.

   Меня разбудила Няня:
- Что, Дорогая Именинница, будешь обедать со всеми или потом со мной?
- Со всеми и с тобой. Ты тоже ешь с нами.
- Ох, Демократка Ты Моя,- дала мне новое имя Няня и чмокнула в лоб.- Да некогда рядом с тобой сидеть. Блюда менять надо, за тарелками следить. Дел невпроворот. Ты там уж как-нибудь без меня, Лапушечка Моя Подушечка.

   Опять Няня новое имя придумала. Вот попробуй тут в них разберись. Надоело запоминать. И я решила за обедом разобраться с моими именами. Раз обед именинный, то и поговорить об именах будет вполне прилично.
   Все расселись за белой скатертью с супницей и полным праздничным набором ложек-вилок-ножей и всяких занятных столовых штучек. Мне недавно Няня их показывала и кое-что объясняла. Я внимательно следила, как она аккуратно и красиво всем разливала в тарелки куриную лапшу из супницы. Дело рискованное. Лапшинки скользкие и могли ляпнуться мимо тарелки, а то и на плечо кому-нибудь. Няня справилась ловко и быстро. Я вздохнула с облегчением.
    Сам-то суп я не очень, но иногда Няню надо уважить, как она просила. Няня мне налила в глубокую чашечку со словами:
- Уважь меня, Дорогая Именинница, похлебай лапшички.
Я похлебала. Хорошо хоть хлеб забыли мне запихнуть. Суп еще стерплю, но суп с хлебом – перебор. Исполнила долг Дорогой Именинницы с лапшой, теперь можно вести застольную беседу, пока все молчат, лапшу едят.
- Как меня зовут по-настоящему? - спросила я громко.
Все головы повернулись ко мне. Хороший момент я выбрала – с полным ртом не особо посмеешься.
- Я серьезно,- добавила я на всякий случай.
Папа опомнился первый. Он серьёзно посмотрел прямо мне в глаза и сказал:
- Людмила Валерьевна Перегудова Моя Дочь.
- Длинно.
- Мила,- поспешила Папе на помощь Валерия Карловна.
- Ну я же сто раз просила не называть её Милой,- застонала Мама так жалостливо, что я тут же навеки отреклась от этого имени. Никому не позволю называть меня Милой, раз Мама страдает при этом имени.
- Люся Люсенька гораздо лучше,- вступила Первая Бабушка тихим ласковым голосом.
- Ой, я не могу, это же кошачье имя – Люся, у нас кошка когда-то жила по соседству, Люсей звали,- заспорила с ней Валерия Карловна.- Вот с самого начала я была против этого имени, а ваша сторона настояла на своем, вот и получайте: ребёнок до сих пор не знает своего имени.
А всё потому, что сюсюкаете с ней много, строже надо. Людмила и всё. Поняла, Детка?
- Я поняла, Валерия Каловна,- ответила я полным предложением, но все просто грохнули от смеха. В самом деле раздался настоящий грохот. Громко ржал как конь стоялый мой Папа. Так о нем как-то говорила Няня. Она стояла у двери и тоже ржала как конь стоялый. Моя Мама расхохоталась заливисто, как будто на всех клавишах слева направо. А Первая Бабушка даже взвизгнула от хохота, тряслась и вытирала слёзы. Не смеялись только Валерия Карловна и я.
- Устами ребенка...- пыталась что-то сказать Первая Бабушка сквозь смех и слёзы.

   Тут вступила Няня с громадным подносом. Чтобы помочь. Кому помочь, я еще не поняла, но почувствовала. Няня принесла на подносе сразу четыре тарелки с горячим мясом.
Она опять ловко расставила их на большом столе. Левой рукой убирала суповую тарелку, а правой ставила на её место тяжеленную тарелку с мясом. Ловкость рук - так она иногда хвалила себя. Правильно говорила. Ни капельки не капнула мимо, вот какая у нас Няня.
    Мясо я люблю. Няня принесла и мне глубокую чашечку с мясом. Ела я мясо ложкой. Мама пыталась меня приучить к вилке, но я так уляпывалась, что Няня запретила Маме обучать меня есть вилкой. Сказала, что рано и не надо мучить ребенка. Я ела удобной ложкой и наблюдала, как все мучились с вилками и ножами. Ну, раз им так удобнее – пусть.
Папа разлил в красивые бокалы красное вино из красивой бутылки и каждый раз капнул на белую скатерть по капле. Все сделали вид, что не заметили. Я тоже промолчала, а то опять  ляпну чего-нибудь. Авось и Няня не заметит мокрые бурые пятна возле красивых бокалов. Стаканы с вином называются бокалы, а красное вино то ли бордо, то ли бурдо, точно я не помню. Лучше мне помолчать, не уточнять. Все пили и разговаривали.
Меня что-то после мяса стало клонить в сон, и Няня унесла меня на руках в мою комнату.

               
    Глава 2.  Утро и цифры

     Проснулась я от того, что по мне топталась Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом.
- Ну, наконец-то открыла глаза, а то я тут полчаса уже топчусь,- заворчала она.- Утро уже, шестой час пошел. Хотя для Бестолочи, как ты, часы и цифры – пустой звук. Вот вчера тебе два года исполнилось, третий пошел, а ты хоть знаешь, сколько это?
- Много,- ответила я хриплым ото сна голосом.
- Не смеши мышей, ничего ты во времени не понимаешь. Пора тебе начать обучаться.
Сейчас и начнем.
- А где все?
- Папа, Мама и Няня спят. Бабушки еще вчера разъехались.
- А ты откуда знаешь?
- Мы вчера с Няней вечером чай пили в кухне, разговорились. Она мне всё в подробностях рассказала про твой день рожденья, как ты всех смешила целый день, так что я в курсе твоего позорища.
- А как мне обучаться не смешить мышей?
- Я всё продумала. Обучать тебя, Бестолочь, буду я сама. Начнем с цифр. А там посмотрим. Иди за мной, только тапочки надень как следует, не придавливай задники.- Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом шла впереди, задрав хвост, и ворчала:
- Пол холодный. Чему удивляться, зима в Петербурге ужасная. Вот опять мороз под двадцать, Няня сказала. Хотя я зимнюю погоду люблю, особенно пасмурную. Лежишь себе под одеялом, спится хорошо, день короткий, а потом сразу ночь, никто по дому не шастает, делай что хочешь… Пришли.
    Пришли мы в комнату, где стояли шкафы с книгами, диван, вертящееся кресло и стол с черным плоским ящиком. Мама его включала и смотрела картинки.
Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом запрыгнула на этот стол и показала на черный ящик правой лапой:
- Вот это – компьютер, а это - клавиатура. Клавиши можно давить. Дави, где хочешь. Слышишь, как коготками они стучат, иногда пищат даже, как мыши.
Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом походила по клавишам. Маленькие серые квадратики проваливались под её лапами, а потом снова вставали.
Я тоже потыкала по клавишам. Не пищали.
- Неважно. Сейчас нас интересуют цифры. Смотри направо,- она ткнула лапку в квадратики с правой стороны. - На квадратиках нарисованы черные закорючки – это цифры. Тебе надо выучить десять цифр. Вот палочка – цифра один. Её еще можно звать единица и раз. Раз, два, три, четыре, пять – вышел зайчик погулять…
- Куда вышел?
- Неважно. Считалочка такая, Бестолочь,- повысила голос Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом.- Ты про цифры думай, а не про зайчика. Рядом на соседней клавише нарисована цифра два. Вверху она, на стрелочку не смотри. Цифру два запомнила? Еще рядом цифра три – как муха, видишь? Внизу буквы, на них не смотри, на потом оставим. Вот ты уже выучила три цифры. Повтори!
- Один раз, два, три.
- Сойдет. Идем дальше. На следующий ряд повыше смотри – там цифры четыре, пять и шесть – шестой зайчик. Видишь, четыре как домик, пять – открыл дверь и шесть – зайчик вышел погулять. Повтори!
- Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять! - повторила я весело.
- А шесть где?
- Вот же зайчик – это шесть,- ткнула я пальцем в клавишу.
- Ну хоть правильно показала шесть,- недовольно вздохнула Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом.- Переходим на следующий уровень. Цифры семь, восемь, девять. Семь – веселая единичка, видишь палочка поднята, а у цифры один она согнута, наклонилась головка, грустит, а цифра семь – головка поднята и радуется.
Цифра восемь – два кружочка, знак бесконечности, а цифра девять…
- Ой, зайчик перевернулся,- закричала я. - С ног на голову перевернулся, играет или спортом занимается, тоже веселая цифра…
- Давай не расслабляйся. Повтори цифры!
- Семь бесконечности и девять!
- Куда тебя понесло в бесконечность, вот ведь скажешь что-нибудь умное, а бестолочи всё исковеркают. Цифры - семь, восемь, девять! Усекла?
- Я усекла,- сказала я вежливо полным предложением, вспомнив такой же грозный голос Валерии Карловны.
- Тогда повтори все цифры сразу! Ну, чего зависла? Быстро!
- Думаю. Сейчас. - Я набрала в рот воздух и выпалила:
- Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять, он шестой и он веселый, восемь, девять… он пришел.
- Ну, конечно, насмешила мышей,- фыркнула Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом,- вот ты не можешь без этого. А цифры – вещь серьезная, математика называется. Говорю в последний раз как надо: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять. Вот так. И следи за произношением, говори чисто и красиво, в Петербурге живем, не забывай. Повтори!
Я повторила чисто и красиво.
- Молодец,- похвалила Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом.- А теперь покажи цифру четыре когтем.
Я нашла домик и показала.
- Правильно. А теперь цифру восемь покажи.
Молча показала восемь. И добавила шепотом: знак бесконечности.
- Правильно. А теперь цифру два.
- Это рядом с цифрой раз, вот она.
- Правильно. Ну, можно сказать, что выучила успешно почти все цифры.
- Почему почти, я все знаю,- не согласилась я.
- Нет, не все. Цифру ноль мы еще не проходили,- ехидно наклонила голову набок Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом.
- Куда проходили?
- Это я так образно выражаюсь, Бестолочь. А цифра очень важная – ноль. Вот для неё и клавиша большая – видишь?
- Этот овал?
- Овал то овал, а в математике эта цифра ноль называется. Важная цифра. Вот смотри: если мы напишем цифру один и рядом допишем цифру ноль, то у нас сразу будет десять рублей, поняла?
- А десять рублей это много?
- Много, стопиццот евро это десять рублей, вот так. Правда, я не люблю деньги считать, я не меркантилья какая-нибудь,- важно сказала Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом.- Вот я тебя и обучила цифрам, теперь ты уже не такая бестолочь.
- Спасибо тебе большое, дорогая Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом,- сказала я вежливо и слегка поклонилась, как Няня иногда делает от вежливости, мы ведь в Петербурге живем, не забываем.
- Пожалуйста, на здоровье, никогда не поздно дуракам мозги вправить, как говорят у нас в Петербурге,- ответила Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом.- Кстати, почему ты меня так странно называешь? Я чего-то не пойму, откуда это имя? Дразнишься что ли?
- Что ты, что ты, не дразнюсь, а Папа тебя так представил, когда кто-то из гостей спросил, как зовут кошку. По-моему, очень красивое имя, только длинное. Ты ведь мне не сказала, какое у тебя настоящее имя, а я уже спрашивала, помнишь?
- Ну, помню. Если честно, не люблю я моё настоящее имя, ничего красивого и тоже длинное. Даже говорить его не хочется,- она опять фыркнула и отвернулась с грустным взглядом.
- Скажи, пожалуйста, всего один раз. Чтоб знать. А называть я тебя буду, если хочешь, Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом.
- Вот ужас,- поморщилась она,- уж лучше скажу моё настоящее. Слушай, но не повторяй: Матильда Альбертина Розалия Фредерика,- она грустно улыбнулась.- Правда, ужас ужасный?
- Ничего ужасного. Но с первого раза не запомнить. Наверно, все путаются. Давай покороче придумаем.
- Давай,- согласилась она.- Предлагай свой вариант.
Я подумала-подумала и выдала:
- Роза! Там что-то розовое было…
- Розалия была. Роза. Роза... Ну, что же, пусть будет Роза. Колючий цветок, у неё тоже когти есть как у меня, ничего так получилось, в тему, можно сказать… Ладно, согласна, зови меня Розой.
Я на радостях бросилась обнимать Розу, но она увернулась и спрыгнула со стола:
- Ты же знаешь, я не люблю эти телячьи нежности!
- А кто тебе такое длинное настоящее имя придумал?- поинтересовалась я.
- Так в моем паспорте написано от рождения. Сиамское у меня прошлое. Аристократка, некуда деться. Документ есть документ. А тебя как полностью зовут, знаешь?
- Вчера узнала. Тоже длинное имя – Людмила Валерьевна Перегудова. Можно Люся. Так Первая бабушка предложила. Ну, как тебе?
- Люся лучше. Мне нравится.
- Ничего удивительного, это кошачье имя, так Валерия Карловна сказала. Моя вторая бабушка. Но она не хочет быть бабушкой. Просто Валерия Карловна.
- Это та выдра, которая молодится? Мне вчера Няня про неё рассказывала, мы уж посмеялись от души, как ты её припечатала – Каловна.
- Я не хотела обижать, чтоб все смеялись,- ответила я и мне стало грустно.
- Да ладно, не переживай, войдешь в семейную историю.
- Это как – войдешь в историю? Это плохо?
- Смотря с чем войдешь. Думаю, ты хорошо войдешь. Я тебя понатаскаю в науках и культуре, со мной не пропадешь. Я – мудрая из мудрых, умная из умных, вот так. А теперь пошли досыпать, а то я устала уже тебя обучать, да и наши скоро проснутся...- Роза повернулась и важно пошагала впереди меня.
    Когда мы улеглись на моей кровати, то Роза свернулась клубочком у меня под боком и сразу заснула, а я лежала и еще много раз повторяла все цифры – боялась их забыть и опять опозориться перед Розой. Цифры, цифры...



 Глава 3.  Роза объясняет генетику, а Няня - электричество

   
  Несколько дней прошло как по маслу. Все занимались своими обычными делами.
После завтрака Папа уезжал на работу. Мама переодевалась в разные одежды и долго наводила красоту на красивое лицо. Потом она готовила видосик: ходила по дому с телефоном, снимала то одно, то другое, объясняла самой себе, что именно. Иногда она просила попозировать и приставала к Шерстяному Существу... ой, я забыла – теперь кошку зовут Роза. Кстати, с Розой случилась проблема, вернее, у Няни и Розы возник конфликт. Настоящая трагедия.
    Суть вот в чем. Я сказала Няне, что придумала новое имя для Шерстяного Существа На Четырех Лапах С Хвостом, а то старое имя очень длинно думается. Теперь она будет просто и коротко – Роза. И тут Няня засмеялась ехидно:
- Ой, умора! Эта старая злючка – Роза! Тоже мне аристократка облезлая! Да Мотя она настоящая, а не Матильда, как её бывшая хозяйка назвала. Мотя и есть Мотя, самое то для кошки.
    И тут вдруг откуда не возьмись появилась Шерстяное Суще… то есть Роза и начала шипеть на Няню, бросилась ей на левую ногу, укусила, подняла лапу на коленку и разодрала белую кожу от коленки до лодыжки. Няня заорала, стряхнула Розу и шлёпнула её по уху. Роза отскочила и зашипела, завыла:
- Ты, крестьянка и бестолочь, как ты посмела называть меня Мотей, меня, аристократку благородных кровей из королевского дома, да тебе, беспородной, и не снилось, где я родилась, какая я знатная и благородная, какие у меня родители, исключительная генетика…
- Хватит выть на меня,- оборвала её Няня.- Я, может, и крестьянка, и простая, но не бестолочь и всё умею и понимаю жизнь не хуже других. Ты гонор свой спрячь, до старости дожила, а тонкости обращения в тебе нет, нечуткая ты по натуре, всех критикуешь, ворчишь, поучаешь, чуть что когти наружу и отвалите от меня!Аристократка называется, а ругаешься, как Мотя на рынке, да еще дерёшься. Смотрите, люди добрые, располосовала меня до кровищи! Злюка! Убирайся из кухни!
- Дура! - крикнула напоследок Роза. Уши у неё расставились в разные стороны, хвост дрожал, она стукнула им об пол и ушла.

   И спряталась. Все её обыскались. И я, и Мама, и Папа после работы – все ходили по углам, искали, звали ласковым голосом, просили-умоляли показаться нам на глаза. Нет. Роза не выходила. Тогда мы попросили Няню позвать Розу ласковым голосом.
И наша добрая Няня обошла вместе с нами все закоулки в доме и ласково звала Розу, называла её Матильдочкой и Розочкой, но та не отзывалась. Так прошло два дня!
Тревога объяла весь наш большой дом. Куда испарилась Роза? Где могла найти укромное местечко? Да, дом у нас большой, но мы искали и на первом и на втором этаже. Папа лазил на запертый чердак и спускался в подвал. Мама искала даже в гараже и вокруг дома. Мы обошли на всякий случай весь сад, но на снегу не нашли кошачьих следов. Розы нигде не было, она исчезла бесследно. Навеки.
    Я ревела раз десять. Не помогло. Роза не появилась.
   
   Пошел третий день. Мороз спал, как сказала Няня, когда разбудила меня утром.
- Роза нашлась?
- Нет пока. Не волнуйся, третий день пошел, сегодня появится, голодать больше она не сможет и выйдет.
   Утро туманное и грустное. Родители молчали больше обычного, но ели булочки на завтрак. Мне кусок в горло не лез, как говорит Няня. Манную кашу я выела только посрединке, где таяло масло. Так делала раньше Роза. Я вспомнила её и опять заревела в голос. Няня принесла горячее какао, и его утешительный запах примирил меня с грустью.

    Когда Папа и Мама уехали из дома по делам, я села на свой высокий стул в кухне и стала смотреть, как ловко Няня готовит суп с курицей. Она включила на стене телевизор и подпевала, если песенка была так ничо. Я ждала Розу и молчала.
 И Роза пришла.
 Она вошла в кухню, сказала «Привет, я жрать хочу, дай мне немедленно кусок курицы!» своим обычным командным голосом и уставилась на Няню немигающими ярко-синими глазами.
- А, явилась-не запылилась, оголодала, бедная,- ехидно-ласковым голосом пропела Няня и поставила блюдце с куриными кусочками перед носом Розы. Оказывается, Няня заранее порезала мясо меленько и приготовила для Розы блюдце, значит, была уверена, что та явится.
Роза жадно глотала, а на меня даже не взглянула. Я сидела, затаив дыхание, чтобы не мешать, не испугать нашу Розу. Уж о том, чтобы обнять и погладить её после долгой разлуки, и речи не могло быть. Роза не любила обнимашки и сюсюканья. Даже можно сказать презирала их. Поговорить иногда – пожалуйста. Но не более.
    Роза доела мясо и важно вышла из кухни. Мы с Няней переглянулись и облегченно вздохнули.
- Видишь, жива-здорова твоя Роза. Голод – не тётка, вся спесь пропала у аристократки на третий день. Зря ты столько ревела, моя Лапушечка Добрая.
- Люся,- поправила я Няню. Теперь я частенько напоминала родным, как меня зовут правильно.
- Ладно, Люся Люсенька, всё обошлось, жизнь наладилась.

   Я слезла со стула и пошла поговорить с Розой. Она сидела на обычном месте недалеко от камина на ковре и старательно умывалась. Её шерстка заблестела с одного  бока до золотистого цвета. Роза глянула на меня суровым взглядом и продолжила умывать второй бок. Пришлось мне ждать окончания процедуры. Роза закончила умывание, обвила вокруг лап чистый хвост и приготовилась к разговору. Теперь её  взгляд смягчился до голубого и она уставилась прямо на меня:
- Что, наскучалась без меня? Изревелась вся, истосковалась. Вот так и надо горевать. Одна ты это умеешь. Остальные не больно-то и расстраивались, я знаю.
- Неправда, все горевали и тебя везде искали.
- Ой, я слышала, как меня искали по-бестолковому, лучшие мои места для пряток не знают.
- Почему ты не отзывалась?
- Потому что я – злая. Такая у меня генетика – сиамская. Я – чистокровная сиамская, у меня в генах заложены высокомерие и злость. Поняла?
- Нет. Не поняла. Что такое – гены? Куда они заложены?
Роза помолчала, выгнула спину, пересела поближе ко мне и начала задушевным голосом:
- Знаешь, пока мне сложно объяснять тебе сложные вещи простым языком. Ты слишком мала. Мы не на равных. Я – совсем не старая, мне всего десять лет, это средний возраст – возраст мудрости. А тебе третий год недавно пошел. Цифры ты теперь знаешь, вот и сравни, где три, а где десять. Я – мудрая из мудрых, к тому же хорошо образована, по ночам пропадаю в википедии. Там можно вычитать столько информации, так повысить свой интеллект, ты и представить не можешь пока. Надо будет в ближайшее время научить тебя читать и пользоваться википедией. Это очень просто, не волнуйся.
- Я не волнуюсь, я готова к википедии...- обрадовалась я громко.
- Не ори над ухом,- поморщилась Роза и вспрыгнула на консоль подальше от меня. Там она уселась рядом с китайской высокой вазой и казалась мне такой же прекрасной, как ваза. Её длинная тонкая шея грациозно поворачивала изящную головку. Спинка блестела даже в тусклом свете петербургского утра. Она сидела гордо и независимо. Я издали любовалась ею и не выдержала:
- Роза, ты – самая красивая из всех красивых кошек.
- Умеешь ты комплименты говорить, как твой Папа. И не называй меня кошкой. Я не люблю это слово. Говори правильно: красивая из красивых, умная из умных, мудрая из мудрых и так далее, усекла?
- Усекла. Я усекла, умная из умных,- поспешила я исправить свою ошибку.
Роза милостиво улыбнулась и продолжила объяснение:
- Итак, попробую просто о сложном. Гены – это как микробы. Их никто не видит, но они существуют. Есть плохие микробы и плохие гены, есть хорошие микробы и хорошие гены. Они во всех живых существах намешаны, как сахарный песок в чае.
Представила моё образное сравнение? Правда, неплохо я выразилась?
  Роза самодовольно потянулась и продолжила увлеченно:
- Так вот в моем организме плохих генов больше, чем хороших. Это данность, с этим не поспоришь. Что дано природой, то дано от роду. Есть специальная наука – генетика, очень интересная, кстати. В ней ученые изучают гены. Что значит плохие гены? Это всего лишь точка зрения Облезлых, потому что они считают высокомерие, надменность, злость – плохими. А у нас, Существ Высшего Ранга, эти гены считаются хорошими. Вот такая диалетика, так кажется это слово произносится, но не буду настаивать на точном произношении, надо уточнить орфоэпию по словарю, а он такой толстый, мне самой его трудно осилить. Ладно. Неважно. Ты следишь за моими мыслями, успеваешь?
- Успеваю, но не все слова понимаю,- вздохнула я. Вздохнула и Роза, она наморщила  точеный темный носик:
- Твой малый возраст, разумеется, создает проблемы для обучения. Убогий словарный запас – вот данность. Ну, будем его постепенно расширять, другого выхода я не вижу. Сегодня ночью я приду за тобой, начнем учить алфавит.
- Что такое алфавит? Давай сразу будем читать википедию!
- Алфавит – порядок букв. Без букв нет слов. Следовательно, не зная алфавита, ты не сможешь читать. Хочешь – не хочешь, а надо начинать с азбуки, то есть с алфавита. Это слова-синонимы, то есть почти одинаковые слова – азбука и алфавит. Понятно?
- Кое-что,- уклончиво ответила я.- Надо переварить. Ладно, начнем с азбуки сегодня ночью. Не проспи. Я буду ждать.
- Не смеши мышей. Это я ночью не сплю, а ты дрыхнешь как младенец. Разбужу, не беспокойся. Кстати, мне пора соснуть пару часиков.
   И Роза легко спрыгнула с консоли. Ваза покачалась, но устояла. Роза махнула мне темным кончиком хвоста, что означало «пока!» и удалилась.

    Тогда я еще немножко подумала о генах и генетике. Мне было непонятно, как ученые увидели гены, если гены невидимые, как микробы. И как бы и мне самой увидеть гены и микробы. Я решила спросить у Няни и вернулась в кухню.
- Няня, я хочу увидеть микробы! - начала я без обиняков.
- Где? - испуганно вытаращилась на меня Няня.- Где микробы? Я всё вымываю-вычищаю с чистящими антимикробными средствами, не говори глупостей, у нас чисто, как в аптеке,- затараторила Няня.
- Пусть чисто, а микробы и гены живут внутри организма. Их сверху не видно. Я хочу их достать и посмотреть.
- Фу ты, черт, напугала меня. Микробы – это плохо, это грязь, чего на них смотреть надумала, ничего интересного. Еще и гены какие-то выдумала, что это с тобой сегодня с утра приключилось? Не заболела ли ты случаем?- Няня вгляделась мне в глаза заботливым взглядом.
- Не заболела. А микробы есть плохие и хорошие, как гены. Ученые в генетике их нашли и увидели. И я хочу посмотреть, а как?
- Раз ученые нашли, то значит в микроскоп их увидели. А у нас в доме микроскопа нет. Надо в аптеке спросить что ли,- задумалась Няня. - Или у Папы вечером спросить, когда он после работы придет. Подождем до вечера, Солнышко Моё Разумное Преразумное?
- Люся,- упёрто поправила я Няню.- А почему Папы целый день дома не бывает? Ничего не могу спросить вовремя. Мне он днем нужен.
- Папа работает, как вол. Такой дом и семью содержать надо,- вздохнула Няня как-то жалостливо.
- А где он работает? Только не говори, что на работе, как Мама мне ответила. Объясни толком.
- Папа работает в академии. Электричество делает. Электричество – это свет. Вот я его включаю. Лампа зажглась, стало светло. Свет Папа делает. Свет надо экономить и днем выключать. Когда стемнеет, электричество включают. И многие не экономят его, к сожалению. За вечер и ночь весь свет истратят, вот Папе с утра и приходится его делать опять. Поняла?
- Я поняла. Тяжелая работа у Папы – света надо всем много.
- Ну да,- согласилась Няня.- Хотя и у меня работа не легче. Целый день кручусь, как белка в колесе. Порядок навести на триста тридцать шесть квадратов, семью накормить да с тобой справиться – это та еще работёнка, скажу я вам.
- Я пойду тогда в гостиную, тебе и полегче станет,- пожалела я Няню. Она засмеялась и чмокнула меня в макушку.

   Я ждала вечер – спросить у Папы про микроскоп и гены. Папа пришел какой-то хмурый, да и мама не улыбалась целых полдня. Няня приготовила на ужин рыбу-лакомку, которую очень любил Папа, обожал рыбу и всегда веселел, когда запивал её белым вином в красивом бокале. Мне вина не наливали, и только один раз Няня дала понюхать. Случайно. На цвет вино было красивое – прозрачное с желтизной. Няня отпила глоточек, закрыла глаза и сказала одно слово - «божественное». Я хотела тоже глотнуть, но успела только понюхать, как она открыла глаза и быстренько отвела руку в сторону:
- Э-э, это для взрослых! Детям вино не полагается! Вот вырастешь…
Обычная отговорка – вот вырастешь. Я расту-расту, а чуть что опять – вот вырастешь.

    Я доедала свой творожок с малиной и смотрела, как веселел Папа. Ага, чмокнул Маму в щечку. Мама улыбнулась. Пора.
- Папа, завтра пойдем в аптеку покупать микроскоп! Я с тобой! - заявила я громко и убедительно. - И чтоб никаких отговорок.
Про отговорки убедительным голосом часто повторяла Няня. Я взяла эти слова на вооружение. Папа убедился и удивился:
- Почему в аптеку за микроскопом? Зачем тебе микроскоп понадобился?
- Гены смотреть буду. Их в микроскоп видно.
- Понятно. Кто тебе эту сказку наплёл? Наша Арина Родионовна? - и Папа вопросительно уставился на Няню.
- Какие сказки? Это наука, а не сказки. И ничего я про гены не говорила. Я и сама их не видела,- затараторила Няня.- Я только про микроскоп сказала. А там сами решайте, покупать или нет.
- Ага, в аптеке,- усмехнулся Папа и повернулся к Маме:
- Вот тебе, дорогая женушка, надо не по бутикам мотаться целый день, а книжки купить для нашей дочери. Сейчас книжечек научно-популярных полно, даже для самых маленьких. И читай их дочери вслух, а не носись со своими видосиками. Вот это и будет самое лучшее семейное воспитание,- заключил Папа голосом, как у Валерии Карловны. Немного противным. Наверно, и Мама услышала этот немного противный голос, потому что сначала она развела красивые руки с салфеткой в стороны, сморщила свой красивый носик, а потом молча встала и бросила салфетку на стол. Уже в дверях столовой Мама сказала Няне:
- Ну, спасибо тебе за ужин!
Теперь и Няня развела руками:
- Ну, здрасьте! Я же еще и виновата. Я рыбу-лакомку приготовила, в комнатах убрала, ванну почистила и я же еще и виновата…
- Не заводись! - сказал ей Папа.- Просто день сегодня у всех тяжелый. Бывает такое. День тяжелый-тяжелый сегодня...- и он медленно ушел из столовой. Было слышно, как он подымался по лестнице в спальню и повторял про тяжелый день сегодня.
- Ладно, переживем,- бодро сказала Няня. Она стала носить посуду в кухню, и я поплелась за ней.
- Так я и не поняла, идем мы с Папой завтра в аптеку или нет,- я тоже развела руками.
Няня засмеялась:
- Ах ты артистка с погорелого театра, ну всё-то схватывает она, ну всё-то она замечает,- бросилась меня тискать Няня.- Нет, Солнышко Моё Ясное, завтра в аптеку вы не пойдете с Папой. Надо погодить до лучших времён, поняла?
Я покивала. Няня за кивки замечаний не будет делать, ясно же.
- А кто такая Арина Родионовна? Почему она наша?
- Арина Родионовна – Няня Пушкина. А Пушкин – наше всё, значит и Няня Пушкина – наша Няня. Ну, Пушкина ты знаешь, я тебе сколько раз его цитировала. Вспомни, как я тебя бужу, когда солнышко: «Мороз и солнце, день чудесный, еще ты дремлешь, друг прелестный, пора, красавица, проснись...» Дальше я не помню, а  перечитать его стихи мне всё некогда, дел невпроворот каждый день набегает…
- А давай познакомимся с Пушкиным в парке на прогулке, он там с Няней наверняка часто гуляет, вот ты и спросишь продолжение.
- Ох, Горюшко Моё Луковое, нету уже нашего любимого поэта, убили его, сердешного, на дуэли, и Няня с горя умерла. Вот такие дела раньше были.
- Жалко. Молодая Няня была? Красивая, как ты?
- Ветхая старушка Няня Пушкина была. А он её всё равно любил. Хороший человек Пушкин. Александром звали. Александр Сергеич Пушкин – великий русский поэт. Не забывай его, сердешного, никогда. Жалко-жалко его, гения нашего, такой молодой погиб, такая судьбинушка,- Няня подперла щеку рукой и сделала грустное-грустное лицо. - Ой, и правда, день сегодня тяжелый какой-то вышел. А пойдем-ка, Сокровище Моё, спатеньки, да заспим его, тяжелый денёк-то.

      В моей комнате Няня стянула с меня джинсовый комби и теплые тапочки, потом быстренько надела на меня пушистую розовую пижаму с оленёнком на груди. Потом она как обычно протерла салфеткой мои руки и лицо. Няня помахала перед моим носом нежной влажной салфеткой:
- Вот здесь ни одной микробы ты не увидишь даже в микроскоп. Нет их тут. Салфетка специальная  - антимикробная называется, анти значит против. Противомикробная – так и написано. И все вредные микробы салфетка убивает, чтобы не заболеть.
- И вредные гены она тоже убивает? - уточнила я.
- Ой, про гены ничего толком не знаю, не буду врать. Тут про гены ничего не написано.
   Няня подоткнула одеяло вокруг меня со всех сторон, потом сделала шалашик у лица и скомандовала:
- Ну, ныряй и дыши крепко.
Это такой обычай у нас: надо в шалашик надышать теплый воздух, потом Няня подоткнет одеяло по самое горлышко, а руки у меня уже спрятаны, вот и получается гусеница. Спящая гусеница. Они ведь зимой так спят, здорово и уютно.
- Надышала-напердела? Вылезай, Гусеница, покажи личико, Гюльчатай, сейчас Мама зайдет, чмоки сделает. Жди. Я пошла, пока!- Няня погладила меня по лбу теплой рукой, от которой нежно пахло антимикробной салфеткой, и ушла.
Я не шевелилась, как делает гусеница всю зиму, и ждала Маму. Это второй наш вечерний обычай: Мама заходит меня поцеловать и пожелать спокойной ночи.
Мама зашла и наклонилась ко мне. Облако из маминых духов накрыло меня.
- Ланком сегодня? - спросила я.
- Ланком. Ну, спокойной ночи, Мой Зайчик,- улыбнулась Мама.
- Как там Папа? Успокоился?
- Спит. Спи и ты, Моё Солнышко, спокойной ночи.
Мама выключила свет и закрыла дверь. Молодец, надо экономить электричество, чтобы у Папы стало меньше работы и тогда…


    Глава 4.  Учим буквы с Розой и Мамой

    Как и обещала Роза, она растолкала меня рано утром:
- Хватит дрыхнуть, идем учить буквы, пока мозги свежие, а все спят еще.
Я быстренько вскочила и потопала за Розой. Она нажала лапой на выключатель на полу у столика, свет зажегся. Роза вскочила на клавиатуру, потопталась и чуть сдвинулась вправо. Она ткнула темной лапой на нижний ряд клавиш:
- Начнем с первого уровня. Видишь, самая крайняя клавиша слева – на ней две закорючки. Внизу красным цветом идет русская буква, а вверху над ней черным цветом нарисована английская буква. Пока мы будем учить только красные буквы, а на черные не обращай внимания. Оставим их на потом. Итак, первая красная слева – самая главная буква – Я.
- Ты? Похожа немножко на кошку. Хвостик есть.
- Не смеши мышей. Сосредоточься. Запомни, как буква выглядит. Я – это не я.
Рядом с буквой Я стоит буква Че. На третьей клавише – буква Эс. Стоп. Что-то я не знаю даже, как её представить: если правильно произносить, то Эс. Но это не Эс. А если неправильно – то Сэ, но это не Сэ. Чушь какая-то получается. Ладно, запомни, как она выглядит. На что похожа, по-твоему?
- На отгрызенный ноль.
- Ага, сойдет. На четвертой клавише рядом стоит буква… Эм. Нет. Мэ. Опять та же история, что и с буквой Эс-Сэ. Теперь опять – Эм-Мэ. С ума сойти можно. Ладно, смотри на букву внимательно и включай воображение. Включила? Ну?
- Похожа на забор. Или на ворота.
- Неважно. Лишь бы ты запомнила её изображение. Помычи: м-м-м.
Я помычала несколько раз. Роза повела чуткими темными ушами и поморщилась:
- Ладно, пусть так и будет – мычание – это буква Эм. Ну, а дальше – простая буква – называется И. Её можно пищать – и-и-и-и. Пищи!
 Я запищала: и-и-и-и.
- Хватит, на мышь похожа стала, не дразни гусей,- раздула ноздри темного носа Роза.
- За ней идет клавиша с буквой Тэ – тоже ничего сложного, всего две палочки. А вот дальше… - и тут Роза надолго уставилась на клавишу. Она крутила головой, разглядывала букву снизу и сбоку, дергала усами и наконец оттянула уши назад – явный признак неудовольствия. «Роза злится,- подумала я.- Наверно, забыла эту букву, а признаться стыдно».
- Ничего не стыдно. Ничего не забыла. Эта буква называется мягкий знак. У неё звука нет. Совсем нет. Даже приблизительно. Только знак. Звука нет, есть знак. Понятно?
- Понятно,- я попыталась успокоить разволновавшуюся Розу, хотя ничего не поняла.
- Ага, тебе понятно, а мне непонятно. Не смеши мышей. Мне непонятно, зачем вообще нужен этот мягкий знак. И без него можно обойтись прекрасно. Лишняя какая-то буква. И выглядит, как отражение Эр. Будто Р свалилась вниз. Ну, ладно, уже ничего не поделаешь с этим мягким знаком, пусть будет раз есть. Софистика получилась у меня в объяснении, но ты особо голову не ломай – запомни, что мягкий знак это и всё. О силы небесные, еще две буквы остались в нижнем ряду. Я уже устала объяснять. Давай по-быстрому. - Роза ткнула лапой в клавиши:
- Это Бэ. А это – Ю. Всё, я больше не могу. А еще закрепить надо. Закрепляем,- Роза указала на букву, где я мычала,- называй букву быстрее!
- М-м-м, то есть Эм не Эм, Мэ не Мэ.
- Ну, Бестолочь, сколько лишнего наговорила. Хотя, в общем, правильно угадала. А вот эта?
- Буква Че-э-э-э.
- Что ты поёшь? Покороче надо.- Роза облегченно вздохнула:
- Всё на сегодня. Обучение закончено. Спать,- и она сладко зевнула.
- Как закончено? А тут еще клавиши с закорючками остались. И две длинных по сторонам. Это какие буквы?
- Это уже не буквы. Красные буквы кончились, глаза разуй, Бестолочь. Про них потом. Всё потом. Всё потом,- Роза зевнула во всю пасть.- Первый уровень пройден. Поздравляю,- и Роза спрыгнула со столика.
- А у меня мозги еще свежие остались,- уговаривала я Розу, - давай сразу второй уровень пройдем.
- Нетушки, хватит на сегодня, отвали,- неумолимая умная из умных, мудрая из мудрых моя учительница гордо выгнула золотистую спинку, подняла тонкий темный хвост и вышла из комнаты. Я выключила свет и поплелась за ней.

     В это утро за завтраком Мама задумчиво посмотрела на меня как-то сбоку, словно примерку делала. Я ответила ей восторженным взглядом. Да и как не восхищаться моей Мамой, её серыми большими глазами, её нежной улыбкой, её нежными руками, её нежным голосом… Слово нежная так и просится к Маме, трудно ему сопротивляться – моя Мама нежная. Самая нежная на свете. Нежная из нежных.
     Она нежно попрощалась с Папой у входной двери и...осталась дома. Мама осталась со мной! Не уехала по делам в бутики за покупками. Не уехала в салоны делать маникюр и прическу. Нет. Мама осталась со мной,- я подпрыгнула от счастья и прилипла к её платью. Она улыбнулась:
- А сейчас идем в папин кабинет искать в библиотеке интересную книжку.
Одна стена в папином кабинете сплошные книжки. Найти одну очень трудно.
И Мама ходила вдоль полок, трогала книги, некоторые даже вынимала и раскрывала, а потом ставила назад. Я тихонько сидела в большом темном кресле с холодной кожей. Кожа хрустела. Я её боялась, эту холодную кожу. Мне хотелось уйти. Но как уйти, если Мама ищет книгу специально для меня. Она так и сказала:
- Я выберу книгу для тебя и мы будем её читать.
Я приготовилась терпеть противное кресло. Может быть, даже до обеда в нем сидеть придется. Я старалась не дотрагиваться до стенок кресла, а скорчилась и смотрела на Маму терпеливо и молча.
- Вот она,- радостно вскрикнула Мама.- То, что надо!
Мама прижала к груди толстую зеленую книгу с золотым рисунком:
- Нашла! Бежим скорее из этого ужасного кабинета! К тебе в комнату!
И мы помчались.

     Моя комната – самая лучшая у нас в доме. Самая теплая. Здесь нет камина, но есть горячие батареи под каждым окном, а на стене в ногах кровати висит большой белый электрический обогреватель, от него тоже всегда идет тепло. Моя комната – самая разноцветная. Все стены разного цвета. У окон – голубая стена, слева у шкафов с игрушками – зеленая, у двери – оранжевая, а у кровати – розовая. Это Мама здорово придумала. Еще у меня есть белые шкафы и полки с одеждой на оранжевой стене.
А шкафы с игрушками тоже из полок и на дверцах - всякие картинки. И большие-большие окна, а на них длинные-длинные занавески с веселыми картинками с жирафами на песке и обезьянками на пальмах. Я люблю трогать шелковые гладенькие занавески и шевелить их. Тогда обезьянки прыгают. Они могут спрыгнуть на стол между окон – удобный и деревянный. Иногда я на нем играю, а иногда на ковре на полу. Где захочу, там и сижу. Я в моей комнате всё могу делать, что хочу – так Няня говорит.
     Мы с Мамой примчались в мою комнату и сразу уселись удобно: Мама на стул, а я к ней на колени. Мама погладила по мягкой зеленой обложке толстую книгу и сказала:
- Потрогай, обложка кожаная, приятная на ощупь. Хорошее издание. Картинки чудесные.
Я погладила толстую зеленую книгу. На зеленом цвете золотистые линии нарисовали двух людей.
- Кто они? - показала я на них.
- Старик со старухой из сказки про золотую рыбку. Мы про них потом почитаем. А сначала про Руслана и Людмилу, - сказала Мама нежным голосом.
- Про меня? - я была поражена.
- Почти,- засмеялась Мама.- Я тебя в честь этой Людмилы назвала, Людмилы Пушкина. А Пушкин – мой любимый поэт…
  Я перебила Маму, не дослушала и закричала:
- Я знаю Пушкина! Это который мороз и солнце, день чудесный!
Настал черед поразиться моей Маме. Её серые глаза стали круглыми, а голос вдруг потерял нежность:
- Что-о-о-о?
Она сняла меня с коленей и поставила перед собой. Если бы так на меня смотрела Няня, то Роза бы сказала «чего вытаращилась».
- Ты знаешь Пушкина? Кто тебе про него сказал? Папа? - голос Мамы зазвенел и возмутился. Словно Папа в чем-то виноват.
- Няня,- призналась я.
- Ах, Няня,- так же грозно сказала Мама.- Уже опередила! А я-то думала первой тебе почитать Пушкина, первой тебе рассказать о нем, и вот, пожалуйста! Мороз и солнце! Что еще Няня тебе читала?
- Она не читала, Няня говорила. Она меня будила и говорила про мороз. И солнце.
- Тоже мне Арина Родионовна…
- Так Няню Пушкина звали. Ветхая старушка. Они все умерли, ты не волнуйся, Мама,- я попыталась утешить расстроенную Маму. Но Мама наоборот не утешилась, а вскочила и убежала. Я растерялась. Ну что не так? Я постояла немного, потом посмотрела на книгу и мне захотелось увидеть чудесные картинки.
Я уселась за стол и снова погладила зеленую кожу книги. И заметила… буквы. Я узнала буквы. Некоторые. Одна точно И. А вот еще И. А вот тут Сэ-Эс, то есть ноль обгрызенный. Я вгляделась и увидела золотистую Ю. Я погладила знакомые буквы. И сказала им: привет! Потом открыла толстую обложку. На больших листах стояли буквы в ряд. Я осторожно переворачивала листы. А вот и картинка. На ней я и застряла. И тут влетела в комнату Мама. Она опять пересадила меня к себе на колени и вздохнула:
- Ну, хоть мечта опять рухнула, Пушкина никто не отменял! Начнем!
Мама захлопнула страницу с картинкой и опять вернулась к зеленой обложке. Её красивая рука с расписными ноготками легла на золотистые буквы:
- Вот здесь написано вверху - Александр Пушкин, пониже – Руслан и Людмила, а еще ниже – Сказки. Я решила начать с поэмы, а потом и до сказок очередь дойдет.
- Мама, а где написано моё имя Людмила?
- Да вот же, смотри,- и Мама провела пальцем по золотым буквам.
- А почему одна буква больше?
- А потому, что все имена пишутся с большой буквы. В знак уважения, что ли. Ну, в общем, всегда. Все имена называются имена собственные. Вот и у тебя есть собственное имя – Людмила. В честь юной княжны. Сейчас я про неё и буду читать вслух.
- Ой, подожди еще чуть-чуть, хочу на моё имя посмотреть. А большая буква как называется? - я ткнула в неё пальчиком.
- Это буква эль.
- Так я что ли Эльлюдмила?
- Нет, так буква называется. По правилам произношения. Ах, потом подрастешь – поймешь…
- Я сейчас пойму. Я уже вот эту букву знаю – Ю называется. А дальше не знаю, вроде на домик с крылечком похожа.
- Дэ – домик, действительно,- и Мама опять хотела открыть обложку, но я её опередила:
- А следующие ворота – буква Мэ-Эм и можно мычать, - и я замычала громко: ммммм!
- Хватит, хватит, давай-ка перейдем к чтению, а то Папа считает, что я не занимаюсь семейным воспитанием, а чтение вслух как раз семейное воспитание,- голос Мамы стал строгим.
   Я еще раз посмотрела на моё имя в золотистых буквах и вздохнула. Мама уселась поудобнее, убрала мои руки под столешницу, прижала меня поуютнее к себе, и начала семейное воспитание - чтение вслух.
- Итак, Пушкин Александр Сергеевич. Поэма «Руслан и Людмила». Поехали!
Мама помолчала и совсем-совсем другим голосом – нежным и веселым - начала читать:
Для вас, души моей царицы,
Красавицы, для вас одних,
Времен минувших небылицы
В часы досугов золотых,
Под шепот старины болтливой,
Рукою верной я писал…
   
    Мама словно пела, и её звонкий голос улетал над моей головой. Я чуть сдвинулась у неё на коленях, мне хотелось увидеть мамино красивое лицо. И вдруг я заметила, что Мама закрыла глаза. И читала с закрытыми глазами:

У Лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый
Всё ходит по цепи кругом,
Идет направо – песнь заводит,
Налево – сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит,
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей,
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей,
Там лес и дол видений полны,
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных
И с ними дядька их морской…
 
    Тут Мама открыла глаза и замолчала. Её серые огромные глаза смотрели куда-то вдаль, словно она видела там Лукоморье и все чудеса.
- Какое чудо – эти стихи,- вздохнула глубоко-глубоко Мама,- я словно в моё детство попала...Когда-то я знала Лукоморье наизусть…- И Мама опять замолчала.
- А что такое Лукоморье наизусть,- не упустила я момент.  Много вопросов крутилось у меня в голове: и про кота ученого, какого-то лешего, про русалку и про чредой…так много новых слов непонятных. Но я успела только про Лукоморье спросить. Мама вздохнула:
- Лукоморье – это край чудес, страна детства. А наизусть – это не читать, а говорить напамять. Выучить и говорить. Поняла?
- Поняла. Закрыть глаза и говорить.
   Мама засмеялась:
-Ну, можно и так, а можно с открытыми. Ты потом эти стихи выучишь наизусть. Обязательно. Это программа.
- Что такое программа?
- Это то, без чего нельзя жизнь прожить. Без этих стихов нельзя, они как программа жизни. Потом поймешь. Ну, слушай дальше. Мы из Лукоморья еще не вышли. Так, на чем я остановилась?
- На дядьке,- подсказала я.
- Осподе, на каком еще дядьке? - почему-то удивилась Мама. Я пожала плечами.
Мама заглянула на страницу, провела пальцем:
- А-а, вот тут:
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из вод выходят ясных
И с ними дядька их морской.
- Точно, а ты – молодец, внимательно слушаешь, Дочь Моя,- похвалила Мама. И она стала читать дальше с открытыми глазами и водить красивым пальчиком по строчкам:

Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя,
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря.
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит.
Там ступа с Бабою Ягой
Идет, бредет сама собой.
Там царь Кащей над златом чахнет.
Там русской дух… там Русью пахнет!
И я там был, и мёд я пил,
У моря видел дуб зеленый,
Под ним сидел, и кот ученый
Свои мне сказки говорил.

- Вот тут Лукоморье наизусть кончается, а дальше сюжет идет,- сказала Мама.- Песнь первая. Ну, поехали,- и Мама опять почти запела нежным голосом.

    Читала Мама долго, я вкратце расскажу.
    Сначала про пир горой. Владимир-Солнце дочь меньшую выдавал за князя храброго Руслана. Потом гром грянул, всё дрожит и Людмилы нет во тьме густой.
Где, где Людмила? - все кричали. И поехали её искать. Взяли не такси, а коней ретивых. Руслан приехал в пещеру к старцу. Старец читал древнюю книгу двадцать лет. Старец сказал Руслану: твой оскорбитель волшебник страшный Черномор, но злодей погибнет от руки твоей. Потом Наина отвечала: Пастух, я не люблю тебя. Потом её семьдесят били, она стала горбатой и седой и кашляла. Наш витязь сжал бока коня и уехал. Потом кто-то упал с коня в грязь и здорово вымазался. Старуха шла мимо и подняла его, и велела ехать назад в Киев. А Людмила проспала в перине, и три девы красоты чудесной принесли ей сарафан. Потом юная княжна гуляла в саду и нагуляла хороший аппетит. Тут зашел карлик с длинной бородой, и Людмила завизжала так, что всех арапов оглушила. От её воплей карлик сбежал, запутался в бороде и упал, даже шапку забыл.
       Тут мама тяжело вздохнула и сказала:
- Всё, конец на сегодня. Две песни одолели. Я устала, как молотила. Даже осипла. Остальное в другой раз.
   Мама ссадила меня с коленей и потянулась:
- Пошли в кухню, глотнем чайку, а то в горле пересохло.

   В кухне Мама и Няня принялись пить чай, а мне Няня сделала мою любимую чашечку какао. И то ли от пережитых волнений за Людмилу, то ли от какао, но дальше я ничего не помню. Скорей всего – заснула.
   
   

 Глава 5.   Папа включается в семейное воспитание

     В тот вечер Папа вернулся домой веселый. Это сразу видно. В прихожей, где мы его всегда встречаем втроем – я, Няня и кошка - Папа или мурлыкал, или махал руками. Объясняю подробнее. Если Папа влетал и приятным голосом здоровался приветом – привет всем! а потом уточнял: Матильдочка моя, выспалась, меня встречаешь? Потом чмокал меня в макушку: и ты здесь, Малыш Мой, а Няне: как дела, душечка-красавица, то это означало, что у Папы всё в порядке на работе, он счастливый вернулся домой и рад нам всем.
Если Папа входил степенно и говорил «добрый вечер», то мы сразу понимали, что день у него как раз был не добрым и осталась у бедного Папы одна надежда на добрый вечер в нашей компании. Шерстяное Существо На Четырех Лапах С Хвостом, она же Матильда и Роза, быстро тёрлась об одну штанину Папы и смывалась. Няня отвечала «добрый вечер» и уходила. Я вглядывалась в Папу и ждала поцелуя хотя бы в бантик, но он махал руками: «руки грязные, потом-потом».
Маханье руками – сигнал тревоги.
    Ну, а потом шло так: Папа уходил в ванную комнату и долго не выходил, смывал грязь под душем. Потом свежепомытый и задумчивый ужинал вместе с нами.
Потом мы сидели у камина и смотрели на огонь. Иногда Папа просил Маму сыграть что-нибудь под настроение. Мама играла. Я сидела на скамеечке молча. Правда, иногда спрашивала Папу, что играет Мама. Он поднимал глаза от огня, закрывал их, прислушивался и отвечал: Шопен. Или Бетховен. Или Рахманинов.
   
     Сегодня вечером Папа влетел с приветом. Роза обошла его кругом и осталась. Она красиво обвила лапы хвостом и смотрела на Папу синим взором. Мне Папа чуть не снес бант с прически, когда чмокал, а Няне улыбался во весь рот. Няня быстро отрапортовала: «сегодня гуляш и пирожки с капустой и все здоровы».
    Папа шмыгнул в ванную комнату, а мы гуськом вернулись в кухню. Няня принялась метать на стол, как она говорит, когда торопится в хорошем настроении. Это значит, что Няня раскладывала салаты и горячее в тарелки и со скоростью электровеника неслась с ними в столовую. Мама пришла благоухающая новой туалетной водой и руководила действиями Няни, хотя даже я видела со своего высокого стульчика, что ловкая Няня в её указаниях не нуждалась. Накрыв стол в столовой, Няня сказала мне, как обычно:
- Давай слазь-ка, Курочка Моя, со своего насеста, пора,- Няня ссадила меня и потащила мой высокий стул в столовую.
      Мы все угнездились в столовой. Папа во всю хвалил Няню за гуляшик-объеденье, Мама ему поддакивала, а я молча уплетала за обе щеки. Люблю мягкое мясо в овощной подливке, которое у нас называется гуляш. Папа отхватил полпирога с квашеной капустой, закатил глаза и кое-как прошепелявил «прошто шкашка!»
И тут Мама вспомнила про сказочное Лукоморье и Людмилу:
- А я сегодня читала Нашей Любимой Дочурке вслух.
Папа закашлялся и кое-как проглотил пирожок. Он вопросительно уставился на меня.
Я покивала головой. Папа удивился:
- И что ты выбрала, дорогая, для чтения вслух?
- Пушкин! Руслан и Людмила! - гордо ответила Мама.
- Класс! - так же восторженно отозвался Папа. Но потом почему-то забеспокоился:
- А не рано? Насколько я помню, там много чего такого...далеко не сказочного.
- Переживем! - бодро ответила Мама. - Зато сразу – шедевр, а не какая-нибудь научно-популярная…
- Переживем! - подтвердила я мнение Мамы, потому что уже проглотила мягонькое мясо-гуляшик и смогла включиться в застольную беседу.
Папа и Мама рассмеялись так дружно и громко, что Няня примчалась узнать, в чем
дело. Папа ответил вопросом на вопрос:
- Скажи-ка, Няня, читала ли ты поэму Александра Пушкина «Руслан и Людмила» и что думаешь по поводу этого шедевра?
- Некогда мне глупостями заниматься,- махнула рукой Няня и быстренько смылась в кухню.
- Не чита-а-ла,- протянул Папа.
- Или уже забыла,- вступилась за Няню добрая Мама. - Ну, дуб зеленый она точно помнит, все в школе учили наизусть.
- Наизусть, наизусть, наизусть,- пропела я.- мы с Мамой будем читать наизусть.
- А не рано ли? - опять забеспокоился почему-то Папа.
- Посмотрим,- успокоила его Мама.
- Ладно, поживем-увидим,- согласился Папа.

   Дальше он стал рассказывать Маме про какую-то тупую Викторию Викторовну. Она оказалась также неугомонной и пробивной, как все карьеристки, и Мама смеялась от папиного рассказа. Я стала думать о буквах и википедии. А именно: много ли осталось невыученных букв и как бы побыстрее начать читать википедию. На эти вопросы могла ответить только Роза, но она целый день и весь вечер спала в неизвестном нам с Няней месте. Днем мы поискали Розу по всем лежанкам безрезультатно. Роза испарилась. Няня махнула рукой:
- Оставь надежду, Дитя Моё. Эта Мотя есть захочет и сама нарисуется.
Роза нарисовалась в прихожей на пару минут, поздоровалась с Папой и опять испарилась.

    Камин горел весь вечер, но с ним случились хлопоты. Дрова почему-то отсырели и шипели. Они выпускали струйки дымка во все стороны. Папа их ворошил, переворачивал и ворчал:
- Чему удивляться, опять оттепель, слякоть, вот поленья и чуют. И тяга плохая сегодня. Ну, дровишки-ёлочки, давайте не упрямиться, дайте нам жару, любезные,- уговаривал их Папа.
Дрова дали жару. Папа задремал в кресле. Мама листала на диванчике яркие журналы.
Я переместилась в кухню. Няня мыла посуду и что-то передвигала в шкафчиках.
Телевизор показывал новости. Няня слушала их и смотрела одним глазком, как она говорила. Она бесшумно расставляла посуду, вытирала рабочую столешницу и укладывала в холодильнике продукты поудобнее, чтобы завтра всё было под рукой.
С вечера Няня выдумывала еду на завтра и уточняла у мамы, что докупить в четверг. Няня записывала все будущие покупки в специальный кухонный блокнотик.

    По четвергам Няня и Мама ездили на маминой машине за продуктами. Как я ни просилась с ними, меня не брали. По четвергам с утра Папа работал дома. Он сидел в гостиной на диване весь в листах бумаги, перекладывал их с места на место и смотрел задумчиво в ноутбук. Но сначала Папа отдавал мне распоряжения.
- Дочь Моя, - начинал он торжественно,- сегодня четверг. У нас с тобой важное задание – Удалёнка.- Папа поднимал указательный палец вверх.- А посему садись на свою скамеечку,- Папин палец указывал на мой желтый пуфик,- находись в поле зрения и помалкивай. Помогай мне. Поняла, Дочь Моя?
Я кивала и шла в поле зрения. Я сидела на пуфике молча и смотрела, как работает Папа. «Делает электричество,- думала я.- Работа важная. Без света никому не прожить в нашем городе. А без работы Папы свет может закончиться.»
Иногда мне удавалось разглядеть издали, что Папа смотрит-смотрит на цифры, а потом несколько цифр добавляет в ноутбук. Теперь цифры я уже знаю и поняла, что Папа делает электричество из цифр.
      Сидеть в поле зрения и молчать – довольно сложно. Я уставала. Мне хотелось поговорить с Розой, но она как назло бесследно исчезала по четвергам. «Роза дрыхнет где-то без забот, а мы с Папой работаем на Удалёнке, электричество делаем. Мама и Няня тоже работают – закупают продукты на целую неделю. Всем тяжело»,- вздыхала я. Четверг бывал редко.
      
     Няня задумчиво смотрела в открытый настежь холодильник.
- Ладно, завтра четверг, докупим,- сказала она и закрыла дверцу. - Ну, что, Солнышко Моё Незакатное, я слышала, Мама начала семейное воспитание, открыла чтение вслух. И как оно тебе, понравилось?
- Да! Понравилось! - завопила я. - Там кот ученый! Людмилу украли! Колдун несет богатыря! Все ходят чредой! Людмила завизжала! Карлик убежал!
Я постаралась как можно быстрее рассказать Няне о семейном воспитании вслух.
- Понятно, понятно,- покачала головой Няня.- И куда торопятся? Дитю расти нужно в покое, холе да неге, а не напрягать мозги,- голос Няни стал недовольным. - Ты поди и слов много не поняла, а, Золотко моё?
- Не поняла, хотела спросить, но Мама читала как пела, нельзя перебивать, правда же?
- Правда. Лучше помалкивать, когда Мама выступает. А слова какие непонятные ты у меня спрашивай, я тебе объясню.
- Я их забыла. Все непонятные слова забыла. Как их теперь спрашивать?
- Дела-а-а,- протянула Няня,- вот тебе и чтение вслух. Ну, придется Папу подключать. Ладно, посмотрим.
- Няня, а вот как ты знаешь, что завтра – четверг? В холодильнике четверг видно? Покажи, где четверг.
Няня засмеялась и сказала:
- А ведь правда, по холодильнику как раз четверг видно. Но показать не могу, потому что четверг – это день недели. Так называется. А в неделе семь дней. У каждого свое название. Четверг – четвертый день недели. Вот если бы ты знала цифры, то сразу бы поняла, а так трудно объяснять…
- Знаю я цифры, знаю,- перебила я Няню.- Цифра семь весёлая палочка…
- Не смеши ты меня, - не стала слушать меня Няня.- Цифры она знает.
- Знаю все десять,- не унималась я. - Слушай: один раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять и самая главная  - ноль! Я протараторила все цифры громко как могла.
- Батюшки,- всплеснула руками Няня,- когда же ты умудрилась их выучить?!! Кто же тебя научил?! Ой, батюшки, мать узнает, опять мне попадет от неё.
- Не попадет! Меня Роза научила. На клавишах. Ночью.
- Ой, молчи, Дитятко Мое Сердешное,- запричитала Няня и чуть не расплакалась. -
Ой, только Маме нашей не говори, что эта Мотя, кошка эта, Роза эта, зараза эта тебя по ночам цифрам учит. Да на пианине еще. Ой, Горюшко Моё, молчи, не признавайся! Мама твоя кошачьего языка не знает. Папа не велит ей говорить, что мы по-кошачьи умеем разговаривать. Она не поверит, забеспокоится да еще к врачу нас всех отведет. А врач нас всех в психушку упрячет. Вот горе-то будет!- Няня металась по кухне и всплёскивала руками, как в самом деле сумасшедшая.
     Я сидела в недоумении. Ну и что, что мы разговариваем с кошкой? Чего тут пугаться Няне? Это же так просто. Кошачий язык какой-то. Да мы просто говорим как обычно.
Няня остановилась наконец передо мной:
- Дитятко Моё, послушай меня: Папа твой и ты, да и я – люди не такие, как все. Мы – особенные. Мы почему-то понимаем кошачий язык, собачий, лошадиный… да что я тебе говорю-то, совсем запуталась… Ну, мы понимаем, как все животные разговаривают. Нас никто не учил, само так случилось. Не бойся, это не болезнь какая-нибудь. Ну, вот такие мы уродились. А Мама твоя, Красавица Наша Писаная, не умеет говорить с животными, не понимает. И нельзя её научить. Это другое. С этим родиться надо. Мама как все. А все другие люди не понимают кошек и собак. Любят, но не понимают их язык и говорить с ними не умеют. Они, эти люди, боятся тех, кто с животными говорит. И считают сумасшедшими. Вот такая беда. Папа запретил мне объяснять Маме. Сказал, что секрет надо хранить. Мама ничего про нас не знает. Это
секрет, поняла? Короче, про Матильду, про Розу эту, про заразу эту ничего Маме не говори. Скажи, когда откроется про цифры, что это я тебя научила. Ой, опять мне влетит ни за что ни про что. Ну, да ладно, отверчусь как-нибудь. Авось не скоро заметит Наша Мама, что ты цифры знаешь.
- Не бойся, Няня. Я не скажу про Розу Маме. Я поняла – это секрет. А что такое секрет?
- Секрет – это тайна. Так понятнее стало?
- Да, понятнее. Не буду говорить секрет Маме. А Папе можно?
- Папе я сама скажу. Посоветоваться надо.- Няня задумалась.
- А про семь дней в неделе можно говорить?
- Да вроде дело обыденное, ничего тут сложного нет, мне кажется. Можно.
- Так скажи, Няня, какие дни недели ты знаешь?
Няня вздохнула:
- Куда уж тут от тебя деться, всё равно достанешь не сегодня так завтра. Ну, слушай:
первый день – понедельник, второй – вторник, дальше среда, четвертый день – четверг, пятый – пятница. Их легко запомнить. Надо только первые звуки услышать:
пэ - понедельник, вто - вторник, среда – потому что посреди недели, че – четверг, четвертый, пя - пятница - пятый день. Услышала звуки? Запомнила? Видишь, как просто.
- А дальше?
- Дальше – шестой день – суббота называется. Почему – не знаю. Ну, и седьмой день – воскресенье. Я думаю, тут такое объяснение. Все дни работают люди, устают очень.
А на седьмой день люди отдыхают. Уморились, сердешные, за рабочие дни, а в воскресенье воскресают, оживают. Значит, отдохнули, сил набрались и воскресли для новой работы. Опять трудиться придется всю неделю. Вплоть до следующего седьмого дня – выходного воскресенья. Усекла, Радость Моя Беззаботная?
- Дни недели – не секретные?
- Не секретные. Про них все знают.
- А почему дней семь, а не девять? Куда еще другие цифры делись?
   Няня опять всплеснула руками:
- Батюшки мои, вот ведь вопросики детские. И что мне теперь отвечать? Ой, не знаю, право слово, уж так повелось издавна. Не могу толком объяснить. А давай-ка спатеньки собираться, Неумолчная Ты Моя.

      В этот вечер случилось кое-что необычное. Мы с Няней как всегда приготовились ко сну. Я гусеницей лежала в постельке и ждала мамин поцелуй. И Мама как всегда пришла в облаке духов. Облако сегодня называлось Живанши. Мама пожелала спокойной ночи и ушла. И тут свет внезапно снова включился. Я зажмурилась, а когда открыла глаза – Папа стоял у моей кровати. Он присел на краешек и сказал:
- Ну, Мой Малыш, вот ты и узнала про наш секрет. Няня мне сказала о вашем разговоре. Я тоже прошу тебя ничего не говорить нашей Маме о том, что мы умеем с кошкой разговаривать. Не будем Маму расстраивать, ведь она не умеет, не знает кошачий язык. Мама может беспокоиться по этому поводу.
- Ладно. Ничего не скажу Маме. А Роза может меня учить буквам? Мы уже прошли первый уровень. Еще два осталось. А потом я буду читать буквы в википедии.
- Я поговорю с Розой. С неё и цифр хватит. Лучше, если буквы мы будем учить с тобой вместе – ты и я. Это не вызовет подозрений Мамы. Я завтра же куплю букварь. У меня в библиотеке букваря нет, к сожалению. Так что потерпи до завтрашнего вечера. Тогда и начнем учить буквы.
- А я некоторые знаю уже. Которые внизу красным цветом. Вот такие: я – самая главная, че, эс-сэ, эм-мэ, и пищит, тэ просто две палочки, а дальше мягкий знак звук не обозначает.
- Постой, Ребёнок Мой Золотой,- заволновался Папа,- так Роза тебя по клавиатуре буквам учит что ли?
- Ну да, по клавишам. Ночью.- Призналась я Папе.
- Ой, не дело, не дело. Ночью спать надо. Я поговорю с Матильдой, Розой твоей, сейчас же. Ну, спи, Мой Малыш,- и Папа поцеловал меня в лоб. От него пахло мятной зубной пастой.

   И разговор Папы с Розой состоялся. Роза не пришла в пятом часу топтаться по мне. Не разбудила. Мы не учили буквы. Мы не перешли на второй уровень. Папа включился в семейное воспитание.


 
       Глава 6.  Чтение с Папой в четверг

       Завтрак прошел весело. Все раз по десять повторили «овсянка, сэр» и смеялись над кашей. Мы с Папой овсянку любили, Мама терпела по необходимости. Няня успокаивала её диетическими комплиментами и сама с аппетитом уплетала кашу  вместе с нами. Правда, наша Няня любила всякую еду, особенно приготовленную ею собственноручно.
     Мама и Няня торопились за покупками. Сегодня – четверг, четвертый день недели. Папа остался дома на Удалёнке, будет делать электричество из цифр. Роза не появилась на завтраке. Няня оставила для неё мягкий корм. Я попробовала его, лизнула потихоньку – пахло курицей, а соус мне не понравился, чего-то в нем не хватало. Овсянка гораздо лучше. Ну, если Роза так это любит, то пусть ест всё. И без нас, раз не пришла на завтрак.

     Папа раскладывал листы с цифрами по журнальному столику и на диванные бока.
Он показал мне длинным пальцем на мою зону видимости. Я молча села на желтый пуфик. Папа стоял над листами и сверху их оглядывал, потом стал мурлыкать:
так-так, ага-ага, ну-ну, угу-угу и опять в том же порядке. Потом схватил ноутбук и сел на диван, подвернув правую ногу под себя. Неудобная поза. Я помню, что пробовала так сидеть, нога быстро стала тяжелой. А когда я встала, то чуть не упала. Ногу кололи иголки. Я заревела, прибежала Няня. Она растирала мою ногу своими теплыми и мягкими ладонями и приговаривала «не бойся, не бойся, это мурашки прибежали, а сейчас они убегут и не будут кусать твою ножку». Мурашки убежали, а я не успела их увидеть. Ревела. Когда слёзы высохли, Няня объяснила мне:
- Сидеть на ноге плохо, кровь в ноге застаивается, вот и колет. А когда встаешь, то мурашки по коже бегают. И лучше всего сидеть правильно.
    А Папа сел неправильно. Потом замучается с мурашками. Я решилась и сказала тихонько, а не молча:
- Папа, сядь правильно! А то мурашки прибегут.
     Папа удивленно посмотрел на меня:
- А-а, это ты, Мой Малыш? Что ты сказала?
     Тогда я подбежала к Папе и рассказала про мурашек и кровь в ноге. Папа понял, встал, потянулся и потрепал мою челку:
- Не успели прибежать вредные мурашки. А давай-ка почитаем. Где та книга, что вы с Мамой читали?
- В моей комнате! - закричала я от радости и потащила Папу за руку к лестнице. Папа схватил меня на руки, и мы быстро очутились наверху.

   Колени Папы выпирали твердыми костями и оказались совсем неуютными. Я сползла с них и встала рядом. Папа положил руку на толстую зеленую обложку.
Я дотянулась до слова Людмила и гордо возвестила:
- Написано – Людмила. В честь меня.
Папа улыбнулся:
- Пушкин прав. И Мама права. Ты – чудесная Людмила.
- А скажи другие буквы тут,- я ткнула пальчиком в верх обложки.
- Ну ладно, начнем с обложки, чем не букварь,- согласился Папа.- Вот как раз первая буква – А. Александр – так поэта Пушкина звали. Пусть первая буква в алфавите для тебя навсегда останется от его имени – А - Александр. Здорово получилось.
И Папа почему-то радостно улыбнулся. И тут я не согласилась с Папой:
- Первая буква и самая главная – Я. Так мне Роза объяснила.
Папа сразу перестал улыбаться и сердито ответил:
- Неправильно! Я – последняя буква в алфавите, а не первая! А Матильда, она же Роза твоя – эгоистка! Чистая стопроцентная эгоистка! Знаю я эту кошку. Для неё всегда собственное я на первом месте. И тебе неправильно объяснила…
И тут из-под одеяла на моей кровати показалось рассерженное личико Розы. Она раздвинула в гневе темные ушки и зашипела:
- Всё вреш-ш-ш-ь, Валера! С-с-сам – эгоист! Не знаеш-ш-шь – не выс-с-с-тупай!
Да я для наш-ш-шей с-с-семьи больш-ш-ше делаю, чем ты! Глава с-с-семьи называется! Это я первая показала цифры и буквы Люсе!
    Роза спрыгнула с кровати и гордо выгнула спинку. Её хвост подрагивал. Темный кончик хвоста поднялся кверху и раскачивался. Роза пребывала в диком гневе. Голубые глаза метали молнии.
- Это я первая поняла, что настало время обучения! Я первая заложила фундамент воспитания и образования! Я…
- Вот видишь, Малыш, у неё Я всегда на первом месте. Это и есть эгоизм! - перебил Папа речь Розы.- А теперь, Матильда, признайся, что в алфавите буква А на первом месте! Не вводи меня в искушение, а то получишь по загривку. Говори правду!
- Не боюс-с-сь я тебя! С-с-сдачу получиш-ш-шь! Я тебя так ис-с-сцарапаю, мало не покажется! А правда та, что на первом уровне красная буква первая – Я! Там Я стоит! Разуй глаза! Пос-с-смотри на клаву! И не виноватая я, что приш-ш-шлось ребёнка на компе обучать азбуке. У тебя ни букваря, ни времени не наш-ш-лось для с-с-собственного ребенка! Эгоист!!! - закричала Роза и прыжком вылетела из комнаты.

- Ну, дела-а-а,- протянул Папа.- С вами дома не соскучишься. Что делать будем, Малыш? Читать или буквы учить?
- Буквы! - кратко скомандовала я. Надо действовать быстро, а то и Папа разозлится да и выскочит из комнаты. Я дотянулась до верхних букв на обложке: Тут!
- Ладно. Про первую букву ты поняла, надеюсь? А – и без вариантов. Точка!
Я покивала согласно. Папа внимательно посмотрел на меня сбоку, переставил меня по другую сторону стола и придвинул книгу на край прямо перед моим лицом. Стало хорошо видно всю зеленую обложку с золотистыми буквами.
- Идем дальше. Разберем слово Александр на буквы...
- Вторая – эль, я знаю,- не утерпела я.
- Поразительно! А третья?
- Не знаю,- призналась я.
- Вот видишь, какая каша в голове. Ладно, разберемся. Третья – буква е. Вместе уже можно сказать – Але. Дальше буква – ка.
- Каша,- я хотела прошептать, но Папа услышал.
- Правильно, звук к, - Папа хрипнул,- а буква ка называется. Всё вместе получилось уже – Алек.
- Можно уже Алекс. Я букву эс-сэ знаю.
- Тем лучше. Если продолжить – то Алекса. Затем идет буква эн. Звук н. - Папа заныл: н-н-н-н. А буква эн называется. Поняла?
Я на всякий случай тоже поныла: н-н-н-н-н.
- Хватит,- поморщился Папа.- А дальше...
- Дэ – домик,- закричала я.
- Правильно. И последняя в имени – эр. Р-р-р-р- рычал Папа. Я тут же подключилась и зарычала р-р-р-р-р.
- Получилось имя – Александр! - радостно закончил Папа.
- Здорово! Александр Пушкин – первый поэт! Наше всё! - выложила я на радостях все познания.
- Ну ты даёшь, Малыш!- изумился Папа. - Хотя слово Пушкин мы еще не проходили.
А давай-ка проверим по буквам, может, ты их знаешь.-  И папа ткнул в первую большую букву.
«Три палочки. Потом закорючка. Потом три палочки. Как их различить? Одна это буква, что ли?»- думала я и молчала.
- Понятно,- сказал Папа.- Тогда давай по порядку. Большая буква – это пэ. П-п-п-пэ.
За ней идет буква у.- Папа вытянул губы трубочкой: у-у-у-у.
А потом буква ша,- Папа указал пальцем на три палочки и зашипел, как недавно Роза шипела: ш-ш-ш-ш.
Вместе получается – Пуш. Ну, а дальше…
- Кин! Кин! - закричала я. - Пушкин! Пушкин! Пушкин! - вопила я изо всех сил.
- Здорово! Первое слово, которое ты прочитала сама – Пушкин! Как же здорово получилось! - тоже заорал Папа. - Ура!
- Ура! Ура! - подхватила я. И мы вместе смеялись и прыгали, как сумасшедшие.
Я пропрыгала вокруг стола два раза и кричала Пушкин и ура изо всех сил. Папа хохотал и держался за живот, наклоняясь то вправо, то влево. Бурное веселье, одним словом. Я задохнулась и устала. Папа качал головой и восклицал:
- Символ! Символично! Поразительно! Я и не думал, что так может быть! Как здорово получилось! Просто класс! Нарочно не придумаешь! Пушкин – наше всё! Абсолютно правильно! Но так неожиданно! Вот чудеса!
   И тут Папа остановился и посмотрел на книгу.
- А давай-ка закрепим. Проверим чтение,- и Папа указал на золотистые буквы.- Читай!
Я смотрела на длинное слово и думала. Увидела первую знакомую букву.  Ррр, - порычала я тихонько. Потом губы сложились трубочкой сами собой – ууу. А дальше старый знакомый обгрызенный ноль – эс-сэ. Вместе – русэ. Дальше эль, как у Людмилы. Вместе – русээль. Потом – а. Вместе – русээльа. Дальше новая сегодняшняя буква – эн. Надо поныть н-н-н. И вдруг меня озарило:
 русээльаэн – руслан.
- Руслан! - завопила я. - Руслан! Его собственное имя! Большая буква! Мама говорила! Большая буква!
- Молодец! - тоже закричал Папа. - Сама прочитала имя! Руслан!
И мы опять долго радовались и обнимались на радостях. Потом Папа успокоился и ткнул пальцем в соседнее слово.
- И Людмила!- завопила я  сразу.- Это я еще вчера знала! Моё слово – Людмила! Это я, я, Людмила! Мы с мамой вчера это слово читали!
Папа почему-то не стал больше радоваться вместе со мной, а стал серьёзным и указал пальцем на третью строчку:
- Это читали? Нет? Тогда читай, что тут написано!
Я напряглась. Опять почти целый ноль – эс-сэ, потом ка – как каша или какашка. Потом а. Вместе получается сэка. А дальше идет цифра три. Как муха.
И тут я зависла. Не могу даже представить, как эту цифру засунуть в слово. Получилось – сэкатри. Потом надо добавить каи. Вместе – сэкатрикаи. Или правильнее – сэкатрики. Это слово я никогда не слышала. Что-то новенькое. Но делать нечего, надо его озвучить. Я сомневалась, поэтому вопить не стала, а скромно выговорила:
- Сэкатрики.
 Папа заржал. Он опять вскочил, стал раскачиваться и ржать как конь стоялый. Папа еле перевел дух и стал повторять: сэкатрики, сэкатрики, сэкатрики. Он повторял и ржал. Я молчала и смотрела на него круглыми глазами. Я сразу поняла, что он смеется надо мной. И мне не стало смешно поэтому. Я потихоньку начинала обижаться. А когда обижаюсь, то реву. И я заревела.
Папа присел передо мной и быстро заговорил:
- О боже, что я наделал, не плачь, Моя Принцесса, Моя Доченька, прости меня, я не выдержал, я виноват, нельзя смеяться, это нечаянно, я больше не буду…
Папа сам чуть не плакал. А может быть и плакал. Мне плохо видно, когда слёзы льются потоком. Папа схватил меня на руки, вскочил и стал метаться по комнате:
- Да где же эти салфетки… платочки какие-нибудь… льёт как из ведра…
Папа наконец достал из шкафчика какую-то мою маечку и стал ей вытирать мне слёзы.
- Не плачь, Дочь Моя, не плачь. Всё пройдет, всё пройдет. Будет светленькое личико у Моей Принцессы,- ласково приговаривал Папа, осторожно вытер слёзы и поставил меня на пол.
- Всё, не реви больше,- закончил Папа нормальным голосом. А я уже и не ревела.
Папа тяжело вздохнул:
- Ну, даже и не знаю, что дальше делать будем. А давай-ка пойдем в кухню да чайку выпьем. Завсегда чай поможет, как наша Няня говорит.
   Папа подхватил меня на руки, и мы спустились в кухню. Там Папа посадил меня на мой высокий стул и включил чайник. Чайник почти сразу зашипел. Папа уселся на любимое место Няни за круглый столик у окна и вытянул длинные ноги.
Вода в чайнике забулькала. Папа налил кипяток в большую чашку и взял заварочный чайник.
- Это вчерашняя заварка,- подала я голос.
- А-а, заговорила Моя Дочь,- улыбнулся Папа.- Мир?
- Мир,- подтвердила я.- А чай в правом шкафу на средней полке. Выбирай. Там много.
Папа открыл дверцу и присвистнул:
- Да-а-а, выбор, как в чайной лавке. Ну, Няня, завела коллекцию. Ладно, ты какой предпочитаешь?
- Я предпочитаю с бергамотом,- важно сообщила я.
- Да-а-а? - изумился Папа.- Прямо вкус заморской принцессы у тебя, Дочь Моя.
Папа порылся в пачках, потом показал мою знакомую открытую зеленую пачку. Вообще-то этот чай предпочитала Няня, а я уж вслед за ней. Но не признаваться же Папе. Я важно кивнула.
Папа вытряс старую заварку и собрался сыпнуть в заварочный чайник новую.
- Нет,- повысила я голос. - Сначала надо ополоснуть кипятком. Потом взять специальную ложечку. Потом насыпать сухой чай. Три ложечки.
- Ага, ладно, соблюдем все правила,- согласился Папа. Он сделал всё, как я велела.
- Теперь надо ждать две минуты. А мне наливай первой через ситечко вон в ту чашечку с кошкой. Это моя личная чашка для чая. А сам пей из какой хочешь,- милостиво разрешила я Папе.
Папа разлил чай, поставил мою чашечку передо мной и сам уселся у окна.
- Английская чайная церемония предполагает разговор? - спросил он меня.
- Предполагает,- согласилась я и понюхала парок из чашки. - Ты сперва нюхай чай, потом дыши, потом закрой глаза и скажи: блаженство. Понял?
- Жестко тут у вас с Няней, как я посмотрю,- удивленно сказал Папа. И сделал всё правильно. Он сидел над чашкой с закрытыми глазами и дышал. И долго не говорил про блаженство. Я уж начала сомневаться: вдруг бергамотовый чай ему не нравится?
Папа открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся:
- Действительно, блаженство!
   И чаепитие началось. Мы потихоньку дружно глотали чай маленькими глоточками.
Наслаждались.

    Чай закончился. Папа вскочил и умчался куда-то. Он вернулся с зеленой книгой.
- Людмила, Дочь Моя,- начал он торжественно.- Я понял, что случилось, когда ты читала это слово: здесь буква зэ оказалась неизвестной тебе, но она и вправду похожа на цифру три, ты права. А теперь, если ты будешь следить за мной, то увидишь это слово правильно. Смотри: ска-з-ки. Так написано.
- Скаски,- получилось у меня, когда я повторила это слово.
- Правильно, ты правильно произносишь, не бойся,- утешил меня Папа.- И читать ты научишься быстро, увидишь.
- А сейчас лучше ты почитай, Папа. Так быстрее. У Мамы красиво получалось. Как длинная песня.
- Ну, как Мама я не смогу. Она у нас артистка, а я всего лишь айтишник. А где вы остановились вчера?
- Там ленточка белая. Закладка. Шелковая.
- Вижу. Две песни одолели. Молодцы вы с мамой. Ну, поехали!

   Папа читал быстро, я опять не успевала спросить про незнакомые слова. Папа читал протяжно, но не пел, как Мама. Людмила примеряла обновки перед зеркалом, а тут шапка карлика ей под руку попалась. Оказалось, её надо задом наперед надевать.
И Людмила пропала. Потом приехал витязь наш к говорящей голове. Большая голова дула так, что конь упал. Потом они поговорили с Русланом и подружились. И Папа стал читать про Ратмира. Девы пели ему песни и мыли в бане. А Руслан уехал на север. Что делает моя княжна, Моя прекрасная Людмила? - вдруг вскричал Папа,- и ответил:
Она, безмолвна и уныла,
Одна гуляет по садам.
  Дальше Папа прочитал, как злобный карлик обманул Людмилу. Карлик показал по смартфону раны Руслана. Бледный Руслан изнемог. Людмила охает, бежит со всех ног, шапка-невидимка с головы свалилась, и карлик ловит юную княжну в сетку.
   Папа остановился на самом интересном месте и замолчал. Он полистал страницы, посмотрел на меня и покачал головой:
- Всё. Четвертая песнь закончена. А давай оставим продолженье на завтра? Сейчас еще по чашке чая хлопнем, а то горло пересохло.
   Хлопали по второй чашке чая уже с печеньем. Папа к тому же проголодался и вытащил из шкафа вазу с печеньем и вафлями.
- Блаженство,- говорил Папа с набитым ртом и крошил вафли вокруг себя. Мы смеялись и уплетали печенье за обе щеки.
- И тут нас застукали,- сказал Папа и пошел навстречу Маме с Няней. Папа помог им притащить в кухню кучу пакетов. Начались обычные разговоры и раскладыванье продуктов по закромам. Закрома Няни я знала наизусть – шкафы, морозилка и холодильник. Запасов на целую роту хватит.

   Роза опять не обедала с нами. Потом мы с Няней вышли на прогулку вокруг дома.
Серое небо нависло. Снег тоже показался мне серым. Хорошо то, что снег хорошо лепился. Я сняла варежки и лепила снежные шарики, потом их посчитала.
- Семь шариков,- доложила я Няне.
- Отлично. А руки замерзли? - Няня вытерла их платком.- Еще полепишь или домой?
- Давай до школы дойдем? - предложила я.
- Топай,- согласилась Няня. И мы потопали потихоньку. Надо пройти вдоль длинного дома, потом посмотреть во двор, потом пройти еще бок дома и повернуть за угол. Здесь очень интересная улица начинается. Дорога шумит и грохочет машинами. На углу дома есть магазин. В него идут разные люди. Мне нравилось стоять здесь и всё рассматривать. Каждый раз всё случается по-разному. Проезжают мимо разные машины. Проходят мимо разные люди. Вот сегодня знакомая собака попалась. Она шла нам навстречу и тоже остановилась у магазина.
- Привет,- поздоровалась я и улыбнулась ей.
- Привет,- ответила собака.- Вот своего старика привела, купить надо кое-что. Может быть, даже мясо купит. А вы чего в магазин не заходите?
- А мы с Няней до школы сегодня гуляем,- объяснила я.
- Ну, гуляйте-гуляйте. Там скоро перемена зазвенит, школьники как чокнутые вылетят и давай орать да снежками кидаться. Я не любительница мимо школы ходить. Снег сегодня мокрый к тому же. Лапы вот тоже все мокрые,- заворчала собака. Она встала на три лапы, а четвертую подняла сушиться. Молодой её уже никак не назовешь. И школа её не интересует.
     А меня интересует. Особенно после того, как Няня сказала, что в этой школе учился мой Папа, когда был маленьким. Я не могу представить Папу маленького роста. А школьники разные бывают – и большие, и средние. И все больше меня, но меньше Няни. И все действительно орут и бегают. Интересно на них смотреть.
   Школьный забор начинается сразу после кустов. Железные прутья серого цвета. Сквозь них мы с Няней посмотрели на школьников недолго. Зазвенело так сильно, что я даже вздрогнула. Все заорали еще громче и побежали к школе. Толкались в двери целой кучей.
- Перемена закончилась, пойдем домой,- сказала Няня.
- Что-то я уморилась,- прошептала я.
- Хитрюшка Ты Моя, давай полезай на руки, Горюшко Мой Луковое,- Няня подтянула меня и подняла.
- Тяжеленная уже стала, да еще в шубе,- вздыхала Няня.- Только до половины пути донесу, дальше сама топай, договорились?
- Договорились,- уже радостно и громко заявила я. Не особенно-то я и устала, но на руках у Няни лучше видно. И всё с высоты уже другим кажется. Интереснее.

     После прогулки  мы с Няней обычно выпиваем по чашке горячего какао с булочкой. Я уже знаю, что какао – это просто засыпательный порошок. Не устоять.
Сплю на ходу, как говорит Няня. Она отнесла меня в постель.
      
     Вечером у камина я попыталась заставить Маму или Папу читать книгу вслух.
Говорила, что Папа остановился на самом интересном месте. Родители дружно отказались. Сказали, что слишком много впечатлений я сегодня получила и надо отдыхать.
- А завтра почитаете? - не отставала я. Они переглянулись. Папа вытянул длинный палец в сторону Мамы и сказал, что завтра Мама почитает, она свободна, а ему на работу надо. Мама принялась с ним спорить. Оказалось, у неё масса неотложных дел именно на завтра. Их спор затянулся надолго. Я задремала на диванчике слева у камина. Няня отнесла меня в мою комнату, и сонная гусеница даже не заметила, когда пришла Мама желать спокойной ночи. Спокойная ночь пришла раньше.



Глава 7. Свистать всех наверх!

    За завтраком Мама сказала, что сегодня её Папа приедет перед обедом. Папа сразу стал недовольным и молчаливым. Они тревожно переглянулись с Няней. Мама отводила глаза и не смотрела на Папу. Кое-как они простились у входа, и Папа убежал на работу, а Мама начала вздыхать и ходить по гостиной из угла в угол.
Я сразу напомнила ей про чтение вслух, но Мама ответила:
- Ах, сегодня не до чтения. Папа с визитом пожалует, а у меня и так масса дел. Голова отваливается от этих забот.
Мама посмотрела на себя в зеркало и добавила:
- Выгляжу ужасно. Глаза бы мои меня не видели.
Мама внимательно разлядывала своё лицо то с одного боку, то с другого. Побила пальчиками по скулам. Подняла голову и побила себя по подбородку.
Я не поняла, за что она себя сегодня так наказывает. На мой взгляд, Мама красивая всегда, каждый день.
- Мама, ты – самая красивая Мама на свете. Красивая из красивых,- убедила я Маму.
Она улыбнулась мне. Но про Людмилу читать все-таки не стала. Мама надела пушистую шубу и крикнула Няне в кухню:
- Я уехала на массаж. Скоро вернусь!

    Делать нечего, я поплелась к Няне в кухню. Няня тоже была чем-то огорчена. Она уже начала готовить обед и сказала:
- Сиди тихонько, Солнышко Моё, мне сейчас не до тебя. Булошный Король скоро пожалует на нашу голову. Дел невпроворот. Обедать с нами будет.
- Кто такой Булошный Король?- удивилась я.
- Да дед твой, кто же еще.
- Дед? - удивилась я.- Я его не знаю.
- Ты видела его в год, неудивительно, что и не знаешь. Целый год он не появлялся, и вот пожаловал. Опять командовать начнет,- Няня грохнула крышкой от кастрюли.
- Мама сказала, что её папа сегодня тоже приедет.
- Да этот дед и есть мамин папа, Булошный Король.
- Почему его зовут Булошный Король?
- Потому что у него булошных завались, целая сеть по всему городу, а может и до Москвы добрался, не знаю.
- А Булошный Король добрый или злой?
- Сразу и не скажешь, какой он – добрый или злой. На вид добрый человек. Сам себя сделал, богатство добыл. Говорят, когда он начинал своё дело, сам по магазинам свой хлеб развозил в хлебном фургоне. Не гнушался. Всем трудно начинать своё дело.
А сейчас-то он – Булошный Король. Шеф, как сейчас модно говорить. Сам себе начальник, пусть, но зачем он нам командиром захотел стать? Вот не лез бы в наш дом, лучше бы было.
- А как он лез? Через окно?
- Хуже, Солнышко Моё, изнутри. Через Маму твою в наш дом попал. Да ладно бы, но зачем дом рушить? Ведь он что надумал, когда наш дом-то увидел первый раз. Давай, говорит, развалюху вашу снесем, а на этом месте я новый дом вам построю. Большой, современный. А то вы как в прошлом веке застряли, так и живете. Валера ни в какую, спорить с ним начал. Зачем разрушать его фамильный дом? Дом наш дед Валеры строил в шестидесятые годы, когда академиком стал. Да, давно. Да, дом старый. Но зачем его сносить? Он еще сто лет простоит. Крепкий, большой. Триста тридцать шесть квадратов. Нам пока места хватает, правда, Солнышко Моё?
- Нам места хватает,- согласилась я с Няней.- А дальше что было?
- Ну, спорили они спорили, решили ремонт сделать. Как раз перед родами. Ой, что это я мелю? Ну, ремонт, одним словом.
- А что такое ремонт?
- Комнату твою всю перекрасили первым делом. Как Мама твоя захотела. А раньше там комната твоего Папы была. Простая, беленькая.
- А Папа где стал жить? Он обиделся?
- Нет, конечно. Папа не обиделся. Он Маму без памяти любит. И тебя тоже. Вот твоя комната самая лучшая стала, так ведь, Радость Наша? У Папы кабинет дедов с библиотекой без ремонта остались, Папа их отстоял. Пусть, говорит, память о деде останется нетронутой.  Потом еще спальню переделали, мебель новую итальянскую белую завезли. Хлопот много было.
   
     И тут в кухню важно вошла Роза. Она потянулась, выгнулась, вытянула лапы вперед, поцарапала пол и зевнула.
- Дай мне курочки тёпленькой. Меленько нарезай! Смотри, чтоб костей не осталось, - заговорила она как всегда командным голосом.
- Вот еще один командир на мою голову выискался. Тоже королева нашлась. Самую главную из себя в нашем доме строит,- ворчала Няня и резала тёпленькую курочку на мелкие кусочки. Она подставила полное блюдце Розе под нос и ехидно угостила:
- Кушать подано, Ваше Величество Матильда Первая и Последняя.
   Роза церемонно ела один кусочек за другим не глядя на нас. Остался последний кусочек на её блюдце. Роза посмотрела на меня:
- Доешь, если хочешь. Ничего курочка сегодня получилась. Мягонькая.
- Отстань от ребёнка, не нужны нам твои объедки,- рассердилась Няня.
- О чем разговор ведете? - Роза смотрела на меня и будто Няню в упор не видела.
- О Булошном Короле,- ответила я.- Он сегодня пожалует.
- Батюшки! - сразу всполошилась Роза.- Ужас какой! Опять начнет нам нервы мотать!
Мой дом снести собирается? Мою крепость на абордаж брать? Свистать всех наверх!
Надо срочно крепить оборону! А вы чего рот разинули? Валере звони срочно! Пусть друзей дома оповестит! Мой дом спасать надо!
   Роза металась по кухне. Её хвост бил по полу, уши дергались. Синие глаза поголубели от бешеной злобы. Роза была готова к немедленному бою.
- Чего разошлась, чего все пары выпустила раньше времени! Мы еще не знаем, зачем сегодня пожалует Булошный Король, а ты переполох устраиваешь,-  Няня постаралась утихомирить Розу.
- Известно, зачем! Мой дом снести хочет. Жизнь нашу счастливую разрушить хочет.
Он нас в покое никогда не оставит. Большие деньги – большие беды. Ему деньги некуда девать, вот он и затевает новые дела. И до нас добрался, изверг. Увидишь, опять проект принесет, агитировать начнет. О, мой дом под угрозой! О, спасите-помогите-чего стоите-действовать надо! - завопила Роза истошным голосом.
-Успокойся, заполошная!- прикрикнула на Розу Няня.
- Я это так не оставлю! Я его на порог не пущу! Я ему глаза выцарапаю!- Роза и не думала успокоиться.
- А ведь и правда – выцарапает. Она тогда перед ремонтом его два раза покусала.
- Три! И жалею, что мало. Наш дом – наша крепость. Да если бы не наша круговая оборона, мы бы дом потеряли! Мы с Валерой стояли насмерть! И победили! Дом спасли! - орала Роза .
- Как это – мы с Валерой. А я? Я тоже стояла насмерть. Я тоже дом обороняла, - возмутилась Няня.
- Ладно, ладно, согласна, и ты тоже, - Роза начала приходить в себя и вспрыгнула на подоконник. - Тем более сейчас надо держаться всем вместе. А ты, Люся, с нами или против нас? - её грозные глаза уставились на меня.
- С вами! Я тоже наш дом люблю! - заволновалась я и приготовилась реветь.
- Ну, слава Небесным Силам, наши ряды выросли,- примирительно заявила Роза.- Давайте думать, что будем делать?
- Вот думать, а не орать – это правильно,- заметила Няня более спокойно. - Сначала надо встретить Булошного Короля - любезно, как полагается, а не бросаться на крыльце ему глаза выцарапывать. Потом накормить обедом, чай родственник все-таки, отец нашей Мамы, родной дед нашей Люси. Затем выслушать его, с чем пожаловал спросить. А уж потом войну объявлять, если опять о сносе нашего дома заговорит.
Вот такого порядка предлагаю придерживаться. Есть другие предложения? Нет. Голосуем.- И Няня сложила руки под грудью, а потом правую подняла с локтя.
Роза неохотно подняла правую лапку над головой. Я посмотрела на них, тоже сложила руки на груди и медленно подняла правую вверх.
- Проголосовали единогласно,- заключила важно Няня.- Вот так и будем действовать на первом этапе. А сейчас дуйте отсюда и не мешайте мне заниматься обедом.
 
   Мы с Розой покинули кухню и перешли в гостиную. Там было прохладно.
- Забыла Няне про камин сказать,- опять всполошилась Роза.- Я тут задубею за время визита. А не приведи осподе твой дед тут до вечера просидит, так я без одеяла и заболеть могу. Ну и пусть. Заболею-умру, но свой пост не покину. Надо глаз с него не спускать и впитывать каждое слово. Вдруг враг какой тайный замысел вынашивает? Анализировать придется нам с Валерой, всё просчитать. ...- Роза лежала в кресле перед холодным камином и печально рассуждала. Внезапно она вскочила и умчалась на кухню. Вскоре Роза важно вышагивала впереди Няни. Няня волокла тяжеленную корзину с дровами и ворчала, что ей некогда греть старые кошачьи кости по первой прихоти якобы хозяйки дома, но ради семьи она готова на всё.

  Огонь разгорелся сразу. Няня ушла, а Роза подставляла то один бок поближе к камину, то другой. Мы с Розой слушали, как потрескивали поленья и молчали.
Каждый думал о своем. Не знаю, о чем думала притихшая Роза, а я – о Булошном Короле. Он мне уже не нравился. Как это ему в голову взбрело – разрушить наш дом.
Правильно Роза сказала: наш дом – наша крепость. Будем оборонять. А вот как оборонять? Надо бы у Папы спросить. А его нет рядом. И Мама ушла. Что-то Роза кричала про друзей дома. Я нарушила молчание первой:
- А кто такие друзья дома?
Роза тяжело вздохнула:
- Даже не знаю, остались у нас друзья или нет? Приходят только на праздники. Помнишь гостей на новый год? Орали полночи, по дому шастали? Вот они – друзья дома раньше были. А как ты появилась, перестали к нам ходить.
- А я причем? - насторожилась я.
- При том, что ты – ребёнок. А при ребёнке нельзя курить, орать и спорить. Все это знают, вот и не приходят к нам. Наверно, в другом месте общаются. А раньше все тут тусовались. Шум, мусор, бардак холостяцкий. Мы с Валерой тут вдвоём жили – всем раздолье. В любое время кучами к нам валили. Вот так весело мы раньше жили, молодые были,- опять вздохнула Роза.
- Как вдвоём жили? А где Мама и Няня жили?
- Да мы с Валерой про них не знали-не ведали. И без них нам было хорошо. Век бы так и жили, но…- Роза махнула лапой и замолчала. Она потянулась в кресле, перелегла на другой бок, красиво выгнула длинную шею и одну лапку спустила.
- Что но? Расскажи толком, Роза, не молчи!
-  Что рассказывать? Беда пришла – любовь называется. Валера влюбился. Втрескался по уши. «Кака така любов?» Гормоны одни. Если б не эти гормоны, так и жили бы мы спокойно.
- Что такое гормоны? - заинтересовалась я.
- Гормоны – самые зловредные микробы. Их не видно, но вредят они здорово. До бешенства доводят эти гормоны.
- Их в микроскоп видно? Надо всё-таки упросить Папу купить микроскоп в аптеке.
И антимикробные салфетки заодно. А то вдруг у нас опять гормоны заведутся.
- Может, в микроскоп гормоны и видно, но лекарств против них нет. Нет лекарства от любви. Так в песне поют.
- А как же...- начала я, но тут прозвенел долгий-долгий звонок в дверь.
- Батюшки, началось!- заорала Роза и стрелой метнулась в прихожую. Туда же спешила Няня. Мы выстроились перед дверью и переглянулись. Над головой опять пронзительно зазвенело. Роза даже присела, но не убежала. Няня перекрестилась и открыла дверь. На крыльце стоял круглый человек.

 Глава 8. Визит Булошного Короля

- А-а, открыла наконец, дорогая Нянюшка наша, здравствуй, сердечная! - круглый человек улыбался всем круглым лицом и развел руки, чтобы обнять Няню. Няня быстро отступила на шаг за дверь и чуть поклонилась:
- Здравствуйте, батюшка, проходите в дом. Ждем вас, батюшка, как же не ждать благодетеля нашего, проходите, пальто ваше раздевайте, у нас тепло, даже жарко, вот камин в гостиной для вас приготовила, проходите,- затараторила Няня без остановки.
- А это кто там у нас прячется? - наклонился ко мне круглый человек.- Кто так сердито смотрит? Испугалась, Люсенька? Деда своего испугалась? Не бойся, Моя Маленькая, я не страшный…
- Я не боюсь тебя, Булошный Король,- я храбро выступила вперед и оказалась в опасной близости от его круглого живота. Живот затрясся. Над головой зажурчало.
Я отступила, чтобы разглядеть круглого человека получше. Он весь трясся от журчащего смеха. Потом как-то быстро присел и прямо перед моим лицом оказались его глаза-щелочки, красные щеки и нос. А рот, громадный рот с белыми зубами открыт так, что язык видно стало. Прямо страшно мне стало. Он встряхнул меня за плечи и прижался мягкой, как диванная подушка, щекой к моему уху. Чмокнул прямо в ухо, поднял меня над своей круглой головой и закричал:
- Чудо! Чудо просто!
Я опомнилась и задергала ногами, заколотила по его голове и плечам изо всех сил:
- Пусти меня! Пусти!
Я очутилась на полу, на ногах и бросилась к Няне. Няня обхватила меня за плечи и сразу стало легче.
- Да не бойся ты меня, Люсенька,- опять зажурчал Булошный Король.- Дед я твой, никогда тебя не обижу, Сокровище Ты Наше.
- Проходите, да проходите же в гостиную, там и поговорите,- опять заторопилась Няня и подтолкнула меня к гостиной. Я увидела, как Роза развернулась и первая пошагала туда. Тогда и я осмелела и пошла сама за ней следом. За мной шел Булошный Король. Замыкала шествие Няня.
- Вот в кресло присядьте, к огню поближе, на улице морозно, а у нас тепло, уютно, располагайтесь тут. Надо подождать, пока все соберутся, в доме сейчас никого нет. Валера на работе, Лилия ваша уехала на массаж, обещалась скоро прибыть, так что одни мы пока вас развлекать будем светской беседой, не гнушайтесь уж нами, одни мы тут остались сегодня…Няня еще долго могла бы развлекать гостя подобной светской беседой, но Булошный Король уселся в кресло, расставил толстые ноги в стороны и перебил её:
- Не надо мне зубы заговаривать, дорогая Нянюшка, сам всё вижу, а тебе, верно, некогда со мной лясы точить, так иди по своим делам. А мы тут с Люсенькой пообщаемся.
- Как скажете, батюшка, общайтесь на здоровье с вашей внученькой,- попятилась Няня и вылетела из гостиной. Я оглянулась. Роза сидела на подоконнике и смотрела во все глаза не мигая на Булошного Короля.
- Что мне теперь делать, Роза,- испугалась я.
- Перестань трястись. Он тебя сейчас про что-нибудь спрашивать будет, а ты отвечай спокойно и с достоинством. Не бойся, я рядом, подсказывать буду.
- А Булошный Король нас не слышит?
- Нет, он не понимает кошачьего языка, к счастью. Так что спокойнее себя веди и слушай меня.
    И тут Булошный Король открыл свой страшный большой рот, улыбнулся до ушей белыми большими зубами и спросил:
- Как твой день рожденья прошел, Люсенька? Весело ли тебе было с бабушками?
- Мне не весело, а бабушки веселились весь день, даже ржали.
Тут я услышала, как Роза зашипела:
- Бестолочь, не употребляй слово ржать, оно неприличное в светской беседе, скажи – смеялись.
- Смеялись весь день,- торопливо добавила я и увидела, как белые страшные зубы стали кусать большие губы. Покусали-покусали, а потом губы спросили:
- Торт, я слышал, вышел неудачный?
- Сплошная химия! - ответила я и прислушалась. Роза молчала.
- А булочки ты любишь, я слышал. Какие больше тебе нравятся?
- С изюмом. Хотя и с орехами тоже хорошие бывают. И с присыпкой шариками я люблю. А еще липкие верхушки у которых. Все булочки любят. Особенно по утрам Папа с Мамой их уписывают, за ушами трещит. С кофе...- и тут я услышала голос Розы:
- Оставь нянину лексику в покое, не повторяй её слова буквально, переходи на литературный язык, Бестолочь.
Я ничего не поняла из слов Розы, кроме того, что она опять злится на меня.
Я перевела взгляд повыше и увидела, как дрожат красные щеки, а у щелочек-глаз  стало мокро.
- Ты чего это плачешь, Булошный Король? - участливо спросила я.
- Ой, не могу, сейчас умру от смеха,- зажурчал и затрясся Булошный Король.- Ой, уморила меня внученька… Расскажи, Люсенька, как тебе бабушки понравились? Какая больше?
- Обе хороши. Первая Бабушка - толстая и тёплая. А Валерия Карловна - с малиновыми губами.
- Понятно рассказала, молодец. А Мама с Папой мирно живут?
- Мирно живут. Вслух мне читают. Принялись наконец за семейное воспитание. Пора.- Я старалась говорить покороче и попроще, чтобы чего-нибудь опять не ляпнуть. А Булошный Король задрал голову кверху и заржал. Это было так неожиданно, что я забыла про наставленье Розы и выпалила:
- Чего опять ржешь, как конь стоялый? - И сразу испугалась, что всё-таки ляпнула нянины слова, но было поздно.
Булошный Король махал руками и даже дрыгнул ногой. Точно конь стоялый. Роза застонала на подоконнике и зашипела:
- Не смеши мышей, говорю, выбирай выраженья, Бестолочь! Никакой светскости в тебе нет!
- Что читают вслух твои родители, Люсенька?- сквозь смех еле проговорил Булошный Король.
- Пушкин. Руслан и Людмила. Поэма. И песни в ней. Это Мама зелёную книгу выбрала. Молодец она у нас. Артистка. Читает как поёт. И Папа хорошо читает, протяжно, но не поёт, как Мама. Сказал: Мама - артистка, а он – простой айтишник.
А ты умеешь читать? Буквы знаешь? Может, дочитаешь про Людмилу, а то Папа вчера на самом интересном месте остановился. Там и закладка-ленточка есть, я сейчас книжку принесу...- загорелась я хорошей мыслью.
- И буквы знаю, и читать умею, неси книжку, Люсенька! - обрадовался Булошный Король. И я понеслась в кухню, где Папа оставил вчера книжку на подоконнике.
- Няня,- завопила я, - дай книжку побыстрее, сейчас Булошный Король вслух читать будет про Людмилу, идем слушать!
- Батюшки мои, вот это правильно надумали, развлекай его, Солнышко Моё, а то мне некогда,- она сунула зелёную книжку мне в руки, и я чуть её не уронила. Оказалось, что книга такая тяжеленная и толстая, не удержать.
- Ладно, давай, сама отнесу,- заметила Няня и отобрала у меня книгу. - Пошли!

- Книга-то тяжеленная да большущая, Люсеньке её даже тяжело таскать, увесистая, вот возьмите, батюшка-милостивец наш, прочитайте своей внученьке, раз наше Солнышко того желает...- завела Няня светскую речь.
Булошный Король взял увесистую книгу в руки:
- Да уж, с кило будет. Подарочное издание, смотрю. Богатая книга,- Булошный Король рассматривал книгу Пушкина со всех сторон.- Ладно, справимся. Так где тут закладка-ленточка? Где вчера остановились на самом интересном месте? Ага, вот она, шелковая ленточка. Ну-ка, расскажи коротко, Люсенька, про что раньше речь шла, про что читали?
Булошный Король поставил книгу на круглый живот и посмотрел на меня круглыми глазами.
- С самого начала рассказать? Коротко?- уточнила я.
 Булошный Король покивал головой и прикрыл рот рукой. Я начала:
- Людмилу украли. Все поехали её искать. На конях. Лучше бы на машине, так быстрее. Или такси можно взять. На конях искали долго. Большая голова дунула – конь упал. Витязь тоже. Людмила гуляла в садах на севере. Она визжала. Карлик запутался в своей длинной бороде и упал. Людмила надела его шапку набекрень. Нет, неправильно. Я спуталась. Она надела шапку задом наперед, вот так. И пропала вместе с шапкой. А хитрый карлик показал ей Руслана на смартфоне. Людмила упала вместе с шапкой. И карлик её схватил. Вот тут Папа остановился. На самом интересном месте. Я коротко рассказала, а Мама и Папа долго читали. Давай читай уже! - я нетерпеливо подергала Булошного Короля за руку и увидела, что он опять смеётся, только про себя, тихонько.
- Ну, чего смешного? Неизвестно, что там хитрый карлик с Людмилой сделает. Быстрей читай!

Булошный Король потряс головой, утёр слезы толстой ладошкой, положил расрытую книгу на толстые ляжки и наклонился над ней.
- Песнь пятая, - прочитал он сдавленным голосом и опять затрясся. - А я петь тоже не умею. Я - не артист. Я - простой булочник,- еле выговаривал он через смех. Няня не выдержала и заливисто захохотала. Всё это время она стояла рядом с креслом по одну сторону, а я – по другую. Я оглянулась на Розу. Роза сидела, выгнув спину, и сверкала на меня голубыми искрами:
- Что ты несла, Бестолочь. Уморила всех своими шуточками. Мыши сдохли от смеха.
Помалкивай теперь, пусть читает, если сможет. Вон как он трясется. Весь жир свой сейчас растрясет. Няня, уйди по-хорошему, хватит ржать и мешать нам,- напустилась Роза на Няню.
- Ухожу, ухожу, - согласилась Няня и быстренько вышла, утирая глаза.

   Булошный Король наконец успокоился, откинулся на спинку кресла и поднял книгу к глазам. Теперь мне не видно стало его толстого лица и я переместилась перед ним, оперлась на его толстое мягкое колено боком и приготовилась слушать.

- Ах, как мила моя княжна!
Мне нрав её всего дороже:
Она чувствительна, скромна,
Любви супружеской верна,
Немножко ветрена… так что же?
Еще милее тем она-
начал он журчащим голосом. И дальше Булошный Король читал всё быстрее и быстрее. И вот Булошный Король стал читать грозно и громко:

Но кто трубил? Кто чародея
На сечу грозну вызывал?
Кто колдуна перепугал?
Руслан. Он, местью пламенея,
Достиг обители злодея.
   
    Громкий и грозный голос Булошного Короля гремел в гостиной. Я даже испугалась и сжала изо всех сил толстую его ногу. Булошный Король размахивал левой рукой прямо над моей головой. Книжка сползла к нему на живот и подпрыгивала. Я оглянулась на окно. Роза сидела, навострив уши. Усы её шевелились, но она молчала.
Ну, дальше, если коротко, дела происходили так.
Вот карла с булавой летит. Руслан за бороду схватился. И колдун с Русланом полетел. Долго они летели в небе. Два дня. Колдун устал. Сказал Руслану приземлиться. А Руслан сказал: Неси меня к моей Людмиле!
   
    И тут в гостиную влетела Мама. Она бросилась обнимать сзади за плечи Булочного Короля:
- Папа, здравствуй, папочка, прости, не думала, что ты так рано, я думала, к обеду будешь, уехала по неотложному делу, как я рада тебя видеть!- заговорила Мама без остановки и поцеловала Булошного Короля в щеку. Он встал, обернулся к Маме, тоже чмокнул её щечку:
- И я рад тебя видеть, дочурка моя дорогая! Как ты хорошо выглядишь, красавица моя, особенно неотложный массаж тебе щечки подрумянил, расцвела прямо, Лилия Моя Ненаглядная. А мы тут вслух читаем. Пушкина. Руслан и Людмила называется.
Песнь пятая. Вот тут я и закладочку для тебя оставил.
     Мама стояла вся раскрасневшаяся и с разведенными в стороны руками. Выражала радостное изумление. Я оглянулась. Розы на подоконнике уже не было. Няни тоже.
Я осталась одна на поле боя с Булошным Королем.
Как дальше оборонять наш дом, я не знала. Вот Роза какая непостоянная, смылась уже. А как же впитывать каждое слово на посту? А кто скрытые замыслы врага узнавать будет?
Я потихоньку потянулась в кухню к Няне за помощью в обороне дома.

     Няня и Роза шептались и опасливо посматривали на дверь. Роза докладывала:
- О моем доме пока ни слова не сказал, коварный. Люсю обхаживает. Читает на голоса, артист погорелого театра.
Няня успокаивала Розу:
- Не спеши войну объявлять. Посмотрим, о чем за обедом речь вести будет, при Валере.
Роза напустилась на меня:
- А ты чего пост покинула? Враг не дремлет. Проговориться может, надо уши востро держать. Пошли назад, Бестолочь. Вот на минуту тебя без моего присмотра нельзя оставить, ненадежный ты соратник, как я погляжу,- ворчала Роза.
   Роза важно прошествовала к окну гостиной и грациозно взлетела на подоконник.
Она красиво обвила хвостом лапы, гордо выгнула светлую шейку и напряженно вгляделась в Булошного Короля. Я прошла в свою зону видимости и присела на желтый пуфик, сложив руки на коленях и выпрямив спину.
Булошный Король не спускал с меня круглых глаз.
- Ах, хороша Людмила, наша юная княжна,- сказал он громко. Мама улыбнулась:
- Она у нас Умница-Разумница Необыкновенная, просто диву даюсь каждый день.
Растет и умнеет не по дням, а по часам. Правда, папа, я не преувеличиваю. Словарный запас развивается гигантскими темпами, я поражаюсь,- Мама сидела на диванчике слева от камина и разводила красивые руки в стороны, как обычно.
- Словарный запас надо развивать, другого выхода нет,- включилась я в светскую беседу.
- Вот слышишь, что говорит. Ну вот откуда у неё всё берется, я не пойму,- Мама еще шире развела руки.
Я только хотела сказать, что эти слова Роза мне говорила, как вдруг Роза метнулась перед нами и стрелой взлетела на консоль. Оттуда она зашипела:
- Не вздумай про меня хоть слово сказать! Вспомни про секрет! Молчи, Бестолочь, за умную сойдеш-ш-шь!
- Современные дети из воздуха информацию впитывают,- ответил Булошный Король.-
И умница наша – не исключение. Я за Васей нашим наблюдаю пятый год и тоже поражаюсь. Быстро растет, быстро умнеет. Уже юмор понимает, представляешь? Он полностью выздоровел, о кашле и не вспоминает. Вот что значит тепло и свежий воздух, лучше всяких лекарств. Кстати, я пришел к вам с предложением. Надо бы тебе с дочкой тоже уехать на пару-тройку месяцев в Ниццу. Дети познакомятся наконец, оздоровеют. Да и вы с Машей развлечетесь. Как тебе эта идея, Радость Моя?
- Идея хорошая, дорогой папочка, спасибо тебе большое. Только ты же знаешь, я преподаю, у меня ученик, просто гениальный мальчик, я его не могу бросить…- Мама сложила красивые ладони у груди и жалобно смотрела на Булошного Короля.
- Стоп! Это что такое – о собственной дочери ни слова, о муже ни слова, а о постороннем мальчике – твоя первая забота?! Ты, когда выходила замуж, что всем говорила? «Для меня главное – не моя карьера пианистки, а семья, любимый муж и дети.» Твои слова? Ты их повторяла сто раз на всех углах. А тебя все упрашивали не спешить с замужеством, а то талант свой погубишь. Забыла? И что теперь? Вот и думай о семье, о здоровье собственной дочери, а не приводи мне тут аргументы о гениальном мальчике! - Булошный Король стоял над Мамой, махал руками и почти кричал на неё.
- Хорошо, Папа, я подумаю, и надо поговорить с Валерой сначала, всё обсудить, мы вместе все вопросы решаем, я одна не могу принять такое предложение,- тихим голоском оправдывалась Мама.
- Хорошо, давайте обсудим, я не тороплю вас с ответом. Но ты знаешь, все расходы беру на себя, это можете не обсуждать! - убедительным голосом сказал Булошный Король.- И, кстати, успокой твоего мужа насчет вашего дома. Я обещал не сносить ваш дом, даже от дальнейшего ремонта отказался, живите здесь как хотите. И вот своё слово я держу. Пусть твой Валера не трясется за свой дом, не трону я его. У меня теперь новый план возник. Вот за обедом вам всем расскажу.

   И тут с консоли раздался странный звук. Я оглянулась. Роза, выгнув спину, топталась возле вазы и стонала. Она быстро переступала длинными лапами, поворачивалась кругом и опять перебирала лапами на месте, и снова поворот. Я еле разобрала её сдавленный шепот:
- Не верьте этому коварному злодею! У него преступный умысел! Он хочет выманить вас из дома, а потом снести его. Изверг! Надо срочно крепить оборону! Где этого Валеру носит?! Защитник называется!
    Странный танец Розы и шипенье не осталось без вниманья Булошного Короля:
- Опять ваша кошка собирается меня укусить! Посмотри на неё, вертится на месте, как бешеная. Её к ветеринару надо отвезти, пусть успокоит навеки. Опасно такую держать при Люсе.
  Я бросилась к Розе и обняла её. Удивительно, но Роза не сопротивлялась! Её треугольное личико прижалось к моей щеке. Она прильнула к моему плечу всем золотистым боком.
   Мама развела руками:
- Папа, это невозможно, ты же видишь, как Люся любит эту кошку, и Валера без неё жить не может. Ничего плохого кошка Люсе не сделает, поверь.
- Ой да как хотите, так и живите! - махнул рукой Булошный Король.- Все упёртые, вас не переубедить.

    Из прихожей донесся шум. Мы с Розой бросились туда. Подоспела и Няня. Папа снимал дублёнку, а Няня ему что-то шептала. Роза с порога закричала:
- Изверг хочет выманить из дома Маму и Люсю, увезти их куда-то, а потом снести мой дом, не верь ему, не поддавайся! Свистать всех наверх! Собирай защитников!
Крепи оборону! Будем стоять насмерть!
И Папа огромными шагами в уличных ботинках ринулся в гостиную. Мы все за ним.
Навстречу Папе с распростертыми объятьями шел Булошный Король. Он протягивал руки к Папе:
- А вот и зять дорогой, здравствуй, Валерий! Рад тебя видеть!
И Папа пожал нашему врагу руку!
- Здравствуйте, Петр Петрович! Очень рад, что пришли к нам. С какой же вестью?
- С доброй, Валерий, не волнуйся, с доброй! - улыбался во весь большой рот Булошный Король.- И не с одной! Все вести у меня добрые!
Мама кивнула Няне:
- Накрывай на стол, раньше сегодня пообедаем.
Няня молча выскочила. Наши ряды защитников дома поредели. Роза возмущенно смотрела на Папу и шептала:
- Что Валера делает? Руку врагу подал?! Да надо с порога гнать злодея в шею!
И Няня-предательница уже усвистала с поля боя! Держись, Люся! Занимай наблюдательный пункт!
  И мы с Розой двинулись к наблюдательному пункту – подоконнику. Роза ловко вскочила, а я прижалась к ней крепить ряды защитников.
И тут я увидела, каким большим был мой Папа. Он нависал над Булошным Королем, как гора. Булошный Король ему и до плеча не доставал. И мне стало гораздо спокойнее. Папа высокий и сильный, как витязь Руслан.
 «Он не боится злодея! Папа его победит!»- шептала я Розе.
А хитрый Булошный Король плюхнулся на большой диван и похлопал пухлой рукой на место возле себя:
- Сядь, Валерий, поговорить надо.
Папа сел рядом и оказался уже не таким большим и грозным. Булошный Король зажурчал своим журчащим голосом:
- Вы простите меня, что не смог в день рожденья к Люсе приехать, с подарком запоздал. Совсем неожиданно меня друзья вытащили из Ниццы и повезли в Португалию. Виллу по сходной цене они случайно нашли, мне предложили. Вариант превосходный – и место, и цена. Но продавцам надо срочно, так что у меня времени в обрез. Лилия, ты слушаешь? Я хочу виллу купить для Люси. Это мой подарок внучке.

    Я обернулась к Розе:
- Слышишь, подарок для меня – вилла. Что это такое?
Роза пожала плечиками:
- Пока не знаю. Не слышала такого слова. На всякий случай проси два вилла. Потом разберемся.
Розу подарок для меня не смягчил. Она сверкала на Булошного Короля злым синим взглядом.

    Мама и Папа растерянно переглянулись, и Мама развела красивые руки в стороны:
- Спасибо большое, папочка, но это так неожиданно…
- Это очень щедро, с вашей стороны, Петр Петрович, благодарим вас, но зачем так? Зачем Люсе такой подарок сейчас, в два года? Зачем…
Булочный Король не дал Папе договорить и почти закричал:
- Для будущего! О будущем Люси надо думать сейчас, пока не поздно! Пока я могу себе это позволить! А Португалия – прекрасная страна! Я давно уже к ней приглядываюсь. Развивается хорошими темпами несмотря на мировой кризис, превосходные возможности, отличный климат, и зелень, и горы, и море – целый океан под боком, а солнца – завались! Триста дней в году!

       И тут в гостиную заглянула Няня и покивала Маме издали. Мама встала:
- Прошу к столу, обед готов. Там и поговорим, давайте все в столовую.
Мама вышла первой, за ней Булошный Король, Папа подхватил меня на руки, а Роза грациозно вышагивала за нами. Няня тащила мой стул в столовую и переглядывалась с Папой, печально поджав губы.
Все расселись за столом с красивым большим блюдом посредине. Гора мяса с овощами прикрыта прозрачной крышкой.
- Индейка в брюссельском соусе! - важно проговорила Няня и подняла крышку. Оттуда с парком пошел чудесный мясной дух.
- В кусках уже, не волнуйтесь, я разрезала как надо,- приговаривала Няня и ловко накладывала в тарелки по очереди.
Булошный Король улыбался Няне, благодарил и облизывался. Мама сияла. Папа разлил вино в красивые бокалы и накапал возле каждого по маленькой лужице.
Няня и мне наложила мяса с соусом. А себе – самой последней. Папа встал и стал опять самым высоким и сильным Папой в мире. Он смотрел прямо в глаза Булошному Королю:
- Благодарю вас, Петр Петрович, за визит, всегда вам рады. За здоровье именинницы и за ваше как деда Люси!
Папа поднял еще выше свой бокал и оглядел всех по очереди.
Роза сзади меня сказала одобрительно:
- Молодец! Хороший тост! Кратко и выразительно!
Я оглянулась, она сидела неподалеку у стены на низком буфете. Выпрямив спину, стройная Роза поводила красивой головкой и слегка подрагивала хвостом, обвитым вокруг темных лапок. Она улыбнулась Папе. Я спросила Розу:
- Тебе дать кусочек мяска?
- Потом я отобедаю, у себя в кухне, а сейчас мне надо быть начеку. Глаз не спущу с коварного злодея,- прошипела Роза и сверкнула голубым огнем.

   Все ели с большим аппетитом и прихваливали умелую Няню. Няня даже улыбнулась пару раз, но ела мало, только для виду поковырялась в своей тарелке. Изредка она тревожно смотрела то на Папу, то на Маму, но молчала весь обед.
Булошный Король опять рассказывал про прекрасную страну, про какого-то внука Васю, про неизвестный мне город Ниццу.
- Вот подумал, что Франция уступает Португалии по красоте. Ну, что там Ницца – город есть город, толпы народа на набережной, транспорт опять же в городе всюду.
А в Португалии – вид на океан широченный, словами не описать. Сила и мощь. Да, вилла маленькая, скромная можно сказать, но и цена привлекательная. А там посмотрим, всегда можно достроить. Вот сами всё увидите. Интересно, что нам Люся скажет. А, Люся, слушаешь нас внимательно? Какой подарок хочешь? Как ты, Люсенька, скажешь, так и сделаю! Слово даю! Выбирай: Франция или Португалия?
     И все уставились на меня. Я-то мяско своё уже доела и могу говорить.
- Лукоморье! - сказала я громко и убедительно. Все молчали. Надо убедительнее.
Я хлопнула рукой по краю столика и сказала полное предложение:
- Я хочу Лукоморье!
И все засмеялись. Все! И Папа мотал головой и ржал конем стоялым. И Мама заливалась пианином. И Няня показала все свои прекрасные белые зубы. Но больше всех тряс и щеками, и плечами, и животом Булошный Король.
- Вот наш ответ чемберлену,- еле выговорил сквозь смех Папа.
Мама махала прекрасными руками, а потом схватила салфетку и стала вытирать косметику из глаз.
Няня качала головой и весело смотрела на меня.
Я оглянулась на Розу:
- Вот опять день рожденья начался, все смеются без причины.
- Да уж, ниче смешного не вижу,- согласилась она.
Папа перестал смеяться первым и стал тыкать через стол в Булошного Короля длинным пальцем:
- Лукоморье! Все слышали?! А вы слово дали! Все слышали?! Вот и оставьте нас в покое со своими франциями!
Булошный Король тоже перестал смеяться:
- Я слово своё всегда держу. Сказал – сделал! Лукоморье так Лукоморье! Согласен! Сейчас выясним у Люси, что такое Лукоморье?!
Булошный Король уставился на меня:
- А скажи-ка нам, дорогая внученька, где такое это Лукоморье?
Теперь все опять смотрели на меня. Мама схватилась за щеки своими прекрасными руками. И я вспомнила, как она пела.
- Там чудеса, там леший бродит, русалка тоже там сидит,- как можно громче ответила я и посмотрела прямо в глаза Булошному Королю. Они сощурились и стали мокрыми. Он опять трясся от смеха:
- Ой, уморила меня совсем, Люсенька!
Няня нахмурила брови:
- А вы, батюшка, не смейтесь. И дураку ясно, что Лукоморье у нас в России, а не в каких-то там заграницах. Вот так я вам скажу!
Папа тут же подхватил:
- Ребёнок должен расти там, где родился. Мы – русские, нам португальские красоты известны, а вот наши, питерские, милее. Милее! С этим не поспоришь. Душой это называется. Пушкин прав! - неожиданно закончил он и поднял палец кверху.
- Пушкин прав! Весомый аргумент, ничего не скажешь. Так, дайте подумать, подумать… Ну, что же, Лукоморье так Лукоморье, Россия так Россия. А подарок – за мной. Здесь построю. Прямо в Лукоморье. И не виллу, а сказочный терем. Из дерева.
А что, сейчас это модно. Экология! Да, братцы мои, вот идея! - и Булошный Король зажурчал таким громким смехом, что мама не выдержала и бросилась ему на шею.
Папа улыбался. Няня перекрестилась и встала из-за стола:
- Ой, пора десерт подавать!
И Няня молнией метнулась в кухню.
   
      Десерт в тот день был необыкновенно весёлым и вкусным. Сначала Папа вынес блюдо с остатками индейки, Мама собрала тарелки и тоже унесла их в кухню, а Булошный Король подошел ко мне и поцеловал меня в щеку:
- Люсенька, внученька дорогая, а ведь ты права. Лукоморье, терем для княжны – отличная идея! Сам бы я не додумался. Как тебе мой подарок – одобряешь?
Булошный Король заглядывал мне в глаза и журчал ласковым голосом.
- Одобряю,- вздохнула я. Правда, никакого подарка поблизости не наблюдалось. А еще Роза и второй просила такой же, чтобы разобраться. Я что-то запуталась и притихла.
- Вот и славно, завтра и приступлю к исполнению. Участочек прикуплю, озеро, лесок, чтоб было где лешему бродить. А места у нас есть знатные, сказочные просто места.
Ты права, Княжна Моя Людмила!
Булошный Король крепко обнимал меня. Ему удобно, стул у меня высокий, сразу не спрыгнешь, не убежишь. Да и путь к отступлению перекрывал его круглый живот.
Я оглянулась на Розу:
- Роза, что мне делать?
- Сиди смирно, потерпи как-нибудь, сейчас все вернутся с десертом, не бойся, я рядом,- прошептала Роза за спиной.
И тут в столовую, наконец, принесли десерт. Няня несла большое блюдо с ватрушками, за ней шел Папа с тяжелым подносом с горячими чашками какао, а Мама несла вазочку с сахаром и замечательные ложечки из серебра.
Все радостные и весёлые расселись за столом. Няня и мне принесла мою чашечку с какао и две ватрушки.
     Попробовав ватрушку творожную с изюмом, Булошный Король начал восхищаться Няней. Теперь наступила её очередь отражать его атаки. Булошный Король чмокал, кусал ватрушку, закатывал глаза, опять чмокал и говорил:
- Сказочной вкуснотищи ватрушка! Не поверите, в жизни не едал ничего лучше!
Во рту тает!
Раскрасневшаяся Няня двигала большим блюдом и подставляла Булошному Королю другой край:
- А вот тут ватрушки без изюма. Попробуйте, Петр Петрович, я немного ванильки в творог натрясла, для привкуса,- голос у Няни был ласковый и заботливый.
Булошный Король схватил вторую ватрушку и откусил сразу половину. Опять закрыл глаза и зачмокал. Мы все ждали, что он скажет. Мама смотрела ему в рот. Папа улыбнулся и подмигнул Няне.
- Объеденье! Ваниль, дамы плачут от зависти! Нет! Я этого перенести не могу!
Немедленно предлагаю Няне новую должность у себя на производстве. Главный Технолог! Не меньше! Как генерал!
Няня охнула и схватила себя за розовые щеки. Она замотала головой, потом почти застонала:
- Ой, простите меня, грешную, Петр Петрович, ну обманула я вас маленько, не я это тесто готовила. Уж простите, не удержалась, соврала. Ой, что будет, что будет?! Не сердитесь на меня, пожалуйста. Ну купила я готовое тесто в вашей фирменной булочной, есть такой грех, не устояла. Мне ведь лучше не сделать. Я только творожок сама сготовила да испекла, а тесто-то ваше, Петр Петрович,- умоляюще смотрела Няня на Булошного Короля и чуть не плакала.
Мне стало так жалко бедную Няню, что слёзы градом хлынули из глаз и я заревела с подвываньем в тон Няни.
Вы думаете, все бросились меня утешать?! Ничуть не бывало! Все смеялись! Даже Няня. Я не видела, но слышала. Смеялись все!
Я тяжело вздохнула и стала размазывать слёзы самостоятельно. Двумя руками пришлось, у меня всегда почему-то потоки текут. Я огляделась и сразу подумала, что в день рожденья все смеются, а я одна реву. Не нравится мне всё-таки этот праздник с подарками.
- Где подарки? - уточнила я. И все опять засмеялись.
Булошный Король вскочил, опять принялся меня тормошить:
- Летом увидишь, Моя Людмила, свой княжеский терем, обещаю! Это и есть мой подарок на день рожденья!
Все захлопали в ладоши. Даже Няня улыбалась и хлопала. И Папа. А Мама подошла ко мне с другой стороны и шепнула в ухо:
- Скажи деду большое спасибо.
- Этот Булошный Король всё-таки мой дед? - уточнила я у Мамы.
Говорить большое спасибо мне не пришлось. Все опять громко смеялись, задвигали стульями и вышли из столовой. Няня ссадила меня с высокого стула, и мы с Розой тоже пошли следом за всеми. Булочный Король вместо меня раз сто сказал большое спасибо, обнимал всех по очереди, говорил «пора-пора, а уходить не хочется, век бы с вами  сидел, но дела не ждут», а сам пятился в прихожую. Он надел свою шубу, стал совсем круглым и под конец поднял меня над собой. Я уж не стала колотить его ногами, раз уходит. Стерплю. Булошный Король поставил меня перед собой, присел, еще раз чмокнул в щечку и сказал:
- Молодца, молодца! Расти большой и умной, Моё Сокровище!
Потом перешел к Маме и ей тоже досталось, он что-то шептал ей на ухо, а она кивала послушно. Булошный Король послал воздушный поцелуй и поклонился Няне, а с Папой вышел на крыльцо.

- Всё, визит закончен! Мы выстояли! Отбили атаку! Оборона удалась!  Мой дом не пострадал, ура!- закричала на радостях Роза и принялась кружиться у ног Няни:
- А ты, Няня, молодец! Уважуха! Правильно себя вела! Пошли быстрей меня кормить.
Я тут от такого стресса чуть не скончалась. Живот подвело. Давай быстрей мне индейку! Всё, что осталось!

    Вечер у нас шел веселее обычного. Мы доели на ужин доедалки. Потом устроились у камина. Довольный Папа ворошил поленья в камине и подбрасывал новые. Папа сидел в кресле, прямо к огню вытянув длинные ноги. Он задумчиво смотрел на огонь и изредка бормотал: «Пережили – проживём!», «Наш дом остался цел. Кошмары не повторяются»,  «Перевело – отвело», «Это мы уже проходили. Переживем!»
   Мама за весь вечер не сказала ни слова. Она бродила по гостиной и красиво куталась в ажурную желтую шаль. Иногда Мама подходила то к одному окну гостиной, то к другому, всматривалась в темноту и поправляла в отражении прическу.
Потом опять кружила между диванами, проверяла пальчиком пыль на консоли и гладила меня по голове. Потом подходила к Папе и обнимала его со спины на минутку. И молчала – думала.
   Няня смотрела кухонный телевизор. К нам в гостиную издалека доносились неясные голоса, приглушенная музыка и не мешали думать. Потом Няня отнесла меня наверх. Она тихонько напевала «знаешь ли ты, вдоль ночных дорог» и переодевала меня в зелёную пижаму с синим слонёнком.
Мне, гусенице, так уютно и тепло, ждать маму, ждать маму, ждать маму…
Приходило ли облако Живанши?


    
    Глава 9. Время недоразумений      

     После молчания за завтраком родители умчались вместе. Мы с Няней погуляли вокруг дома во дворе. Пасмурная погода и ветер. И вдруг большие хлопья стали косо валиться прямо на нас. Мы задрали головы в небо. Тёплый снег шлёпал по лицу, попадал то в лоб, то в глаза. Мы смеялись и ловили его в рот. Я пыталась укусить комочки снега. С мокрых щёк струйки стекали на шею под шарф. Мы веселились, пока снег внезапно не закончился.
      К обеду не пришли ни Мама, ни Папа. Они позвонили Няне, предупредили.
Мы с Няней ели в кухне свежий рассольник, а Роза уминала куриные кусочки и отказалась от супа. Потом Роза запрыгнула на подоконник и тщательно умылась, поглядывая в окно.
- Да-а, погодка для сна-а-а,- зевнула она.- Не хочешь за компанию вздремнуть?
Я отказалась. Хорошая мысль пришла ко мне:
- Няня, а ведь ты тоже умеешь читать. Ты же пишешь слова в кухонный блокнотик для четверга, значит все буквы знаешь. Давай читать продолжение про Людмилу,- сказала я убедительным голосом.
-  Да куда мне,- махнула на меня салфеткой Няня,- я – не артистка, читать с выражением не умею. Тут перед тобой уже все выступали, а дед-то как старался,- Няня засмеялась, а Роза растянула тонкие темные губки до ушей. Её глаза сладко прищурились:
- Вот это было кино, мыши сдохли от смеха. Хоррошо-о-о мы развлеклись вчера. Надо было видеть, как Булошный Король размахивал руками – изображал карлу с бородой.
- Изображал, ну и ладно. Мне не смешно было. Булошный Король остановился, не дочитал. Опять на самом интересном месте застряли. Ну, Няня, давай читай. Там дальше очень интересно будет, вот увидишь,- убеждала я Няню.
- Ну, разве попробовать немного почитать, раз свободная минутка выпала,- решилась наконец Няня.- Только здесь, в кухне, читать буду. Сейчас твою пудовую книжку принесу.

      Мы уютно устроились. Няня за столиком у окна, я у неё на мягких коленях, а Роза рядом на подоконике. Няня начала голосом тихим и медленным, а потом разошлась.
И вот безумный витязь наш от горя машет мечом, сшибает шапку-невидимку с головы Людмилы. Тут Няня охнула:
- Так и голову ей немудрено снести вместе с шапкой!
Но голова Людмилы уцелела, и «в сетях открылася Людмила».
Не веря сам своим очам,
Нежданным счастьем упоенный,
Наш витязь падает к ногам
Подруги верной, незабвенной,
Целует руки, сети рвет,
Любви, восторга слёзы льет,
Зовет её, но дева дремлет,
Сомкнуты очи и уста…

  И тут вдруг Няня остановилась. Роза повернула к ней красивую головку и прищурилась:
- Читай, не пропускай, поди о сексе речь идет.
Няня махнула на Розу рукой и перевернула страницу:
- Короче, ехали долго на коне вдвоём и приехали к голове. Она страшно застонала и брата с ужасом узнала, вздохнула и умерла. А Руслан и Людмила поехали дальше.
А вот тут хорошо как написано,- и Няня умильным голосом продолжила читать про хана Ратмира. Он перестал искать Людмилу и женился на другой. Няня немного рассердилась:
- Ишь, изменник какой, «двенадцать дев меня любили»…
- Бабник, одним словом,- добавила Роза и растянулась на подоконнике поудобнее.
Потом Няня прочитала про кошку Наину, и Роза насторожилась. Она недовольно что-то пробурчала, мы не расслышали. Няня читала дальше, как Руслан ехал-ехал и устал, заснул в чистом поле. И тут голос Няни стал тревожным:

Изменник, ведьмой ободренный,
Герою в грудь рукой презренной
Вонзает трижды хладну сталь…

Няня охнула:
- Ой, батюшки, зарезал нашего Руслана насмерть три раза! Кровь рекой. И всё – конец. А дальше идет – Песнь шестая. Читать или Маме оставить?
- Читать! - закричали мы с Розой в один голос.
И Няня стала читать дальше, как изменник, который зарезал Руслана, с сонной Людмилой мчится в Киев. Отец Людмилы, князь Владимир, будит её будит, а она всё спит и никак не просыпается. Все в печали. Изменник врёт, что нашел княжну в лесу у лешего и три дня бился с ним. И победил лешего. А Людмила всё спит. И тут вдруг весь Киев смутился, «идут походные телеги. Беда: восстали печенеги!»
- Кто такие печенеги? - спросила я.
- Враги, нехристи, басурмане,- объяснила Няня.- На Киев с юга пошли.
И она стала читать дальше, как мертвый Руслан лежит в поле убитый и ничего не знает. К нему старец пришел с мертвой и живой водой, побрызгал и оживил. Потом старец дал Руслану заветное кольцо для Людмилы. А в Киеве куча стрел, бешеные кони, печенеги стреляют, и бой идет до темной ночи. Утром приехал витязь наш Руслан, колет, рубит и победил всех печенегов. Поехал Руслан в княжий терем, а там князь плачет, Людмилу жалко. Руслан её обнял, Людмила проснулась и ему улыбнулась.
Пир горой! Веселье! Руслан всех простил.
- Хороший конец! -  радостно вздохнула Няня.- Молодец, Пушкин! Хорошую сказку сочинил. Да тут их в книжке целая куча, сказок-то Пушкина. Вот Маме делов будет, на всю зиму хватит сказки тебе читать.
- Ой, сомневаюсь что-то я,- ехидно сказала Роза,- вроде пыл её угас. Чтение вслух – дело непростое.
- Да уж,- согласилась Няня,- аж в горле пересохло. Давайте чайку попьём что ли.
- И устроим пир горой! - радостно подхватила я. - С ватрушками и вафлями!

   После пира горой сморило и меня. Проснулась я на большом диване в темной гостиной от тихого разговора Папы с Няней. Они стояли у камина, огонь освещал их тревожные лица. Папа грел длинные руки у огня и говорил чуть слышно:
- Не справится она одна с Люсей. И Маша ей не поможет. Та сама еле с Васей справляется. Ему уже пять лет, ты же прекрасно представляешь, что это такое, глаз да глаз.
- И наша не лучше, такая же шустрая. Ой, что делать, что делать?
- Без тебя я их никуда не отпущу, это точно.
- Боюсь я этой заграницы-ниццы, без языка, без тебя, ой, мало ли что…
- Ну, Маша худо-бедно по-французски говорит, если что. А так, куда вам ходить-то?
Только с детьми на прогулки и всё. Квартира из шести комнат, четыре спальни, у тебя с Люсей своя будет.
- А если дед с бабкой прикатят? Я всем помехой буду…
- Ну, что ты, какая помеха?! А у булочника денег на отель всегда хватит, «Негреско» себе позволить может, не говоря про остальные.
- А говорить мне с ним о чем? Боюсь я этого короля…
- Да он и не задержится там надолго, у него дел хватает здесь. Отвезет вас и вернется мигом, увидишь.
- Ой, не знаю, не знаю… А-а, Люсенька проснулась, Солнышко Моё,- заворковала Няня.- А давай потягушечки сделаем, потягушечки по-лягушечьи сделаем,- Няня присела ко мне и давай гладить ручки-ножки. Очень мне приятно тянуться под её мягкими руками.
- А Няня про Людмилу дочитала! Людмила поженилась с Русланом и пир горой,- сразу вспомнила я самое важное и сообщила Папе, чтоб и его порадовать. Он сразу обрадовался:
- Дочитала? Как здорово! Вот видишь, без тебя – никуда,- сказал он Няне и улыбнулся до ушей.
- А где Мама?
- А Мама сегодня ночует у своих родителей, утром приедет, а мы пока поужинаем в кухне сегодня, там уютнее, как ты думаешь, Дочь Моя?
- У Няни в кухне всегда уютнее,- согласилась я.- Пошли туда песни петь.
Мы перешли в кухню, и Няня включила свой ноут с ютубом. Папа вытянул ноги на полкухни и ел за круглым столиком обеденный рассольник, а потом котлету, а потом оладьи со сметаной. Всё по очереди ему Няня подставляла, потому что столик маленький. Я на своём насесте ужинала творожком с малиничным вареньем. Няня стояла между нами, подавала блюда, чуть-чуть напевала вместе с певицей и стоя жевала оладью. Поужинали мы здорово. Жаль, Мамы с нами не было.

И уже под конец заявилась Роза.
Она потягивалась, зевала и ворчала про сонную погоду. Роза посмотрела на остатки нашего пира и недовольно заявила:
- Празднуете без меня, не могли позвать за компанию? Или я уже вам не компания?
Без меня прекрасно обходитесь, я смотрю…
- Не ворчи, Матильда, Лапочка, мы тебя ценим и любим, ты же знаешь,- ласково сказал Папа и хотел дотронуться до Розы. Но Роза увернулась и вспрыгнула на подоконник, на свое привычное место.
- Ну-ка, сделай погромче, там что-то знакомое поют,- скомандовала она.
- Певица Слава,- объявила Няня.- Мы её часто слушаем, я её топ-двадцать обожаю.
Певица Слава как раз дошла до нашей любимой с Няней песни про одиночество.  Певица Слава жаловалась:
«Я не чувствую сердца, я не чувствую руку, лучше б я согрешила, тяжело мне, подруга». Мне особенно нравилось, когда Няня сжимала кулаки, поднимала их к лицу и громко подпевала: «одиночество – сволочь, одиночество – мука.» Няня закрывала глаза и качала головой, когда песня заканчивалась трагически: «одиночество – сука».
    И в этот раз певица Слава и Няня дружно пели перед Папой и закончили трагически. Папа слушал внимательно, округлил губы и вытянул их трубочкой.
- О, ну вы даете, это надо пережить… такая буря чувств, ураган! - И он почему-то захохотал и схватился за живот двумя руками, как обычно. Немного покачавшись над столиком, Папа смог сказать:
- Класс, это вам не Лист с Бетховеном! Это женщина, которая поёт! Куда там Лиле с её...- Папа опять заржал и стал махать руками. Няня обиделась и упёрла руки в боки:
- Да, женщина, да, поёт, да, кричит даже, но до вас ей не докричаться! Куда нам до ваших бетховенов! Мы – люди простые, и страдаем просто – до крика, до слёз.
Папа стал серьёзным и серьёзно смотрел на Няню.
- Всё-всё, прости, я понимаю, я понимаю тебя, прости, это недоразумение, прости,- Папа прижал руки к груди и жалобно смотрел на Няню. Я приготовилась реветь. Няня это заметила и обняла меня. Сразу стало легче.
- И попса имеет право на существование,- ни с того ни с сего сказала Роза.- Дай-ка мне что-нибудь мяконькое, поесть пора, и выключи это яблоко раздора, в ушах гремит,- приказала она Няне.
- Да ну вас,- Няня сунула Розе миску с мягким кормом, выключила ноут и обняла меня:
- А пойдем-ка спатеньки, Солнышко Моё Незакатное, пора деточкам ручки-ножки мыть да спать ложиться, время пришло, ночь на дворе, снежок пришел мягонький, беленький, как простынка…
Няня легко подхватила меня, Папа чмокнул меня в щеку, пошептал «доброй ночи, Малыш» и остался в кухне с Розой.
Няня решила вымыть меня перед сном по-большому, и мы еще долго плескались с ней в ванной с моими водяными игрушками. Две желтые уточки и зеленый крокодильчик плавали вокруг меня по волнам и смешили нас с Няней.


Глава 10. Роза и Няня копаются в истории

     Я проснулась, потому что меня тормошила Мама. Она смеялась и целовала меня куда попало. Нам сразу стало весело вместе. И Мамино облако обнимало нас.
- Что сегодня?
- Нина Риччи,- улыбнулась Мама. - Нравится?
- Приятненькая Нина Риччи,- оценила я. - А где Няня? И Папа?
- Папа уехал на работу, а что?
- Он уже не плачет?
- А он плакал?
- Когда Няня с певицей Славой пели, Папа смеялся, а потом почти плакал. Вот такое недоразумение. Хорошее слово. Длинное. Ты со мной на целый день останешься? Сказки почитаешь? Там у Пушкина сказки остались. А Няня про Людмилу дочитала.
Хочешь, расскажу конец?
- Нет, Лапочка Моя, я конец про Людмилу сама знаю. Мне надо уехать сейчас по срочным делам, а сказки мы в другой раз почитаем,- Мама улыбнулась и исчезла вместе с облаком Ниной.

     Второй раз за утро меня разбудила Няня. А, может быть, Мама приходила ко мне во сне? Пока я размышляла об этом, Няня успела меня умыть и одеть.
Завтракали мы втроем в кухне. Няня с Розой продолжали свою мирную беседу. Роза уточняла:
- Ты ведь ни разу не летала по небу? Боишься, небось?
- Ой, и не говори, боюсь я этих самолётов. Другие люди на них, как на трамваях, катаются, а у меня заранее все поджилочки трясутся. Знамо дело, в первый раз завсегда страшно. Не знаю, как я полечу? Справлюсь ли? Говорят, тошнит многих.
Еще обрыгаюсь, опозорюсь…
- А куда ты полетишь, Няня? - изумилась я.
- Ой, Золотко Моё Бесценное, полечу с тобой вместе в Ниццу какую-то, в заморские края. На самолёте полетим. Вместе с Мамой и дедом твоим Булошным Королем.
Повезет нас этот окаянный на юга, здоровье поправлять. А чего его поправлять, когда ты у нас крепенькая, здоровенькая, вон зима кончается, а ты ни разу не захворала, ой, надо сплюнуть,- Няня поплевала понарошку через левое плечо. Она иногда так делает, чтобы нечистая сила испугалась и не сглазила, как Няня нам с Розой объясняла.
Поплевав и пригорюнившись, Няня принялась охать.
- Ох, все беды от него, булочника. Ох, вот чего ему неймется? Мы тут живем-поживаем, никому зла не желаем, и всё-то у нас тихо-мирно, нет, надо ему всё испортить. Ох, то ремонт затеял, то вот самолёт выдумал...
- Охай-не охай, по-нашему не будет,- вмешалась Роза.- Вон и Валерия уломали. Куда ему против них, ночная кукушка перекукует. Когда вылет наметили?
- Ох, Валера сказал, через две недели, не раньше. Со мной проблема оказалась – у меня ведь заграничного паспорта нету, вот сейчас и делают. А Мама наша, Попрыгунья-Стрекоза, хоть завтра готова вспрыгнуть да улететь в заморские дали.
Ох, последние мои денёчки пошли на воле-е-е,- завыла Няня.
- Не вой, служба у тебя такая – при ребёнке неотлучно находиться,- авторитетно заявила Роза.- Куда ребёнка повезут, туда и ты обязана за ним следовать. Прав Валерий. Да и нашей Маме особо доверия нет у меня лично. Потащит ребёнка на пляж, телеса свои показывать, спалит Люсе всю кожицу. За ней самой пригляд нужен. Ты смотри у меня, с Люси глаз не спускай!
- Ох, не пугай ты меня еще и пляжами. Какие зимой пляжи надумала?- возмутилась Няня.
- Это у нас в Петербурге зима, а на Лазурном берегу круглый год лето, я в википедии вычитала. А Ницца – городок маленький, захолустный, архитектуры никакой, музеев нет, вообще культуры нет, одно море, солнце и пляжи. Одним словом, это вам не культурная столица, как наш Санкт-Петербург, а французское захолустье. Вот все по барам да по пляжам и тусуются, бедные. А глупых туристов – тьма.
- Охти мнеченьки, куда же нас понесло?! - пуще прежнего завыла Няня.
- Ой, уморила, можно подумать ты без культуры пропадешь,- ехидно ответила Роза.-
Сама-то в Эрмитаже была? Или Русский музей хоть раз посетила?
- А вот и была! И Эрмитаж, и Русский музей посетила. Пусть всего по разу, но уж тут ничего не поделаешь, свободного времени у нянек почти не бывает. Я ведь в Петербурге уже семнадцатый год проживаю. Чего уставилась? Не вру я,- Няня встала со своего места у окна и принялась ходить по кухне.
Роза примолкла, а потом не выдержала:
- А признайся, дорогая наша Няня, сколько же тебе лет? Извини, что неделикатный вопрос о возрасте даме задаю, я приличия знаю, но всё-таки между нами, девочками…- Роза жеманно выгнула изящную головку и смотрела на Няню синими глазищами искоса.
-  Да что уж тут скрывать, возраст есть возраст. Мне идет тридцать четвертый год, вот.
Роза даже подпрыгнула, потопталась на месте, сделала два грациозных поворота и только потом уселась, изящно обернув хвост у лап. Она сделала узкие непроницаемые глазки и продолжила допрос:
- Первое, что хочу сказать, Няня, прими мои комплименты. Выглядишь ты значительно моложе, больше тридцати я бы тебе не дала, честно. А скажи, как и когда ты появилась в Петербурге?
- Вот в семнадцать лет, как школу в селе закончила, так и поехала по адресу нянькой в Санкт-Петербург работать. У нас из Ленобласти многие тут годами работают, надежные адреса хозяев с детьми друг дружке передают по знакомству, по блату, как в городе говорят. Мы ведь не дуры деревенские, знаем, как опасно в культурной столице проживать беззащитным девчонкам. Вот и не суёмся куда попало, а по адресу едем, понятно стало?
- Молодец, понятно. А дальше что, рассказывай нам, интересно всё-таки,- более дружелюбно продолжала Роза.
- Да что копаться в моей истории, ничего особо интересного нет. В первой семье нянчила я мальчишечку-трёхлеточку, хорошенький такой Илюшечка, но болел часто, до семи годов я у них прожила, а дальше в школу во второй класс уже пошел, и я стала без надобности. Вот так и бывает с нами. Выложишь всю душу, а потом...- Няня вздохнула и махнула рукой. Роза почему-то загрустила тоже. Отвернулась и долго смотрела в окно.
- Дальше что с тобой случилось?- грустно спросила Роза.
- Ничего особенного не случилась, во вторую семью поступила, опять к мальчишечке пяти годков, Семёном зовут. Из детского сада его родители забрали по совету детского психолога. Дрался он смертным боем со всеми детками в саду. Колотил и мальчишек, и девочек, без разбору и без вины. Играет вроде бы тихо, потом вдруг нападает на него агрессия, он и давай колошматить всех подряд. Потом успокоится, опять носится кругами без остановки, спортивный такой мальчик.
- Не смеши мышей – спортивный. Противный, вот и всё,- категорично определила Роза.- И что ты с ним сделала?
- А ничего особенного я не делала. Родители Семёна отвезли нас на дачу, оставили вдвоём. И тут собачка дачная брошенная к нам прибилась. Я её приветила, накормила, на веранду определила. Дак Семён с этой Шаромыжкой, так собаку все соседи раньше звали, душа в душу стали жить-поживать. Всё время вместе. Вот вся агрессия и пропала сама собой. Осень пришла, а Семён в город не хочет без собаки уезжать, вот мы с ним сначала осень на даче прожили, а дом ниче так, теплый оказался, дров навезли, так мы с Семёном и Шаромыжкой спокойно и зиму одолели. Соседи, правда, уехали, так мы в интернете сидели, когда связь была. Радио слушали. Мультики смотрели. Печку топили. Родители на новый год приехали, благодарили, что сынок ухоженный и спокойный. А там весна, чего уж бояться, соседи пожаловали, летом родители Семёна отпуск вместе с нами провели. Всё хорошо было, весело. А потом… Школа. Тут ведь не попрёшь против. Пришлось смириться. Попрощались. Хорошо хоть Шаромыжку удалось отстоять – с собой в город забрали.

- А ты, Няня, куда пошла жить? - спросила я. Роза помалкивала.
- В Петербург вернулась, куда ж еще. В село к родителям съездила сначала, старенькие они уже. Живут с младшим братом в нашем старом доме. Нас ведь четверо у них: три сына и я, дочка-поскрёбыш, последняя. Старший брат уже давно с семьёй в Карелии живет, второй брат – в Ленобласти, тоже женился, трое деток у них, младший брат – с родителями, я вам говорила. Жена его, золовка моя, меня на дух не переносит, так что погостила я немножко да и подалась опять в столицу нашу. Адрес дали надёжный вроде.- Няня огорченно махнула рукой. Роза оживилась:
- Вот это интересно, а ну-ка выкладывай подробности про надёжный адресок. Где такой в Петербурге есть?
- В самом центре оказался. В большущей квартире с высоченными потолками, дворцовые покои, право слово. Живет в них девочка Софочка, пяти годков с небольшим, на вид ангелочек - и личико нежное, красивенькое, и волосики в кудряшках-локонах, и глазки-реснички кукольные.
В другой комнате проживает родная бабушка ангелочка – заслуженная учительница.
Вот так и не меньше. Объявила она об этом прямо при знакомстве первым словом – заслуженный педагог, сорок лет в педагогике. Ладно, учтем. Сын заслуженной учительницы - университет с красным дипломом – это второе слово. Дальше чуть не плюнула: невестка в книжной торговле, заведует чем-то там, дома только поздно вечером бывает. По квартире заметно, по вечерам пыль не разглядеть, а её на всём толстым слоем выпало, про углы уж молчу. Комната моя – узенькая, темная, но с высоченным потолком, почти пустая – железная кроватка времен гражданской войны, венский стул еще постарше, столик из двух дощечек на расшатанных ногах, а в стенах  - гвоздики для одежды. Роза, ты чего усмехаешься, такая была когда-то мода – одежду развешивать на гвоздики, места для одёжного шкафа не хватало. Вот-вот, не удивляйся, и сейчас такая комната есть прямо у Летнего сада. Эта семья коммуналку расселила, ремонт начали, но не закончили. Местами кое-что сделали и бросили. Почему – не поняла я, врать не буду.
     Ну, пошли мы с девочкой-ангелочком на первую прогулку в Летний сад. Ты, Роза, поди не знаешь, что Летний сад – самый знаменитый…
- Ой, не смеши мышей, Няня, уж я про Летний сад больше тебя знаю,- вспыхнула Роза и недовольно завертелась на месте, переступая длинными лапами.- Пушкин маленького Онегина там прогуливал: «слегка за шалости бранил и в Летний сад гулять водил», все культурные кошки это знают, в Петербурге живем. Дуй дальше.
- Ладно, гуляем, значит, по Летнему саду. Села я на скамейку в аллее, а Софочка рядом вертелась и вдруг исчезла. Я вскочила искать. Гляжу, она за боскетой с железными прутьями на угол свой подол платьица зацепила и тянет. Ну, дырка тут же появилась. Софочка-умница не заплакала, хоть я её утешаю, мол, зашью-починю, не бойся, незаметно дырку будет на красивом платьице. Только пришли домой, бежит ангелочек к бабушке и громко докладывает: «Нянька эта опять не доглядела, ворон ловила, а я новое платье порвала, вот смотри. Гнать её надо в шею, такую бездельницу». Бабушка отвечает: «Хорошо, что сказала, Софья. Я с нянькой сама поговорю. Иди руки мыть.» Попросила я прощенья, как водится, раз не доглядела.
- Ой, круто с тобой, эта Софочка,- заявила Роза и настороженно повела ушками.
- Не то слово, Роза. Вредная она, мягко говоря. Ведь что надумала, спряталась где-то в квартире перед самым субботним ужином. В столовой все расселись, и отец, и бабушка, и мать ангелочка, а сама Софочка вдруг пропала. Я на стол заказанную рыбу подала и пошла её искать. Зову, ищу – нет нигде, пропала девочка. Прихожу в столовую, говорю, пропала Софочка. Недовольны все, но никто не поднялся из-за стола, рыбу доедают. Бабушка-заслуженный педагог веско так говорит: «Это ваша проблема, ищите, на то вы и нянька, глаз не надо спускать с ребёнка, а не зевать по сторонам».
- Культурное хамство,- фыркнула Роза.
- Искала я Софочку везде, вот все пыльные углы и высмотрела у них, а квартира большущая, десять комнат, коридор с километр. Не нашла. Через час Софочка из шкафа вылезла и давай дразнить меня чухной немытой да нянькой бестолковой.
Я просто дар речи потеряла. Еле её накормила, умыла да уложила спать. А сама думаю, ой, не жить мне в этих дворцовых покоях, не лежит у меня душа к этому ангелочку.
- Короче, полное фиаско потерпела, песталоцца доморощенная ты наша,- сделала вывод Роза и потянулась.- Давай дальше жалуйся.

- А ведь и правда, пожаловаться мне так хотелось, да некому. Кто меня в этой семье послушает? Как я поняла, никому и дела нет, что Софочка – далеко не ангел растет.
Видят, слышат, а помалкивают, у всех свои проблемы. На няньку дитя спихнули.
Ну, пошли мы опять на прогулку в Летний сад. Хожу за Софочкой следом, глаз с неё не свожу. И догоняет меня пожилая дама, приятно так поздоровалась, разговорились. Дама эта – бабушка девочки лет четырех, с ней тоже каждый день в Летнем саду гуляет. И говорит мне эта приятная дама, что не завидует мне и предупредить меня хочет, чтобы я была осторожнее с девочкой, а то оказывается, что я – восьмая по счету няня у Софочки пяти лет отроду. Все няни от неё сбежали, вот такие дела.
Вижу тут, Софочка опять за боскету потихоньку двигается, а мы с дамой - с другой стороны незаметно зашли и видим: поднимает Софочка подол атласного платьица и цепляет его сама двумя ручками за железный уголок и тянет. А материя атласная крепкая, так девочка другой выступ нашла поострее и давай опять цеплять подол.
Думала я позвать её, не дать разорвать новое платье, а потом решила подождать, чем закончится. Софочка увлеклась, нас не замечает, а дырочка маленькая получилась, так она её еще несколько раз тянула, старалась. Мы с дамой переглянулись и отошли. Дама и говорит, что Софочка не первый раз такие фокусы проделывает, еще иногда в дождливую погоду грязь найдет и специально вымажет и обувь и одежду. Да прямо на глазах у всех это сделает, а потом дома жалуется на бестолковую няньку. Вот что приятная дама мне поведала.
- И чем закончилось твоё воспитание ангелочка Софочки? Сколько ты выдержала?- прищурилась Роза.
- Ничем не закончилось моё воспитание, проиграла я своё сражение с Софочкой через пару недель. Сижу я на скамейке в Летнем саду на очередной прогулке, грустная сижу. Софочка вокруг меня круги нарезает, замышляет очередную пакость.
И вдруг подсаживается ко мне высокий молодой человек, улыбается приятно и говорит:
- Девушка, вы ведь няней работаете? Позвольте представиться, я – Валерий Вадимович Перегудов, вот и паспорт можете посмотреть, прописан на улице Маркина, дом 10-А. - И сует мне в руки раскрытый паспорт. Гляжу – правильно, Валерий Вадимович Перегудов.
- Няню ищете?- спрашиваю у него.
- Нет, пока не няню, а помощницу по хозяйству ищу.
- Ой,- говорю,- вы ошиблись, я не по этой части. А сама плохое подумала.
- Разумеется, о чем ты подумала, я догадываюсь,- вмешалась Роза и фыркнула.
- А я не догадываюсь, Няня, уточни – заявила я.
- Нет, Солнышко Наше, не будем уточнять, а давайте по чашечке имбирного чайку заварим,- предложила Няня.
- Заваривай и говори, что за дурная привычка останавливаться на самом интересном месте, реклама какая-то,- заворчала Роза.
- Короче, рассказал мне Валерий, что собирается жениться, а невеста у него – музыкантша, пальчики у неё нежные-нежные, к работе по дому совсем негодные, вот поэтому ищет он хорошую хозяйку, а живет он пока вдвоем с кошкой в большом доме на Петроградке, а не в маленькой квартире, так что дел по хозяйству предстоит много, если я не испугаюсь.
- И ты не испугалась двухметрового Валеру, а удрала от ангелочка Софочки пяти лет отроду,- съязвила Роза.
- Да, так и было,- засмеялась Няня.- Три года прошло с тех пор. Ни о чем не жалею, подруженьки мои.
- Еще бы! О чем жалеть, когда ты ко мне в дом попала. Я потому Валере и разрешила тебя в мой дом пустить, что ты по-нашему говорить умеешь. А то бы какую еще бестолковую привел, как Мама безъязыкая, английский она учила, а наш - ни в зуб ногой,- перешла на привычный тон Роза.




Глава 11. Собираем чемоданы

   Уже вторая неделя пошла, как Роза отдает наказы Няне, Папе и мне. Раз пять рассказала, что, по её мнению, нас ждет в захолустной Ницце. Много раз Роза авторитетно советовала, что надо взять с собой наши культурные ценности, чтобы скрасить унылый досуг на Лазурном берегу.
- Главное, не забудьте свои ноутбуки, без википедии вы там пропадёте. За границей вам встретится много непонятных явлений, все объяснения им найдете в википедии.
Берёте непонятное, вставляете в поисковую строку – и вот вам ответ.
     А ты, Бестолочь, не встревай в разговор с иностранцами, это невежливо. Не лезь с вопросами к незнакомым облезлым. Это опасно. Если потеряешься, не реви. Без паники. Стой и думай: откуда пришла, в какую сторону пошла. Оглядись внимательно. И тебе придет в голову правильная мысль. И сама найдешься. Поняла? А если будешь выть, реветь и затопишь всю округу слезами, то толку не будет, а попадешь в полицию. А там сразу строгим голосом начнут спрашивать: имя, фамилия, адрес? Всё должна знать наизусть, чтоб от зубов отскакивало. Правда, зубов у тебя маловато будет, но всё равно наизусть учи и признавайся полиции сразу и четко: Людмила Валерьевна Перегудова, Санкт-Петербург, улица Маркина, дом 10-А.  Про А не забудь, а то если просто цифра десять, то это соседняя четырёхэтажка, неправильный адрес. Запомнила? По утрам повторяй на свежую голову и не забудешь вовеки веков аминь.
- Что такое аминь? - тут же уточнила я.
- Во веки веков аминь – устойчивое выражение, вроде «я сказал и так будет, нечего больше вякать». Так как-то. Если вопрос у тебя появится, ты Маму спрашивай, хотя не факт, что она толково объяснит. Но всё-таки это первый вариант. Второй – спрашивай у Маши, всё какая-никакая тётя, возможно, и более толковая, чем наша Мама. А вот у мальчика Васи пятилетнего ничего не спрашивай. Он и сам маловато знает, но тут же начнет объяснять, как все самцы. Наговорит кучу глупостей. С ним лучше не связываться.
- Роза, а можно тебе позвонить, если у меня вопрос появится.
- Нельзя. Мы по-нашему, по-кошачьи то есть, говорить можем, если объект в пределах видимости находится. Это значит, если я тебя вижу, а ты меня видишь, только тогда мы можем разговаривать по-нашему.
- А если по воцапу?
- Пробовали, не получается. Картинка есть, а звук не проходит. У нас особая связь. Наука еще до неё не допёрла. А ты чего куксишься, реветь собралась из-за этого, что ли?
- Как же без тебя, Роза, в чужой стороне я жить буду-у- у?
- Не вой! Слезами горю не поможешь. Я остаюсь охранять мой дом! И никакая сила меня с места не сдвинет! Я не покину мой пост ни на минуту! Если появятся враги в моем доме, пожалеют. Выцарапаю им глаза на веки веков аминь. Я сказала. А вы через пару месяцев домой вернетесь, не позже, я узнавала.
- Два месяца – это долго?
- Как посмотреть. Не очень. Не смертельно. Можно пережить. Переживем!
   
    И тут привезли чемоданы. Ростом больше, чем я. И толще меня. Разноцветные, с красивыми картинками. И пустые.
- Начинаем собирать чемоданы!- объявила Мама.- Отъезжающие, получите!
И Мама раздала чемоданы всем отъезжающим: Няне – самый яркий, на нем синее море и красавица-блондинка в мини смеётся белыми зубами. Мне – розовый, с весёлыми обезьянками на пальмах. Себе Мама оставила два чемодана – голубой с белыми облаками и красный с усатым брюнетом. Мама и Няня долго хохотали и любовались новыми чемоданами. Недовольная Роза покружила вокруг чемоданов, понюхала и поморщилась:
- Пластиковые. Несолидные. Почему бы кожаные не купить? Наша Мама сама выбирала, это очевидно. Чтоб соль на рану Валере.
Роза досадливо махнула лапой и ушла обижаться.
Вечером Папа увидел новые чемоданы. Он, как и Роза, недовольно оглядел их со всех сторон, покачал головой и сказал Маме:
- Хорошо, дорогая, всё как ты хочешь. Твои мечты сбываются со страшной силой.

     На следующее утро чемоданы стали наполняться.
Мой розовый чемодан Мама и Няня установили посредине моей комнаты и открыли его бездонные недра, как сказала Мама. Потом открыли настежь все шкафы и шкафчики сразу. Мама и Няня оглядели внимательно каждый и начали обсуждение. Они выбирали и то спорили, то сразу соглашались, то долго убеждали друг дружку, то понимали одна другую с полуслова. Мы с Розой молча следили за ними. Роза сказала, чтоб я помалкивала и не вмешивалась, когда женщины выбирают одежду. Роза сидела на краешке моего стола и изредка бросала короткие реплики:
- Это театр. Это надо видеть и слышать.
- Катастрофа. Всего полчемодана, а прошло полдня.
- Предстоят новые покупки. Как же без этого.

   После обеда Няня и Мама перешли в комнату Няни. Процедура повторилась.
Разверстые недра синего чемодана с блондинкой и большого шкафа для одежды Няни.
   Роза пристроилась на подоконнике, а я прошмыгнула на мягонькую нянину кровать. Театр начался. Зрители и артисты вместе наслаждались спектаклем.
Мама вооружилась блокнотом и записывала в столбик то, что, по её мнению, крайне необходимо купить для Лазурного берега. У Няни для Лазурного берега оказалось мало вещей, и список увеличивался с каждой минутой. Чемодан Няни заполнился только на треть. Остальное отложили на завтра после магазинов.

    Уже под вечер мы все перешли в родительскую спальню. Там одна стена состояла из шкафов сверху донизу и была забита одеждой под завязку, как сказала Няня.
Из первого отделения Мама выбрала за час только два платья для коктейля и так грустно вздыхала, что Няня пожалела Маму и велела попить чайку и отдохнуть.
Мама согласилась и добавила, что на сборы её чемоданов уйдет пара – тройка дней, не меньше, поэтому лучше сначала выпить чайку.

     В следующие три дня Мама моталась по магазинам с длинным списком необходимого для жизни на пустынном Лазурном берегу. Она возвращалась домой с пакетами, как ласточка с кормом, и вновь мчалась в бутики. Папа и Няня по вечерам о чем-то шептались, и даже любопытная Роза не смогла их подслушать. Роза предположила, что они осуждают Маму за непомерные траты. Оказывается, Булошный Король дал любимой доченьке безлимитную карту в связи с поездкой, и
и Мама разошлась на полную катушку.
     О чтении вслух и речи не возникало. Днем Мама занята выше головы, вечером с Папой у камина они обсуждали покупки и предстоящую поездку, так что о семейном воспитании не вспоминали.

    Книга с непрочитанными сказками Пушкина обитала в кухне на подоконнике, и Роза, уютно устроившись на ней, беседовала с Няней. Иногда я открывала сказки и в очередной раз рассматривала картинки. Иногда я тыкала в незнакомую букву и спрашивала то Няню, то Розу о ней. Они отвечали нехотя, потому что между собой решили меня азбуке пока не учить, чтобы не злить Маму вмешательством в семейное воспитание. Няня побаивалась, что моя грамотность станет ей боком и ей опять влетит ни за что ни про что. Мудрая Роза не хотела подвергать Няню опасности и ссорить её с Мамой. Особенно перед поездкой и неизвестной жизнью в лазурном изгнании. Какие-то буквы я потихоньку добавляла в мою безграмотность, но сколько  еще осталось неизвестных букв, мне было трудно понять. Полный алфавит или не полный я знала? Можно ли считать меня грамотной? Бестолочь я или уже не бестолочь? Ответов у меня пока не было.

    Через несколько дней все наши чемоданы наполнились и благополучно закрылись.
Няня хвасталась перед Розой и мной новым заграничным паспортом с визой во Францию. Она раз десять перелистала его, подержала перед моим носом и помахала им перед Розой, пока Роза не рявкнула:
- Угомонись, достала!
Я запомнила букву эф.
       
    Позвонил Булошный Король и сообщил Маме, что куплены авиабилеты на самолет, вылет завтра и он заедет за нами. Мама подпрыгнула и долго щебетала с ним.
Мы с Няней и Розой терпеливо ждали окончания их разговора. Наконец Мама сообщила подробности и нам. Летим люфтганзой с двумя пересадками и через десять часов будем в Ницце. До аэропорта Пулково едем двумя машинами. Булошного Короля, Маму и её чемоданы везет шофер Булошного Короля. Папа везет Няню и меня с нашими чемоданами.
    Новое слово Пулково застряло у меня в ушах и целый вечер там сидело. «Пулково пукнуло, пулково пукнуло»,- спела я куплет Розе, и она фыркнула:
- Одни глупости на уме. Хорошо, что тупые французы не говорят на русском, хотя бы не опозоришься перед ними. Ты там на всякий случай начинай учить французские слова. Потом пригодятся в высшем обществе щеголять, как твоя бабка Валерия Каловна.
      Роза давала последние наказы:
- В самолете у окошка не садись, сиди у Няни на коленях, а то окошко хотя и маленькое и кругленькое, да ты еще сама такая же маленькая, вывалиться можешь.
- Почему окошко маленькое и кругленькое?
- Потому что оно специальное – морское и самолето-летательное и называется по-особому – иллюминатор. Его нельзя открывать. Няня, смотри за Люсей, и сама не вздумай открывать иллюминатор.
- Красивое слово. Длинное.

     Четыре чемодана стояли в прихожей. За окнами мела белая метель. Папа грустно сказал:
- Присядем на дорожку, как полагается.
Мы сели кто куда в гостиной. Роза подошла ко мне и прижалась золотистым боком:
- Не вздумай реветь.
Мы посидели-помолчали. Няня смотрела на Розу и говорила ей по-кошачьему:
- Дом на тебе, Матильда, остается. Береги его и Валеру изо всех сил. Вся надежда на тебя.
- Не волнуйся, Няня, пригляжу и за моим домом и за Валерой. А ты береги Люсю и Маму. Не переживай сильно, скоро вернетесь, два месяца мигом пролетят.
Папа встал:
- Ну, девчонки, вперед и с песней!

  Мы вышли на крыльцо. Роза вспрыгнула на подоконник узкого окна в прихожей и смотрела на меня неотрывно синими глазами. Белый сухой снежок под ветром залетал нам прямо в лицо. Няня утирала то ли снег со своих розовых щек, то ли слёзы.
Папа подогнал свой фольксваген под крыльцо.
И тут подъехал серый мерседес Булошного Короля. Из него вывалились два больших колобка - Булошный Король и такой же круглый его шофер. Все перездоровались.
Началась укладка чемоданов. Потом нас с Няней усадили на заднее сиденье в папину машину и привязали меня к маленькому креслу. Издали я смотрела на Розу и пыталась ей махать на прощанье. Няня плакала и говорила с Розой:
- Розочка наша, Матильдочка моя любименькая, прости меня, если что, не поминай лихом…
Роза недовольно отвечала:
- Ладно, чего разнюнилась, не пугай Люсю своими завываниями. Всё будет хорошо, не бойся. Я сказала.
   
    Мама уселась с Булошным Королем. Их машина тронулась первой. За ними поехали мы с Папой. Я смотрела на наш дом сбоку в окно, пока мы не повернули.
Всё. Едем в Пулково. Опять глупая песенка засела в голове. Няня меня обняла одной рукой и похлопывала по плечу. Нам стало спокойнее всем вместе в папиной машине.
Белая метель летела навстречу и билась в окно.
      
    Две желтых уточки и зеленый крокодил летели за круглым окном. Иллюминатор. Красивое слово. Длинное.


Апрель - май  2021 года