Стучащие в двери бессмертия. Они продолжают жить

Уходящий весенний день, последние лучи солнца, рваные клочья сиренево-серых облаков, отблески вечерней зори разливаются по небосводу малиновым закатом.
Солнце багряным шаром скатывается к горизонту, заполняет бездонное поднебесье светящимся заревом, зажигая растрепанные макушки лесных деревьев пурпурной акварелью.
Теплая майская ночь, редкие крики птиц, манящая бездна черно-фиолетового неба, россыпь мерцающих звёздочек, весеннее очарование и изумление.
Бессмертная душа, дитя Света, пылинка космического бытия раз за разом протекает через тела людей и животных, возникая и исчезая, возгораясь и затухая, изменяясь и всё же оставаясь живой и мыслящей, существуя вечно, через смерти к жизням.
Старое, не сумевшее набрать, добежать, до любить, соревнуется с юным, не окрепшим, ещё не успевшим обрести силу.
Юное всегда побеждает, отвоевывает, старое распадается, отмирает, уходит в небытие, серый гранит надгробий, замерзшие в нелепых позах каменные монументы, кованные ограды, разлитая в воздухе печаль.
Смерть всего лишь тропинка между одной жизнью и другой.
Когда закрывается одна дверь, тут же открывается другая.
Но мы, очарованные мерцающими огоньками смертельного мира, смотрим только на первую, не принимая в расчет вторую.

Шримад Бхагаватам книга 1, глава 9
Время, словно ветер, нагнетает над нашими головами черные тучи и рассеивает их.
Время, несокрушимая, непобедимая длань Всевышнего, что приносит нам беды и уносит их прочь, наполняет наши закрома желанными вещами для того лишь, чтобы лишить нас всего.

Сверкающие декорации ночного города умопомрачительной красоты, холодного расчета и безразличия.
Среди тысячи мерцающих огней, счастливых лиц, дорогих машин, неудержимого веселья, богатых мужчин и готовых на всё женщин, просвечивается пустое бессмысленное существование.
Деньги, как источник непрерывного, круглосуточного счастья, развлечения, азарт, кураж, эйфория, сверкающие витрины брендовых магазинов, острота чувств и эмоций.
Фортуна и молодость проездом, после звонкой, шикарной, беззаботной жизни судьба всегда приносит длинный счет, остается только его оплатить.
Как оплатить?
Отравленный кинжал, натянутая тетива, горячая пуля, томящаяся в холодном стволе, сутулая сгорбленная старость, активно питающаяся не проходящими депрессиями и хроническими болезнями, остров безнадежности, окруженный смертью.
Я уже не на сцене, снял маску, парик, истрепанный костюм, с галерки смотрю как мои роли исполняют другие инициативные актеры.
Я не свободен от прошлого, из извилистых лабиринтов памяти всплывают, словно потонувшие корабли, события прошедших дней, размытые видения пережитых разочарований.
Вся моя жизнь проносится перед глазами, как черно-белый короткометражный фильм.
Теснясь, обгоняя друг друга мелькают картинки, фрагменты, лица, взгляды, встречи, эпизоды, скоротечные влюблённости, образы, события, недосказанные слова, одно цепляется за другое, как маховики и шестеренки во вращающемся колесе.
Остаются только грусть несбывшихся надежд, да ностальгия о прошлом.
Между юностью и старостью, между уверенностью в завтрашнем дне и отчаянием, между жизнью и смертью лежит хрупкая зыбкая грань.
В какой-то момент она неизбежно стирается, рвется, крошится и то, что вчера было звонкой нетерпеливой молодостью уже сегодня трансформируется в безнадежную испуганную старость, а то, что вчера было радостной беззаботной жизнью уже сегодня трансформируется в смерть.
Ещё вчера ты бежишь босиком, наполненный кричащим счастьем, по утренней росе, хватаешь руками капли теплого весеннего дождя, играешь с солнечными бликами, весело прыгающими по макушкам улыбающихся сосен,
а уже сегодня задыхаешься, жадно хватая ртом воздух, сердце твоё останавливается, глаза наливаются свинцовыми тенями, ты падаешь на землю, устремив пустые застывшие глазницы в бездонные небеса, даже твоя собственная тень покидает тебя.
Смерть не привередлива и умеет сосредоточенно ждать, смена декораций привычной, доступной, ощущаемой нами реальности на другую, совсем противоположную, которая ещё не проявлена, но стоит на пороге нашего дома, раздраженно скребется в дверь и терпеливо ждет своего часа, чтоб уже завтра войти без спроса и заполнить собою всё пространство.

Шримад Бхагаватам книга 4, глава 12
Всевышний устроил мир таким образом, что рожденный во плоти непременно умрет.
Сам Господь в облике Времени даёт нам жизнь и отбирает её в должный срок.
В иллюзии мы отождествляем себя с бренной плотью, всякий, кто мыслит себя прахом вынужден будет умереть, чтобы потом опять восстать из праха.
Кто попал в сети самообмана, тому не разорвать порочного круга бесчисленных перерождений.
Все мы равны перед Всевышним, Он наше последнее прибежище, Он всё что у нас есть, всё прочее лишь разукрашенное наваждение.
Вручи себя Всевышнему, Он один способен избавить тебя от видимости смерти.
Окружающий мир - наваждение, очнуться от которого есть дело всякого человека.
Время и пространство сотворенный Всевышним обман, в который погружаются живые существа.

Всё, что я имею сейчас, что крепко держу в своих руках, уже через мгновение будет размолото, расплющено и унесено непреодолимым потоком.
Я оказался в мире распадающихся конструкций, модификаций и форм, мои друзья, знакомые и родные постепенно вянут, скрючиваются, страдают хроническими болезнями и одеваясь в деревянные гробы исчезают с поверхности земли.
Время сглаживает всё, кроме морщин и хронических болезней, почему именно в тот момент, когда я почти добираюсь до своего счастья, оно приставляет к моему горлу нож?
Маятник, раскачивающийся между жизнью и смертью, судьба ничего не дает в вечную собственность, когда-то, а может быть очень скоро, придется расстаться с тем, к чему я привязан.
Накинув на плечи грусть, уныние и печаль осень незаметно вступает на порог моей жизни.
Время слепыми глазами заглядывает в моё лицо, что ждет меня впереди, за следующим поворотом?
Замершими руками открываю ещё одну страницу своей судьбы, может быть последнюю.
Размытые следы времени за спиной, дни и ночи исчезающих в прошлом, мимо бежит чужая жизнь, яркая, быстрая, стремительная, удачливая, смеющаяся, набирающая силы.
А моё тоскливое существование стекает по моим рукам вместе с каплями осеннего дождя, разбитые осколки зеркала надежды в конце пути, из которых на меня смотрят безжалостные глаза вечности.
Я прячусь от сгущающихся теней старости, безрадостная художница осень взяв в руки кисти, краски и холст раскрашивает природу в яркие, пестрые всполохи цветов и оттенков.

Шримад Бхагаватам книга 6, глава 5
Время, молниеносное в своём беге, разит как остриё вражеского клинка.
Неудержимое и непостижимое, оно отсекает от нас всё, к чему мы привязаны.
Не зависящее от воли смертных, оно перемалывает в своих жерновах предметы, движущиеся и неподвижные.

Я сброшен судьбой на обочину дороги, мир безразлично перешагивает через меня и тяжелой поступью движется дальше.
Последний акт существования, на сцене роются могилы, устанавливаются кресты и надгробные камни, воздвигаются гранитные монументы, шоу не прерывается ни на один миг, разукрашенный маскарад из чужих равнодушных лиц, багровое солнце падает за горизонт.
Конец игры принадлежит только мертвым, поверженные герои терпеливы, непривередливы и не подают апелляций, истец становится ответчиком.
Следующая серия, рождение, я снова в игре.

Шримад Бхагаватам книга, 7, глава 7
В безумии своём мы дорожим телом, как орудием всяческих удовольствий, бережём, леем его и облачаем в богатые одежды.
Мы любуемся им и украшаем, чтобы привлечь других, не подозревая, что это тело чужое нам.
Покуда дышит оно превращается в испражнения, а перестав дышать становится прахом.
От начала и до конца наше тело пища и испражнения червей.
Если тело лишь горстка земли, то во сто крат ничтожно всё то, что приобретается ради него.
Что проку тратить душевные силы для поддержания жизни в сплетении мёртвой плоти?
Если само тело обреченно обратиться в прах, то чего стоит всё, что связанно с ним узами взаимоотношений: домочадцы, имущество, наследство и наследники, слуги и сородичи, поданные и соратники, домашние животные.
Все они наваждения в вечности, промелькнут и исчезнут, не оставив и следа.

У тебя будут самые лучшие цветы, новый строгий костюм и дубовый лакированный гроб.
В первое время они будут часто приходить к тебе на могилу и плакать, затем приходить будут всё реже и реже.
Извини друг, ты умер, и пусть мёртвое останется среди мёртвых, а они, живые, продолжают жить.