Долина Медвежьих свистков

Как-то погожим осенним днем, когда небо синее-синее, а сопки переливаются красным и золотым, шёл по тайге молодой охотник народа удэга. Шёл не за шкуркой и не за мясом, искал корень жизни женьшень и рисовал на тонкой выделанной коже реки и долины, которые проходил. Много уже нарисовал. От самых верховий реки Улахэ, где жили только удэга-Рыба, которые даже охотиться не умели, а только рыбачить, до нижнего течения, где хитрый народ гольда садил мак и продавал его еще более хитрому народу хань.

За удэга следом, задрав колечком хвост, бежал его пёс, черно-белая лайка. Пёс был умный, за белками и зайцами не кидался, а бежал носом к тропе и слушал, не ходит ли рядом кабан или медведь.

"Хозяин хороший, но беспечный, - думал пёс. - Взял только лук и короткий нож. Надо его защищать".

Сверху за охотником следила голубая сорока, прыгала по веткам, перелетала с дерева на дерево. Интересно ей было, зачем он останавливается и что такое рисует. Любопытно было посмотреть на удэгайский наголовник, белый, как платок, весь в расшитых узорах, а впереди фазанье перышко. "Зачем такая длинная тряпка на голове?" - думала сорока. Потом стало понятно - чтобы клещ и гнус не покусал.

Удэга хорошо ходил, хорошо искал женьшень, но вот названия тому, что видел вокруг, давал из рук вон плохо. Пишет на карте: Тудага - первая речка, Эрдага - вторая речка, Сандуга - третья речка, Сыдага - четвёртая речка... Сорока аж прыгает от возмущения. Вся тайга, от высокого хребта до Изюбриной топи, знает, что этот ручей назван "Слёзы Барсучихи", а вон тот овраг - "Юная лягушка, переходящая по бревну". А на Полосатой горе живёт хозяин здешних мест, молодой и сильный амба. А дальше вообще ходить нельзя, потому что там Мертвый лес, где сидит старый страшный Мафа, одноглазый медведь.

Внизу по земле прыгает за охотником любопытный бурундук, спина в полоску. Он все время трещит, что амбе-хозяину дальний родственник, да никто не верит. Возмущается бурундук: что за чужой в тайге? Почему собаку привёл?

Прыгнул перед носом лайки, засвистел: уходи! Уходи из моего леса!
"Съем!" - щёлкнул лайка зубами на зверюшку, но не погнался, потому что пёс взрослый и умный, и охотника без присмотра не оставишь. Рыжей лентой взметнулся бурундук на кедр, начал ругаться оттуда по-своему.

Свернул удэга на тропу, увидел свежий тигриный след. Снял сумку с плеча, поклонился лбом в землю, попросил у лесного божества разрешения пройти, раскрошил вокруг кусок лепешки.
А молодой амба и сам недалеко, из-за кустов смотрит. Листва рыжая, сам тигр рыжий, не заметишь, только желтые глаза сверкают.

- Это пррравильный человек, - мырлыкнул амба подбежавшему бурундуку, - Говорят, его народ нам, тиграм, как младший брат, хоть и глупый. Ходит громко, дышит громко, бегает медленно.

Хотел уже уйти амба, да вдруг принюхался.
- Я помню этого человека. Давно когда-то здесь проходил. Но не один. Этот человек был еще совсем маленький, а другой с ним - взрослый.
- И что они делали? - спросил бурундук с почтением.
Амба отвернулся, спиной дернул несколько раз, как кот, нехотя ответил:
- Я тогда тоже был маленький. В яму провалился, медвежью берлогу. Большой человек спустил мне бревно, чтобы выбраться, и тут же убежал вместе с сыном. Наверное, боялся, чтобы моя матушка не объявилась.

Бурундук хотел было что-то просвистеть, да прикусил язык. Матушка Амба погибла в схватке со старым медведем Мафой, и молодой тигр не любил об этом вспоминать.
- Так что пусть идет человек, тайга пропускает, - решил рыжий хозяин и в несколько прыжков скрылся в темной пади.

А охотник шел себе, насвистывал песенку про морского бога Ганихи, его помощника касатку Тэму и бога огня Пудзю, которые все вместе придумали огненную воду, а потом выпили ее и перессорились. И так весело пел охотник, что совсем не замечал, что идет прямо к Мертвому лесу, куда ходить бы совсем и не следовало.

- Стой! - затрещал бурундук, запрыгал по лиане, что заплела подходы к медвежьему урочищу, - Нельзя! Страшный Мафа там живет, совсем страшный, совсем злой!

Но невдомек человеку, почему зверюшка ругается, не слышит. А пес лайка отвлекся на барсучий след, тоже толку никакого, охранник, называется.
"Ой, чую беду, - стрекочет сверху синяя сорока, - Не к добру, не к добру".
И накаркала, глупая птица. Наверное, в ее роду вороны были.

Затрещал сбоку валежник, и как будто серый валун поднялся на задние лапы с ревом - огромный, седой медведь несется на удэга. Шкура вся в шрамах, а один-единственный глаз - как черная непрозрачная бусина. Вместо второго - старые следы тигриных когтей.

Закричал охотник, кинулся в сторону, да как полетит с обрыва! Скатился вниз кубарем, вроде и правильно скатился, но ударился о камень головой и замер, на время душу потеряв.

Старый медведь Мафа рычит, вниз за ним лезет, не хочет добычу упускать. Пес зашелся свирепым лаем, растопырил лапы, голову пригнул, глаза круглые, а с клыков слюна летит: "Не подходи! Не подходи к хозяину! Я бешеный, ничего не боюсь! Рррразорррву!"

Махнул старый Мафа лапой, смел собаку с тропы, швырнул об березовый ствол. Скулит лайка, сильно ушибся. Скулит, а ползет к медведю. Вцепился ему сзади в хвост и повис, как тряпка, болтается, не отпускает.

Сорока ахает сверху: "Что делать, что делать! Порвет старый Мафа охотника!"
Бурундук свистнул, на валежину вскочил: "Что трещишь зря, птица глупая! Лети скорей, зови амбу, может, и спасет человека! А я пока тут подсоблю!"

Стреканула сорока насмешливо, но снялась, полетела со всех крыльев, искать, звать на помощь хозяина. А бурундук начал прыгать, свистеть, созывать зверей :
"Все, кто слышит, скорее сюда! Медведь младшего брата нашего амбы заломать хочет! Поможем ему! "
"Поможем!" - крикнули сверху белки и запулили шишками прямо Мафе по носу.
"Поможем!" - пискнул черный красавец соболь, метнулся лентой с верхушки пихты и вцепился медведю в ухо.
"Поможем! " - зашипел амурский полоз, огромный, как лиана, и вонзил зубы в волосатую лапу.
"Поможем!" - зажужжали шершни в гнезде и ринулись прямо на старого Мафу. Жалят, мечутся перед глазами.

Не ожидал медведь такого напора, ревет, когтями машет. Бурундук свистит охотнику прямо в ухо - вставай! Беги, пока не поздно!
А молодой тигр уже темными таежными тропами бежит, золотой шкурой в просветах искрится, и сорока над ним путь указывает.

Очнулся удэга, видит - лезет к нему сверху с обрыва медведь. Покусанный, злой, а не отступается, уже близко совсем.
Вскинулся человек, головой вертит, глянь - а рядом растет кривая сосна, над кручей наклонилась. Крайние ветки совсем тонкие, может, и не достанет его оттуда зверь.
Пугливой белкой взлетел на сосну охотник, даже про разбитую голову забыл - так торопился.

Старый Мафа стряхнул с себя мелких таежных зверюшек, как листву со шкуры, пса лайку в сторону отшвырнул. Глядит вверх на дерево и рычит зло и радостно: "Вот ты и попался мне, человек!"

И тут как раз с обрыва метнулся рыжий амба, зубы оскалил и рыкнул так, что у сосны все иголки ходуном заходили:
"Не трожь его, Мафа! Тайга пропустила человека! Пусть идет!"
Медведь замотал башкой, смотрит нехорошо:
"Это легкая добыча. Я голодный. Что тебе в нем?"

"Между мной и человеком старый долг. Он меня спас однажды, пришел мой черёд".

Заревел медведь, зарычал тигр, обходят друг друга, к битве готовятся. Кинулся амба, вхолостую зубами щелкнул. Мафа же хоть и старый, да ловкий, чуть когтями бок не пропорол. "Не слишком-то ты и силен, - ревет насмешливо, - твоя матушка перед смертью хоть глаза меня лишить успела, а ты и того не сможешь".
Оскалился амба, взгляд кровью заволокло, рванулся, уже не думая. Сбил медведя, и покатились они прямо к обрыву.

Замер охотник, среди тонких ветвей притаился. Рядом с ним бурундук полосатый скачет, свистит, чуть не лопается, так переживает.

Но не зря тигра боялись все от самой Изюбриной топи до хребта Тай-Шань. Извернулся он, рванул со всей силы когтями медвежий бок. Заревел Мафа на полтайги, замахал лапами, полетел вниз с горной кручи. А внизу быстрая река бежит, мощные волны несет, что было, что не было - все водой укрывает.

Выбрался амба на обрыв, хмуро глянул вверх на охотника-удэга. Фыркнул, как кот домашний, и пошел обратно на Полосатую гору, хромая на правую лапу. "Глупый человек, - ворчал по пути, - ходит, где не надо".
А с другой стороны пес лайка спешит, на левую лапу хромает. И с амбой полностью согласен. Совсем бестолковый хозяин ему достался, даже нож из сапога не вытащил.

А удэга сидит себе на сосне и рисует что-то. Красивую долину сверху увидел, с рекой и синими сопками вдали, вот и чертит на карте, торопится.

"Как назвать это место?" - размышляет вслух.
"Да все знают, что это ущелье Семи радуг!" - свистит ему бурундук, да разве такому глупому объяснишь...
Почесал удэга в затылке и назвал ее - Долина Медвежьих Свистков.