Преображение

– Вот, возьмите! – женщина в годах, с нещадно иссечённым морщинами лицом, протянула Софье большое красное яблоко.  –  Сегодня великий православный праздник – Преображение Господа нашего Иисуса Христа! Яблочный Спас!
– Благодарствую, – Софья покорно, словно в церкви, склонила голову и убрала увесистое яблоко в висящую на руке матерчатую сумку. – Храни вас Господь!
Затёртую по краям картонку со старательно обведёнными чёрным фломастером словами «Помогите на лекарства!» подняла повыше и, посмотрев на золотые храмовые кресты, перекрестилась.
День обещал быть солнечным, жарким – в небе ни облачка, словно, сам Господь решил дать в конце августа передышку после зачастивших дождей.
Возле чудом избежавшего гибели величественного, из красного кирпича, с нарядными изразцовыми плитками, храма, успевшего побывать в тридцатых годах клубом, в шестидесятых – швейным цехом, а в восьмидесятых – пунктом приёма стеклопосуды, словно редкие пассажиры в ожидании электрички, разгуливали нищие.
У деревянных дверей на инвалидной коляске восседал, заросший щетиной по самые глаза, Валька Костыль, выдающий себя за воина-интернационалиста. Для убедительности и сострадания, он закатал брючную штанину выше жёлтой костлявой коленки, демонстрируя протез. 
Маленькие, как бусинки, глазки на опухшем, почерневшем от солнца, лице инвалида переполняла тоска, боль и обида на весь мир.
Софья слышала, что после смерти матери Валька крепко запил, исхудал, превратившись в юркого старичка. Как-то за уборку снега с крыши магазина владелец торговой точки расплатился с ним двумя бутылками водки. Валька, словно впервые дорвавшийся до спиртного, тут же их и оприходовал, без закуски, если не считать бутерброда с колбасой, что сунул бизнесмен. Водка оказалась палёной, и, не в силах побороть навалившуюся каменной глыбой дремоту, Валька рухнул в искрящийся на солнце снег.
Мороз в тот день был градусов под тридцать, настоящий крещенский мороз, а на Вальке – только куртка-пурга, затёртый до дыр свитер, летние брюки и армейские ботинки.
На Валькино счастье, рядом проезжал новенький УАЗ патрульно-постовой службы. Полицейские не поленились, вытащили парня из сугроба и доставили в больницу.
В приёмном покое дежурил молодой, подающий большие надежды доктор, кропающий по ночам диссертацию «Ампутация конечностей при обморожении».
Неплохой хирург, умело совмещающий теорию с практикой, а профессию – с наукой. Но, из-за недостатка случаев с обморожениями, исследование продвигалось черепашьими шагами. Увидев Вальку, соискатель научной степени чуть не запрыгал от радости, но лишать горе-пациента обеих ног побоялся бога, для научного эксперимента было достаточно одной.
Выписавшись из больницы, Валька возненавидел весь белый свет.
Дай ему волю, он бы, не раздумывая, прикончил рыжего веснушчатого хирурга, оттяпавшего ногу. Следом за ним отправил бы гореть в аду хозяина магазина, расплатившегося суррогатной водкой.
Валька хорошо запомнил его, похожее на репу, лицо с ухмыляющимся зубастым ртом. Отвратительный тип.
А, за компанию, поубивал бы всех отирающихся возле церкви стариков, что, несмотря на пенсию, стоят с протянутой рукой.
Но отец Александр, настоятель храма, двухметровый батюшка с рыжей лопатой бороды и густыми чёрными бровями, предупредил, чтобы Валька руки не распускал. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное», – как на проповеди пробасил отец Александр, и Валька смирился с воскресным наплывом нищих.
Сверкает в брошенной Валькой на землю солдатской фуражке со сломанным козырьком пока только мелочь, ни одной купюры, а то бы его боевая подруга уже давно сгоняла в соседний «Магнит» за пивом.
Бледнолицая тонкогубая девица в чёрном платье и стоптанных, без шнурков, кроссовках на босу ногу, мелко подрагивая с бодуна, словно тень, прячется за Валькиной спиной. Говорят, что девушка больная на голову. Чуть что не по ней – дерётся, кусается, как-то прямо в церкви чуть не загрызла бабушку, сделавшую замечание за непокрытую платком голову.
Софья предпочитает держаться от таких соседей на расстоянии.
В стороне от «сладкой парочки» торчит, похожий на согнутый гвоздь, дед в синей бейсболке с жёлтыми буквами «ЛДПР».
Час назад этот Хоттабыч прятался за кустами акации, в тени деревьев, а тут сообразил, что пора выбираться, иначе останешься без рубля. Вытянув корявую, как высохшая ветка, руку, дедуля с проворством мальчишки-пятиклассника стал подскакивать к богомольным старушкам за милостыней, а те от него шарахаются, как от нечистой силы, и денег не дают.
Ещё одна достопримечательность – худощавая, длинноносая дамочка неопределенных лет по прозвищу Нина Нота. Выпрашивая милостыню, она мелодично звенит монетками в большой алюминиевой кружке: давит на сострадание.
Про Нину рассказывали, что в молодости она числилась штатной солисткой филармонического оркестра, исполняла песни советских композиторов – отсюда и прилипшее прозвище.
В 90-х оркестр развалился, словно выброшенный на свалку контрабас, и  Нота, яркая крашеная блондинка, подрабатывала в ларьке у кавказцев. Торговала овощами, окружив себя постоянными покупателями, из числа живущих поблизости стариков.
Поначалу трудилась честно, старательно, но, почувствовав вкус лёгких денег, стала химичить с весами, мудрить со сдачей – и с рынка её погнали.
Другой работы найти не получилось, и, чтобы не помереть с голоду, Нота стала клянчить деньги у туристов, приезжающих в город поглазеть на старинные храмы и монастыри.
Для иностранцев колоритная мадам в фетровой шляпке с алюминиевой кружкой, воющая себе под нос что-то непереводимое – экзотика! Круче русских медведей, водки и балалаек!
Бросив в кружку, как в автомат с пепси-колой, карманную мелочь, туристы щёлкают Нину на фотокамеры и телефоны, словно распушившего перья павлина. А та и рада. Только вместо былых песенок про то, как хорошо в стране советской жить, словно заигранная пластинка, тянет: «Подайте Христа ради на пропитание! Не дайте умереть с голоду!» И подают. Кидают даже металлические евро, которые Нота обменивает у торгующего на рынке восточными сладостями Магомеда на наши «деревянные» рубли.
Всё это Софья прекрасно знает и, заметив приближающуюся к храму группу итальянцев, чтобы не попасть в объективы папарацци, перебирается на местный Арбат, как и везде, давно оккупированный банками, ювелирными салонами и модными бутиками.
Экскурсоводы по выложенной тротуарной плиткой пешеходной улочке туристов не водят – поскольку, для них это занятие бесперспективное. Обгоняя конкурентов, они тащат подопечных к сувенирным лавкам, владельцы которых им слегка приплачивают, а затем ведут на дегустацию пирожков с яблоками в соседнюю блинную, где гидов бесплатно кормят.
Возле ювелирного магазина, словно мальчик-часовой из рассказа Пантелеева «Честное слово», дежурит баба Клава, коренастая женщина средних лет, внешне смахивающая на цыганку.
На самом деле, она никакая не баба Клава, и не цыганка, хотя в её гладком смуглом лице и угадывается что-то восточное. У магазина она стоит с советских времён, словно прописалась тут, и никто её не гонит, потому что для горожан баба Клава, словно спасательный круг. Если кому-то срочно требуется продать обручальное колечко, золотые серёжки или цепочку, то за грамм золота баба Клава платит дороже, чем в ломбарде. Не на много, конечно, рублей на сто – двести, всё зависит от пробы, но, в итоге, денежка выходит ощутимая.
Однажды, из спортивного интереса, Софья подошла к Клаве, чтобы та оценила валявшийся без толку золотой кулон «Клеопатра», купленный в Каире. Повертев изделие в руках, посмотрев через складную лупу на клеймо, скупщица по телефону перекинулась с кем-то двумя-тремя фразами на тарабарском языке и озвучила свой вердикт, что египетское золото – никакое!
«Оно у нас не котируется», – сочувствующе заметила она, и, как бы из жалости, предложила какие-то смешные деньги.
Софья спрятала кулон в сумочку – на этом они и расстались.
Почтительно кивнув бабе Клаве, как давней знакомой, Софья прошла к отделению Сбербанка, где всегда многолюдно. Там деньги, там чаще подают.
Но бывает и облом. Заметив на мониторе нищенку, банковские секьюрити выбираются на улицу и гонят их в шею.
Больше других лютует лысый, в годах, отставник.
Софья запомнила его мёртвую хватку – синяк на плече не сходил неделю.
Если отставника нет, можно постоять у входа в банк, пока его сонные коллеги раскачаются.
Вынув из сумки картонку со словами о помощи, Софья тяжело вздохнула и приняла страдальческий вид. Чтобы войти в образ, она, как всегда, задалась мыслями о несправедливом устройстве мира, где одни, словно в тёплом море, купаются в роскоши, а другие, как в грязной луже, барахтаются в нищете.
Она всматривалась в лица проходивших людей, пытаясь понять, богаты они или бедны. Если во взглядах молодёжи ещё угадывался какой-то оптимизм, то у пожилых людей не чувствовалось совершенно никакой радости, только забота и усталость. Но именно старики останавливались и вчитывались в картонку. Подавали редко, в основном, рублёвой мелочью.
Чтобы не нарываться на неприятности с охранниками, Софья уже хотела уйти, как вдруг молодой человек протянул ей пятьдесят рублей.
Не веря глазам, она взяла новенькую, словно только отпечатанную, купюру, а парень, как добрый посланец небес, исчез в толпе.
Таких крупных сумм Софье никто никогда не подавал – и она решила сохранить купюру на счастье, связав случившееся с праздником Преображения. 
Однако, после щедрого подарка судьбы люди вообще перестали обращать на неё внимание, словно она превратилась в невидимку. А вскоре из Сбербанка, как Софья и предполагала, показалась заплывшая жиром туша охранника:
– Что-то я тебя, тётка, здесь раньше не видел! – окинув Софью пристальным взглядом оперативника, заметил толстощёкий секьюрити. – На что собираешь? На ремонт храма, операцию или на корм беспризорным собакам?
– На лекарства, – опустив глаза, ответила Софья.
– Работать надо, а не побираться! – икнул охранник. – На тебе, тётка, ещё пахать и пахать, вали отсюда!
«Тётка» спорить не стала, покорно убрала картонку в сумку, достала сотовый телефон и, не обращая внимания на мужчину, вызвала такси. Через две минуты рядом припарковался бежевый «Форд Фокус».
Софья весело, словно двадцать лет жизни, скинула с головы чёрный платок и, как в песне, летящей походкой направилась к машине. Глядя на её градуированную каскадную стрижку, охранник застыл, как каменный.
– К «Пирамиде»! – плюхнувшись на заднее сиденье, небрежно бросила она таксисту, средних лет узбеку, со сверкающей во рту золотой коронкой. И тот, видевший преображение нищенки в мадам с крутым телефоном, на время потерял дар речи, а потом пробурчал: 
– Оплату банковскими картами не принимаем.
– У меня наличные, – улыбнулась Софья, отметив, что водитель обут в пляжные сланцы, а на спортивных брюках написано «RUSSIA». – Ещё есть вопросы?
Вопросов не было. Набирая скорость, машина мчалась по улице, а таксист, следя за навигатором, украдкой поглядывал на странную пассажирку. Добравшись до места, Софья протянула ему три сотни вместо двухсот пятидесяти рублей (по счётчику) и захлопнула дверцу.
Отдавать полтинник счастья она не собиралась, пусть останется на память.
Спортивно-развлекательный комплекс «Пирамида», построенный из стекла и металла, на фоне уродливых блочных пятиэтажек 60-х годов смотрелся, как многопалубный круизный теплоход среди обветшалых рыбацких лодок. Любители острых ощущений могли здесь оттянуться на всю катушку. К их услугам были оборудованный крутыми горками аквапарк, сауна, турецкая баня, четыре дорожки боулинга и зал с «однорукими бандитами». Как говорится, любой каприз за ваши деньги.
Всем этим великолепием заправлял муж школьной подруги Софьи – Игорь Веткин. Пятидесятилетний бизнесмен, владелец заводов, газет, пароходов. Газеты и пароходы – это, разумеется, для красного словца, а вот ликероводочный завод у него действительно был. Благодаря успешной работе этого завода, построенного ещё в начале прошлого века, генеральный директор И. В. Веткин и воздвиг в самом пьющем районе города известную на всю область «Пирамиду». Постройкой спорткомплекса бизнесмен опроверг слухи  об алкогольной мафии, захватившей город и спаивающей русский народ. «В здоровом теле – здоровый дух!» – аршинными буквами было написано на фасаде здания.   
Юристом на заводе, а затем и в «Пирамиде», когда-то трудился муж Софьи – Алексей. Он был не просто партнёром Веткина по бизнесу, а его правой рукой. Они дружили семьями, вместе отдыхали в Египте и Таиланде, летали на горнолыжные курорты Австрии и Франции.
Но затем бывший сокурсник по университету Гена Ушков переманил Алексея в агентство недвижимости «Колизей», пообещав двухкомнатную квартиру в центре города. Его работой стало юридическое сопровождение сделок по купле-продаже жилья на вторичном рынке. Продажей квартир в новостройках занимался сам шеф. Ещё двое сотрудников с вечно помятыми недовольными физиономиями через объявления в газетах связывались с продавцами квартир.
Фирма была довольно тёмной, но деньги текли рекой, причём большие, неслыханные деньги. Иной раз, Алексею стоило дома расстегнуть застёжку кейса, как из него сыпались рубли вперемежку с долларами и евро. Словно банковской кассирше, Софье приходилось до глубокой ночи разбирать валюту по купюрам. Самые ветхие шли в «обменку» и на всё возрастающие потребности. Алексей вдруг решил сменить иномарку и обзавестись дачей. Остальная валюта откладывались на «чёрный день». 
Чёрный день не заставил себя долго ждать, явившись под самый Новый год. Но не в образе Деда Мороза и Снегурочки, а в качестве четырёх экипированных в бронежилеты бойцов из отряда милиции особого назначения, прилизанного, в очках, следователя и двух понятых, мужа с женой из квартиры на первом этаже.
Восемь часов подряд в городской квартире, на даче и в гараже шёл обыск. Алексею предъявили обвинение в подделке документов и соучастии в преступной группировке и увели в наручниках. Забрали компьютер, ноутбук и две папки с документами. Денег не нашли.
Как писала областная газета, своих будущих жертв «чёрные риэлторы» из «Колизея» вычисляли по объявлениям среди алкоголиков и одиноких стариков, спаивали и отправляли на тот свет, замуровывая в подполье одного из частных домов. Освободившееся от хозяев жильё обычно реализовывалось по поддельным документам.
Генеральный директор агентства Ушков подался в бега, и молодой, старательный следователь, в расчёте на очередную звёздочку на погонах, пытался сделать из Алексея главаря преступного сообщества. За явку с повинной обещал замолвить слово в суде, вывозил на следственные эксперименты, проводил очные ставки с неоднократно судимыми сотрудниками фирмы.
Алексей, не только никого из потерпевших не тронувший пальцем, а даже не видевший их в лицо, на обещания и угрозы не поддавался. Игорь Веткин помог с адвокатом, а вскоре нашёлся и объявленный в розыск Ушков, прятавшийся в соседней области, в доме у тёщи. Обвинение в организации преступного сообщества с Алексея отпало, но, несмотря на деятельное раскаянье и отсутствие судимости, суд приговорил его к двенадцати годам лишения свободы.
После оглашения приговора, Софье казалось, что она тронется умом.
В голове не укладывалось, как её Алёшка, начитанный, интеллигентный человек, хорошо владеющий английским, душа любой компании, будет двенадцать лет париться в колонии строгого режима среди грабителей, насильников и убийц.
Первое время после его ареста она просыпалась среди ночи с надеждой, что всё это ей приснилось в чудовищном сне. Выла, заливаясь слезами, кусала губы, молилась, и, если бы не поддержка Светланы и Игоря Веткиных, то наложила бы на себя руки. Не раз к ней приходила эта дикая мысль.
Время лечит, хотя и оставляет на сердце глубокие, неизгладимые шрамы, но пословица права: от сумы и от тюрьмы не зарекайся!
Постепенно, месяц за месяцем, год за годом, Софья как-то смирилась с отсутствием Алексея, как метроном, отсчитывая дни от одного свидания до другого. Звонила мужу по телефону, долго разговаривала, моталась в небольшой северный посёлок, где находилась колония, возила передачи. В душном вагоне пассажирского поезда, в деревянной, в два этажа поселковой гостинице, она сталкивалась с убитыми жизнью женщинами, что приезжали на личные свидания. Вслушивалась в их невнятные слезливые рассказы, как могла, сопереживала и утешала, пытаясь представить себя на их месте. Но по-настоящему почувствовать их боль Софья не могла, потому что от безденежья никогда не страдала. Во время личных свиданий Алексей намекал, где в квартире хранятся заначки с долларами и евро. Она могла не работать и при этом ни в чём себе не отказывать. Как и раньше, посещать косметические салоны и дорогие бутики, отдыхать за границей.
Школьные подруги Светлана Веткина и Маргарита Молчанова не давали Софье впадать в уныние, затеяв игру «преображение в нищих». Раз в месяц, обрядившись в чёрные одежды, они выходили с утра на оживлённые улицы и просили милостыню. А потом подводили итоги: кто, сколько собрал. Софье, в отсутствие мужа, больше других нравилось погружаться на дно жизни.
– Привет, подруга! – впорхнув ласточкой в конференц-зал спортивного комплекса, приветствовала Софья Светлану Веткину. – Как настрой?
– Скажу, что жизнь удалась! – Светлана, загорелая, с модной стрижкой, в обтягивающем платье восседала в кресле за столом для переговоров. – Сегодня у меня рекорд года: тридцать семь рублей пятьдесят пять копеек!
С ловкостью профессионального крупье, она вытряхнула на столешницу содержимое целлофанового пакета, и по столу покатились металлические монеты.
Одну из них Софье удалось спасти от падения на пол:
– Пять копеек! – рассмотрев монетку, усмехнулась она. – Разве копейки ещё не отменили?
– Как видишь! Я помню, что в детстве за копейку можно было купить коробок спичек и выпить стакан газированной воды без сиропа...
– А сейчас-то зачем их чеканить?
– Чтобы нищим подавать! – хохотнула Светлана. – Сколько собрала?
– Ты не поверишь!
– Колись!
– Рублей семьдесят, наверное. Представь, только я к Сбербанку подошла, как один симпатичный парень отвалил мне целый полтинник! Смотри!
– Круто! Без двадцати рублей доллар!
– Сама глазам не верю.
– Это дело надо обмыть! – Светлана достала из спрятавшегося в книжном шкафу бара бутылку вина. – «Шато Ле Редон». Игорь из Франции привёз.
– Надо Риту подождать! Не красиво без неё...
– Не красиво, говоришь? А летать в Грецию без подруг красиво?
– Так у неё вроде бы горящий тур был.
– Знаем мы её «горящие туры»! Мужик подвернулся – в Грецию, мужик ушёл – я с вами, девочки! Давай, София, за нас, красивых, чтоб нас не сглазили! За нас, прекрасных, чтоб с нас не слазили! Чтоб было нам во что одеться, и было перед кем раздеться!
– Давай! – Софья, как на дегустации, закрыла глаза и сделала небольшой глоток. – Хорошие вина делают французы! Кстати, сегодня большой церковный праздник – Преображение!
– Вот мы с тобой, Софа, и преображаемся! – оживилась Светлана. – Ради лишней порции адреналина испытываем такое, что другим не приснится и в страшном сне.
– Я бы лучше на Красном море с аквалангом поныряла! В центре города столько нищих – не знаешь, где пристроиться! На меня опять охранник у Сбербанка наехал. А возле церкви одни алкаши и эта, больная на голову!
– Я у кладбища стояла, тоже насмотрелась... А на море мы непременно слетаем, чтобы, как говорит Игорь, не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
– Это Николай Островский сказал.
– Какая разница, кто сказал, главное, что красиво! Я вот что думаю, может, в следующем месяце махнём в Сергиев Посад, постоим возле Лавры, интересно, сколько там подадут? Честно признаться, меня уже задолбали наши сквалыги, пора менять дислокацию!
– А может, хватит экспериментировать? Сегодня у таксиста, увидевшего, как я из нищенки преобразилась в мадам, чуть крыша не поехала! Ты ещё предложи на Красную площадь съездить!
– А это мысль! Маргарита придёт – обсудим. Кстати, что-то она сегодня задерживается, не похоже на неё. 
– Звякни ей!
– Звонила два раза – не отвечает!
– Маргарита рассказывала, что дочка зовёт её в столицу внуков поднимать. Галька в крупной торговой сети трудится, зарплата, говорит, три тысячи долларов, а Витька, муж её, в департаменте инвестиций пристроился, тоже неплохо получает. Квартиру купили в ипотеку.
– И где эта столичная бабушка? Сколько её можно ждать? – Светлана ещё раз набрала номер. – Не отвечает!
– Странно! Может, съездить к ней, она у рынка собиралась стоять.
Личный водитель Игоря Веткина за пять минут доставил их к рынку. Они быстро обошли торговые ряды вдоль и поперёк.
– Кого, девочки, потеряли? – подкатила к ним Нина Нота. – Подругу свою ищете? Видела я её утром. Стояла тут, подаяния на корм собачке собирала.  А потом с одним алкашом поцапалась – и их на пару в РУВД увезли. Там её ищите!
– Ну, слава богу! – выдохнула Светлана. – У меня там хороший знакомый работает. Поехали!
– Может сначала зайти в храм, поставить свечки – сегодня же Преображение Господне! – произнесла Софья.
– Конечно, зайдём.
2021