Глава 2. Они вернулись!
Дорога.
Мощный протяжный утробный вой пневматического клаксона огласил округу, оповещая всех людей о том, что час пробил – пора в путь. Утреня дремота выветривалась как по мановению, заменяемая утробным страхом и волнением перед неизвестным. Каждый знал о предстоящем, на протяжении нескольких последних дней каждый готовился к этому дню. Но вот час настал, и скользкие, парализующие волю, гады сомнений вползают в душу, впрыскивают свой яд сомнения и неуверенности.
Терез с трудом разлепил глаза – небо вокруг, до самого горизонта было еще темно-серым, лишь далеко на восходе серела тонкая полоска у самого горизонта. Юноша смог поспать не больше часа, он чувствовал себя абсолютно разбитым и подавленным. Его совсем не тревожил этот призывный вой, не будил в нем никаких чувств, не наполнял трепетом. Весь остаток вчерашнего дня, он сопровождаемый, своими верными походными спутниками, выполнял поручение отца – готовились к выходу.
Они отправились на топливо заготовительную базу и несколько часов пытались приладить одну из цистерн к траку. Проклятая серьга стальной многотонной гадины была выше, чем крюк фаркопа трака и не желала на него садиться. Терез и его механик безуспешно провозились с ними два часа, пока новый звеньевой, заведующий топливо заготовительной базой не прислал им на помощь двух своих механиков и троих подсобных рабочих. Совместными усилиями, спустя еще три часа им удалось переставить фаркоп и закрепить на нем цистерну. Пробный заезд подтвердил, что все сделано хорошо, и крепление должно выдержать дальнюю поездку. Потом трак доверху заправили топливом, после чего механики звеньевого ушли по своим делам, а Терез со своими людьми принялся за подготовку двигателя. Они с огромным трудом выпросили у главного звеньевого, ведающего запчастями клана, нужные запчасти и провозились с ремонтом до поздней ночи. Только под утро спутники Тереза отправились получать продовольствие, воду и патроны для перехода и собирать пожитки – походный шатер и вещи. Терез заканчивал с траком сам. При помощи морехода он заменил масло в двигателе и только сейчас смог прилечь отдохнуть – глубокий сон пришел сразу, разом погрузив его в темную пучину без снов и мыслей.
Вой клаксона снова наполнил пространство вокруг протяжным утробным гулом, Терез снова вздрогнул, подскочил – оказывается, он снова провалился в сон после первого призывного сигнала. Сел потер красные глаза, помассировал виски. Его люди заканчивали укладку вещей в трак, мореход им помогал. На них было жалко смотреть – в отличие от него, никто из них не сомкнул глаз этой ночью – лица серые, огромные мешки под глазами. Они не спали уже третьи сутки, в последний раз такая возможность им улыбнулась на переходе, во время обратного пути в стойбище клана – короткий, в несколько часов, сон в промежутках между несением дозора.
Женщина худая и сгорбленная, в перепачканной и пыльной одежде стояла возле трака, прижимая к себе двух чумазых девочек. Они не принимали участия в процессе укладки вещей в трак. Это была жена и дочери механика Тереза. Из экипажа их трака семья была только у него. Сегодня, в первый раз за всю историю клана, семьи отправятся в набег вместе с воинами клана, вместе со своими мужьями, братьями, сыновьями. Женщины заметно нервничали, повсюду детский плач наполнял пространство вокруг. После очередного завывания клаксона плач усиливался, становился громче, матери успокаивали детей, шикали, пели им песни, качали их на руках, но плач не стихал. Две девочки, дочери механика стояли молча, они не плакали, только молча таращили огромные испуганные глаза по сторонам. Понимают ли эти люди, куда на самом деле они идут? Осознают ли они, что ждет их там, в конце этого пути? Знают ли, что не все смогут преодолеть этот путь?
Терез задумчиво перевел взгляд на мореплавателя, тот совсем выдохся и рухнул на песок, завалившись набок, оперся о лысую большую покрышку трака и смотрел перед собой пустыми глазами. Должно быть, его жена и сыновья вот точно так же стояли на берегу, испугано вглядываясь вдаль, в свое будущее там, далеко за кромкой воды. Так же страшились сделать этот последний шаг вперед. Шаг, который оставит позади тяжелую, но понятную старую жизнь и откроет для них новую, но непознанную абсолютно другую жизнь. Терез опустил глаза. Эта новая жизнь – такая ли уж она другая?
Юноша снова посмотрел на мореплавателя – тот спал глубоким сном, обвел взглядом стойбище кланов – всюду суетились люди. Люди жили и умирали там, люди живут и умирают здесь. Те же заботы, тот же голод и вражда за кусок пожирнее – убей другого сегодня, чтобы самому дожить до завтра. От чего этот человек бежал и что нашел он здесь? Терез потянулся ладонью вдоль бедра, сжал рукоять своего ножа. В памяти всплыли слова отца – «Ты его привел, тебе и решать». Юноша шагнул к спящему мореходу, потянул нож вверх, серое лезвие тускло заблестело. Его спутники, молча, отрешенно наблюдали за ним, даже дети смотрели с интересом, не пряча глаза. Там, куда они идут, тоже живут такие же люди, у их мужчин на поясах точно так же висят тяжелые ножи, которые будут вот так же «решать» их судьбы, возможно даже и судьбу самого Тереза. Нож замер, на половину показавшись из ножен. Этому нет конца, это замкнутый круг – история многократно повторяется из раза в раз, от человека к человеку, меняются только лица действующих героев. Рука пошла вниз, тусклый блеск стали погас, нож вернулся в ножны.
Клаксон больше не оглашал округу своими призывными раскатами, дети успокаивались, плач стихал. Люди вокруг начали суетиться, потянулись вперед в центр стойбища, туда, где стоял впряженный в такую же многотонную цистерну, огромный бронированный трак Намама Таназа, над которым развивалось большое черное полотно с белым черепом кода, еле трепещущееся на слабом ветру.
Отец, облаченный в плотный полевой костюм, подпоясанный поясом со множеством подсумков и автоматом в руке, забрался на капот своего трака, Дерека, тоже в полной боевой выкладке с автоматом за спиной, стояла справа на подножке трака. Отец развел руки в стороны, призывая собравшихся кочевников к тишине – он готовился произнести речь. Речь должна была наполнить сердца людей надеждой, согреть их сладостными грезами о щедрых дарах, которые ждут кочевников в полуночных городах. Вселить в души людей уверенность в предстоящей победе, мотивировать стойко терпеть и переносить все тяготы и лишения долгого, изнурительного пути. Терез смачно сплюнул себе под ноги, поднял глаза на своих людей из экипажа его боевого трака – они его семья, не та настоящая кровная, но родная и близкая. Несколько последних лет, бок обок он с ними участвовал во всех набегах своего отца, сражался, спал и ел с ними вместе из одного котла. Сегодня они так же вместе отправятся в очередной поход. Они так же будут делить с ним дорогу в пыльном траке, травить байки во время привалов у костра, чинить в дороге старую рухлядь и прикрывать его спину во время сражений. Они устали, они измотаны до крайности – он в ответе за них, теперь они его родня. Настоящая семья. Даже эта страшная женщина и ее дочери, они тоже часть его семьи. Даже мирно спящий мореплаватель теперь его семья.
– Грузитесь в трак, скоро отправляемся.
Севшим голосом сказал юноша. Люди с изумлением уставились на него.
– Помогите мореходу, аккуратнее его заносите, не разбудите.
Не обращая внимания на их удивленные взоры, продолжил Терез, развернулся и полез в трак занимать водительское место, бросив на ходу.
– Я поведу – остальным отдыхать.
Намам, стоя на бронированном капоте своего боевого трака, произносил свою пламенную речь. Через узкую щель в бронированном лобовом листе были видны только макушки собравшихся перед ним людей. Толпа то заворожено слушала своего вожака, то начинала громко скандировать, одобрительно откликаясь на его призывы, приходя в неистовый восторг от происходящего. Потом вверх взметался кулак Таназа и все разом смолкали, чтобы впитать в себя очередную порцию подкупающих горячих речей. Бронированные листы трака глушили голос отца и выкрики толпы, превращая их в однотонный бубнеж и вой. Это обстоятельство ничуть не огорчало юношу, напротив – давало возможность побыть наедине со своими мыслями, заглянуть вглубь собственного сознания, понять суть собственных желаний и устремлений.
В речах отца не было ничего нового и важного для юноши, они не действовали на Тереза так, как действовали на остальных. Отец умел манипулировать людьми. Умел распалить их страстными призывами, купить их щедрыми обещаниями, усыпить и подчинить сладкими посулами. Вожак должен уметь управлять толпой! Этот урок юноша хорошо усвоил и запомнил, научившись ему от своего деда, который души не чаял в Терезе и старался передать тому все свои знания и умения. Речь оратора подходила к кульминации, голос брал высокие ноты, толпа наэлектризовано гудела, готовая взорваться, выплеснуться во все стороны киловаттами необузданной энергии. А в голове по кругу крутилась одна и та же фраза – «Кто ослабнет и отстанет – будет брошен, без всякой жалости. Любой, невзирая на родство и положение в клане!». Юноша знал, что отец никогда не любил его, и это чувство было взаимным.
Наконец это произошло – толпа взорвалась! Неистовые крики и вопли сотен глоток, снова зарыдали испуганные дети. Толпа колыхнулась, пришла в движение, люди устремились к своим стальным монстрам. Терез повернулся назад в пассажирский отсек – там все мирно спали, только страшная, перепачканная женщина и две девочки таращили на него свои большие испуганные глаза. Юноша растолкал своего водителя – коренастого крепыша.
– Подъем, пора! Нужно заводить трак.
Снаружи уже слышны были рычания и вой первых запущенных моторов. Воздух наполнялся черной копотью, сгораемого в утробах стальных монстров горючего, выплюнутого наружу через торчащие вверх ржавые трубы. Водитель выбрался из трака с кривым стартером в руках, исчез за передним бронированным листом. Спустя минуту, над листом показалась рука и вытянутый вверх большой палец. Терез перещелкнул тумблер на передней панели и вдавил кнопку. Палец впереди исчез, послышалось приглушенное визжание ремней, за ним раздался утробный рокот мотора. Мотор чихнул пару раз, Терез вдавил педаль газа, мотор громким ровным рыком возвестил собравшихся, о пробуждении огромного стального монстра, готового выступить вместе со всеми, готового наматывать на свои огромные колеса горячие ядовитые пески проклятой Пустоши, мчаться вдаль к заветной цели далеко на полночи.
Траки кочевников, выстраиваясь в линию один за другим, проходили через узкое ущелье, навсегда покидая свое стойбище в одинокой горной гряде, долгие годы служившее им домом. Снаружи ущелья, наготове, их уже ждали траки Маргов, которые справа и слева присоединялись к Дрекам, устремляясь вместе с ними в далекий поход на полночь. Горная гряда быстро осталась позади, на смену ей пришел однотипный пейзаж – бесконечные белые пески вокруг, ни холмика, ни растительности. Трак медленно полз вперед, размеренно урча мощным мотором, сопровождаемый со всех сторон такими же угловатыми, покрытыми ржавчиной, рычащими собратьями. От монотонного гула и однообразного пейзажа снаружи и духоты внутри бронированной утробы стального монстра, Терез начал засыпать. Веки тяжелели, он начал клевать носом, трак начало водить в стороны. Спохватившись, юноша начал себя подбадривать, хлопать по щекам, но это помогало слабо. Он обернулся в пассажирский салон – там все спали, размеренно сопя, даже жену его механика и обеих дочерей сморил крепких дневной сон. Будить водителя для подмены не имело смысла – люди сильно устали за предыдущие дни, а короткий сон не восстановит их силы. Нужно рулить самому до первого привала. Чтобы хоть как-нибудь себя подбодрить Терез начал напевать песню кочевника, которую обожал его дед, и сам пел внуку, вместо колыбельной, когда тот был еще совсем маленьким.
Пусть горизонт вдали тяжелой дымкой укрыт.
Пусть белое солнце черствую кожу нещадно палит.
Пусть буйный ветер песками глаза мне слепит,
Но верный спутник стальной мой рычит,
Значит, кочевника путь к далекой цели лежит.
Только мой друг боевой почему-то молчит.
Друг мой верный рядом лежит.
Друг, в походах проверенный, кровью залит.
О друге единственном мое сердце болит.
Долгие годы мы вместе росли,
В далекие земли свои траки вели,
В жарких битвах друг друга берегли.
Пусть горизонт вдали тяжелой дымкой укрыт.
Пусть белое солнце черствую кожу нещадно палит.
Пусть буйный ветер песками глаза мне слепит.
Много славных побед одержали мы с ним,
Покорив одних – отправлялись к другим,
Власть и добычу делили поровну с другом моим!
Стан стройный, глаза темные, словно омут манят,
Жарким огнем тысяч костров я объят.
Но тревожно внутри играет набат.
К сердцу заветному он ключ получил,
С женой молодой в шатре лихой кочевник почил,
Объятый страстью слепой я лучшего друга убил.
Пусть горизонт вдали тяжелой дымкой укрыт.
Пусть белое солнце черствую кожу нещадно палит.
Пусть буйный ветер песками глаза мне слепит…
Спустя несколько часов пути проснулся механик Тереза и подменил его за рулем прямо на ходу. Это было очень своевременно и кстати – Терез к тому времени окончательно выбился из сил, их не хватало даже на то чтобы, в тридцатый раз, спеть песню. Перебравшись назад в тесный пассажирский отсек, юноша сразу же уснул на жестком металлическом настиле, несмотря на постоянные резкие подскакивания кузова на очередной кочке.
Первый привал состоялся только поздно вечером, когда до захода солнца оставались считанные минуты. Кочевники выставили все боевые бронированные траки по кругу кочевого стойбища, внутри расположили траки с которых была снята броня. Сразу же организовали кухню и развели костры. Назначили и выставили дозорных. Во время кочевья шатры никто не разбивал, даже Намам жил в своем траке, поэтому мужчины разместились на циновках под открытым небом, а женщины с детьми внутри траков. Со стороны кухни потянул приятный сладковатый запах походной похлебки, щедро приправленной душистыми травами. Первые несколько дней можно будет не переживать и радоваться приятной горячей пище на столе, а когда закончатся «тушки» – рабы взятые с собой в поход, тогда придется перейти на жесткое вяленое мясо и травяной отвар. И случиться это очень скоро, так как рабов с собой получилось взять совсем немного – траков оказалось недостаточно даже для того чтобы взять самое необходимое – вещи и семью; остальное было брошено там, на горной гряде. Возможно, оставшиеся вчерашние рабы, завтра уже сами создадут свой собственный клан, вот только смогут ли они выжить на голых выжженных солнцем камнях?
Пришел механик со своей женой, раздали каждому по дымящейся, наполовину заполненной, тарелке похлебки. Только мореходу тарелка не досталась – для него пайка не была предусмотрена. Терез съел большую часть своей порции, остальное отдал мореплавателю, тот жадно набросился на еду. Коренастый крепыш с упреком посмотрел на своего старшего расчета трака.
– Зачем добро переводишь, он не жилец, а тебе и так недостаточно пол пайки в сутки. Зачем нам старший, который не сможет вести трак в бой?
Терез спокойно посмотрел на крепыша.
– Затем, что если ты еще не понял – мы будем в числе штурмовой группы, на нашем траке осталась броня. А как ты видишь, наш трак не усилили дополнительным расчетом воинов с автоматами. Понимаешь к чему я?
Крепыш задумался, потом замотал головой в стороны.
– Вот же тугой, – возмутился Терез, – мы и есть весь штурмовой расчет. Нам и трак вести и чинить его и воевать.
Крепыш плечами пожал.
– Так раньше все время мы так и делали.
– То раньше было. Раньше мы укрепленных городов не штурмовали. Так что этот мореплаватель нам еще сгодиться.
– Так он же воевать не умеет! – В сердцах воскликнул крепыш. Механик с интересом следил за обоими спорящими. – Эй, ты автоматом пользоваться умеешь, стрелял из него, ну хоть знаешь, как его с предохранителя снять?
Мореплаватель спокойно покачал головой.
– Вот видишь Терез!
Воскликнул крепыш.
– Зато он смекалистый. За то время, которое он с нами, он уже неплохо начал в технике разбираться. Во время перехода обкатаем его за рулем, сможет нас подменить при штурме – сядет за баранку.
Крепыш тяжело вздохнул.
– Тебе виднее, хотя сдается мне, что ничего путного из этой затеи не выйдет.
Терез пожал плечами.
– Время придет – увидим. А сейчас – тебе в караул заступать, остальным – отдых.
Крепыш, взял автомат, отстегнул рожок магазина, стукнул его о коленку, отвел немного назад затвор, проверил патронник. Потом присоединил магазин обратно, включил предохранитель и выбрался наружу из трака. Устроившись сверху поудобнее, на еще теплом после дневного перехода металле, он затянул себе под нос:
Пусть горизонт вдали тяжелой дымкой укрыт.
Пусть белое солнце черствую кожу нещадно палит.
Пусть буйный ветер песками глаза мне слепит
Но верный спутник стальной мой рычит,
Значит, кочевника путь к далекой цели лежит.
Только мой друг боевой почему-то молчит…
Это случилось на пятый день перехода – взвыл и умолк один из траков клана. Пришлось останавливаться. Из-под капота трака валил густой черный дым. Главный механик клана покачал головой в стороны.
– Ему конец, починить не получиться – лопнул шатун, выбил стенку картера.
Таназ кивнул, как бы подтверждая сказанное механиком.
– Топливо слить, воина и механика пересадить на другой трак, остальное бросить.
Воины звена отправились выполнять указания Намама, но вскоре вернулись.
– Они отказываются ехать без семей.
Таназ посмотрел на Дереку.
– Разберись.
Сестра коротко кивнула, удалилась в сопровождении воинов. Терез отрешенно наблюдал за происходящим с капота своего стального монстра. Отсюда он не мог слышать разговоров, он только видел, как к дымящемуся траку подошла его тетушка в сопровождении четверки воинов, вооруженных автоматами. Дерека что-то коротко сказала мужчине, тот покачал головой и потянул из-за спины автомат. Один из воинов, сопровождавших Дереку, коротко, прикладом автомата, саданул его в челюсть – мужчина упал. В руке тетушки возник короткий пистолет, хлопок – мужчина замер на песке. Гробовую тишину вокруг огласил протяжный женский крик, который резко оборвал еще один хлопок. Потом раздались еще три хлопка подряд. Инцидент был улажен. Вечером у клана на ужин снова была сытная похлебка…
Конечно, слова отца о том, что все отставшие будут оставлены в песках, были просто детской страшилкой. Правда была намного страшнее – никто в их положении не будет разбрасываться едой просто так.
На следующий день сломались и встали еще три трака, механики отчаянно пытались их починить, но безуспешно. На это раз механики и воины с тех траков согласились продолжить свой путь без своих семей…
На протяжении всей следующей недели траки выходили из строя один за другим, иногда по-одному, иногда по несколько единиц в течение дня. Некоторые соглашались пересесть без семей на другие траки клана, некоторые предпочитали, разделить свою участь со своими близкими – иначе, зачем тогда все это, если не ради их будущего? А если выбора нет и будущего для них тоже нет, то и ни к чему продолжать этот путь дальше.
Трак Тереза за эту неделю ломался и вставал трижды, но его расчету, усиленному механиком и воином с другого, оставшегося в Пустоше трака, все же удавалось каждый раз возвращать его в строй. Да и отец все эти разы их сильно не торопил, даже щедро снабжал запчастями и Терез знал истинную цену такой заботы – в клане больше не было мощного трака, способного буксировать цистерну с топливом. Словно угадав мысли юноши, в самом начале пути отец приказал в первую очередь расходовать топливо именно из цистерны, которую буксировал трак сына. К концу второй недели перехода цистерна опустела.
– Все пусто!
Провозгласил, будто приговор, вылезший наружу из стальной утробы ржавой цистерны тщедушный, перепачканный мужчина.
– Отцепляй!
Приказала Дерека, хищно улыбнулась Терезу и ушла к траку Намама.
Терез повернулся к экипажу своего боевого трака, медленно переводя взгляд с одного на другого – мореход, как обычно, бессмысленно смотрел в одну точку, механик прижимал к себе жену и дочерей, коренастый крепыш делал вид, что происходящее его ни разу не волнует, воин, и механик с другого трака внимательно смотрели на юношу.
– Теперь у нас не осталось козыря – в следующий раз придется обходиться своими силами, оплошаем – сами знаете, что с нами будет. – Мужчины тяжело вздохнули, жена механика начала плакать, ее настроение передалось девочкам. – Но есть и хорошая новость – с цистерной мы бы в любом случае не дотянули до города на полночи, не хватило бы моторесурса двигателя, чтобы тянуть за собой эту дуру. А так у нас появился шанс доехать – теперь мы пойдем налегке, значит, двигатель будет меньше изнашиваться. Верно я говорю, а, механики?
Оба мужчины утвердительно закивали в ответ.
– Да, да, это хороший шанс для нас.
– Вот и славно, – кивнул юноша, – тогда выше нос и грузимся в трак!
На следующий день встало сразу четыре трака. Экипажи двух траков из клана Маргов отказались покорно принять участь ингредиентов для ужина, и сразу, забаррикадировавшись в траках, открыли огонь на поражение по воинам, направившимся в их сторону. Бой был недолгим – траки забросали бутылками с зажигательной смесью, спалив обороняющихся людей живьем. Но, то был первый тревожный звоночек Намаму – люди отчаялись, озлобились и выходят из подчинения. С этого дня публично было объявлено, что до полуночного города остались считанные дни пути – оставшихся траков и топлива хватит, чтобы добраться до него всем. Теперь отставших и сломавшихся никто не трогал, людям с семьями, но без вещей, разрешалось продолжить путь на других траках клана.
Вопрос с подчинением и дисциплиной удалось уладить на время. Но спустя еще четыре дня пути в клане полностью закончилась еда – запасы вяленого мяса были исчерпаны полностью, не осталось даже сушеных грибов и трав. Первыми начали страдать дети, которые постоянно плакали не унимаясь. Их настрой передавался матерям, которые безуспешно пытались их успокоить. Нервное и раздраженное состояние женщин, вымотанных тяжелой дорогой через Пустошь, и постоянным детским воем, передавалось мужчинам – в клане начали робко роптать. Прошел слух, что через три дня у клана исчерпаются запасы питьевой воды, тем более поводы к тому были – выдаваемую дневную порцию пресной воды сократили вдвое. Все винили во всем Намама, пока только робко и шепотом, собираясь небольшими группами возле ночных костров. Так всегда – во всем виноват лидер, а иначе и быть не может – взвалил на себя эту ношу, будь добр отвечай за любую мелочь. Выдался неурожайный год – виноват старший; допустил халатность ленивого работника – снова он за все в ответе, и даже когда у соседа жена умница, а своя дура дурой – все равно виноват старшой!
Ослепительно белое солнце жгло нещадно, в раскаленном душном траке, невозможно было находиться, все время хотелось выбраться наружу, вдохнуть полной грудью свежий воздух. Но здесь не было, ни той свежести воздуха, ни солоноватого привкуса на губах, как там, далеко позади, у кромки огромного моря, откуда люди ушли несколько недель назад. Здесь днем бушевали ураганные ветра, перенося тонны песка. Через узкие бойницы траков в этом песчаном аду едва можно было разобрать корму трака едущего впереди, всего в нескольких метрах. Терез зазевался, погруженный в свои мысли и не заметил вовремя, когда остановился трак, идущий впереди перед ним – на полном ходу он въехал своим тяжелым бронированным передним лобовым листом в облегченную корму, доверху груженную чужими пожитками. Трак резко замер, все удивленно уставились на Тереза.
– Что случилось?
– Почем я знаю, может идущий впереди трак сломался. – Пожал он плечами. – Нужно выбраться наружу, разузнать.
Терез, и оба механика тщательно застегнули куртки, плотно обмотали лица платками и, одев прилегающие к лицу очки, выбрались наружу. С переднего трака наружу выбрались двое мужчин, принялись осматривать повреждения и собирать пожитки.
– В чем дело, почему остановились? – Прокричал мужчинам Терез, стараясь перекричать шум ветра. – Сломались?
Один мужчина отрицательно покачал головой.
– Был сигнал об остановке, впереди что-то произошло.
Терез кивнул, повернулся к своим механикам.
– Помогите им.
Кивнул он в сторону мужчин собирающих вещи из песка, а сам отправился вперед, чтобы узнать, чем вызвана неожиданная остановка, неужели опять какая-то нештатная ситуация?
Так и случилось, ситуация действительно была нештатной – впереди было небольшое поселение, на которое случайно наткнулись передовые траки, не разглядев его в песчаном месиве снаружи. До Тереза стали долетать звуки едва слышного короткого стрекотания автоматных очередей. Юноша подошел к траку отца, ни его самого, ни Дереки в нем не было, за кормой, спрятавшись от ветра, на присядках сидел Червь, закованный в кандалы и воин, вооруженный автоматом.
– Что случилось? – Обратился Терез к воину. – Что там происходит?
– То чего мы так долго ждали, – прокричал в ответ воин, – первая добыча!
Автоматные очереди вскоре стихли, мужчины клана вернулись в приподнятом настроении – первое поселение на их пути было взято штурмом! Добыча была небогатая – всего несколько живых рабов и семь женщин детородного возраста, остальных кочевники не пощадили.
Было решено, сегодня путь дальше не продолжать, остаться здесь на ночевку, отпраздновать первую победу, тем более сегодняшний праздничный стол обещал быть сытным как никогда за несколько прошедших месяцев.
Ветер стих после заката, люди всюду развели костры. Вокруг оживленно говорили и о чем-то спорили кочевники, шутили, смеялись. Женщины разносили миски с едой, переходя от костра к костру. Казалось, что все тяготы и лишения, последних нескольких недель, наконец, закончились – настала та самая сытая жизнь, которую всем обещал их Намам, люди благодарили своего вожака.
Коренастый крепыш, сидя у ночного костра, поднес миску к губам, запрокинул назад голову, допив остатки бульона, убрал миску от жирных губ, смачно отрыгнул вверх.
– Посмотри Терез, какие здесь звезды! Посмотри сколько их, как их много, совсем не так как дома.
Усталым голосом проговорил он. Все с интересом подняли головы вверх, начали по очереди восхищаться увиденным, соглашаясь с наблюдательным пареньком. Терез сидел с полной миской в руках, заворожено гладя перед собой в огонь, как тот мореплаватель. Крепыш с волнением уставился на своего старшего.
– Эй, Терез, что с тобой, все в порядке?
Взволновано позвал он его. Терез утвердительно кивнул, продолжая смотреть в огонь.
– Да, я в норме.
– Почему не ешь?
– Думаю.
Все уставились на юношу.
– О чем?
– О том, что мы здесь чужие и всё нам здесь чужое.
– Поясни.
Не понял крепыш.
– Мы здесь как слепые идем, не привыкли мы здесь ездить. – Терез тяжело вздохнул. – Сегодня вон сдуру чуть не протаранили забор никчемного поселения. А если бы это была не копальня, а огромный город? Даже эти умудрились четверых наших застрелить из старых ружей.
– И что делать?
Грустно спросил крепыш.
– Думать. Для начала нужно вперед дозоры высылать на быстрых, маневренных траках. – У костра воцарилась гробовая тишина, люди заворожено ловили каждое слово Тереза. – Местные привыкли здесь жить, привыкли в песках ходить, привыкли в них воевать, а мы нет. Нам учиться всему этому нужно, и учиться как можно скорее. А еще траки нужно было тщательнее готовить, ты сам видел, сколько за эти дни траков останавливалось от перегрева – система охлаждения не справлялась, забиваемая песком. Если так и дальше пойдет – город мы пешком, без брони штурмовать будем.
Крепыш громко сглотнул, потом севшим голосом сказал.
– Тебе нужно об этом обязательно с отцом поговорить.
Юноша поднял на него свои печальные глаза, криво усмехнулся.
– Вот сам с ним и поговори, а я спать пошел.
Терез был прав в своих наблюдениях и выводах – юноша быстро взрослел и усваивал азы кочевого ремесла и военного дела. Но он был не единственным наблюдательным мужчиной в клане, сделавшим правильные выводы. Буквально на следующий день, все озвученное юношей у ночного костра, начало претворяться в жизнь другими руками. Сразу, перед выступлением с рассветом, сформировали дозорную группу из трех пар быстрых траков и выслали их по флангам и по ходу движения основной колоны. Решетки радиаторов закрыли дополнительными наклонными, вынесенными вперед щитами, которые немного исправили положение с попаданием песка в вентиляторы охлаждения. Средняя скорость передвижения колоны была снижена, через каждые два часа решено было делать остановки на один час, давая возможность моторам немного остыть. Скорость движения колоны значительно упала, но сократилось количество выхода из строя и безвозвратных поломок траков.
Через два дня пути кочевникам повстречалась еще одна небольшая копальня, которую они взяли штурмом с ходу и без потерь. На следующий день, в полдень вернулась одна пара, высланных вперед дозорных траков – слева копальня, но значительно больше предыдущих двух.
Колона остановилась, Намам Таназ позвал к своему траку звеньевых, Терез был среди собравшихся.
– Идем на десяти бронированных траках. Терез, твой трак идет в центре, твоя задача – ворота, ты должен будешь выбить их любой ценой.
Юноша утвердительно кивнул.
– Остальные разделяются по флангам, и страхуют Тереза. Как только он справится – входите в селение, вы зачищаете левую сторону, вы – правую.
Люди разошлись, завелись моторы, траки выстроились клином в боевой порядок. Трак Тереза – острие клина, его разгрузили от пожитков, места внутри заняли только мужчины с оружием в руках. Отец остался позади в своем траке с резервной штурмовой группой, на случай если Терез не справиться.
Траки медленно набирали скорость, видимость из-за песка была плохой, слышимости из-за воя моторов и шума ветра не было вообще. Впереди показались неясные очертания строений, клин бронированных, рычащих монстров, прошел вдоль стен на незначительном расстоянии, стараясь отыскать ворота.
– Терез, там!
Указал рукой коренастый крепыш, сидящий рядом справа. Юноша кивнул, потянул за трос, протянутый под потолком кабины его трака. Округу огласил утробный вой пневматического клаксона. Терез вывернул руль плавно влево, уходя от копальни, закладывая крюк, чтобы клин мог развернуться и, выстроившись вновь боевым порядком, вернуться назад под нужным углом атаки точно к воротам поселения.
Трак описал огромную дугу, юноша, сидящий за рулем, начал выкручивать руль вправо, выводя тяжелый бронированный трак на нужный курс. Терез посмотрел в бойницу слева от себя – по ту сторону траки расходились в сторону, выстраиваясь в линию, немного позади его трака.
– Что у тебя?
Коротко бросил он, крепышу, сидящему справа. Тот поспешно посмотрел в свою щель-бойницу, по правую руку.
– Порядок, все готовы!
Терез отыскал глазами, ориентир, по которому он отметил расположение ворот копальни, снова потянул за трос, потом еще раз. Округу огласили два протяжных завывания клаксона. Фланговые траки, образующие стороны клина начали набирать скорость, обошли трак Тереза, рассыпались веером, пошли вдоль укрепленных стен копальни. Сквозь летящий песок, в смотровую щель, можно было рассмотреть, как на стене, один за другим вспыхивают огоньки. На бортах траков, которые Терез мог видеть слева от себя, в ответ тоже начали вспыхивать длинные огоньки. Снаружи забарабанило по бронированным листам, воздух наполнился противным лязгом вперемешку с громким свистом пуль, уходящих на рикошет от бронированных листов огромного стального монстра.
– Внимание – всем приготовиться!
Громко прокричал Терез и вдавил в пол педаль газа. Люди сгруппировались. Мощный V образный мотор его трака громко взвыл, а через минуту лобовой щит встретился с тяжелыми створками бревенчатых ворот. Кабину трака качнуло в сторону, трак резко замедлился, мотор поперхнулся, закашлялся. Терез боднул лбом рулевое колесо, на мгновение он потерял сознание, руль прыгнул в сторону, зрение снова вернулось к юноше, он со всей силы потянул руль вправо, полностью вдавив в пол педаль газа. Мотор снова взвыл, трак резко подпрыгнул вверх, на мгновение Терезу показалось, что он парит в воздухе и сила притяжения земли на него больше не действует, сердце замерло в груди на несколько секунд, время остановилось. Потом сердце снова ожило – наверстывая пропущенные сердцебиения, принялось бешено колотиться в груди, голова больно встретилась с металлическим потолком кабины трака, в глазах потемнело. Последнее, что успел запомнить Терез, как дважды чихнул мотор его трака и замолк, вместе с ним весь окружающий мир погрузился в абсолютную тишину.
– Терез! Эй, старшой! – Донеслось до него словно издалека. – Ты меня слышишь?
Пелену прорвало, мир вокруг разом наполнился звуками тысяч голосов, мужской отборной бранью, женскими криками и стенаниями. Ноздри лизнул противный запах гари, вперемешку с кисловатым запахом горелого пороха и приторно сладким запахом обожженной плоти. Терез открыл глаза – яркий свет ослепил его, резко отдавшись острой болью в висках. Юноша попробовал подняться, кто-то сбоку помог ему сесть, мир вокруг пошел кругом, к горлу подступило, он завалился набок – горячая едкая желчь обожгла горло, выплеснулась наружу. Закашлялся. Снова поднялся, сел. Поднес руки к голове, пальцы коснулись чего-то липкого на лбу.
– Я тебя перебинтовал, ты здорово себе лоб рассек и на голове шишка огромная у тебя.
Снова этот знакомый голос рядом.
– Что с траком?
Голос закашлялся.
– Все, нет у нас больше трака.
Терез поднялся, покачиваясь на ватных ногах, побрел вперед. Нога увязла в чем-то мерзком, присмотрелся – тело, раздавленное многотонной машиной, потроха наружу. Чертыхнулся. Повело резко вбок, схватился рукой за фрагмент стены справа, слева крепкие руки подхватили под руку.
– Ты куда?
– Где трак?
– Зачем тебе?
– Мне нужно самому видеть.
– Хорошо, нам туда.
Пошел, еле ноги передвигая, провожатый держит крепко, помогает идти. Миновали скучковавшихся воинов, громко галдят наперебой, делом увлечены – свежуют кого-то. Рядом с ними еще одна группа – насилуют женщину, прямо на голой земле. Терез брезгливо отвернулся – никогда не понимал этой жестокости. Выросши в клане каннибалов, он все равно не мог этого принять. Одолел ты соперника – он оказался слаб, ты победил – разве это уже ни есть лучшая награда для тебя, признание твоей лихой удачи и боевого умения. Зачем издеваться над теми, кто сопротивление оказать не может, причем тут женщины? А дети? Терезу доводилось видеть и такое.
Вот он – лежит поверженный, завалившись на бок, на груде обломков из бревен и камней. Вокруг снова оживленный галдеж, возбуждение какое-то. Дым валит из-под бронированного капота, передняя ось лопнула пополам, правое колесо под себя подмял, словно огромный серый хищник сломанную лапу.
– Терез, ты слышишь!
Кабину перекосило, повело в сторону, передний лобовой бронированный щит перекорежило, помяло, словно кусок бумаги, задний бронированный люк беспомощно болтается на петлях.
– Слышишь Терез – дозорные вернулись, в нескольких часах перехода от нас большой город в песках! Понимаешь – мы у цели! Мы дошли!
Терез стоит, не реагирует на слова напарника, отрешенно смотрит в одну точку перед собой. Тело горит, жар десятков больших пожарищ вокруг выплевывает в небо огромные тяжелые клубы черного дыма. Дым тяжелый и густой, даже стремительные ветра Пустоши не в силах его развеять, растворить, смешав с песком в своем безудержном потоке. Дым поднимается вверх, заволакивая собою горизонт, стелется в сторону большого города в песках.
Враг у стен.
День сегодня выдался жаркий. Там, за массивными стенами – в Пустоше, ленивый ветер гнал по бескрайним пескам перекати-поле, изредка путался в лопастях ветро-генераторов, которые нехотя начинали вращаться, ворча противным металлическим скрежетом, плохо смазанных подшипников, на потревожившего их наглеца. Сейчас ветра в Пустоши были значительно слабее, чем во время Солнечной Бури, они устали, им тоже требовался отдых. Худощавый, среднего роста, человек, не замечал ничего происходящего сейчас вокруг – ни обыденной жизни Пустоши, ни ее дыхания ветра, ни мелодичного шепота песка, скатывающегося с ветроотбойников по крышам вниз – обратно в Пустошь. Внизу на тренировочной площадке сейчас тренировалась четверка наемников в плотных выгоревших одеждах и в полной боевой выкладке.
– Граната слева! – четверка людей одновременно делает разворот в противоположную сторону, моментально ложатся плашмя, прикрывая голову рукой, вторая на рукояти автомата. Несколько секунд лежат неподвижно, потом перекат на спину – сектор перед собой контролируют через прицелы автоматов. Первая пара поднялась, немного в сторону отошла, на колено опустились – прикрывают другую пару. Те за ними с земли поднялись, дальше пробежали, тоже на колено встали.
Серые с прищуром глаза мужчины оставались неподвижными, глядели в одну точку, казалось, что это и не человек вовсе наблюдал со второго яруса за тренирующимися людьми, а восковая фигура с длинными серыми волосами с проседью, стриженными под горшок.
– Враг с тыла! – Наемники веером прыснули в стороны, развернулись, залегли. Снова попарно, прикрывая друг друга, отходить начали.
Белое молоко перед глазами стоит, в нем образы разные проступают – люди, люди, одни сменяют других, много их, лиц не разобрать. Плотная непроницаемая пелена сознание окутала, звуки тонут в ней, вязнут – команды, и голоса людей снизу доносятся издалека, приглушенно, как буд-то они тоже просто образы, просто слова.
– Отец!
Донеслось откуда-то издалека. Вспомнилось что-то.
Лицо восковой фигуры ожило, ломанный с горбинкой нос шумно втянул воздух. Выдох. Глаза отыскали внизу высокого молодого человека, с такими же, серыми волосами, рукав его куртки украшала нашивка наемника.
– Что Дир?
Низким, грубым, размеренным голосом спросила ожившая фигура. Наемник внизу замялся, потом ответил.
– К тебе посыльный.
Кивнул он в сторону стоящего рядом молодого воина с зеленой нашивкой на рукаве. Только сейчас худощавый наемник заметил, что внизу уже пятеро людей, а не четверо, как было несколькими минутами ранее. Задумался, совсем себя не помню.
– Что случилось?
Обратился он к посыльному.
– Воевода Лок, прошу прощения, что прерываю тренировку…
Воевода не дал договорить воину, прервав его тираду извинений, вскинув правую руку вверх.
– По делу говори.
Произнес все тот же низкий грубый голос, глаза блеснули на молодого посыльного.
– Дым на полдне, много дыма, – воин потупил глаза, – весь горизонт заволокло.
Севшим голосом закончил он.
Воевода перевел взгляд в направлении, о котором говорил посыльный, будто стараясь рассмотреть дым сквозь город и его толстые стены. Снова шумно втянул носом воздух, медленно выдохнул.
– Неужели началось? – Тихо сам у себя спросил Воевода. Потом посмотрел на молодого серовласого наемника внизу. – Дир, возьми бинокль, встретимся на крыше пятого яруса на закатной стороне города.
Молодой наемник, бегом отправился в караульное помещение. Воевода Лок неспешно поправил лямку автомата, висевшего за спиной и так же неспешно, направился к лестнице, ведущей на верхний ярус.
В прошлом наемник, а теперь Воевода Атолла Лок все делал размеренно, неторопливо, как-бы взвешивая каждый свой шаг, тщательно обдумывая каждое свое решение. Одна единственная мысль сейчас занимала его сознание – почему с полудня? Почему они пришли с полудня? А ведь это именно так, раз горит близлежащая копальня, расположенная там. Лок был опытным наемником и матерым бывалым воином, чтобы понять, что это был дым именно от пожарища. Ему даже необязательно было его видеть – ничто в Пустоше не способно так масштабно гореть и выбрасывать в небо столько тяжелого дыма, как пожарище гибнущего в огне поселения. Память достала из небытия минувших тринадцати лет, красочную, незабываемую картину, в которой точно так же горело и гибло в огне то далекое поселение Бархессе. Он там был тогда, это они его сожгли!
Ступени, ведущие на последний, пятый, ярус закончились. Небольшая лесенка, ведущая на крышу, еще одна такая же позволила подняться на ветроотбойник – вот и она Пустошь! Пустошь внизу, прямо у его ног, раскинувшаяся далеко вокруг, насколько мог видеть глаз. Ветер наверху пахнул в лицо своим горячим дыханием, облизал человека своим шершавым языком, принялся рвать длинные серые волосы, на голове дерзкого смельчака, решившего смотреть на него сверху вниз.
– Отец, вот бинокль.
Раздался сзади, приглушенный ветром, голос. Воевода обернулся к говорившему, стоящий рядом молодой наемник был почти на голову выше него. Протягивает отцу бинокль, а сам прикован взглядом к горизонту, к черной едва различимой, тяжелой дымке вдали; второй, свободной рукой ладонью прикрывает глаза от ветра и песка. Рядом, ниже на крыше стоят еще трое наемников – отряд его сына.
– Не разглядеть отсюда нормально, нам бы на полуночную сторону подняться на крышу, но проклятые повстанцы!
В сердцах воскликнул молодой наемник. Отец поднес бинокль к глазам, снова застыл, снова превратился в восковую фигуру. Дир не выдержал первый, спустился вниз на настил крыши пятого яруса, укрылся от ветра за отбойником, принялся прочищать глаза от попавшего песка. Через несколько минут с ветроотбойника вниз спустился Воевода.
– Отец, это ведь копальня горит?
Уже спокойно произнес Дир. Воевода кивнул, задумчиво посмотрел в сторону.
– Только я никак не могу понять, почему? Зачем им нужна эта треклятая копальня, когда город вот?
– Но ведь они уже лишили нас двух копален, чтобы экономику подорвать.
Неуверенно возразил Дир. Воевода Лок отмахнулся от него рукой.
– Да, только всему свое время – тогда так нужно было. А сейчас к чему это? Всё – нас уже ослабили, воинов перебили, с соседями рассорили, в городе бунт спровоцировали. – Воевода на сына внимательно посмотрел. – Зачем им нужна эта копальня?
Дир растерянно пожал плечами, головой покачал – не знаю мол.
Воевода крутил в руках бинокль, задумчиво глядя перед собой. С момента возвращения выживших карторов и воинов Атолла из Пустоши прошла уже почти неделя. В первые же дни всех тщательно и детально опросили и допросили, узнали все детали и подробности произошедшего далеко в песках. Но легче от этого не стало – понимания сути всего, что произошло, у Воеводы до сих пор не было. Только от вожатого полуночников удалось получить интересную информацию, что произошедшее является местью непонятно кого за сожженный тринадцать лет назад Бархессе. А можно ли доверять показаниям соучастника в убийстве двух безоружных людей?
Кому-то тогда удалось выжить – пусть, вполне допустимо. Но месть это слишком мелко и примитивно. Ради мести можно собрать вокруг себя банду отпетых головорезов, можно нанять полностью съехавших с катушек наемников, но этого все равно будет недостаточно для действий подобного масштаба. Там, в Пустоше, их было втрое меньше чем воинов Атолла, но они не отступили – их большая часть там полегла, собой пожертвовали, но воинов разбили. И это ради мести? Нет, здесь что-то совершенно другое. Это не происки соседей – тоже очевидно. Что же это? Кто они? Мы о них совершенно ничего не знаем. А те, которые в городе сейчас бунт подняли, управляют им – это просто следствие действий тех, первых, или они с ними заодно? Одни вопросы – слишком много вопросов, но, ни одного ответа. Совет единодушно склонен думать, что все это происки изгоев – так думал Верд сен Вер, Совет поверил ему. Изгои? А стоит ли этому удивляться? Жизнь уже не раз демонстрировала наемнику Локу, что в ней возможно все.
– Может быть, им не город нужен?
Голос сына резко вырвал Воеводу из тяжелых раздумий. Он посмотрел на стройного высокого наемника, вздохнул тяжело.
– Говорить первое, что в голову взбредет – привилегия женщины. Мужчина, прежде чем слово сказать – подумать должен.
Низкий грубый голос отца заставил Дира опустить глаза, ярко красный румянец вспыхнул на щеках, кончики ушей запылали огнем. Стыдно, больно, но отец прав.
– Их цель именно город, – продолжил Воевода, не обращая внимания на смятение сына, – они долго и тщательно все планировали, чтобы ударить один раз, но наверняка. Прошлый и позапрошлый год – нападения на копальни, это подготовка. Мы это уже поняли. Засада для воинов в Пустоше – хорошо спланированный шаг, целью которого было лишить город почти всех его защитников одним махом, там, где они максимально уязвимы – среди песков. За городскими стенами сделать это было бы гораздо сложнее.
Воевода повернулся в сторону полдня, там, где вдалеке горизонт застилала, тяжелая черная дымка. Сложил руки за спиной. Задумался на мгновение. Продолжил.
– Бунт в городе – диверсия чтобы связать руки оставшимся защитникам, измотать их, ослабить. У них все получилось, они готовы для решающего удара – и вместо этого сжигают никчемную копальню?
Воевода Лок вновь повернулся к сыну, смотрит на него вопросительно.
– Может это не они?
Робко произнес Дир, по-прежнему глядя себе под ноги. Воевода задумался.
– Возможно.
Наконец тихо произнес он. Молодой наемник поднял глаза, изумленно посмотрел на отца.
– Только, если ты прав, нам от этого только хуже – мы в меньшинстве, а враг повсюду.
– Что же нам делать?
Воевода бровью повел.
– Сражаться, конечно! Мы за стенами укрыты, они среди песков – преимущество у нас. Сил тех повстанцев, которые в городе, недостаточно, иначе они бы уже давно начали активно действовать. Значит, сосредоточимся на тех врагах, которые по ту сторону стен.
– Говори, что нам делать – мы все сделаем, отец.
Горячо произнес юноша. Воевода кивнул.
– Начинаем действовать по тому плану, который мы наметили ранее. Сейчас как раз подходящее время. Собирай людей, отправляйтесь в ремесленный квартал, потом этот район прочешите хорошо – всех боеспособных мужчин собираете на рыночной площади. А я прямо сейчас отправлюсь, оповещу Совет и выбью у них одобрение для наших действий. Ступай, не теряйте времени!
Дир кивнул и спешно удалился, сопровождаемый своим небольшим отрядом. Воевода Лок постоял еще немного, глядя им в след, потом и сам направился к ступеням, ведущим вниз к нижним ярусам. Дорога к зданию в центре города, в котором заседал Совет Атолла, заняла у Воеводы совсем немного времени. Сейчас он уже не медлил – кажется пазл, головоломка, не дававшая ему покоя весь сегодняшний день, наконец-то сложилась. А если он даже что-то и упустил в цепочке умозаключений – это подождет, пришло время действовать, а не размышлять.
– Члены Совета на месте?
Спросил Воевода у воина, несшего караул у входа в здание.
– Да Воевода! – Отрапортовал тот.
– Все?
– Да.
Хорошо. Хотя где же им быть-то еще? Торговли нет, на улицу они вообще сейчас боятся носа высунуть, особенно после последнего раза нападения повстанцев, когда было сожжено два дома зажиточных торговцев, поддерживавших Свет. Воевода быстро поднялся по ступеням наверх, вошел в просторную приемную. Не обращая внимания на поднявшегося из-за стола, сгорбленного клерка, громко постучал в массивную дверь.
– Я должен доложить Совету…
Воевода не дослушал, что ему говорил клерк – ему было плевать на то, что тот должен Совету. Приглашения войти Воевода Лок тоже не стал дожидаться – с силой потянув на себя тяжелую створку двери, он шагнул внутрь.
Все пятеро членов Совета были здесь – в просторном зале для совещаний, но сейчас, оставив дела управления городом до лучших времен, они занимались далеко не совещательным процессом. Резкий сивушный приторно-сладкий запах ударил в ноздри Воеводы – Лок с отвращением скривился. Наемник Лок совершенно не пил и не употреблял алкоголь – пробовал несколько раз, но его организм категорически отвергал алкоголь в любом его виде, не принимал его, протестовал нестерпимой головной болью и полным помутнением сознания.
Голоса и гомон в комнате разом стихли, десяток пар глаз с изумлением уставился на Воеводу. Тот медленно обвел всех собравшихся спокойным взглядом – кольнул каждого члена Совета, презрительно смерил каждую женщину. Вот уж у кого сейчас настало поистине золотое время, так это у жриц любви – спрос на их услуги резко вырос среди зажиточных мужей города, вынужденных проводить время взаперти в четырех стенах наедине со своими страхами и переживаниями. И чтобы заглушить свой дикий животный страх, холодом наполняющий кишки изнутри, эти мужи вынуждены были сбиваться в стаи, подбадривать себя крепкими напитками и находить утешение, а подчас и проявлять свои доминирующие качества альфа самцов в компании проституток.
– Воевода Лок, как это понимать?
Заплетающимся языком, поинтересовался у него Голова Совета Атолла.
– Доброго дня, или уже вечера, почтенным мужам города и членам Совета Атолла. – Спокойно поприветствовал их Воевода. Мужчины переглянулись в недоумении. Потом Воевода все так же спокойно продолжил. – Понимать это стоит так, что срочное и безотлагательное дело, не требующее промедления, заставило меня столь бесцеремонным образом прервать ваше занятие.
Воевода замолчал, многозначительно уставился на мужчин. Напряжение повисло в воздухе, женщины непонимающе переглядывались, другие потупили глаза, боясь, встретится взглядом с холодным тяжелым взглядом Воеводы. Наконец один мужчина не выдержал.
– Так поведай нам, наконец, о столь срочном деле!
– Да – расскажи нам, что случилось?
Поддержал его второй член Совета.
– Опять повстанцы?
Не выдержал третий. Воевода вновь обвел присутствующих людей холодным взглядом, остановился на Голове Совета.
– Вы требуете, чтобы я докладывал о сугубо городских делах, требующих прямого вмешательства и внимания Совета при них?
Воевода головой кивнул в сторону женщин.
– Это действительно не может подождать?
Неуверенно поинтересовался Голова Совета.
– Война вряд ли станет нас ждать.
Неопределенно ответил Воевода. Кто-то из женщин охнул, услышав его последнюю фразу. Некоторые из членов совета громко вздохнули, стали переглядываться – тень страха мелькала в глазах каждого.
– Хорошо. Дамы, я думаю вам лучше удалиться и как можно скорее.
Наконец, собравшись с мыслями, произнес Голова Света. Женщины, одна за другой, начали подниматься, надевать платья, собирать вещи и спешно покидать просторный зал. Мужчины тоже стали приводить себя в порядок и занимать свои привычные места за столом для проведения совещаний в центре зала. Наконец последняя девушка покинула помещение, и Воевода лично прикрыл за ней дверь, направился к столу, где его уже ожидали великие мужи города. Подошел к стулу, стоявшему напротив собравшихся мужчин, сидящих за столом полукругом, но не стал на него садиться – оперся обеими руками о спинку. Не дожидаясь повторных вопросов, Воевода обратился к присутствующим членам Совета.
– Горит ближняя к нам копальня в полуденном направлении. Горит уже давно, перепутать сложно – это действительно гибнущее в огне поселение, стало быть, враг практически у наших ворот. – Члены Совета начали переглядываться. Воевода продолжил. – При таком слабом ветре ходу до города им один день. Значит завтра к вечеру стоит ждать их под стенами. Уверен, что сразу город они штурмовать не станут, значит, нападения стоит ожидать не ранее чем послезавтра утром.
– Почему ты так уверен в том, что штурма с ходу не будет.
Поинтересовался у него один из мужчин. Воевода поднял вверх руку и показал собравшимся мужчинам два пальца.
– Как минимум по двум причинам. Первая – вечером они потеряют ветер, и лишатся маневренности, станут легкой мишенью для пулеметчиков со стен. – Воевода загнул один палец. – Вторая причина – штурмовать город без разведки будет только полный глупец. Все начнется послезавтра – и разведка и первые попытки штурма.
– Разведка! – Воскликнул Голова Совета. – Ты послал разведку к копальне?
Воевода отрицательно покачал головой.
– Нет, и не буду этого делать.
– Почему? – В один голос возмутились несколько членов Совета.
– Ветер слабый, а через несколько часов он стихнет вообще – разведка вернуться не успеет. К тому же у меня нет достаточно людей для разведки даже на малом карте, а чтобы, с высокой долей вероятности, потерять их там бездарно и необдуманно, я людьми рисковать не буду. Сейчас каждый воин на счету и счету этого совсем не осталось – спасибо за это Верд сен Веру. Это он оставил город без защитников!
То с какой ненавистью и холодом в голосе была произнесена последняя фраза, напрочь отбило у членов Совета желание спорить с Воеводой.
– Что же нам тогда делать? Мы ведь ничего не знаем – не знаем, кто наш враг, не знаем сколько их.
Неуверенно произнес один из мужчин. Воевода смерил его пустым спокойным взглядом.
– Какая разница кто враг? Факт в том, что он уже здесь. – Холодно ответил Воевода. Потом Воевода усмехнулся и продолжил. – Сколько их узнаем завтра. От того что мы пересчитаем их по головам сегодня у нас своих воинов на стенах не прибавиться и подмога к нам не примчится.
– Подмога…
Словно простонал от зубной боли, эхом повторил кто-то из членов Совета.
– Может попробовать связаться с соседями? – Предложил другой мужчина.
– Можно конечно попробовать. Что нам еще остается делать в нашей ситуации?
Безучастно ответил ему Голова Совета.
– Пока вы говорильни с соседями говорить будете, мне нужно завтра начинать людей на стены по номерам расчетов выставлять. – Спокойно произнес Воевода. Все повернули к нему головы. – Нужен указ Совета на проведение всеобщей мобилизации всех боеспособных мужчин города. Нужен указ гарантирующий помилование для любого заключенного, предателя, повстанца, который ценой крови искупит совершенное им преступление, перейдя на сторону защитников Атолла, встав рядом с ними с оружием в руках на стенах.
– Но…
Хотел возразить один из членов Совета, но Воевода поднял вверх руку, призывая того молчать, продолжил говорить.
– Указ нужен сегодня же, сейчас же! У нас все готово – ревизия оружия и боеприпасов произведены, сектора отмечены, знаки удаленности в песках установлены. Пункты эвакуации и укрытия для горожан, женщин и детей подготовлены. Еда, вода, медикаменты распределены между укрытиями. Лекари и полевые лекарни подготовлены и проинструктированы. Завтра мои люди проинструктируют ополчение и расставят их по номерам на стене, одновременно с этим инженеры соберут остальных небоеспособных горожан и начнут возводить баррикады на улицах города и готовить укрепленные огневые точки в домах.
– На улицах?
– В домах?
С ужасом выдохнули мужчины.
– Воевода ты хочешь сказать…
– Все что я хотел сказать, я сказал. Вы меня поставили Воеводой и мой долг защищать город, вырабатывая стратегию и тактику действий исходя из того чем я ведаю и располагаю. Можно сколько угодно лить мед в уши о том, что стены неприступны, и нам нечего бояться, но однажды эти стены уже пали, и за сладкую лесть пришлось горько расплачиваться. – Голос Воеводы звенел металлом, никто не осмеливался его перебивать, люди сидели, потупив глаза вниз. – Нужно быть готовым к самому наихудшему сценарию, к тому в котором врага придется останавливать на улицах города, в наших собственных домах.
Члены Совета тяжело переглянулись.
– Все необходимые распоряжения будут отданы незамедлительно, указы – оглашены через полчаса на рыночной площади.
Наконец, за всех, ответил Голова Совета. Никто, из присутствующих мужчин, не стал ему возражать.
**********
Легкая серость, чуть разбавленная светом, падавшим через зарешеченное окошко в верхней части входной двери, уже не действовала на него так гнетуще и пугающе, как в первый день нахождения здесь. Напротив – серость вокруг давала возможность погрузиться глубоко в себя, в свои мысли и грезы, уйти, отвлечься от окружающего мира и его жестокой, а подчас и пугающей, реальности. Толстые массивные стены больше не давили на его сознание, теперь они давали ему желанную прохладу и уют, посреди огромной Пустоши, которая раскинулась совсем рядом, прямо за этими самыми стенами. Стены оберегали его от стремительных ветров и палящего солнца. А ведь они тоже пугали его в самом начале, нависая над ним своей громадой, вселяя чувство страха перед их массивной серой тяжестью.
Кто бы мог подумать, что в заточении жизнь способна бурлить подобно водовороту посреди широкой стремнины. Первые дни заточения по соседству с живым покойником пугали его и одновременно давали надежду не сойти с ума в одиночестве и тишине. Но одиночества не случилось – здесь постоянно были люди. Люди приходили, говорили с ними, одни выслушивали и благодарили, другие подбадривали и что-то обещали. Потом не стало его сокамерника – страх одиночества снова вполз к нему внутрь, забрался в самое сознание, но вырасти и приумножиться у страха не вышло. Три дня назад тело, лежащее на соседних нарах, унесли, а в камере снова появились люди. На этот раз не было ни благодарностей, ни обещаний. Люди спрашивали, иногда что-то записывали, потом уходили. Потом приходили другие люди и снова задавали разные вопросы. Кажись, здесь даже был лично сам Воевода, если его не обманули собственные глаза, и он действительно рассмотрел на его рукаве нашивку – два скрещенных орудия, а внизу, на широкой полосе, даже название города было вышито, но он его так и не смог разобрать. А сегодня, впервые за все время заточения, пришла она – всего лишь образ, видение, но такое четкое и осязаемое. Она присела на краешек его нар, провела рукой по лбу – легкие нежные прикосновения не потревожили заживающие раны на голове, не причинили ему боли, напротив – успокоили, убаюкали. Сегодня он спал крепко как никогда. Теперь он был уверен, он знал – с ним все будет хорошо, с ними обоими все будет хорошо. Она не забыла его, она помнит, она тоже думает о нем и скоро они снова встретятся.
Послышались приглушенные шаги с той стороны двери. Заскребло металлом о дверь, потом послышались щелчки – один, два. Резко лязгну отодвигаемый засов, дверь тяжело скрипнула на ржавых петлях, ушла в сторону, пропуская в камеру большую порцию света из коридора.
– Подъем! – Пауза. – Эй, слышишь?
Да чтоб тебя, какого морока вам опять нужно!
– Слышу.
Еле слышно донеслось в ответ. Человек, лежащий на нарах, не пошевелился.
– А коли слышишь, так вставай и на выход.
Раздраженным голосом полоснуло от двери. На выход – куда, зачем? Что это значит? Светловолосый парень, среднего роста, сел на деревянных нарах, голубыми глазами с изумлением уставился на длинную тень человека в проеме двери его камеры.
– Что случилось, суд? Пора уже?
Длинная тень пожала плечами.
– Почем я знаю – велено было тебя доставить, об остальном сам узнаешь наверху. Тень указала пальцем на потолок над головой.
– Наверху…
Задумчиво откликнулся человек из камеры. Нехотя поднялся. Потянулся, разминая затекшее тело. Подошел к двери, на рукаве тускло блеснула нашивка – птица, парящая в воздухе на фоне солнца частично закрытого луной и большая звезда внизу.
– Руки за спину, вперед иди.
Без выражения скомандовала тень.
– Направо. Вверх по степеням. Сюда, направо. Стой здесь, лицом к стене.
Человек остановился. Через плечо осторожно покосился в сторону – в коридоре уже были люди. Одни, так же как и он, стояли лицом к стене, он их знал, помнил – воины, с которыми они вместе были в Пустоше, уцелевшие после той ужасной битвы. Воины, с которыми он потом вместе возвращался в город, и с которыми пережидал ужасную бурю далеко в песках. Другие люди – наемники в выгоревших длинных плащах, с автоматами на ремне у живота.
– Этот последний.
Донеслась до него фраза конвоира.
– Хорошо.
Ответил ему кто-то. Потом послышался стук в дверь. Дверь открылась, человек сказал что-то кому-то. Слов из-за двери не разобрать.
– Заходим в комнату по одному, выстраиваемся в три шеренги. Стоим молча. Рта никому не раскрывать!
Зычным голосом прокричал от двери наемник. Люди, один за другим, начали входить в комнату, которая оказалась тем самым залом, в котором несколько недель назад наемник, с позывным Ящер, допрашивал воинов Атолла, после похищения дочери Воеводы. Память начала возвращаться к нему, события прошлых нескольких недель, которые он так старательно силился забыть и похоронить глубоко в себе, вдруг снова начали заполнять все его сознание, носиться нескончаемым вихрем, калейдоскопом перед глазами.
Жесткая темно-зеленая трава, спрятавшаяся в тени больших валунов, на окраине большой площадки на которой стоят три средних грузовых карта, перед амбаром. Пески, свирепый ветер. Привал, ночные костры, неспешный разговор дозорных. Низкий узкоплечий мужчина с острыми, неприятными чертами лица, лицо, сплошь испещрённое шрамами и морщинами – все время недоволен, постоянно ищет повод для ссоры. Город большой среди песков Пустоши – конечная цель их похода – отправная точка в его новой жизни. Среднего роста человек, плотного телосложения, черные волосы, зачесанные назад, карие глаза. Все, что с ним произошло дальше, связанно с этим человеком. Как же так вышло, что он пошел за тем по собственной воле в трезвом уме и ясном рассудке, чтобы в итоге оказаться здесь – в этом зале суда? Обвинения против него серьезны и безапелляционны, наказание только одно – смерть! Стало быть, он сейчас стоит в конечной точке своего жизненного пути. Что он сейчас чувствует – страх? Нет – его нет. Пустота – внутри него сейчас только пустота. Была пустота… Но сегодня она подарила ему лучик надежды, озаривший собой темные глубины его погибающей души. Нет – это не конец! Это не точка!
– Все вы, собранные в этой комнате – смертники!
Резкий высокий голос вырвал его из калейдоскопа образов, вернул в действительность. Нужно постараться разглядеть говорившего.
– Против каждого из вас серьезные обвинения – измена городу, его жителям и неподчинение воле Совета. – Продолжил все тот же высокий сильный голос. – А кое-кто, из присутствующих здесь, обвиняется в содействии и соучастии в убийстве безоружных горожан.
От этих слов он вздрогнул, тело прошибло мощным электрическим зарядом. Я не пособник и уж тем более не убийца безоружных и беззащитных людей. Вспомнил – я вожатый! Наконец удалось увидеть говорившего мужчину – высокий, выше среднего роста, наемник. Короткие серые волосы, лицо… Где-то я уже видел это лицо.
– У меня в руках указ Совета, – высокий наемник поднял над головой сверток бумаги, – согласно которому любому из вас может быть даровано полное прощение!
По шеренгам, выстроенных воинов, прошел легкий ропот недоумения, все уставились на наемника. Слушают, что тот скажет дальше, бояться упустить каждое его слово.
– Я представляю сейчас здесь своего отца – Воеводу Атолла и выражаю волю Совета. Воевода Лок сейчас на рыночной площади города, держит подобную речь перед горожанами. – Наемник сделал паузу, обвел присутствующих мужчин тяжелым взглядом. – Враг снова под стенами города. Возможно это тот же противник, с которым вам уже довелось сражаться в Пустоше, а быть может кто-то иной, но как бы там ни было – город, каждый его житель, включая членов ваших семей сейчас в опасности!
Тишина, абсолютная тишина – люди стоят затаив дыхание, ждут продолжения.
– Тому, кто присягнет на верность городу и Совету, кто возьмет в руки оружие и поднимется с нами на стены держать оборону, кто ценой собственной крови искупит свою вину – Совет готов даровать жизнь и освободить из заточения. В противном случае – приговор и его исполнение будут вынесены и выполнены сейчас же. Решайте – на раздумья пять минут!
Некоторые головы опустили – задумались. Другие сразу из строя вперед начали выходить.
– Мы готовы! Готовы кровью искупить!
Начало доноситься со всех сторон. Лекс тоже сделал шаг вперед – вот он, тот шанс. Он был прав – это еще не конец!
– Я так и думал! – Молодой наемник обвел воинов одобрительным взглядом. – Единодушное решение. У вас двадцать минут, чтобы привести себя в порядок, и через полчаса я жду вас у оружейной комнаты. Мои люди вас сопроводят. Приносите присягу, получаете оружие и всем составом поступаете в полное мое распоряжение. И можете быть уверенными – отсидеться за толстыми стенами у вас не получиться – мы будем на самом опасном участке обороны. Разойдись!
В сопровождении нескольких наемников вниз спустились, по коридору пошли. Вошли в большое помещение, в котором бочки вдоль стен стоят, совсем немного, посуда, веники, мочалки, тазы на полках стеллажей.
– Быстро обтирайтесь, вещи в порядок привести. Воду расходовать экономно!
Скомандовал один из наемников, сопровождавших их сюда. Люди разобрали тазы, взяли мочалки, плетенные из жестких волокон травы, выстроились цепочкой к большой бочке, стоящей в углу казарменного предбанника. Возле бочки стоял щуплый мужичонка, который черпал из бочки ковшом воду и выливал ее в подставленные тазы – по два ковша каждому, маленький кусочек отвратительно пахнущего мыла каждому в руки.
– Следующий! Проходи не задерживай остальных! Следующий.
Наконец дошла очередь и до Лекса. Вожатый получил свой кусочек мыла, два ковша воды, отыскал свободное место и принялся приводить себя в порядок. Бережно расходуя воду, обтерся мокрой губкой, намылился, весь кусок мыла, не расходуя за раз и, так же бережно и экономно, снова обтерся, смывая мыло и грязь со своей кожи. Потом, используя остатки мыла, застирал от давно запекшейся крови свою одежду, тщательно ее отжал.
– Закончить помывку! Тазы сложить обратно на полки, выходим строиться!
Снова окрикнул их все тот же голос наемника. Люди послушно выполнили команду – выплеснули в стоки остатки мыльной воды, сложили тазы на полки стеллажей и поспешно вышли из здания на построение. Лекс замыкающим встал в строй.
– За мной марш!
Раздалась команда. Люди двинулись вперед. Сопровождали процессию сзади еще двое наемников с автоматами. Миновали несколько улиц, на которых уже кипела работа. Горожане, в основном женщины, старики, дети да подростки, носили разные вещи: мусор, фрагменты чего-то, мешки, заполненные песком. Складировали их в кучи, в местах, которые им указывали. Возвращались за новой порцией материала.
– Что происходит?
Поинтересовался кто-то из воинов.
– Баррикады готовим, на случай прорыва противника в город, чтобы сковать его перемещение, чтобы он увяз на улицах без возможности маневра и стремительного продвижения вглубь.
Сзади ему спокойно ответил один из наемников. Подошли к зданию, в котором располагался оружейный склад города. Здесь их уже ожидал молодой наемник – сын Воеводы. А ведь он младше меня, вдруг про себя отметил вожатый. Что же это твориться – мальчишки вынуждены делать мужскую работу! Что же мы, люди, делаем? Зачем?
Началось. Все выстроились, как и прежде, в три шеренги. Сын Воеводы Атолла встал перед строем и начал медленно и отчетливо произносить слова клятвы. Все хором повторяли за ним. Пафосная, пустая речь о верности, о воинской чести, о клятвенных заверениях ценой собственной жизни правое дело отстоять. Слова – просто слова. Сколько таких и подобных этим слов было произнесено людьми? Века шли, люди обещали, клялись, божились. Что из обещанного было исполнено? Союзы образовывались и неминуемо распадались. Люди обманывали, люди хитрили, лгали, изворачивались. Плевали на клятвы, забывали о чести, превозносили подлость, множили обман. Человек не изменился и сейчас. Зачем тогда мы повторяем эти пустые слова, стоя перед этим юношей? Неужели он сам верит в искренность наших обещаний и клятв? Верит, что мы даем их преисполненные чувства долга, чтобы исполнить, что было обещано? Или, может быть, он знает – ради того чтобы лишний день вырвать у костлявой, человек поклянется в чем угодно? Знает и подыгрывает нам, соблюдая многовековой ритуал заверений и обмана?
Наконец-то закончилось. Казалось, что к концу клятвоприношения, вожатого просто стошнит от происходящего вокруг – обман, вокруг сплошной обман и лицемерие… Начали заводить в оружейную попарно. Пара вышла – следующая зашла. Вожатый тоже зашел в оружейную с одним из воинов.
– Автомат АКМ, три магазина к нему, две сотни патрон, плечевая сумка. Получи, распишись! Вот здесь роспись поставь, чего на меня уставился?
– Это не мое оружие.
– Конечно не твое, – хмыкнул, – это собственность города.
– Да, конечно, – замялся, – то есть я хотел сказать, что у меня карабин раньше был. Болтовой, понимаете?
Презрительным взглядом смерил, плечом повел.
– Да мне похрен, что там у тебя было – автомат взял, в журнале расписался и учесал отсюда по-рыхлому. А если недоволен чем – обращайся к своему командиру. Проваливай. Следующий!
Во двор вышел. Снова в строй встал. Как же теперь быть – к карабину своему привык, тот ни разу его не подводил, верой и правдой долгие годы ему служил. Как теперь с этим веслом старинным, ушатанным еще в прошлом столетии, на стену идти? Он-то хоть стреляет вообще – выглядит реально стремно.
– Слушаем сюда! – Снова сын Воеводы перед строем стоит, к ним обращается. Рядом с ним еще трое наемников стоят. – Сейчас вас поделят на четыре группы, старшим в каждой группе будет мой человек, – он махнул в сторону троих наемников, – еще одна группа в моем непосредственном подчинении, это на тот случай если действовать придется малыми группами на улицах и в зданиях. Общее подчинение всех групп непосредственно мне. Запомните – я и только я ваш командир, и все приказы, отданные не мной лично или Воеводой города, можете пускать побоку. Если будет требовать обстановка, я сам назначу вместо себя командира, в этом случае вы переходите в его подчинение! Вопросы? Какого морока?
К ним по улице быстро бежит перепачканный парнишка, кричит что-то, руками машет. Ближе подбежал, к сыну Воеводы Атолла подошел. Запыхался, еле слово сказать может.
– Они… они вернулись!
– Кто вернулся?
Не понял молодой наемник. На мальчишку уставился.
– Демоны Пустоши. – Через силу выдавил из себя тот. – Воевода… Воевода ждет тебя на закатной горо… городской стене… срочно!
Наконец выпалил посыльный.
Демоны Пустоши – в сознании вожатого вдруг в одночасье стало пусто – сплошная черная дыра, нет в ней ничего, пустая, заполненная бесконечной чернотой, субстанция. Что это значит? Он попытался вспомнить кто они такие, кто такие Демоны Пустоши? Он слышал бессчетное количество раз рассказы о них, которые пересказывают, как страшилку детям на ночь, воины и наемники в городском трактире, путешественники и карторы у ночного костра в Пустоше. Он столько раз о них слышал, а сейчас никак не мог ничего вспомнить. Они ведь ждали совсем другого врага – тех людей в серых одеждах, которые разбили воинов Атолла среди руин древнего города. Вожак которых, высокий изгой; тот который пришел мстить за свою семью, за друзей, за братьев. Тот, кому поверила та, веру которой не смог принять вожатый. Сейчас я не упущу шанс – теперь я все сделаю как нужно, я все изменю!
– Распределите людей по группам без меня. После – осмотреть оружие, снарядить магазины, быть готовыми выдвинуться на стену по первому же приказу!
Бросил своим людям молодой наемник, а сам поспешил по улице, ведущей в сторону центра города. Встречные люди, спешащие по своим делам по устройству городских баррикад, в спешке шарахались от него в стороны. Не доходя до рыночной площади, Дир свернул вправо к ступеням, ведущим на верхние ярусы. Поднялся на третий уровень, миновал несколько зданий, свернул в специальный туннель между зданиями третьего яруса. Прошел по нему до виднеющегося просвета в самом конце и вышел на длинную широкую бетонную площадку, венчающую внешнюю городскую стену города. Звуки города разом оборвались, оставшись далеко позади за зданиями и туннелем, который он миновал. Сейчас мир вокруг наполнился звуками Пустоши, ее голосом ветра и шелестом песка, но сегодня были в ее голосе и какие-то чужие нотки – тяжелое далекое утробное рычание диковинных хищников, встречать которых молодому наемнику никогда не доводилось.
Достав из кармана разгрузки панорамные очки, Дир водрузил их на глаза, накинул на голову плотный глубокий капюшон плаща, повел взглядом вокруг и замер на месте, не веря своим глазам. Так это правда! Рассказы и байки, которые он слышал сотни раз, от наемников и воинов Атолла, о картах Демонов Пустоши оказались не вымыслом. Вдоль стены города, утробно рыча и выбрасывая вверх черные струи дыма, двигались два небольших карта. Металлические борта диковинных монстров тускло поблескивали в солнечных лучах. Отец очень редко рассказывал ему о своих воспоминаниях двенадцати летней давности. А ведь он тогда вот так же, стоя на стене, впервые увидел их. Потом он, в числе прочих защитников города, сражался с Демонами Пустоши на стене, на городских улицах, и тогда защитники города одержали победу. Повторится ли история в этот раз?
Карты проползли мимо, направились к восходным воротам города. Дир, наконец, вышел из оцепенения – нужно идти к отцу. Наемник повел головой по сторонам, рассмотрел справа, дальше на стене, скопление людей, должно быть отец среди них. Бегом направился туда.
– Видел уже?
Встретил его вопросом Воевода.
– Это они? Это их карты? Такие маленькие.
Выпалил в ответ молодой наемник. Подошел к отцу и собравшимся воинам и наемникам.
– Совсем не их я здесь ждал.
Задумчиво произнес отец.
– Всего два карта. Разведчики?
Неуверенно спросил Дир. Отец, все так же задумчиво, кивнул.
– Разведчики. А там остальные.
Указал он рукой в сторону полудня, туда, где горизонт заслоняла тяжелая песчаная стена, заменившая собой вчерашний дым далекого пожарища. Сердце замерло в груди Дира, совсем перестало биться. В затылке похолодело, холод начал спускаться вниз по спине, скручивая своей костлявой рукой внутренности.
– Столько же их там?
Со вздохом вырвалось еле слышно из замерших губ. Отец повернул к нему свое лицо – растерянность хорошо читались в них даже сквозь слегка затемненные стекла панорамных очков. Никогда прежде Диру не доводилось видеть подобного взгляда отца.
– В прошлый раз их было меньше, намного меньше.
Треснувшим голосом ответил Воевода.
– Что будем делать?
Таким же севшим голосом спросил Дир. Отец поднял к нему свои глаза, знакомый огонек занялся в уголках, пыхнул жарким пламенем. Вот уже глаза отца горят привычным живым огнем.
– Сражаться, столько, на сколько хватит сил. Потом короткий отдых и дальше сражаться – умирать теперь нам некогда, нас слишком мало. – Отец задумался. – Сколько ополченцев ты поставил в строй из городской тюрьмы?
Дир немного воспрял духом, от слов отца. Он прав – они должны держаться, должны сражаться, иначе, без защитников, у горожан уже не будет шансов выжить.
– Всех, кто там был – дезертиры, воры, убийцы, мародеры. Всего двадцать восемь человек. К присяге их привел, оружие выдал. Сейчас их распределяют на группы и закрепляют за ними командиров.
– Хорошо. – Отец удовлетворенно кивнул. Потом, снова повернулся на полдень, задумался. – Из горожан годными встать под ружье оказались четыре сотни мужчин. С Учетом наемников, оставшихся воинов города и твоего отряда, получается почти пятьсот защитников.
Отец тяжело вздохнул. Снова к сыну повернулся.
– Этого все еще недостаточно – ополченцы не воины, многие из них либо сразу падут, либо в панике побегут. А с учетом того, что мы совершенно не контролируем полуденную часть города – стену и кварталы – это наша ахиллесова пята, приглашение вырезать нас по-быстрому.
Дир снова пал духом.
– Что же нам делать?
– Договариваться.
– С кем?
– С ними.
Дир совсем запутался.
– С Демонами Пустоши?
Отец покачал головой.
– С теми у нас никаких шансов договориться нет, они сюда пришли не для того чтобы говорить с нами о чем-то. Нам нужно договариваться с бунтовщиками.
– Там мы уже столько недель этим безуспешно занимаемся.
Тяжело вздохнул молодой наемник. Воевода усмехнулся.
– Ну, во-первых, до этого с ними политики договаривались, да так чтобы не прогадать ненароком. Во-вторых, тогда у нас общего врага за стенами не было. Думаешь, Демоны Пустоши станут разбираться, где тут кто – где защитники города, а где мятежники? Для них мы все горожане, добыча, враги.
– Что ты задумал отец?
– Ничего – просто поговорю с их лидером.
– Думаешь, они пойдут на диалог?
– Почему нет? Дам им любые гарантии, выполню все их условия – непременно пойдут.
– А Совет?
– Плевал я на этих трясущихся за толстыми стенами хомяков – в городе объявлено военное положение, а стало быть, единственная власть сейчас – это мы. Защитники города!
Отец подошел к сыну, положил руку ему на плечо. В глаза посмотрел.
– Бери своих людей – расставляй с этой стороны стены. А я пойду на встречу с их главным. Гонца за мной отправляй только в том случае, если будет что-то действительно срочное – я буду занят.
Дир изумился.
– Ты сам, лично пойдешь к ним на встречу?
– Конечно. Все – время юлить и тянуть ишака за уши вышло, пора дело делать.
На этих словах, Воевода еще раз сжал свою ладонь на плече сына, потом развернулся, подозвал к себе воина. Отдал ему распоряжение – воин спешно удалился. Воевода сам быстро пошел по проходу, ведущему на галерею третьего яруса, выходящую к широкой лестнице.
Воевода Лок шел по улицам города, не замечая царившей вокруг суеты. Горожане сновали туда-сюда, возводили баррикады, спешили по своим собственным делам. Шептались по углам, робко озирались. Воздух вокруг буквально был наполнен страхом. Страх пронизал все вокруг, заполнил умы и мысли абсолютно каждого. Воевода буквально осязал этот древний животный страх. Страх – это хорошо. Не боится только глупец. Страх парализует волю и сковывает сознание только в самом начале. Сегодня страх необходим. Бояться вечно невозможно. Завтра, когда все начнется, одних страх покинет, и они смело выйдут навстречу неминуемому, чтобы встретить свою судьбу стоя прямо с ровной спиной и уверенно глядя перед собой. Других же страх сожрет изнутри, опустошит навсегда, сломит – они падут еще до того как их физическое тело перестанет существовать.
Время до встречи еще есть, но его совсем мало. Воевода гнал прочь все мысли, ему нужно было полностью очистить голову от мыслей переполнявших ее. Планы и стратегия сейчас не важны. Кто окажется тем самым предводителем бунтовщиков, согласиться ли он на эту встречу, придет ли? Этим тоже не стоит занимать мысли, скоро все вскроется. Будет ли он слушать, торговаться, диктовать свои условия? Зачем об этом думать? Собственные мысли способны загнать в ловушку разум лучше любого искушенного стратега. Голова должна быть ясной, холодной и полностью лишенной бремени вопросов, выводов и умозаключений. Всему свое время!
Вот и все – крайний блокпост. Далее за ним, в конце улицы – территория, которую контролируют бунтовщики. Воевода остановился, поприветствовал ополченцев, несущих здесь дежурство. Справился у них о посыльном воине, ушедшем на ту сторону, оповестить мятежников о запросе встречи с их предводителем. Воин еще не возвращался. Воевода ждал. Минуты тянулись долго, тени лениво ползли по земле, удлиняясь и наливаясь чернотой. Наконец, с той стороны улицы, показалась одинокая человеческая фигура. Человек шел в сторону блокпоста. Уже можно было разобрать на нем форменную одежду воинов Атолла – гонец возвращается. Дали уйти живым и вернуться к своим – это уже хороший знак. Воевода снял с плеча автомат, передал его ополченцу, стоящему рядом. Нагрудник с подсумками и пояс с пистолетом, так же были отданы тому же человеку. Посыльный подошел к блокпосту.
– Они согласились. Их главарь ожидает тебя Воевода.
Коротко отрапортовал Воеводе воин. Воевода кивнул.
– Хорошо. Всем оставаться здесь на месте, за мной никому не идти не при каких обстоятельствах. Выполнять.
Все проводили Воеводу изумленными взглядами. Воевода Лок миновал укрепления блокпоста, неспешно прошел по улочке. Остановился перед баррикадой повстанцев.
– Я Воевода Лок, пришел один, чтобы говорить с вашим лидером!
– Проходи Воевода!
Донеслось до него с той стороны баррикады. Воевода протиснулся в узкий лаз между фрагментами и нагромождениями всевозможного мусора и хлама, из которого была сложена баррикада мятежников. По ту сторону его встретили вооруженные люди, у всех лица замотаны, человек десять, тех которых можно увидеть. Воеводу обыскали, забрали нож – единственное оружие, которое он взял с собой. Человек, обыскивавший Воеводу, подошел к другому, передал тому нож Воеводы. Коренастый, крепко сбитый мужчина взвесил нож в руке, поднял на Воеводу глаза.
– Ты либо смелый человек, раз пришел сюда один, либо…
Говоривший мужчина намеренно не закончил фразу, многозначительно замолчал, предлагая Воеводе закончить ее по-своему усмотрению. Игра слов началась! Игра, призом в которой будет достижение поставленной цели, если удастся переиграть соперника, или окончание жизненного пути, в случае неудачи.
– Либо глупый?
Вступил в игру Воевода. Человек покачал головой.
– Нет, Воевода Лок, в глупости тебя сложно упрекнуть. Либо отчаявшийся человек, раз пришел сюда.
Воевода только что дал маху и проиграл первую словесную дуэль, отдал противнику пешку. Но зато, он вклинился в его оборону, понял – перед ним действительно их лидер, а не ряженая кукла. Человек сильный, волевой, умный и расчетливый. Кто же это такой?
– Кто ты, я тебя знаю? Можешь мне открыться – даю слово, я сохраню полную приватность и детали этой встречи.
Человек помедлил немного, потом сделал несколько шагов навстречу Воеводе. Откинул назад глубокий капюшон, медленно стянул повязку с лица. По-прежнему уверенный взгляд, бритая наголо голова на крепкой бычьей шее, которую слева украшает татуировка – диковинная вязь.
– Ты? Не может быть! Но почему, зачем?
Человек удивился.
– Почему я? Зачем я с ними? Вижу – не меня ты здесь ожидал увидеть. А кого тогда?
Воевода пожал плечами.
– Да кого угодно, но не вышибалу из городского трактира. Значит, тот наемник неспроста застрелил трактирщика. Выходит, прав все же был?
Желваки заиграли на лице вышибалы, глаза кровью налились – а его легко вывести из себя, на этом можно сыграть и заманить в ловушку.
– Ты мне его потом отдашь, в качестве жеста доброй воли.
Уже спокойно произнес вышибала. Что ж немного поторопился Воевода с выводами – тот быстро взял себя в руки, не стоит надеяться на легкую победу в этом торге.
– Зачем он тебе?
– А тебе он к чему?
– Ты прав – для меня он ценности не представляет ни сейчас, ни раньше не представлял. На его счет можешь больше не думать – он преставился в камере несколько дней назад.
Никакой реакции на лице вышибалы, лишь на мгновение глаза подернулись мутной пеленой, и снова этот ясный взгляд.
– Слышал, Демоны Пустоши вернулись.
Отрешенно, без выражения произнес мужчина. Вздохнул. Воевода кивнул.
– Все верно. Ты правильно все понял, почему я пришел к тебе. Полагаю, ты сам видел, сколько их там – городу не устоять. Я был на этих стенах в прошлый раз, тогда их было втрое меньше. – Воевода сглотнул ком в горле. Продолжил. – Тогда защитников тоже было мало, Демоны Пустоши прорвали нашу оборону, вошли в город. Я знаю, что у нас нет шансов разбить их в Пустоше. Я знаю, что нам предстоит воевать с ними на улицах города.
Вышибала стоял не шелохнувшись, внимательно слушал каждое слово Воеводы, ловил каждое его движение.
– У меня мало людей, чтобы поставить их на стены, у меня нет опытных воинов, чтобы организовать мощный отпор на улицах. Тем более я не смогу эффективно держать и планировать обору без полуденного направления. Мы сейчас заперты вместе, там наш общий враг – мы сейчас по одну сторону.
Вышибала тяжело вздохнул.
– Зачем ты пришел ко мне Воевода Лок?
– За помощью.
Изумление сменило выражение уверенности на лице вышибалы.
– Так значит, ты не требования пришел выдвигать, не сладкие обещания в уши мне лить?
Воевода усмехнулся.
– Требовать, в моем положении смысла нет, а вот обещать я могу многое. Но не просто обещать, а выполнить обещанное, как самую верную клятву.
– И что ты готов предложить взамен?
– Всё. Я готов выполнить все ваши требования. Ты ведь уже слышал указ Совета о помиловании всех, в каких бы преступлениях они не обвинялись. Всех, кто примет участие в обороне города и встанет на нашу сторону полностью реабилитируют.
– Этого мало.
Покачал головой мужчина.
– Мало?
– Конечно, иначе к чему все это? – Мужчина махнул рукой на баррикаду за спиной Воеводы, – Зачем, по-твоему, мы здесь, чтобы вымолить себе прощение?
– Чего же вы хотите?
– Справедливости.
– Справедливости?
– Да. Видишь ли, это звучит странно, но людям надоело быть эксплуатируемым бесправным скотом, влачащим жалкое существование в выгребной канаве, питающимся объедками, вываливаемыми в эту канаву со столов зажиточных господ.
Воевода покачал головой.
– Послушай, не я так все устроил – этот мир был таким задолго до нашего рождения, и наш удел встраиваться в существующие рамки и условия.
– Поэтому мы здесь – нам надоело встраиваться туда – в выстроенную кем-то систему. Мы хотим сами выстроить свою собственную систему и сами определить, как нам в ней жить.
Воевода задумался. Посмотрел внимательно на вышибалу – разговор явно уходил в сторону от основной темы. Покачал головой.
– Это бесконечный оборот вокруг оси по спирали – одни строят, другие ломают, чтобы построить что-то свое, для себя, чтобы потом это сломали третьи. Полагаю, у вас есть более конкретные требования, может, стоит с них и начать? Озвучь их? Я понял – вы хотите равноправия, работу, места в Совете. Что из этого? Послушай, мы ведь не политики, не пристало нам вот так расплывчато говорить о необходимом – предлагаю четко и понятно обозначить круг требований, подлежащих выполнению. А я постараюсь приложить максимум усилий для их воплощения в жизнь и реализации.
– А Совет? Полагаю, у него немного иные взгляды в этом вопросе?
– Совет не у дел. В городе действует военное положение, враг у стен – защитники Атолла сейчас власть в городе, а я над ними.
– Враг действительно у стен. – Задумчиво произнес мужчина. – Ты действительно Воевода, только что будет потом, когда война окончится или, когда тебя убьют – кто выполнит данное тобою слово? Совет, который снова возьмет власть?
Воевода пожал плечами.
– Я не могу предсказывать будущее. Полагаю, ты тоже этого не можешь делать. Посмотри – еще вчера мы были врагами друг другу, ибо не знали другой напасти. А сегодня, вместо того чтобы стрелять друг в друга, стоим и беседуем. Кто может сказать, что случиться с нами завтра, перед кем мы завтра будем вот так же стоять и с кем разговаривать?
Мужчина покачал головой.
– Ты заблуждаешься Воевода – мы были врагами не вчера, мы были врагами всю жизнь.
Вышибала подкинул на руке нож Воеводы, посмотрел на тускло блеснувший клинок.
– Ты меня спросил, почему я здесь и почему обычный вышибала из городского трактира возглавляет этих людей. – Мужчина провел тыльной стороной обуха клинка по татуировке на шее. – Помнишь этот рисунок, разве забыл его?
Воевода уставился на татуировку, тень догадки мелькнула на его лице.
– Да, Воевода – вижу, что вспомнил, где раньше ты мог видеть ее. Собрал, наконец, все пазлы от этой головоломки?
– Ты из того поселения? Ты за него мстишь?
– За всех, кого вы тогда убили, кого изнасиловали, кого заживо сожгли.
– И ты решил отплатить тем же – сжечь Атолл убить его жителей?
Вышибала криво усмехнулся.
– Ты снова ошибся Воевода. Зачем мне его сжигать и убивать безоружных людей? Тем более они не более чем просто безвольные коды. Мне нужны вожаки – те, кто тогда затеял ту бойню. Мне нужны исполнители – каждый, кто был тогда там, кто убивал, насиловал и жег.
Воевода задумался на мгновение – похоже эту партию он проиграл, ему попросту нечем крыть, не ожидал он такого поворота событий.
– И как ты намерен поступить теперь? Я вот он – стою безоружный перед тобой, и ты по-прежнему считаешь меня врагом.
В Диких Землях.
Время. Время здесь не ощущается. Время здесь замерло. Жизнь вокруг бурлит – люди суетятся, люди ходят по своим делам, люди возвращаются, собираются вместе за одним столом, люди постоянно разговаривают о чем-то, а время уснуло. Солнце, выжигающее все своим радиоактивным дыханием жесткого ультрафиолета – его здесь нет…
Раньше всегда думалось, что они сами по себе – солнце и время, две стихии, над которыми ничто физическое не властно. Ошибалась. Толстые бетонные стены старого бункера оказались сильнее их. Стены изолировали ее от солнца, надежно укрыли и упрятали ее в своем чреве. Стены усыпили здесь время – без солнца оно оказалось беспомощным, скованным в этих узких коридорах, запертым в тесных помещениях. Помещения впитали в себя десятилетия запахов разных людей укрывавшихся в них.
Она ошиблась. Запахи – история того что здесь было задолго до них. Запахи – их повседневные спутники и летописцы сегодня. Запахи смогут поведать подрастающему поколению о том, что время хитрит с ними, вводит в заблуждение, играет их сознанием, обманывает. Время никогда не спит, здесь оно только притворяется уснувшим, но на самом деле оно продолжает свой размеренный бег, как и там, наверху, за этими толстыми стенами. Время несется здесь так же стремительно, приближая день их заката, чтобы свой восход встретило следующее поколение и отправилось по дороге жизни к своему собственному закату. Кажется, она уснула здесь вместе со временем.
Жизнь вокруг текла своим размеренным чередом – в условленное время она оживала в маленьком отсеке, разделенном на несколько комнат. В каждой такой комнатке жила небольшая семья. Женщины и дети собирались в общей комнате, приводили себя в порядок, потом завтракали. Дальше все расходились по своим делам – женщины шли на верхние ярусы бункера, они работали, приносили социальную пользу – свой посильный вклад в общее дело, в жизнь их большой общины. Дети шли в школу, чтобы потом, вернувшись несколькими часами позже, восторженно рассказывать ей о том новом, непознанном до того, загадочном и увлекательном, о чем они узнали сегодня, от учителей и из старых книг. Женщины делились новостями и свежими сплетнями за ужином, собравшись в общей комнате. Потом жизнь в отсеке снова замирала, а вместе с ней для нее здесь замирало и засыпало время. Сейчас здесь у всех было занятие и работа, только она была никому не нужна, пока не придет пора детям вернуться из школы и пересказать ей увлекательные истории из прошлой жизни, после чего надобность в ней снова пропадет. Даже ему она оказалась не нужна. Он забыл о ней. Тяжело – здесь все на нее давит, нависает своей серостью и чернотой, постоянное депрессивное состояние сменяется жаром во всем теле, перепадами настроения и полной апатией к происходящему. Тира переживает за ее состояние, уговаривает поесть, выпить отвар, но она не может – ее постоянно тошнит.
Давно, еще в самом начале, когда они стали жить в этом тесном отсеке, по соседству с шумными соседками, за разговором во время ужина, она услышала новость о том, что через семь дней мужчины должны отправиться в поход под стены Атолла. Семь дней. Здесь не было дней. Как понять, сколько времени прошло, если толстые бетонные, тяжелые стены надежно скрывают ее от солнца?
День, ночь – здесь все одинаково. Однажды она спросила об этом Тиру, та ответила ей, что завтра воины должны выступать. Завтра! Значит уже прошла почти неделя ее заточения здесь, а его все нет. Обманул! Как он мог? Ведь обещал, говорил, что придет к ней через пару дней. Он ранен, он слаб – может он еще не оправился от ран? А может ему стало хуже?
Сегодня женщины вернулись с работы как обычно, ничего из ряда вон выходящего. Разве так должно провожать мужчин на битву, на смерть? Нет – в глазах Тиры плохо скрываемое волнение. Тира – единственная подруга, с которой у нее получилось здесь подружиться. Тира – открытая, бесконечно добрая и приятная женщина, они сразу с ней поладили, сразу открылись друг другу, открыли свои сердца, впустили друг друга в душу. Кажется, за этот короткий период они стали роднее сестер. Но почему сестра так встревожена сегодня?
– Они не ушли. Понимаешь, что-то изменилось в планах. Если честно, я волнуюсь – сегодня я говорила с Берком, он должен был отправиться вместе с остальными. Берк говорит, что они сами ничего не понимают, все в растерянности.
– А что говорят жрецы?
Вмешалась в их разговор одна из соседок по отсеку. Женщины повернули к ней головы. Тира пожала плечами.
– Они ничего не говорят.
Женщины, соседки, переглянулись. Теперь волнение хорошо читалось и в их глазах тоже.
– Жрецы молчат? Такого раньше не было, что же могло случиться?
Жрецы здесь ни при чем – жрецы всего лишь его голос, его проводники, посредники между ним и людьми. Если кто-то и знает истинную причину, то это только он!
– Виолетта, ты куда!
Раздался сзади испуганный оклик Тиры, но она уже бежала по узкому коридору к ступеням, ведущим на верхний ярус. Коридор второго яруса, она здесь никогда не была, как отыскать нужный путь? Где отыскать ЕГО? Ноги слабые, ватные, подкашиваются – отвыкли ходить за несколько дней, проведенных взаперти на маленьком пятачке ее бетонной темницы. Навстречу попался мужчина в странном балахоне – жрец. Глаза удивленные, смотрит на нее.
– Почему ты здесь? Здесь можно находиться только…
Не дала договорить, перебила его грубо – голос срывается, говорит отрывисто.
– Анердей, где он? Я не уйду никуда, где он!
Рукой махнул дальше по коридору.
– Первый поворот направо.
Дальше пошла, поплыла не чувствуя ватных ног. Повернула направо. Такой же узкий коридор, едва освещаемый коптящими светильниками. Кажется дальше по коридору кто-то сидит у двери. Ближе подошла, так и есть – мужчина сидит, спиной опершись о бетонную стену, ноги согнутые в коленях, руки на них сложенные, голова на руках покоиться. Кажись спит. Ее шаги услышал, вздрогнул, поднял голову, сонными глазами на нее уставился.
– Виолетта, что ты здесь делаешь?
Поднялся ей навстречу. К нему подошла, присмотрелась – о духи Пустоши, как он изменился! Щеки ввалились еще больше, огромные мешки под глазами, темная густая щетина щеки покрывает.
– Мерек, что с ним, где он? – Крепко ему в руку вцепилась. – Что происходит?
Смотрит растерянно на нее. За плечо легонько приобнял ее. Голос сорвался.
– Он умер, да?
Черные огоньки блеснули, замешательство в глазах проступило на мгновение. Исчезло.
– Что? Нет, нет, с ним все в порядке. С чего ты взяла?
Облегченно выдохнула, ноги подкосились, ему в объятия рухнула.
– Эй, эй, Виолетта, что с тобой!
В себя пришла. Руками по своим коротким волосам провела, в глаза ему смотрит.
– Умоляю, скажи, где он?
– Там.
Головой на дверь мотнул.
– Пусти.
Головой качает.
– Почему? Кто там с ним?
– Никого.
– Пусти, умоляю.
На колени перед мужчиной опустилась. Горькие слезы, обжигая нежную кожу на щеках, горячими потоками вниз устремились. Мужчина рядом с ней опустился на присядки.
– Эй, ты чего, да что с тобой? Он там сам заперся, еще со вчера, никого видеть не хочет. Видишь – даже меня не пускает, я уже целый день под дверью сижу.
Глаза к нему подняла, ладонью по щекам провела, вытирая слезы.
– Что случилось? Почему вы сегодня не ушли? Почему он там сам?
Плечами пожал. Растерянно головой по сторонам повел. Вдаль по коридору посмотрел, потом в обратную сторону – никого, коридор пуст, только они вдвоем здесь.
– Вчера шифровка из Атолла пришла. – Сглотнул тяжело. – Сразу после этого он там заперся, никому ничего не сказав.
– Что там в этой шифровке.
Треснувшим голосом спросила женщина. Мерек плечами пожал.
– Не знаю.
– Мерек…
– Я вправду не знаю. Сообщение только приняли и без расшифровки сразу отнесли Анердею. Никто не знает, что там было.
Вздохнул тяжело. Снова в глаза женщине посмотрел.
– Виолетта, тебе лучше вернутся к себе. Я знаю его уже много лет, но даже я его никогда не видел таким. Чтобы он вот так, просто изменил свои планы, проигнорировал день, к которому готовился много лет, должно произойти что-то совсем из ряда вон выходящее, что-то, чего даже его острый ум и гений не смог просчитать. Нам лучше действительно его не беспокоить. Обещаю, как только он снова станет собой прежним, я ему обязательно скажу, что ты приходила. Передам, что ты переживаешь за него.
Девушка кивнула, опустила глаза.
– Хорошо, я буду ждать, столько, сколько будет нужно. Спасибо тебе, Мерек.
Девушка крепко сжала предплечье мужчины, потом развернулась и пошла назад по коридору, и вскоре растворилась в легком полумраке, заполнявшим собой пространство вокруг. Мерек, глазами полными тоски, посмотрел ей вслед. Снова бессильно опустился на бетонный пол у тяжелой двери, откинул назад голову. Закрыл глаза. Глубокий вдох. Задержал воздух внутри. Сердце бешено колотится в груди, отдавая звонкой дробью в висках. Медленный выдох. Пауза. Снова глубокий вдох. Пауза – сердце замедляет свой необузданный ритм, успокаивается, дробь в висках стихает. Выдох. Темнота, глубокий бесконечный провал. Тело легкое и невесомое, парит в воздухе, темный саван окутал его, тревога пережитых дней, подготовки к походу, уходит. Тяжелые мысли растворяются в бесконечной черноте мягкого савана. Скрип петель тяжелой двери вплывает в гармонию размеренной дробной пульсации в висках, вплетается в завораживающую картину звуков вокруг, звуков внутри. Пропадает.
– Брат.
Мужчина вздрогнул, на ноги поднялся рефлекторно. Поднял тяжелые веки, с трудом вырываясь из вязкого тягучего савана. Темные зрачки тускло светятся, заполненные густой черной пустотой.
– Собирай совет посвященных, а это отнеси радисту.
Голос тихий, уверенный. Он знает этот голос – решение уже принято. В руке высокого седоволосого мужчины сложенный клочок бумаги – набор точек и тире – зашифрованное послание. Судьба тысяч людей сейчас лежит там, вписанная в эти незамысловатые точки и тире – простые символы – сломанные судьбы, сложные решения. Новая веха в истории.
Огоньки жировых ламп плясали в стеклянных колбах, отражаясь от поверхностей потухших мониторов. Отраженные от матовых блестящих поверхностей, огоньки множились, заполняли своими искрящимися, мерцающими копиями пространство обширного зала, заставленного пультами с темными глазницами мониторов и кучей давно потухших кнопок. Отдельные маленькие и самые смелые искорки прыгали вниз на гладкую поверхность огромной столешницы, развились и плясали в диковинном хороводе перед взором четырех восковых фигур, застывших в креслах, расставленных вокруг стола. Выражение крайней сосредоточенности и тревоги застыло на лицах трех восковых фигур, принадлежащих высокой худой женщине левую сторону лица которой укрывала кожа, подобная коре дерева. Рядом с фигурой женщины восседала фигура глубокого старца с белыми бельмами слепых глаз. Напротив их фигур за столом расположилась восковая копия худощавого, жилистого мужчины в темных угольках глаз которого, плясали маленькие огоньки, вырвавшиеся из заточения в стеклянных колбах. Четвертая фигура, принадлежащая высокому седоволосому мужчине, ожила, уродливая маска на лице дрогнула, тени прочертили на ней резкие линии. Маленькие огоньки, пляшущие на столешнице, шарахнулись прочь от этой маски. Рука вытянулась вперед, ладонь положила и расправила на столешнице маленький клочок бумаги, заполненный чередой точек и тире.
– Прежде всего – прошу прощения, что не оповестил и не собрал вас сразу. Вы сейчас дезориентированы и находитесь в полном неведении. Признаться, я был в таком же замешательстве, и мне было необходимо время, чтобы все осмыслить и обдумать. – Тихим спокойным голосом произнесла фигура высокого седоволосого мужчины. – Это послание от Ратуса из Атолла.
– Что в нем?
Еле слышно просвистела восковая фигура, принадлежащая глубокому старцу.
– Кочевники, которых прозвали Демонами Пустоши, вернулись.
Восковые фигуры, принадлежащие жилистому мужчине, высокой женщине и древнему старцу начали оживать. Гамма переживаний и догадок на их лицах устроили хоровод теней, наполняя их жизнью, переполняя эмоциями.
– Поэтому вчера мы никуда не ушли? Что теперь будем делать?
Наконец произнес жилистый мужчина, сидящий по правую руку от высокой восковой фигуры. Светло-голубые глаза блеснули холодным ледяным огнем бесконечной бездны небесной синевы. Высокая фигура ожила, превратилась в спокойного расчетливого, уверенного в себе мужчину – лидера, вожака. Вожак коротко кивнул.
– Давайте по-порядку: кочевники разбили два лагеря на незначительном удалении от города – один лагерь они разбили напротив закатных городских ворот, второй лагерь установлен напротив восходных ворот. Полагаю, сделали они это чтобы блокировать любую возможность отправить посыльный карт из города за подмогой и, при необходимости, пресечь любую попытку выхода из города.
– Пресечь попытку выхода из города? – Эхом просвистел старик. – Куда в Пустошь?
Высокий вожак кивнул.
– Да, им нужен город и им нужен каждый, кто укрывается за его стенами.
– С чего ты это взял? – Хмыкнул темноглазый мужчина.
– Мерек, я помню последствия первого набега кочевников. – Высокий мужчина постучал указательным пальцем себя по виску. – Я хорошо помню всё, что рассказывали жители города и его защитники о Демонах Пустоши.
Высокий изгой закрыл глаза, откинулся на спинку кресла и продолжил, вспоминая.
– В первый раз под стены города пришло едва ли пару сотен кочевников, практически все мужчины. Они захватили и угнали с собой много рабов, но в придачу к этому, они устроили под стенами города настоящее кровавое пиршество, в прямом смысле слова. Эти кочевники – каннибалы.
От последних слов мужчина и женщина вздрогнули, припомнив что-то свое. Высокий изгой продолжал вспоминать с закрытыми глазами, сидя откинувшись в кресле.
– Сейчас под стенами Атолла около полутора тысяч кочевников.
Мерек тихонько присвистнул, женщина шумно выдохнула. Старик даже не поменялся в лице, продолжая смотреть перед собой невидящими бельмами слепых глаз. Высокий вожак продолжил.
– Полторы тысячи кочевников, с ними женщины и дети – какой из этого напрашивается вывод?
– Они пришли сюда с семьями, проделали такой долгий и опасный путь, не для того, чтобы вернуться назад.
Натужно со свистом выдохнул старик. Женщина повернула к нему голову. Высокий вожак кивнул.
– Правильно, скорее всего, им уже некуда возвращаться, но это не главное. Главное – им нужен уже не просто город, им нужны все его ресурсы, включая людей. Они пришли сюда, чтобы остаться, чтобы жить здесь.
– Анердей, брат, а что теперь нам делать? – Севшим голосом спросил Мерек. – Пусть из этих полутора тысяч не все воины и не все умеют держать в руках оружие, но их все еще слишком много. Нам их не одолеть. Город нам теперь не взять. Неужели все было зря, неужели наши братья жертвовали собою впустую? Столько лет потратили, столько усилий приложили – неужели зря?
– Город нам нужен. – Спокойно произнес в ответ Анердей. – Вам это известно так же хорошо, как и мне. И мы его возьмем.
– Сколькими воинами мы располагаем сейчас?
Наконец подала голос женщина, обращаясь к жилистому мужчине.
– К походу на Атолл я отобрал шестьдесят шесть мужчин, но жены и матери многих вызвались идти с ними вместе, наотрез отказавшись оставаться здесь. Итого, сейчас у меня в строю сто два воина. Плюс обеспечение – лекари, техники, ремонтники, оружейники, разнорабочие, парусные команды. Всего в поход должно идти триста пятнадцать человек.
Женщина потупила глаза.
– Анердей этого недостаточно чтобы разбить кочевников.
Высокий вожак кивнул.
– Гара, ты упустила еще одну немаловажную деталь – карты кочевников передвигаются без парусов, они быстрые и маневренные. Это старая восстановленная техника, как та, которая стоит у нас в ангаре. У них много таких картов, а у нас всего одна боеспособная единица.
Женщина покачала головой.
– Мы не сможем разбить кочевников и взять город.
– Я знаю тебя слишком долго и слишком хорошо. – Неожиданно просвистел старик. – И раз ты долго размышлял взаперти и вот, наконец, позвал нас – значит, у тебя уже есть план или решение проблемы.
Мерек и Гара вопросительно уставились на Анердея. Высокий вожак, наконец, открыл глаза, выпрямился, сел в кресле прямо.
– Верно, решение есть – мы не будем воевать со всеми сразу. Мы объединимся с одними против других.
– Продолжай. – Просвистел старик.
– Воевода Атолла Лок, сам пришел к Ратусу с предложением объединить усилия в защите города – я думаю сыграть на этом.
– Сколько у него воинов? – С нетерпением спросил Мерек.
– Около пятисот ополченцев, плюс люди Ратуса, это еще около двадцати стволов. Но у Ратуса есть и резерв, который нечем вооружить. Если он объединится с Воеводой и вооружит их из оружейной комнаты Атолла, то в строю у Ратуса будет около пятидесяти человек.
– Если к ним присоединимся еще и мы – вместе у нас будет шанс разбить этих Демонов Пустоши.
С воодушевлением подхватила женщина. Анердей покачал головой.
– Никакие «мы» к ним присоединяться не будут – это проигрышная комбинация. Ратус и Воевода будут защищать город изнутри, мы будем снаружи, среди песков, на одном бронированном автомобиле и трех парусных, неповоротливых картах – кочевники нас сровняют с песками, а потом и город измором возьмут.
Гара виновато опустила голову.
– Мы выждем – дадим кочевникам взять Атолл.
Спокойно произнес Анердей. Мерек и Гара удивленно уставились на него, даже старик повернул к нему удивленное лицо, глядя сквозь него белыми бельмами невидящих глаз.
– Кочевники должны взять город, – спокойно продолжил вожак, – они потеряют порядком боеспособных людей во время штурма стен. Потом они должны увязнуть в уличных боях, втянутся в них, а еще увериться в том, что помощь городу не придет. Они ослабят бдительность в тылу – вот тогда ударим мы. Ратус и Воевода с одной стороны на тесных улицах, мы с другой стороны – у кочевников будет не так много шансов и простора для маневра, как на открытых просторах Пустоши. Мы скуем и парализуем их карты на тесных улочках города, лишим их главного козыря и перебьем.
Собравшиеся люди одобрительно закивали.
– Да, это действительно может сработать.
– К тому же, в этом случае мы не будем для жителей города варварами и убийцами, напротив – мы станем спасителями. Это даже лучше, чем то, что планировал я ранее – это великолепный шанс для нас!
– Анердей, каковы детали плана?
За всех спросил Мерек.
– Ратус согласится на предложение Воеводы на наших условиях. Необходимые инструкции я ему уже отправил. – Мерек кивнул, вспомнив о шифровке, которую он самолично отнес радисту часом ранее. – Условия будут следующие – вооружение его людей всем необходимым оружием из городского арсенала. Вывод из бедного квартала всех небоеспособных людей и их размещение в убежищах вместе с семьями городских ремесленников. Командование их группой ополчения останется за Ратусом, плюс еще тридцать-сорок ополченцев из числа ремесленников.
– Зачем выводить семьи, зачем объединятся с ремесленниками, а не с воинами или наемниками?
– Бедный район имеет хаотичную застройку – при штурме и поджоге он выгорит полностью, это самый опасный район города, в нем нельзя укрывать людей. Самый безопасный район города – центр и прилегающие к нему улицы. Именно на некоторых из этих улиц и размещены убежища для семей городских ремесленников. В этих улицах застройка всего в два-три этажа, есть спуски в коллектор городской канализации, узкие улочки, которые скуют и парализуют передвижение техники. Бедный район, как я и сказал – самый пожароопасный. Ремесленный район, расположенный с восходной стороны города, будет тяжело удержать – там только промышленные огромные здания и широкие улицы, при поддержке техники защитников города выбьют оттуда очень быстро. Закатный район города имеет неплохие шансы продержаться, а вот полуночное направление и городские ворота, полагаю, станут основным ударом кочевников при штурме. Объединение людей Ратуса с ремесленниками даст нам дополнительный козырь в виде совместного боевого крещения, и эти люди потом будут больше на нашей стороне, нежели на стороне Совета. А вот вливание в наши ряды воинов или наемников – даст Ратусу нестабильный, ненадежный элемент, готовый выстрелить в спину в любой момент.
– Хорошо, звучит неплохо. – Одобрительно кивнул Мерек. – А когда мы будем выступать из Ковчега?
– Как только Ратус сообщит, что городские стены не устояли. Мы не можем прийти слишком рано, иначе лишимся своего основного козыря перед кочевниками – фактора неожиданности, они о нас ничего не знают, а значит, будут не готовы к нашему появлению.
– Нам неделю идти до города – после Солнечной Бури ветер сильно ослаб. Как бы поздно не было.
– Не будет. Не стоит забывать – у кочевников был долгий и тяжелый переход через Пустошь, да и после потерь на стенах и изматывающих боев на улицах города, они поумерят свой боевой пыл, ослабят бдительность. – Анердей задумался на мгновение. – К тому же я не знаю, как долго они будут штурмовать город. Ратус сообщает, что сейчас они просто стоят лагерем возле города, что-то постоянно изготавливают, работая инструментами и, изредка, предпринимают попытки штурма – эдакая разведка боем, с целью выявить огневые точки, понять характер обороны города и его наиболее уязвимые стороны. Когда кочевники решатся на полноценный штурм и сколько, при этом, их смогут сдерживать защитники города, я вряд ли смогу спрогнозировать и рассчитать. Поэтому мы будем ждать сообщения от Ратуса.
– Полагаю, это самое оптимальное решение.
Просвистел старик. Женщина кивнула ему.
– Я согласна с Шеем – этот план кажется наиболее выгодным и дает нам шансы.
Мерек кивнул.
– Хорошо, я тоже согласен немного подождать. – Улыбнулся. – Так даже лучше – я смогу лучше подготовить своих людей к предстоящей драке. Да и ты брат, окончательно поправишься, ты нам нужен – только видя твою спину впереди себя, я знаю – у нас все получится, мы обязательно придем к своей цели!
Анердей улыбнулся друзьям.
– Я рад, что мою спину будут прикрывать братья. – Замялся, посмотрел на Гару. – И, в этот раз, сестры!
Женщина покраснела, посмотрела ему прямо в глаза.
– Можешь положиться на каждого из нас – до последнего вздоха, мы будем прикрывать твою спину и спины друг друга.
Анердей поднялся. Все последовали его примеру.
– Спасибо вам. – Сердечно, еще раз поблагодарил он собравшихся. – У нас еще много дел – не будем терять времени.
Люди направились к выходу из зала для совещаний.
– Анердей!
Окликнул его Мерек. Высокий вожак обернулся.
– Я знаю Мерек. Я как раз туда и иду.
Уверенной походкой Анердей прошел по узкому коридору, свернул к лестнице, ведущей на нижние ярусы. Спустился на нижний третий ярус, отыскал нужное ответвление серого коридора, дошел по нему к хлипкой двери. Замер перед ней – за ней тихо, не слышно ничего. Постучал тихонько. Тонкое полотно двери завибрировало, издало неприятный дрожащий звук потревоженного старого пластика. Анердей осторожно потянул дверь на себя, шагнул в небольшую комнатку отсека, посреди которой стоял большой обеденный стол, в конце была оборудована небольшая кухня, а по бокам комнату подпирали занавески входов в жилые комнаты.
Вошел и замер на пороге – потревоженная глубокая теплая бездна карих глаз парализовала его сознание. Забыл зачем он здесь, темнота глаз напротив разом вытеснила весь мир, который еще мгновение назад он вмещал в себя. Лицо уставшее, осунувшееся, волосы темные коротким ежиком топорщатся в разные стороны. Удивление проступило на ее лице. За столом сидела, дремала. Выглядит нездорово, совсем не так, как в прошлую их встречу, когда они расставались, стоя у карта перед входом в убежище. Ему на встречу поднялась. Ноги подкосились, карие глаза подернулись мутной пленкой, закатились. Вниз рухнула. В один длинный прыжок он возле нее. Успел подхватить падающее тело на руки. Поднял легко, как пушинку. В комнату отнес, уложил на кровать. Веки дрогнули, приоткрылись, выплескивая теплую темную бездну наружу.
– Это сон?
– Нет, я действительно здесь.
Улыбнулась, слабой уставшей улыбкой, тенью той, которую ему доводилось видеть много раз раньше. Головой по сторонам повела.
– Где я?
– В комнате.
Удивилась.
– Как ты узнал, которая комната моя, ты ведь никогда здесь не был?
Плечами пожал.
– Запах. Ты все еще пользуешься пряным маслом с лавандой. Запахи способны рассказать многое, это целый мир внутри нашего маленького мира, заточенного в этих стенах.
– Ты как дикий зверь Пустоши. – Улыбнулась. – Что случилось?
Головой повел. По ее лбу провел своей ладонью.
– Ты плохо выглядишь. Что с тобой?
– Не знаю. – Слабо ответила она. – Я вольная птица Пустоши, а здесь я в заточении. Почему вчера вы не ушли к Атоллу?
– Нас опередили.
Удивилась, на локте приподнялась.
– Кто, что случилось?
– Кочевники, которых ты знаешь, как Демонов Пустоши. Они вернулись.
– О духи Пустоши! Что же теперь будет?
Плечами безразлично пожал.
– То же, что было в прошлый раз.
– А ты, зачем тебе город?
Пересел в изголовье кровати, ее голову себе на колени положил. Принялся медленно рукой гладить ее короткие темные волосы.
– Он не мне нужен, он людям, заточенным здесь, нужен.
– Заточенным? Я думала, здесь ваш дом и ваше спасение.
– Ты ведь сама сказала, что ты здесь как птица вольная, заточенная в клетке. Некоторым здесь действительно хорошо, как, к примеру, дочери Тиры, но таких здесь единицы. Человеку солнце нужно и свежий, перемешиваемый ветром, воздух. Ты еще не все здесь видела и познала, но люди в заточении этих стен начинают вырождаться. Точнее не вырождаться, а приспосабливаться к нынешним условиям жизни. Поколению, рожденному здесь, в изоляции от солнца и внешнего мира, уже гораздо труднее подниматься на поверхность. А следующее за ними поколение уже и вовсе не сможет этого сделать. Тогда наш Ковчег, наше спасение, окончательно превратится в их тюрьму. Без возможности подняться наверх мы быстро растеряем все то, чего нам удалось достичь – границы наших владений, авторитет и гарантии нашей безопасности. Соседи быстро заберут себе все то, что принадлежало нам, наплевав на все договоренности и заверения – со слабым считаться и держать данное ему слово никто не будет. Лучшая гарантия собственной безопасности в твоей силе, уверенности и хитрости, так это устроено и так работает – иначе никогда не было и никогда не будет. Ковчег был нам необходим, чтобы выжить и окрепнуть в первые годы гонения. Город нам необходим сейчас, чтобы следующие поколения могли ходить по земле с гордо поднятой головой, а не ползать, подобно червям и гадам, в толще земли.
Поднялась, спину выпрямила, прямо в глаза ему пристально посмотрела.
– И что ты будешь делать теперь?
Плечом безразлично повел.
– То же, что и собирался делать – возьму Атолл.
Улыбнулась, но уже не тенью улыбки, а той настоящей, хорошо знакомой светлой и теплой улыбкой.
– Ты никогда не сворачиваешь, всегда берешь, что нужно. Но как быть с Демонами Пустоши?
– Сначала они возьмут город, а потом я заберу его у них.
– Город… – Задумчиво повторила Виолетта. – А люди? Что ты будешь делать с людьми?
– Ничего, предоставлю им право выбора – забыть старые обиды и простить долги, чтобы остаться и жить с нами вместе в городе. Либо дам спокойно покинуть город тем, кто не сможет принять новую реальность.
– И куда они пойдут?
– Куда сами решат – в Закатный Становый Союз или в Полуночный Альянс, к таким же как они, не признающим наше право на жизнь в их мире.
– А ты сможешь простить старые обиды?
Анердей шумно втянул носом воздух. Замер на мгновение. Долгий размеренный выдох.
– Я иду туда не для того чтобы разрушать, но для того чтобы создать новый мир, живущий по совершенно иным законам, нежели сейчас. Однажды придет и мое время прощать долги.
Вперед подалась, руками обвила его шею. Губами нашла его губы.
– Я скучала.
Молчание в ответ. Теплая бездонная синева его глаз обволакивает все тело, пульсирующими волнами разливается по нему.
– Когда ты уходишь?
– Скоро, через несколько дней.
К груди его прижалась. Крепко его талию своими руками обвила.
– Возьми меня с собой.
– Куда?
– Туда. Не оставляй меня здесь одну, я не могу без тебя. Я здесь погибну.
– Там будет опасно.
– Там будешь ты – рядом с тобой я в безопасности. А я буду твоим оберегом, твоим талисманом. Я принесу тебе удачу.
Усмехнулся. Она это почувствовала.
– А твои дети.
– Они здесь в безопасности. Им здесь нравиться – школа, новые друзья. Я им все объясню – они поймут. Они меня дождутся, Тира за ними присмотрит.
– Хорошо.
Выпрямилась, в глаза его заглянула, ища подтверждения его слов.
– Правда, ты возьмешь меня с собой?
Кивнул утвердительно. Наклонился к ней, она в ответ подалась вперед, их губы встретились в горячем поцелуе.
**********
Солнце ослепительно светит, лениво переваливаясь через незримую черту, называемую зенитом, чтобы медленно начать спускаться вниз к далекой кромке горизонта на закате. Позади развалины старого города темнеют резкими бесформенными очертаниями бетонных коробок, некогда служившими жильем предкам нынешних людей. Старые стены радушно приютили их на несколько дней, дав необходимую защиту от хищников и укрыв от посторонних глаз охотников.
Плотно сбитый юноша неподвижно сидит на присядках у огромного узловатого дерева. Он занят сбором густого мутноватого сока этого диковинного исполина. Темные щелки его раскосых глаз задумчиво блуждают по кромке горизонта впереди – там бесконечная песчаная степь, укрытая редкой растительностью жесткой травы и отдельными группами низких деревцев и жесткого кустарника. Это всего лишь порог, за которым раскинулись бескрайние пески Пустоши, продуваемые стремительными ветрами, на которых уже не будет даже этой жесткой и выгоревшей травы и корявых деревьев, дающих скудную тень уставшим путникам. Вязкая жидкость, вытекающая из глубокого надреза, медленно заполняет подставленную емкость. Юноша сосредоточен.
– Ты точно уверена в том, что уже можешь ходить? Дальше мы не сможем делать привалы так часто, идти нужно будет целый день, точнее ночь.
Мужской уверенный голос за спиной вывел юношу из задумчивости, он обернулся, через плечо посмотрел назад. В тени небольшого дерева прямо на жесткой траве сидит хрупкая девушка, лицо которой обильно украшают отметины солнца – веснушки. Голову девушки покрывает глубокий капюшон, голубые глаза пристально смотрят в глаза низкого узкоплечего мужчины. Тонкие губы девушки дрогнули.
– Вывер, нам нужно идти. Мы и так потеряли целую неделю. Что там?
Лица мужчины юноша не мог разобрать – тот сидел к нему спиной. Вывер покачал головой.
– Ничего. Рана зажила хорошо, кожа вокруг нее нормального цвета. Но меня волнует, что ты все еще слаба, это вообще чудо, что тебя не парализовало или, что ты не умерла в страшных муках.
– Раз этого не случилось – значит, так было нужно, значит, я еще не исполнила, что должно. А для того, чтобы это исполнить, мы должны идти, а не рассиживаться здесь, иначе мы можем опоздать – жизнь не будет нас ждать.
Мужчина принялся аккуратно перебинтовывать щиколотку девушки. Юноша отвернулся от них, снова посмотрел вперед за горизонт. Задумался. Он, несомненно, спас девушку, в последний момент, вырвав ее из рук разъяренной толпы, которая без сомнения в тот момент просто забила бы Таю камнями. Но, то было лишь начало, далее из героя и спасителя он превратился в такого же невольного соучастника, беспомощной песчинкой влекомого мощной стихией жизненных обстоятельств. Бегство от веи на мокрых скользких камнях горной гряды, а потом и беспечная встреча с отщепом у ручья, чуть было не стоила жизни им обоим. Он вовремя увел девушку из поселения, вместе подростки ушли в горы, ища спасения от соплеменников и их мести, но о жизни вне безопасных границ Артели Рудокопов и Добытчиков юноша знал только их чужих рассказов и пересказов и оказался совершенно к ней не готов. Если бы не Вывер они оба уже давно погибли бы – добытчик уже неоднократно спасал жизни им обоим. Встреча с ним оказалась судьбоносной – он вел их через Дикие Земли, прекрасно ориентируясь здесь и зная обо всех опасностях, которые могут подстерегать беспечных подростков в этих землях. Добытчик был искренен с ними, чист и абсолютно открыт, но юноша до сих пор не мог понять мотивов, движущих им. Мотивов, по которым тот, кто должен был вернуть их домой для суда, вдруг бескорыстно встал на их сторону и решился на долгий переход к неясной и размытой цели, пришедшей видением девушке, способной видеть вещие сны.
Он более не мог быть для девушки тем, кем страстно, вот уже несколько лет, жаждал стать для нее. Они дружили всю жизнь, с самого детства, столько, сколько Хун себя помнил. Но два года назад что-то в нем изменилось – детские забавы, игры в салочки и догонялки во дворе дома, на зеленых улицах поселения незаметно ушли, уступая место изменениям, происходящим с ними – они повзрослели. Дети выросли, став подростками. Девушка изменилась. Из нескладной девочки подружки она вдруг превратилась в худощавую стройную девушку, с веснушчатым лицом и ослепительной улыбкой. Теперь юноша каждый раз смотрел на нее уже совсем другими глазами. Сердце каждый раз учащало свой ритм при ее мимолетном взгляде, бешено колотилось, норовя выпрыгнуть из груди, при нежном прикосновении ее руки к его руке.
Голос добытчика донесся до него откуда-то издалека, в очередной раз, вырывая юношу из глубоких раздумий.
– Эй, парень, что там у нас с водой?
Добытчик, как всегда, говорил тихо, почти шепотом. Хун посмотрел на кастрюлю в своих руках.
– Почти полная.
Так же шепотом ответил ему юноша. За все время странствия вместе с добытчиком, юноша усвоил простые правила – передвигайся неспеша, тщательно выбирая место, куда поставить ступню; говори тихо; всегда слушай окружающий мир, будь с ним одним целым.
– Хорошо, заполни потом все фляги. В следующий раз пополнить свои запасы воды мы сможем не скоро.
Мужчина помог обуться и подняться девушке. Они вместе подошли к Хуну, встали рядом, глядя вдаль за горизонт, как и он прежде. Юноша украдкой покосился на лицо Таи – розовый румянец на веснушчатых щеках успокоил его – ей действительно лучше, она поправилась.
События недельной давности калейдоскопом, стремительным вихрем пронеслись перед глазами юноши. Они, наконец, добрались до развалин радиоактивного города, Вывер отыскал чистое от радиации и безопасное от хищников место – глубокий подвал старого полуразрушенного здания. Путники как следует отоспались и отдохнули там после тяжелого и изнуряющего пути, оставшегося далеко позади. Огонь был затушен и тщательно засыпан землей, в целях маскировки, вещи уложены в рюкзаки, когда тишину вокруг прорвал неожиданный громкий девичий вскрик. В тот момент юноша замешкался, а добытчик среагировал моментально – в один короткий прыжок он рядом с ней.
– Что случилось?
Шепотом спросил он, насторожено озираясь по сторонам.
– Не знаю, пустяки, должно быть, зацепилась ногой обо что-то. Я просто испугалась.
Растеряно ответила Тая.
– Замри.
Добытчик снял закинутый за спину рюкзак, достал жировой светильник и разжег его. Посветил на ногу девушки.
– Все нормально Вывер, я же говорю, что просто зацепилась за гвоздь.
– Сядь. – Серьезным голосом ответил добытчик. – Хун, парень, давай быстро дуй за дровами и разводи костер.
Девушка подчинилась, изумленно наблюдая за действиями добытчика. Юноша не стал спорить и переспрашивать – отправился по коридорам полутемного подвала в поисках любых дров, пригодных для костра. Когда он вернулся в сырую комнату подвального помещения, Тая сидела у стены, испугано таращась на добытчика, который, закатав до колена штанину ее правой ноги, прильнул ртом к ее ноге.
– Вывер ты что делаешь?
Растеряно спросил юноша.
– Костер.
Коротко бросил добытчик, подняв голову от ноги девушки. Только сейчас юноша заметил, что бедро Таи туго перемотано поясом добытчика. Хун бросился быстро складывать дрова. Ножом быстро настрогал щепу, обложив ею трут, достал из кармана огниво, поднес к труту, быстро высек несколько больших ярких искр. Маленькие язычки пламени занялись на сухом розжиге. Юноша начал аккуратно обкладывать маленькие язычки небольшими щепками. Поднял голову на добытчика.
– Что с Таей?
– Скорпион.
Коротко бросил добытчик. Скорпионы не были редкостью ни в этой местности, ни в горах, где жили подростки. Скорпионы и пауки – вполне привычны и, в подавляющем большинстве, ядовиты, но для здорового молодого человека их яд не представлял смертельной опасности, а вот для детей, больных и пожилых людей их укус мог стать смертельным. Тая молодая, здоровая девушка, но Хун видел, что Вывер торопился оказать ей помощь, и заметно нервничал при этом. Наконец яркое жаркое пламя заполнило собой пространство небольшой комнаты. Вывер уложил Таю на покрывало, наказав не двигаться, а сам подсел к огню и, достав свой нож, положил его широкое лезвие на горящие поленья.
– Зачем это?
Изумился Хун.
– Прижечь рану, чтобы выжечь часть яда. – Ответил добытчик. – Немного я уже отсосал из раны и, если повезет и этого окажется достаточно…
Вывер замялся, на юношу посмотрел.
– Ты будешь возле нее все время, ни в коем случае не отходи от нее и все время давай ей пить. Позже я соберу трав и приготовлю для нее отвар.
– Но я хорошо себя чувствую.
Возмущенно произнесла девушка. Добытчик даже не обернулся к ней, продолжал смотреть на юношу. Тот удивленно бросил добытчику.
– Вывер, но ведь это просто скорпион, того что ты сделал уже должно быть достаточно – она здоро…
– Это белый скорпион.
Прервал его Вывер. Юноша непонимающе уставился на него.
– Белый?
– У нас такие не водятся. – Еле слышно, так чтобы Тая этого не расслышала, сказал добытчик. – Его яда достаточно чтобы убить троих взрослых мужчин. Давай парень, помоги мне – держи девочку.
Закончил добытчик, вынимая из огня большой нож с багровым, пышущим жаром, клинком.
Потом добытчик ушел и вернулся спустя шесть или семь часов. К тому моменту Тае стало плохо – она несколько раз теряла сознание, ее начал бить озноб, а к приходу добытчика у нее начался жар. Вывер принес каких-то трав, засыпал их в походную кастрюльку и приготовил настой. Добытчик выглядел плохо – крупные капли пота проступили на его бледном лице. Потянувшись за котелком, он потерял сознание. Юноша поспешил к мужчине – мелкий озноб сотрясал его тело. Хун понял – часть яда из раны Таи через слизистую полости рта попала в кровь добытчика, когда он отсасывал его из раны девушки. Наверняка добытчик знал, что так будет, знал, что рискует сам, спасая ее, но все равно он это сделал.
Несколько дней Хун провел рядом с обоими, поочередно сменяя мокрые компрессы на их лбах и давая пить отвар по несколько глотков каждому. Оба были без сознания, оба бредили. Через два дня добытчик пришел в сознание. На третий день он уже смог подняться и выйти наружу, чтобы собрать еще трав для отвара. Тая пришла в себя спустя четыре дня.
– Готово.
Спокойно произнес юноша, завинчивая крышку на большой походной фляге. Потом он убрал кастрюлю в рюкзак, приторочил флягу к поясу и подошел к своим спутникам, встал с ними рядом. Три человека – низкий узкоплечий мужчина, худая девочка подросток и плотный коренастый юноша, стояли рядом, глядя перед собой далеко в сторону горизонта. Точка в их воображении – их цель, будущее, которое они должны воплотить, лежит там.
– Это граница нейтральной территории. – Спокойно размеренно произнес добытчик. – Дальше их земли.
– Кого их?
Тихо спросил юноша.
– Изгоев, к вожаку которых мы идем.
– Я думал, мы в Атолл идем.
– Так и есть. Но Атолл находиться в Пустоше, а она начинается сразу за их землями. К вечеру мы доберемся до ее границы. А через Пустошь мы будем идти ночью.
– Ночью?
– Да, через пески ходят не как через Дикие Земли.
Хун повернул голову в сторону добытчика, изумленно посмотрел на него.
– Раз мы в его землях, почему не идем к нему, а идем в город далеко в песках?
– Потому что он там.
Спокойно ответил добытчик.
– Откуда ты знаешь?
– От нее.
Кивнул добытчик головой в сторону девушки. Хун перевел изумленный взгляд на нее.
– Мне было видение.
Спокойно пояснила она, продолжая задумчиво смотреть вдаль.
– А почему через пески нужно идти ночью?
– Чтобы не заблудится – ночью мы будем идти по звездам, я ведь не вожатый, чтобы днем ходить по Пустоше. – Усмехнулся добытчик. – Нам пора.
Глубоко вздохнув, бросил добытчик. Водрузил на глаза панорамные очки, плотно затянул шлевки глубокого капюшона и зашагал вперед. Подростки последовали его примеру.
– Ты замыкающий, парень – крути башкой на триста шестьдесят!
Ветра Пустоши. Книга 3. Возвращение. Глава 2
© Copyright: Литвинов Дмитрий, 2022
Свидетельство о публикации №222072100627
Свидетельство о публикации №222072100627
Рецензии