Икона Казанской Божьей Матери

        Приезжая в Питер, я всегда в первую очередь иду в Казанский собор, к иконе Божьей Матери. Иду одновременно с огромным желанием и, как будто исполняя важный для себя ритуал.
         Я не воцерквлённый человек, хотя в Бога верю. Достаточно давно пришла к своему пониманию веры. Для меня церковь и Бог не сливаются в единое целое, хотя и отдаю дань церковным традициям, праздникам. Я уважительно отношусь к людям, которым нужен посредник между ними и Богом, понимая, что церковь дала им эту возможность. А если кто-то нашёл в её стенах своего духовника, то это тем более замечательно. Каждый выбирает свой путь к Богу. Однако я с особым трепетом и почитанием отношусь к Казанской иконе Божьей Матери. И такое отношение неслучайно. Впрочем, как и всё в нашей жизни.
        Сын закончил школу, и выбор для получения высшего образования утвердился на семейном совете в пользу Питерского университета. Казалось бы, совсем недалеко от дома, всего ночь в поезде, но граница между Литвой и Россией, не так давно находящимися в одном союзном государстве, создавала определённые сложности при её пересечении. Чувствовать себя иностранцами в стране, где ты родился, где живут твои родственники и из которой ты не в эмиграцию уехал, а оказался на другой стороне по случаю развала страны, очень непросто. И не только потому, что нужно оформлять много документов, но в первую очередь потому, что тяжело чувствовать себя не совсем своей по факту предъявляемых документов. Хотя преимущества сын почувствовал тоже. Общежитие для иностранцев было намного комфортнее, чем для россиян. Правда платить нужно было за учёбу и проживание немало, но мы к этому готовились заранее.
         Конечно, у меня даже мысли не возникало отпустить его в первый раз одного в Питер. Поехала вместе с ним, чтобы помочь разобраться в бытовых проблемах. Всё сразу сложилось вроде бы удачно, бытовые и связанные с оформлением документов вопросы были решены быстро. И моё присутствие уже напрягало сына, для которого открывались ворота в новую самостоятельную жизнь, он спешил избавиться от моей опеки.
        Накануне возвращения домой в душе всё чётче обозначалась тревога, беспокойство за сына. Ведь оставляла своего домашнего мальчика, приехавшего в этот огромный мегаполис из маленького городка, расположенного среди озёр и сосен без возможности оперативной поддержки. Я понимала сколько испытаний, сложностей, искушений придётся пройти ему здесь. А сын, наоборот, словно ждал момента полновластно ворваться в новую жизнь.
        В день моего отъезда поехали на Невский в книжный магазин. Время поджимало, не давало возможности полноценно погрузиться в ошеломивший своим огромным выбором кладезь литературы, которую в нашем городе невозможно было купить. Нужные и желанные книги были приобретены, как по заказу.
        Планов заходить ещё куда-то у нас не было, считали время до поезда, но выйдя из магазина, я вдруг чётко поняла, что нужно идти в Казанский собор. Он находился на другой стороне проспекта и мы, конечно, уже успели его посетить раньше. Сын удивился моему желанию, но тем не менее возражать не стал. Поскольку служба уже закончилась, посетителей было меньше, чем, когда мы были здесь в прошлый раз. Тогда даже не встали в очередь к иконе, просто посмотрели на неё издалека. Но теперь я прямиком направилась в конец очереди, которая была в этот раз недлинной. Почему-то в этот момент я всё делала не по своей воле, а словно под влиянием неведомой силы. В голове царила только одна мысль: нужно подойти к иконе. И это было странно для меня. К иконам у меня не было трепетного отношения. Да, дома имелись, но их подарила мне сестра, которая сама их почитала и меня старалась приобщить. От детства у меня осталось яркое впечатление от иконы Божьей Матери в доме бабушки, которая висела в углу её спаленки, с потемневшим от времени ликом. Я её даже слегка побаивалась, потому что не понимала, что там бормочет бабушка перед ней утром и вечером. Мы жили в атеистической стране, родители в церковь не ходили, поэтому перед иконами нас не научили молиться. Потребности в этом я не испытывала, как и в посещении церкви, хотя, повзрослев, такие попытки делала.
        Очередь двигалась в определённом ритме, не задерживаясь и не отставая от него. Ожидание не было утомительным, возможно ещё и потому, что я вошла в этот ритм и не отвлекалась ни на что другое. Я не знала, как себя вести перед иконой, не готовила себя молитвой, но, когда оказалась перед святым ликом как будто вступила в разговор. Я говорила мысленно, что она такая же мать, как и я, что должна понять мои тревоги. Я не просила для сына лёгкой жизни в отрыве от дома, просила быть рядом с ним и помогать не сбиться с пути, чтобы сын мой смог пройти все трудности достойно. Я не могу сказать сколько я простояла возле иконы, но потому, как не нарушила ритм, и никто в очереди не роптал на меня, время пролетело быстро. Я отходила от иконы, почувствовав импульс необыкновенной энергии. Она вошла в меня мгновенно и наполнила до краёв. Я не спрашивала сына, но всё-таки думаю, что и его она не миновала. Мы молча возвращались в общежитие, хотя до этого мне всё время казалось, что так много важного ещё нужно ему сказать. Я уезжала уже в другом настроении: тревоги снизили свой накал, и я не погрузилась в их назойливость.
         Год пролетел очень быстро. Сын с головой окунулся в студенческую жизнь, не скрывая от меня радости и огорчения от неё. Летом он приехал на каникулы, а в доме к тому времени гостила моя младшая сестра с дочкой. Однажды мы шли с ней по городу мимо православного храма, который она уже видела, и даже заходила несколько раз ставить свечи. Время было послеобеденное, и людей рядом с храмом не наблюдалось. Только невдалеке одиноко стоял старик. Когда мы проходили возле него неожиданно громким и повелительным голосом, глядя на меня произнёс: «Чего мимо -то идёшь, тебе сюда зайти надо!»
        Я недоуменно посмотрела на него. Он говорил со мной так, как будто мы с ним давно знакомы, а я его не знала. Сестра удивлённо спросила меня, кто этот человек, почему так со мной говорит. Когда я ей объяснила, что вижу его в первый раз, она вдруг забеспокоилась и сказала, что нужно зайти, не спроста это. Мы вошли в храм. Служба ожидалась только вечером, но всё помещение было освещено зажжёнными свечами. Женщина, торгующая церковными принадлежностями, сказала, что сегодня день Иконы Казанской Божьей Матери. «Это тебе ответ пришёл»- сказала мне сестра, которая знала про эту историю. Энергия, что я почувствовала в себе в Казанском соборе вновь проявилась во мне в этот день возле её иконы. Всё сложилось для меня сразу в целостную картину. Нет никаких внутренних сомнений и противоречий на сей счёт. Когда ты прикасаешься к чуду, ощущаешь его не иллюзорно, а во всей полноте внутреннего вхождения в тебя, убеждать себя нет резона. Я приобщилась.
        Сын закончил университет. Учёба не давалась ему легко, испытаний было много. Но из всей их группы только он и еще один студент дошли до диплома специалиста, а не бакалавра. Переводились на другие более лёгкие специальности даже золотые медалисты, такой сложности была учёба в техническом вузе. Уже после окончания университета, то в одном, то в другом разговоре с сыном я узнавала о ситуациях, которые могли закончиться трагично для него. Но словно какая-то неведомая сила уберегала. Я думаю, что именно эта сила направила его на прохождение маршрута по пути Сантьяго, 800 километров пешком по Испании вместе с пилигримами, который он достойно прошёл от начала до конца,
        Жизнь продолжается. И в ней до сих пор остаётся невидимая связь, которая однажды чудесным образом проявилась у Иконы Казанской Божьей Матери, взрастив во мне твёрдую убеждённость в её наличии во Вселенной.