de omnibus dubitandum 96. 401

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ШЕСТАЯ (1857-1859)

Глава 96.401. НОВОЕ ИСКУССТВО…

июнь 1859 г.

    Нам с братом было до сих пор невдомёк, что этим можно заниматься и так, и мы с изумлением дивились на это новое искусство. Было само собой разумеющимся, что затем опять наступила очередь Коли. На сей раз, он выполнил свою задачу получше, поскольку, стоя, вцепился в грудь Милы, в то время как она не выпускала из рук его «паровозик» и следила за тем, чтобы тот не сходил с рельсов. И в завершение в этой новой позиции Марк еще раз «оттянул» Милу, которая с большим удовлетворением получила шестую порцию, не выказав при этом признаков усталости.

    Зато мы с Анной были крайне разочарованы. Она подошла к Павлу, убеждая его, что в неё тоже нужно войти, а не обтачивать снаружи. Он задрал ей юбку и, так как панталонов не было, неглубоко ввел палец во влагалище и заявил, что пока ничего не выйдет. Но Анна, ни в какую не хотела его отпускать. Взяв его член в руку, она принялась всячески его массировать, поскольку тот свисал вниз совершенно обессиленным и мягким.

    Я обратилась к Марку, однако не встретила с его стороны никакой благосклонной реакции. Он милостиво позволил мне только поиграть своим «хоботом», что я и сделала. Во время этого занятия он пощупал мою грудь, которая была совершенно плоской, и с сожалением заявил:

    – Да у тебя и вправду нет титек.

    Мне пришлось отказаться от мысли быть огулянной Марком, и я попыталась заполучить теперь хотя бы Колю. Но и с ним ничего нельзя было предпринять, поскольку он снова лежал на Миле. Он, правда, не входил в неё, а только поигрывал грудями, однако когда я схватила его за штаны, и инструмент его опять встал, он настоятельно попросил меня помочь ему войти в Милу. Мне не хотелось заниматься этим, но он нашёл дорогу и без меня. И лёжа на полу, Мила совершила седьмую экскурсию, которая, похоже, оказалась наиплодотворнейшей, потому что длилась более получаса.

    Результатами этого дня мы с Анной были очень огорчены, и я печально брела домой, проклиная на чём свет стоит эту злополучную Милу с её грудью и волосами на кунке.

    Зато в последующие недели всё было с лихвой навёрстано. Мила и её брат жили достаточно далеко и лишь изредка могли приходить в гости. А в промежутках нас с Анной нашим партнёрам вполне хватало.

    Игра в папу и маму была заброшена окончательно, теперь мы больше не играли, а совокуплялись совершенно безо всяких поводов точно так же, как Мила и Павел. Мы совокуплялись стоя и лёжа, и часто – Анна в той же степени, что и я – даже страдали от боли, потому что Марк и Коля теперь хотели, во что бы то ни стало попробовать ввинтить нам свои «стерженьки» под завязку. Однако дело у них не ладилось.

    Такая жизнь продолжалась всё лето. Потом наши друзья переехали в другое место, и я снова увидела белокурую Анну лишь много позже. Но перед этим Мила и её брат ещё раз появились тут, и вместе с ними пришёл взрослый парень, которому было уже пятнадцать лет.

    Звали его Иван*, он уже прошёл выучку и поэтому незамедлительно взял на себя управление нашими забавами.

*) Рейх, Иван Дмитриевич, из дворян. Род. ок. 1844 г. Бывш. студент Мед.-Хир. ак-ии. В нач. 1870-х г. г. служил бухгалтером на Патронном заводе в Петербурге. Обыскан и привлечен к дознанию в февр. 1875 г. по делу о пропаганде в империи (193) в связи с арестом Д. Сысоева и Ив. Гнипова. Обязан подпискою о невыезде. По выс. пов. 19 февр. 1876 г. освобожден от взыскания за недостатком улик. Справки (И. Рейх, Д. Сысоев).— Доклады 1876, I, 42 об. — Справ. листок.

    Когда он показал нам свое «хозяйство», мы заметили, что у него уже росли волосы, и мы, три девчонки, долго играли с ним. Мы гладили его, ласкали яички, держали его стержень, который был очень горячим на ощупь, в руках и радовались, чувствуя его чуть заметное конвульсивное подрагивание. Мы были от него в полном восторге, потому что член у него оказался такой большой и толстый, какого мы еще  не видели.

    Мила предложила ему начать с неё. Но он сказал:

    – Нет. Сначала я хочу отыметь Варвару.

    И я хорошо помню, какую огромную радость я испытала. Не теряя ни секунды, я тотчас же побежала к кровати, улеглась на спину и, сбросив с себя одежду, широко раздвинула ноги, чтобы принять его. Иван подошёл к кровати, дотронулся до моего лобка и произнёс:

    – О господи, да тут можно только снаружи обтачивать.

    На что Мила с ревностью ему крикнула:

    – Ну, естественно, у неё же даже волос там нет, иди сюда, возьми лучше меня, мне ты сможешь вставить его целиком, давай же!

    И с этими словами она улеглась на кровать рядом со мной и хотела, было, меня оттеснить. Однако Иван ответил:

    – Так дело не пойдёт, я хочу поиметь Варю.

    Я лежала, ни жива, ни мертва и только смотрела на него. У него всё лицо раскраснелось от старания, когда он начал медленно и постепенно втирать мне в щель палец, так что я испытала такое желание, какого ещё никогда не испытывала.

    Он на мгновение застыл, а потом объявил:

    – Сейчас я вам кое-что покажу.

    После этого он кликнул Анну, которая тоже улеглась на кровать у стенки. Я оказалась посередине, а Мила у внешнего края. Иван забрался в кровать, однако не лёг на меня, а приказал мне:

    – Перевернись!

    Я послушно легла на живот, и он приподнял мне платье повыше, так, что обнажилась моя попка. Анна должна была переместиться повыше к изголовью кровати, и её кунка располагалась теперь на уровне моих плеч, ее он тоже раздел, а от Милы потребовал, чтобы та оголила груди.

    Она скинула сорочку, и я увидела, что её соски остро торчат. Тогда Иван просунул мне под живот руку и приподнял, чтобы моя попка была чуточку повыше. Он велел мне крепко стиснуть бёдра, и сзади ввел свой «хобот» таким образом, что ягодицами, в промежности и между складок расселины я ощутила жар его горячей колбаски, которая теперь оказалась зажатой между моими бёдрами, промежностью и попкой.

    Иван извлёк руку из-под моего живота и начал производить едва заметные толчки. Я ощутила такое возбуждение, что оно растеклось у меня по всему телу. Внезапно я начала, как Мила, стонать и вздыхать, отвечая попкой на его толчки. Головой я так глубоко зарылась в постель, что ничего не видела, а только чувствовала, как Иван меня обрабатывает. Однако вскоре я к своему удивлению услыхала, как заохали и застонали Анна и Мила. Я подняла глаза и увидела, как Иван левой рукой играет в кунке Анны и, должно быть, делает это очень здорово, ибо она подпрыгивала точно сама не своя. Правой же рукой Иван играл с одним из сосков Милы, который благодаря этому становился всё острее и выше. При этом он медленными толчками трахал меня и тяжело дышал.

    Марк и Коля стояли рядом с кроватью и наблюдали за происходящим.

    Тут Мила не своим голосом закричала:

    – Ах, ах!.. Я хочу что-нибудь в кунку, ах, Коля, Марк, вставьте же мне хоть кто-нибудь!.. Ах, я должна еться… Коля, миленький, ну иди же!..

    Она ощупывала рукой пространство вокруг себя, и Коля поспешил дать ей свой «хвостик». Она потянула его к себе, в результате чего Николай тоже оказался на кровати и со всем прилежанием принялся еть Милу. При этом он снова оказался в выгодном и приятном положении, поскольку Иван освободил его от обязанности заниматься грудками Милы, не выпуская, однако, поводья из рук и успевая всюду.

    Сладострастная горячность Милы настолько переполняла её, что она опять вытянула руку, и на сей раз её брат, Павел, дал ей свой «хобот». Она гладила его, он очень возбудился от этого, и тогда она вдруг взяла его «хобот» в рот, зажала губами и принялась сосать.

    Марк, до сих пор, простаивавший без дела, при виде всего этого больше не мог сдерживаться. Он через голову Милы заполз в постель к своей сестре Анне, взял её за голову и сунул свой «леденец» ей в рот. Та не только спокойно смирилась с этим, но даже, похоже, ещё больше взвинтилась, и я видела, как она вылизывала и, причмокивая, целовала кончик, который двигался у неё во рту туда и обратно.

    Таким образом, мы, все семеро, оказались занятыми. Иван продолжал неторопливо обрабатывать меня, и от этого возникло такое ощущение, какого я в жизни ещё не испытывала. Оно было таким же хорошим, как этот толстый, горячий член. Внезапно толчки Ивана стали резче и быстрее, и вдруг я с оторопью почувствовала, как мой живот обдало что-то мокрое и горячее. Я закричала. Однако Иван, продолжая усердно оттачивать, нетерпеливо меня осадил:

    – Лежи смирно, у меня накатило.

    Я воспротивилась и хотела, было, сбежать:

    – Да ты же меня обоссал!

    На что он возразил:

    – Нет, я только брызнул, так и должно быть.

    И на этом он закончил.

    Мы выпутались друг из друга, и все были крайне изумлены новостью, что Иван брызнул струёй. В ответ Иван заверил нас, что в этом нет ничего необычного, что Марк, Коля и Павел ещё слишком молоды и что поэтому, когда они доходят до апогея, у них появляется только малюсенькая капелька. А когда у них вокруг хобота вырастут волосы, они тоже будут брызгать не хуже него.

    Неугомонная Мила спросила:

    – Ты теперь меня будешь сношать?

    Однако мальчишки, Анна и я предложили посмотреть, как Иван брызгает. Он был готов к этому.

    – Вы должны хорошо поработать со мной руками, – заявил он.

    Но мы не умели этого делать. Тогда он взялся показать нам, как это делается, уселся в кресло и принялся полировать себе член.

    Мы быстро усвоили, что к чему и устроили состязание по натиранию его жезла. Анна, Мила и я, по очереди сменяя друг друга, обрабатывали его упруго стоящий член, а Мила начала брать его в рот и сосать. Она исполняла это с такой вдохновенной жадностью, что длинный стержень Ивана чуть ли не полностью исчезала у неё во рту.

    Мы обе наблюдали за ней, и Анна захотела сменить её в этом занятии. Однако Иван ухватил меня за волосы и прижал мой рот к своему стержню. Теперь и я оказалась при деле. У меня не было много времени на размышления, я вытянула губы и приняла предмет, с которым уже познакомилась другая часть моего тела. Но едва я почувствовала его у себя во рту, как меня охватило небывалое вожделение.

    Каждое движение туда и обратно, каждый выход и вход эхом отдавался в моей невскрытой ещё перламутровой раковине, и наезжая и съезжая, таким образом, по стержню Ивана, я вдруг смутно начала представлять себе, как должно выглядеть подлинное соитие.

    После меня наступил-таки черёд Анны. Но едва только она успела немного полакомиться, как у Ивана ударил фонтан. Она отпрянула и выплюнула первый заряд, полученный ею. Иван же схватил свой стержень и до конца оттянул вниз крайнюю плоть, а мы все сгрудились вокруг него, чтобы досмотреть пьесу. Вверх резко, крупными каплями устремилась густая белая масса, да так высоко, что целая клякса её попала мне на лицо. Все мы были в полном восторге и страшно взбудоражены.

    Мила тотчас же снова стала приставать к Ивану, умоляя его:

    – Ну, теперь-то, ты будешь еть меня, ты хочешь?

    Однако "хобот" Ивана обмяк и беспомощно свисал вниз.

    – Ничего не получится, – сказал Иван, – он у меня больше не встанет.

    Мила была просто вне себя. Она устроилась на полу между колен Ивана, взяла его стержень и сосала, целиком засунув себе в рот, целовала с причмокиванием и одновременно, снизу вверх преданно поглядывая на парня, умоляя:

    – Но когда он снова встанет, ты меня отсношаешь!

    Между тем остальные, – Коля, Павел, Марк, – тоже захотели испробовать вновь открытое совокупление в рот. Таким образом, расплачиваться за всё предстояло Анне и мне, однако дело сладилось очень споро, потому что хоботки у них были ещё маленькими и гораздо тоньше, чем у Ивана.

    Я выбрала брата Анны, Марка, а Анна выбрала Колю. Марк впал в такое неистовство, что засунул мне свой конец чуть ли не в горло. Мне пришлось ухватить его за корневище и потом самой нежно водить взад и вперёд. После десяти-двенадцати движений у него подкатило. Я ощутила конвульсивное вздрагивание, но наружу вышла лишь одна капелька. И всё же ощущение было такое, будто член находился глубоко в моей кунке, и я почувствовала, что и на меня тоже что-то накатывает.

    Я не выпускала член Марка изо рта до тех пор, пока тот совсем не обмяк. А поскольку Анна всё ещё продолжала лизать Колю, я приняла Павла, который в нетерпении поджидал.

    Павел уже опробовал этот способ со своей сестрой. Он действовал исключительно умело, и я могла быть за себя спокойной, когда он входил и выходил так искусно, как будто находился в какой-нибудь кунке. Меня охватил зуд и спазмы такого блаженства, которое я даже описать не могу. Не задумываясь, что делаю, я начала языком играть на свирели, которая была у меня во рту, и это привело к тому, что на Павла тотчас накатило. Он крепко ухватил меня за затылок, прижимая к своему животу, и пульсация его кровеносных сосудов только усилила чувство моего вожделения. Его член я удерживала во рту до тех пор, пока он не обмяк совершенно.

    Затем мы оглянулись на Анну и Колю. Мила же по-прежнему сидела на полу перед Иваном и посасывала его вялую колбаску. Но Анна вдруг перестала лакомиться и предложила:

    – Давай попробуем ещё раз, может быть, он всё-таки войдёт.

    Коля кинулся на неё, а мы поспешили к ним, чтобы понаблюдать. Произошло ли это оттого, что хоботок у Коли был таким маленьким, или оттого, что благодаря слюне, оставшейся на нём, он скользил лучше, или оттого, что многочисленные попытки бурения, прежде предпринятые Анной и её братом, уже, должно быть, укатали дорогу, но этого оказалось достаточно, чтобы процесс сдвинулся с мёртвой точки.

    – Он внутри! – с ликованием воскликнула Анна.

    – Внутри он! – вторя ей, крикнул Коля, а я поинтересовалась у Анны, доставляет ли ей это боль. Однако ответа не получила. Потому что оба совокуплялись с такой стремительностью, что, напрочь, утратили способность слышать и видеть. Лишь позднее Анна сказала мне, что это было прекрасно.