Группа Рауса и ее бросок на реку Лугу

Вольфганг Пауль
От Тауроггена до Ленинграда

Согласно дневнику боевых действий начальника оперативного отдела штаба дивизии (1а) [прим.9], 12 июля большие чины обсуждали, как «прокатиться до Ленинграда».
Этот приказ разрывал 4 танковую группу на части. 56 танковый корпус Манштейна [прим.10] (Manstein) вел бои в направлении Новгорода. 41 танковый корпус стоял перед заболоченной местностью южнее [реки] Луги. «Командование дивизии – пишет граф Кильмансегг [прим.11] (Kielmansegg) – в последующие дни борется с внутренним сомнением. Необходимо было исходить из того, что неприятель, как только он узнает об ударе 6 и 1 танковых дивизий, очень опасном не только для Ленинграда, но и для его войск, все еще расположенных в Эстонии перед Чудским озером, сразу же бросит против них и во фланг все имеющиеся у него силы. Если дивизия к моменту этого контрудара, которого следовало ожидать, все еще будет находиться в болотистой местности, то это может оказаться крайне неприятным. Поскольку выступление из района Радиловского озера и транспозиция с 1 танковой дивизией происходили медленно, был сформирован обладающий значительной боевой мощью передовой отряд, задачей которого было как можно быстрее достичь Луги у Поречья и создать здесь плацдарм. Основные силы дивизии пересекли двумя походными колоннами шоссе и железную дорогу и вышли к окрестностям деревни Ждани».
Боевую группу Рауса [прим.12] (Raus), которая 13 июля после 0:30 отправилась в рейд на север, составляли: 4 стрелковый полк, 65 танковый батальон, [118] 8 рота 114 стрелкового полка (бронетранспортерная), 2 и 3 дивизионы 76 артиллерийского полка, 57 саперный батальон, танково-истребительная рота и зенитная батарея, подразделения санитарной роты и подразделение снабжения. Тут же штаб стрелковой бригады. В утренних сумерках 13 июля в руки боевой группы попал 20-тонный мост через Плюссу у деревни Ляды. Уже теперь боевая группа растянулась на 80 км из-за плохих дорожных условий, на тропической жаре, увитая мириадами комаров. Однако она почти не встретила сопротивления, русские были захвачены врасплох. Их сопротивление было сконцентрировано в районе шоссе, ведущего на Лугу.
В то время как боевая группа Рауса, на большом удалении от дивизии, тащилась по плохим дорогам к [реке] Луге, в 10:00 фельдмаршал фон Лееб позвонил по телефону генерал-полковнику Гёпнеру: «Поддерживайте и дальше прямой натиск на противника, но избегайте преждевременного истощения танковой группы. Сообразно этому регулируйте силу натиска».
В 12:00 генерал Рейнхардт прибыл на командный пункт 6 танковой дивизии.
Дневник боевых действий начальника оперативного отдела штаба дивизии: «Командующий генерал сказал дословно следующее: «Если дивизия еще сегодня достигнет лужского рубежа, выйдет экстренное сообщение, и решится судьба войны». Генерал Рейнхардт ставит в известность генерала Ландграфа [прим.13] (Landgraf): «Лужский рубеж – последнее препятствие перед Ленинградом». Генерал Ландграф в 13:00 направляет боевую группу Линбрунна (Linnbrunn) (57 броневой разведывательный батальон), которая должна сменить в авангарде боевую группу Рауса. К 18:00 боевая группа Рауса подтянулась уже настолько, что она смогла возобновить движение от деревни Ляды. Вследствие этой длительной задержки в Лядах генерал Рейнхардт выразил свое неудовольствие. Около 21:00 генерал Ландграф радировал полковнику Раусу: «К мосту через Лугу следует выйти сегодня ночью».
После восьмичасового ночного перехода боевая группа Рауса к 4:00 утра 14 июля вышла на твердую дорогу в Заручье. Южнее озера Самро она с трудом тащилась по заболоченному пути.
Утром 14 июля боевая группа Рауса перешла Лугу. Команда 800 учебного полка спецназа («Бранденбург») [прим.14] сперва захватила оба моста через Лугу (один не был обозначен на карте), взяв при этом верх над небольшим караулом. Кроме них, сопротивление оказали только гражданские с нарукавными повязками, которые в этот день в церкви деревни Валово (конец села Старополье – В.Б.), в 30 км от Луги, во время работы напали на ремонтное отделение 1 роты 65 танкового батальона. При этом имели место потери. Эти гражданские были первыми партизанами, с которыми дивизии довелось иметь дело в этой войне. [119]
Лужский плацдарм боевой группы Рауса был узким рукавом на несколько километров в длину и менее одного километра в ширину.
Поздним вечером генерал-полковник Гальдер [прим.15] (Halder) выразил генерал-фельдмаршалу фон Леебу «свою определенную озабоченность тем, что северное крыло (41 армейский корпус) пробивается к Ленинграду в одиночку и при этом может попасть в тяжелое положение. Направление главного удара 4 танковой группы должно находиться на правом фланге, чтобы прервать связь по железной дороге Ленинград – Москва и направленным с юго-востока главным ударом блокировать Ленинград» (Дневник Лееба).
Между боевой группой Рауса по ту сторону Луги и главными силами 6 танковой дивизии – брешь примерно в 60 км. Но перед Раусом нет вражеских сил, которые можно было бы назвать значительными. Путь на Ленинград перед ним, по-видимому, свободен. Но главные силы дивизии под грозовым ливнем продолжают свой марш слишком уж медленно. 6 мотоциклетный стрелковый батальон направляется на охрану западного направления, поскольку разведывательный самолет сообщил о движении неприятеля со стороны Эстонии. Группе Рауса причиняют хлопоты только авианалеты.
Утром 15 июля группа атакована подразделением ленинградской заводской охраны [прим.16], которое было отбито танками и стрелками. На плацдарме группа окапывается.
Как узнал генерал-фельдмаршал фон Лееб во время посещения фронта от генерал-полковника Гёпнера, замысел 4 танковой группы состоит в том, чтобы подтянуть 56 армейский корпус Манштейна к 41 армейскому корпусу Рейнхардта с целью прорваться к Ленинграду всей танковой группой на нынешнем левом фланге. Поскольку Гитлер еще 14 июля послал к фон Леебу своего адъютанта, полковника Шмундта, чтобы спросить, почему 4 танковая группа своим сильным правым крылом не наступает через Новгород, фон Лееб вынужден был теперь отклонить план Гёпнера. Он приказал Гёпнеру оставить 56 армейский корпус там, где он стоял, а наступление танковой группы в общем направлении на северо-восток предпринять только после того, как правый фланг будет достаточно защищен пехотным корпусом. Однако, независимо от этого, следовало стремиться к тому, чтобы блокировать проход у Нарвы. Этот проход у Нарвы лежал в 200 км за спиной боевой группы Рауса. Настолько далеко она прорвалась.
В этот день генерал-фельдмаршал фон Лееб констатировал, что оперативное пространство его группы армий «Север» расширилось с 200 км до 650 км.
На лужском плацдарме ефрейтор фом Брух (vom Bruch) из 1 батальона 4 стрелкового полка записывает [120] 16 июля 1941 г: «Утром возобновилось наступление тяжелых танков. Снова один из них выведен из строя. В полдень тяжелейший артиллерийский огонь, потом появились бомбардировщики. У нас значительные потери транспортных средств, многие сожжены. Тяжелый русский танк прорвался через нашу передовую линию и правой гусеницей раздавил патронные ящики и мою полевую флягу. Стена нашей норы прогнулась. 5-см ПТО [прим.17] было взято на передок и попыталось подъехать к танку сзади, [тем временем] кризис преодолен. Вражеский танк остановился в болоте, и был поднят на воздух при помощи канистры горючки. От деревни Ивановское осталась груда обломков.
17 июля 1941: Чуть свет пришла замена. Мы теперь занимаем резервные позиции севернее дороги в лесу недалеко от моста. До 15:00 можем поспать. Копаем в лесу щели от артиллерийского огня, который со всей силой начался во второй половине дня. Транспорт 3 роты горит. С наступлением темноты с громким ревом «Ура!» начали наступление пьяные заводские охранники из Ленинграда. Непрерывно стучат тяжелые пулеметы. Это значит, что уже прибыли [бойцы] из 114 [стрелкового полка] и помогают нам. Наступление отбито с чудовищными потерями у врага. Тем не менее, положение серьезное и запутанное. Как обрадовался командир батальона, когда мы ему смогли доложить, что на плацдарм въезжают бронетранспортеры саперов! В 1 час ночи мы заняли круговую оборону вокруг штаба батальона, а в это время наши транспортные средства по мосту были отведены назад. Беспорядочная перестрелка теперь понемногу стихает».
Как и плацдарм 1 танковой дивизии у Сабска, который был захвачен 15 июля, плацдарм у Поречья также был слишком мал, чтобы его можно было долго удерживать. Боевая группа Рауса смогла выставить охранение примерно всего лишь в 500 м по обеим сторонам дороги, поскольку она с целью обеспечения флангового прикрытия пробилась к водохранилищу, находившемуся в 3 км от пары мостов. На большее не хватало сил. Этот трудный для обороны «рукав» имел, однако, то преимущество, что каждый раз он мог быть атакован или только с востока, или только с запада, поскольку русские, массированно применявшие артиллерию, опасались попасть по своим.
Для боевой группы было важно оборонять деревню Ивановское на краю водохранилища, а также безусловно удерживать оба моста через Лугу. Пространство между ними можно было защищать только мобильной обороной. 65 танковый батальон и 8 рота 114 стрелкового полка использовались как резерв для быстрого реагирования, в то время как основные силы 4 стрелкового полка были выставлены на передовой. Вражеские танковые атаки были возможны только по дороге. [121]
Войсками на плацдарме командовал полковник фон Вальденфельс [прим.18] (Waldenfels). Ему пришлось 16 июля использовать последние резервы, чтобы сохранить контроль над положением. Селение Юрки было оставлено. В этих боях погибли, среди прочих, командир 1 батальона 4 сп капитан Шмидт (Schmidt) и командир 4 батареи 76 ап старший лейтенант Гансманн (Hansmann). В 65 танковом батальоне также были тяжелые потери. Танковым механикам приходилось много работать, чтобы своевременно докладывать о боевой готовности поврежденных танков.
Каждый солдат показал высочайшую степень боевой готовности. Дневник боевых действий 6 стрелковой бригады за 15 июля 1941 г. особо выделяет старшего лейтенанта Бекке (Becke), командира 3 роты 4 сп и старшего лейтенанта Коха (Koch), командира 6 роты 4 сп за их «выдающуюся храбрость и беспримерный порыв».
Хотя основные силы 6 танковой дивизии и 16 июля не имели связи с плацдармом, батальону снабжения в этот день удалось переправить на плацдарм несколько машин с горючим и боеприпасами. Только за этот день было израсходовано 150 000 патронов. Ввиду нехватки боеприпасов серьезнейшим образом обдумывалось, не сдать ли Ивановское. Однако такой вариант был отклонен, поскольку при этом под контроль неприятеля была бы отдана важная дорога, а отступление оказало бы деморализующее воздействие на войска.
С 22 июня до прибытия на лужский плацдарм в 6 танковой дивизии насчитывалось 185 убитых, 461 раненый и 24 пропавших без вести. В период с 15 по 20 июля 1941 эти цифры составили, соответственно, 155, 406 и 2. За 24 дня на лужском плацдарме потери оказались более высокими, чем за предшествующие 23 дня наступления, за это время 252 человека были убиты, 622 ранены, и 26 пропали без вести.
Положение улучшилось, когда вечером 16 июля прибыли 1 батальон 118 сп 36 ПД (мех.) и бронетранспортерная 8 рота 114 сп. На мосту через Лугу смерть настигла командира 1 батальона 118 сп, майора Леезекампа (Leesekamp) и его начальника штаба; старейший из ротных командиров, старший лейтенант Э.А. Вальтер (E.A. Walter) принял командование. Бойцы этого батальона сражались вместе с боевой группой Рауса в образцовом братстве по оружию.
В середине дня 17 июля появились первые немецкие истребители. Дневник боевых действий начальника оперативного отдела штаба дивизии: «Их появление так неожиданно, а войска настолько привыкли незамедлительно открывать огонь на всякий звук самолетного двигателя, что зенитка тут же сбила командира звена. Движение по дороге к Луге в первой половине дня идет бесперебойно. Часть раненых (130) удалось эвакуировать. Остальные могут получить помощь на новом дивизионном медицинском пункте, организованном в Валово».
Критическое положение сложилось утром 18 июля, когда подразделения [122] 2 дивизии ополчения (ленинградской заводской охраны) [прим.19] смогли захватить старый мост через Лугу, напав на слабое охранение. Попытка захватить также и второй мост не удалась. Находящаяся в полной боевой готовности бронетранспортерная рота обратила русских в бегство и уничтожила их соединение вплоть до последнего бойца.
Это плохо обученное ополчение [прим.20] несло значительные потери. Одному английскому военному корреспонденту в Ленинграде объясняли, что большей части первоначально сформированных дивизий не суждено вернуться, в этом нет никакой тайны. После того, как 20 июля было отбито еще одно большое наступление, вечером того же дня восточно-прусская 1 пехотная дивизия прибыла на плацдарм и заняла позиции на левом фланге. Сначала подошел батальон самокатчиков, потом на принадлежащих корпусу транспортных машинах прибыл усиленный пехотный батальон. Во второй половине дня с положением был ознакомлен генерал Рейнхардт. Продвижение корпуса к Ленинграду было возможным только после того, как пехота подтянется к лужскому рубежу и прояснится ситуация на правом фланге танковой группы. Это могло произойти не раньше 25 июля. До тех пор перед дивизией стояла задача: максимально оберегая свои войска, удерживать плацдарм, а остальной части дивизии привести себя в порядок.
Дневник боевых действий начальника оперативного отдела штаба дивизии, 23 июля 1941: «Ночь впервые прошла спокойно. На плацдарме только незначительный артиллерийский огонь. Никаких атак. После обеда визит командующего генерала. Неприятель перед 56 армейским корпусом отходит. Дальнейшее продвижение нашего корпуса согласно приказу по группе армий откладывается. Основанием для этого является якобы стратегическое положение. Генерал Рейнхардт составлял длинные донесения, чтобы установить крайний срок самое позднее на 27 июля. Войскам постепенно становится непонятным непривычное стояние на одном и том же месте. Утешением служит вид подошедшей пехоты.
Дневник боевых действий начальника оперативного отдела штаба дивизии, 29 июля 1941: «Партизанское движение разрастается, чего следовало опасаться уже на основании свидетельств красных групп радиосвязи и всякого рода сельских жителей, возвращающихся через леса от Ленинграда. Одиночные грузовики, свернувшие с главной дороги, чтобы раздобыть скот на мясо, подвергаются нападениям. Один грузовик напоролся на мину. При этом за три дня потери составили 35 бойцов. Две истребительных авиагруппы переведены на дивизионный аэродром. Благодаря этому какая-либо летная активность неприятеля над районом дислокации дивизии прекратилась. Вечером несколько грузовиков с полевой почтой, а также с газетами».
Генерал-полковник Гёпнер приехал на плацдарм, на котором до этого дня [123] не побывали ни командир дивизии, ни командующий генерал.
«Наша дивизия прошла смелым рывком по зыбким песчаным дорогам через густые леса и болота параллельно большой дороге Луга – Петербург, захватила невредимым мост через Лугу у Поречья и тут же создала плацдарм» – пишет домой офицер из боевой группы Колля [прим.21] (Koll). «В некоторых местах приходилось каждую машину тащить через песок при помощи танков. Наши пехотные батальоны прокладывали гати через болото. Жаль, что наш смелый рывок через Лугу не был сразу же использован для быстрого наступления по направлению к Петербургу. Но сначала сюда должны быть доставлены топливо и боеприпасы, все тем же путем. От Петербурга нас отделяет 100 км. Вчера я был на ногах 20 часов, сегодня 22. Все мы в той или иной степени измотаны. День за днем жара, пыль, песок, а по ночам комары и другие паразиты доводят некоторых до почти полного изнеможения. Ночь очень светлая. На северо-западе стоит густая темно-синяя стена грозовых облаков, в которых зловеще сверкают молнии. Гроза идет по направлению от Нарвы, самого северного из старых городов, принадлежавших немецким орденам, Нарва находится отсюда на расстоянии 60 км».
Приказ по дивизии, отданный 29 июля 1941 в 11:00 гласил: «Со сменой войск на ивановском плацдарме для дивизии бои за эту важную точку временно окончены. Командующий 4 танковой группой, генерал-полковник Гёпнер, выразил мне свою особую признательность и свою благодарность за большие успехи дивизии в этих боях. Я с гордостью передаю это всем частям дивизии и приданных ей на сегодня соединений, с уверенностью, что большие принесенные жертвы не были напрасными».
После того, как на смену пришла восточно-прусская 1 пехотная дивизия, ефрейтор фом Брух написал своим родителям: «Теперь пехота после многодневного очень трудного марша прибыла на наши позиции, и мы все надеемся, что скоро двинемся дальше. Мы беспечно купаемся в Луге, это река примерно как Рур. Это весьма своеобразная война. Сплошного фронта нет, враг может подойти с любой стороны».
В субботу [прим.22] 2 августа 1941, ефрейтор фом Брух записывает: «Сегодня утром состоялось полевое богослужение, которое вел для обеих конфессий католический священник. На скошенном лугу под открытым небом священник установил свой полевой алтарь. [124] То, что он говорил, было выше конфессиональных привязанностей, и послужило к утешению каждого из нас. Поэтому никто из нас не пожалел, что оказался здесь. Над покрытой летней зеленью, но все же опустошенной землей стояла праздничная тишина, когда зазвучал чудесный хор: «Я поклоняюсь власти любви»[прим.23]».
В эти спокойные дни были награждены Рыцарскими крестами трое военнослужащих дивизии: лейтенант Популо (Populo), 7 рота 4 стрелкового полка, полковник Колль, командир 11 танкового полка, и капитан Штерн (Stern), 3 рота 11 танкового полка. В листах почета сухопутных войск были упомянуты майор д-р Ашофф (Aschoff), командир 2 дивизиона 76 артиллерийского полка, и старший лейтенант Ритген (Ritgen), 11 танковый полк. 11 танковый полк из трех своих батальонов составил два батальона, чтобы компенсировать причиненные неприятелем потери в живой силе и технике.
41 танковый корпус докладывал в группу армий «Север»: 50% потерь материальной части, приблизительно 25% танков в ремонте. Каждая из танковых дивизий потеряла около 1000 бойцов. Общие потери 4 танковой группы кажутся фельдмаршалу фон Леебу (запись в дневнике, 27 июля 1941) «все же весьма значительными. Мне кажется, что боевая мощь значительно сократилась. После того, как 41 армейский корпус расширил плацдарм, он мог удерживать его только два дня, потом ему следовало бы наступать дальше. Но поскольку это возможно только в увязке с общим наступлением, 41 армейскому корпусу все же приходится ждать, пока не станет возможным общее наступление».
30 июля у Лееба начальник верховного командования вермахта, фельдмаршал Кейтель (Keitel): «Фюрер хочет в первую очередь блокировать Ленинград, затем район Донецка. До Москвы дело дойдет только во вторую очередь. Группа армий «Север» должна получить 8 авиакорпус. Фюрер подолгу занимается мелочами, очень нервничает». (Дневник Лееба). На следующий день, 31 июля 1941, утром пришла новая директива группе армий от верховного командования сухопутных войск: «Целью группы армий «Центр» остается Москва… Задачи группы «Север» ограничиваются: следует блокировать район Ленинграда, впрочем, на восточном направлении следует создать оборонительный фланг». (Дневник Лееба).
2 августа 1941 главнокомандующий сухопутными войсками посетил группу армий «Север». На совещание с фон Браухичем у Лееба приглашен также Гёпнер. Теперь фельдмаршал фон Браухич предоставляет возможность снова применять 4 танковую группу. Генерал-полковник Гальдер записывает этим вечером: «Группа армий «Север». Главнокомандующий сухопутными войсками был там на совещании. Мне кажется, что последние остатки ясности [125] в понимании происходящего теперь окончательно устранены. В наступлении группы армий успехов нет».
3 августа 6 танковая дивизия снова выводится на лужский плацдарм. Неприятель ведет беспокоящий огонь, в том числе из орудий на железнодорожных платформах.
6 августа 1941 Лееб записывает: «Под охраной истребителей (два истребителя) в 41 армейский корпус к генералу Рейнхардту, в Катково [совр. д. Китково] на озере Долгое: живо сожалеет, что ему в свое время не разрешили наступать дальше, пока перед ним почти не было неприятеля. Теперь неприятель окопался на большую глубину, наступление будет тяжелым. Два передовых отряда за Лугой, у Сабска и у Поречья. Территория между ними будет зачищена 36 механизированной пехотной дивизией. Поначалу применение танков невозможно (в целом). Свободная территория только после прорыва через лесную засеку. Несмотря на это, Рейнхардт надеется на успех. Настоятельно просит о пикирующих бомбардировщиках. – Верховное командование вермахта в трех экстренных сообщениях обнародовало уже достигнутые результаты, при этом были названы имена руководителей групп сухопутных войск [прим.24], армейских групп и танковых групп. Можно только предположить, что для этого рассекречивания имелись политические причины. – Я выразил генералу Рейнхардту свою особую признательность за нынешние достижения 41 корпуса. Я объяснил ему, почему нельзя было продолжить наступление за Лугу, а пришлось остановиться: поскольку он стоял один-одинешенек, и 56 корпус (Манштейна) сразу же пришлось бы отвести назад. – В сегодняшнем экстренном сообщении по радио было объявлено, что группа армий «Север» поворачивает … на север, чтобы наступать на Ленинград. Противнику больше не надо тратить силы на то, чтобы разгадать, чем мы занимались последние четырнадцать дней: он знает теперь об этом из надежного источника».
Теперь 8 августа должно было стать днем начала наступления и для 6 танковой дивизии. Накануне обнаружилось, что применение 8 авиакорпуса из-за плохой погоды находится под вопросом. Однако генерал-полковник Гёпнер непременно хотел наступать 8 августа, в первую очередь силами 41 армейского корпуса, потому что там на плацдармах уже стояли в готовности основные силы войск, предназначенных для наступления. Наступление не удалось. Граф Кильмансегг назвал следующие причины этой неудачи:
«1. Прочность вновь оборудованных русских позиций, масштаб которых оказался для нас неожиданным и неизвестным, причем основной их район лежал в полосе наступления дивизии. Несколько противотанковых рвов, заграждения всех видов, бесчисленные мины, ДОТы из толстых бревен или из бетона, часто вооруженные мелкокалиберными автоматическими пушками, связанные друг с другом колючей проволокой, превратили эту линию [126] в заболоченном лесу в усиленную позицию вроде так называемой «линии Сталина». Эти позиции создавались все-таки с начала войны, как нам позже рассказали местные жители.
2. Неприятель полностью осознавал значение этой схватки. Дивизии противостояли войска, составленные отчасти из ленинградских гражданских лиц, которые компенсировали недостаточную обученность еще большим ожесточением.
3. Причину тактической неудачи наступления дивизии 8 августа следует искать, в первую очередь, в том, что, как было установлено впоследствии, противник в этот самый день в послеполуденные часы намеревался провести мощное наступление на участке дивизии. В ночь с 7 на 8 августа противник был специально усилен артиллерией и пехотой и предпринял перегруппировку, о которой командование дивизии утром 8 августа еще не смогло узнать. Поэтому боевое применение дивизии уже не соответствовало в полной мере сложившемуся положению дел. Главный удар пришелся против главного удара. Шок от полученного отпора и от немалых потерь был чувствительным. Потребовалась более значительная перегруппировка. Поэтому дивизия полагала, что сможет продолжить наступление только 11 августа. Ей с большим трудом удалось согласовать это с корпусом, который намеревался использовать успех, достигнутый другими дивизиями. Как 1 танковая дивизия и 36 механизированная пехотная дивизия под Сабском, так и 1 пехотная дивизия под Ленинским прорвали первую линию вражеских позиций и продвинулись вперед примерно на 3 км».
На 41 армейский корпус давил генерал-полковник Гёпнер, который вместе с Гальдером придерживался мнения: «Рейнхардт уже выступил, и поэтому он не может снова остановиться, не неся потерь», как записал Гальдер 8 августа. Начальник генерального штаба сухопутных войск в этот день также выразил мнение, что наступил как бы второй акт западной кампании – с мощными оборонительными линиями, которые придется прорывать. О Гитлере 8 августа 1941 он записал: «Фюрер, несмотря на свое неважное состояние здоровья, дал главнокомандующему сухопутными войсками точнейшие указания, каким именно образом он сможет применить военно-воздушные силы (8 авиакорпус и 1 воздушный флот): сначала они будут применены на новгородском направлении, и только потом, некоторое время спустя, следует провести наступление Рейнхардта, чтобы объединенные военно-воздушные силы смогли помочь на этом фланге».
Наступление было проведено повторно 11 августа под проливным дождем. Неприятель был выбит из своих мощных укреплений. К 11 часам поставленная цель достигнута. В местности, покрытой лесом и [127] ельником, удалось найти дыру во вражеской обороне, через которую затем уже прорвались и танки.
Одно из сообщений за 14 августа гласит: «Мы вздохнули свободно с тех пор, как перед нами оказалась открытая, слегка холмистая местность. Вчера во время прорыва нам помогли 8,8 см зенитки 1 танковой дивизии, уничтожив 8 советских танков, которые атаковали нас с тыла». 15 августа 1941: «Мы снова и снова ощущаем невероятную суровость боя за Ленинград».
О том же дневник боевых действий начальника оперативного отдела штаба дивизии: «13 августа 1941: В дивизии уверенное настроение. Начальник штаба корпуса желает удачи и констатирует, что дивизия первой добилась успеха, а именно первой пересекла железнодорожную линию Кингисепп – Ленинград. Командующий генерал выразил дивизии свою признательность. В 23:30 по радио предварительное распоряжение по корпусу. К счастью, оно приносит новость, что дальнейшее продвижение начнется на следующий день не раньше чем в 9:00. Так что у нас есть немного времени, чтобы привести в порядок войска, в которых бойцы иногда днями не получали горячей пищи, перепачканы, без сна, и во все еще не просохшей одежде». И еще дневник Лееба за 13 августа 1941: «41 армейский корпус как и прежде ведет тяжелые бои, его медленное продвижение не является чем-то нежелательным, поскольку этим выгадывается время для подхода двух дивизий 18 армии. Напротив, если бы 41 корпус продвинулся очень уж далеко, то передо мной встал бы вопрос, не остановить ли корпус; таким образом, от этого вопроса я избавлен».
Приказ по дивизии от 14 августа 1941 гласил: «В боях 12 и 13 августа дивизия, преодолев величайшие трудности, захватила укрепленную линию долговременных огневых сооружений совершенно неизвестной заранее мощности в районе Лопец – Выползово, и тем самым прорвала оборону и полностью разбила исключительно упорного противника, который был усилен экстренно подтянутыми со всех сторон частями… Этим был увенчан успех прорыва через вражеские укрепления у плацдарма. Теперь лишь менее 100 км отделяют дивизию от Петербурга! Г-н командующий генерал и г-н главнокомандующий танковой группой немедленно выразили 6 танковой дивизии особые поздравления и высокую благодарность. Сплошной фронт обороны противника можно рассматривать как прорванный окончательно… Чем меньше времени оставят неприятелю непрерывно возобновляемые меткие и быстрые удары, тем быстрее будет достигнут успех».
Но дальше пошли тяжелые бои, о преследовании противника [128] – после достигнутого прорыва — не приходилось и думать, несмотря на то, что слова «преследование» или хотя бы «продвижение» постоянно всплывали в приказах. Вместо этого приходилось брать с боем лесные проходы, атаковать деревни, выставлять линии охранения. Правда, у 6 танковой дивизии было то преимущество, что ее справа и слева сопровождали другие дивизии корпуса, и ей не надо было бояться за открытые фланги.
Однако 20 августа и это изменилось. Обе дивизии, воевавшие на передовой линии справа от 6 танковой дивизии, а именно, 1 и 8 танковые дивизии, получили приказ повернуть на юго-восток, чтобы блокировать с тыла главную дорогу Луга – Ленинград и тем самым отрезать путь к отступлению неприятелю, отходившему с фронта под Лугой. 1 танковая дивизия на прежнем направлении оставила только один заградительный отряд.
6 танковая дивизия заняла оборонительные позиции. Вечером 20 августа 2 батальон 114 стрелкового полка собрался в лесном массиве южнее Горки-2. В его дневнике боевых действий за 20 августа говорится: «Горки – это разделенная на три части деревня без военных разрушений с финским населением. Мужчины большей частью не призваны в Красную Армию.
Вечером, в первый раз за время кампании, состоялось общее собрание офицеров батальона у г-на командира полка в Горки-1. Там лейтенант медицинской службы доктор фон Марвик (Marwyck) получил Железный крест 1 степени. Из расположения рот доносится пение и музыка: долгожданный отдых».
Военная лавка вконец исчерпалась, о чем еще 9 августа говорится в дневнике боевых действий офицера штаба дивизии – начальника службы тыла [прим.25]: «Сыро, нет рома, корпус не позаботился заранее о военной лавке». Начальник службы тыла 20 августа получил возможность распределить между обеими стрелковыми полками десять трофейных русских 7,6 см орудий – новых, только с завода. Но после 12 часов отдыха во второй половине дня 21 августа 2 батальон 114 стрелкового полка отправился дальше. Дивизии необходимо было «сместиться» дальше на восток, чтобы прикрыть дивизии корпуса, наносящие удар на юго-восток.
Донесение начальника разведки дивизии [прим.26] от 23 августа 1941: «Перед фронтом корпуса установлены в настоящий момент только части дивизий, встреченных нами еще во время прорыва лужских позиций. Эти отряды еще упорно обороняются поодиночке, но у них уже нет сил для наступления, за исключением района севернее Кингисеппа. Южнее Красногвардейска установлены такие же остатки частей, силами примерно 1500 бойцов. На неприятельском плацдарме у Луги 3 1/2 стрелковых дивизии и 1 или 2 дивизии народного ополчения. На этих крупных вражеских силах, которые [129] предназначены для отражения ошибочно ожидаемого наступления правого крыла 4 танковой группы, до сих пор не сказывается эффект от перехвата силами 1 и 8 танковых дивизий шоссе и железнодорожной линии Красногвардейск – Луга. О войсках внутри оборонительных колец Ленинграда ясной картины нет. На оборонительных сооружениях под Ленинградом продолжает использоваться труд женщин и детей. Ясно просматриваются два пояса обороны. Внешний проходит через Петергоф – Каперское – Высоцкое – северная окраина Красногвардейска – Колпино. Внутренний пояс Красное Село – Детское Село выглядит особенно сильно укрепленным».
24 августа 114 стрелковый полк перешел в резерв корпуса. 1 батальон пришлось направить для поддержки 1 танковой дивизии на юго-восток, в то время как 2 батальон занял резервные позиции у Луйсковиц (Luiskowitzy). Офицеры и рядовой состав впервые посетили финскую сауну. Ингерманландия частично заселена финнами.
26 августа 1941 в дневнике боевых действий начальника службы тыла дивизии отмечено: «Холодные ночи уже сейчас заставляют войска пожалеть об отсутствии зимней одежды, которая перед выступлением в основном была сдана согласно приказу».
В распоряжение командира дивизии передается жилой фургон с отоплением.
У стрелков есть плащи, которые они везут с собой на транспорте. Но у корпусных саперов, которые состоят на том же обеспечении, есть только их тонкие шинели, в которых они ночью жутко мерзнут.
В воскресенье, 26 августа, для 2 батальона 114 стрелкового полка, стоявшего в резерве, было проведено полевое богослужение. Бойцы построились на опушке леса, оба священника, профессор Шютц (Sch;tz) и профессор Бросс (Bross), молились со своими конфессиями.
Были помянуты уже более ста погибших из батальона; была спета песня «О добром товарище»[прим.27].
В этот день в дневнике боевых действий начальника службы тыла отмечено: «Холод загоняет в дома».
В следующие дни свою старую дивизию посетил майор граф Штауффенберг [прим.28] (Stauffenberg) из верховного командования сухопутных войск. Ему было доложено об острой нехватке боеприпасов для тяжелых полевых гаубиц. Начальнику службы тыла было приказано получить из Дойч-Эйлау [прим.29] (Deutsch-Eylau) зимнее оборудование для автомобилей. Смена одежды должна быть организована внутри дивизии.
3 сентября 6 танковая дивизия заняла участок между 269 пехотной дивизией и 36 механизированной пехотной дивизией [130] перед Красногвардейском. Справа расположилась группа Линбрунна (57 броневой разведывательный батальон, 6 мотоциклетно-стрелковый батальон) с 8 ротой (на БТР) [прим.30] 114 сп в резерве, слева 4 стрелковый полк. В резерве дивизии была боевая группа Зекендорффа [прим.31] (Seckendorff) (114 стрелковый полк), которая ранее, будучи придана 8 танковой дивизии, замкнула окружение вокруг отходящих от Луги русских дивизий.
Из своих окопов под Сализи в хорошую погоду стрелки могут видеть колокольни и дымовые трубы Красногвардейска – железнодорожного узла перед Ленинградом, царской Гатчины. Журавли тянутся на юг, холодно и дождливо.
Солдатам теперь ясно, что эта война уже больше не блицкриг, она затянется.
Население уже не дружественно к ним, как прежде, в Прибалтике. Они объясняют это тем, что почти все деревни приходится поджигать артиллерийским огнем, прежде чем их удается захватить.
Наплывают воспоминания о французской кампании, но эта кампания кажется солдатам совершенно несравнимой. Русские не падают на колени после первых тяжелых ударов, как французы, они продолжают бороться упорно и решительно.
Они видели много русских солдат, которые ручными гранатами предавали себя смерти, вместо того, чтобы сдаться.
41 танковый корпус 2 сентября указывает, что теперь требуются новые способы ведения боя: «В ходе предстоящего наступления идет речь о борьбе против крепких, заблаговременно подготовленных укрепленных позиций с многочисленными обособленными сооружениями, в том числе современнейшими, как то бетонные долговременные огневые точки с амбразурами, а также бронеколпаки…
Бой здесь следует вести не сконцентрированными сильными наступательными группами, а специально для этого оснащенными и подобранными штурмовыми группами, прежде всего ударными группами.
Во избежание излишних потерь в людях следует наделить ударные группы всеми наступательными средствами, необходимыми для борьбы против долговременных огневых точек».
В дивизии, которой ныне командовал генерал-майор Раус, не строили себе иллюзий.
По аэрофотоснимкам им были известны укрепления Красногвардейска, которые относились к внешнему оборонительному кольцу Ленинграда.
В ослабленные стрелковые полки еще не поступило пополнение. Сравнительно высокими были потери офицерского состава. [131] Рывок от лужского плацдарма до Красногвардейска стоил дивизии 72 погибших, 205 раненых и 4 пропавших без вести.
Теперь, в 45 км от Ленинграда, им предстоял взлом укрепленных позиций, для чего не должна применяться танковая дивизия, поскольку у нее иные задачи. Для бойцов 6 танковой дивизии целью значился Ленинград, поскольку войскам было неизвестно, что Ленинград следует только окружить, а не захватить. Главнокомандующий группой армий «Север», фельдмаршал Риттер фон Лееб (Ritter von Leeb) узнал об этом 5 сентября от армейского адъютанта Гитлера, полковника Шмундта. Гитлер определил Ленинград как вспомогательный театр военных действий, чем фельдмаршал, отмечавший в этот день свой день рождения, был возмущен. Получалось, что теперь он должен был передать часть войск в группу армий «Центр».
Наступление, подготовленное на 6 сентября, пришлось перенести. 7 сентября фон Лееб записывает: «Оценивая обстановку в целом, следует сказать, что как 2-й АК в направлении Демянска, так и 39-й АК в направлении Шлиссельбурга, а также 41-й АК и 38-й АК в направлении внешнего оборонительного рубежа Ленинграда продвинулись настолько хорошо, что уже 9 сентября 1941 они смогут приступить к наступлению на Ленинград». Фельдмаршал еще видит шанс захватить Ленинград, если дело пойдет достаточно быстро. В середине месяца он должен будет передать дивизии группе армий «Центр», которая намеревается взять Москву.
У 6 танковой дивизии во время наступления на укрепления Красногвардейска и Дудергофские высоты правым соседом была полицейская дивизия СС, которая должна была взять город, а левым соседом – 1 танковая дивизия. Полицейской дивизии не удалось взять Красногвардейск. (Когда она выставила себя напоказ в одном из иллюстрированных журналов с множеством фотографий, солдаты 6 танковой дивизии насмехались: «В Красногвардейск они не могли попасть, зато в журнал удачно попали» [прим.32]) .

13 – 14.07.1941
Группа Рауса и ее бросок
из Ляд в Поречье на реке Луге

В историческом процессе, когда надо раскрыть тот или иной эпизод великой войны, исследователь с чистой совестью может пользоваться любыми источниками противоборствующих сторон. И только малокомпетентные непрофессионалы могут считать это неправомерным методом.
Среди тех немцев, которые описывали эпизоды прохождения частей Вермахта по территориям совремнного Сланцевского района, выделяется информативной частью мемория Эрхарда Рауса, весьма талантливого офицера армии противника. Солдаты подчиненной ему группы уважали своего командира и бесконечно верили в его талант боевого гения.
После молниеносного захвата им большого 150-метрового моста в Лядах, он получил срочный приказ двигаться в Кингисеппский район через Заянье, Заручье и Старополье, на захват стратегического моста между дд. Муравейно и Поречье.
От Поречья до Ленинграда было 105 км, и потому немцы, в случае захвата этой переправы, становились угрозой группировке советских войск в Эстонии. – В случае удачного исхода операции под Нарвой и Кингисеппом, эта группировка могла быть окружена и заперта на севере и северо-востоке республики, население которой не всегда относилось к СССР лояльно. – Многие в Эстонии ждали немцев, а потому тут же в 1941 г. вступили во вспомогательные войска Вермахта. В то же время в армии Советского Союза был самостоятельный эстонский корпус.
Вооруженная до зубов моторизованная группа Рауса являла собой довольно внушительную силу в 1500 чел., в которой были стрелки и танки, артиллерия и вспомогательные части. Одних пулеметов у Рауса было 230 штук, танков – 60, а зениток и зенитных пулеметов он вез с собой – 38. Они ему нужны были, чтобы отгонять на переправе советскую авиацию, и это зенитчики Рауса делали весьма успешно.
Вот личный список состава группы Рауса, официально названной его именем:

«После того как мы вступили на территорию самой России, боевая группа «Раус» имела следующий состав: Штаб 6-й моторизованной бригады, 4-й моторизованный полк (2 батальона), 6-я рота 114-го моторизованного полка (бронетранспортеры), II/11-й танковый полк, II и III/76-й артиллерийский танковый полк, 3-я рота 57-го танкового саперного батальона, Противотанковая рота 41-го батальона истребителей танков, 601-й зенитный батальон, Санитарная колонна, Тыловые части. Всего в ней насчитывалось: 1500 солдат, 230 пулеметов, 12 – 105-мм пехотных гаубиц, 60 танков (в основном PzKw-II и PzKw-35t), 12 – 105-мм полевых орудий, 12 – 150-мм полевых орудий, 9 – 50-мм противотанковых пушек, 12 – 88-мм зениток, 26 – 20-мм зениток. Однако мы не смогли развить наш успех, потому что генералы Эрих Гёппнер и Рейнхардт внезапно отдали новые приказы» .

Рассматривая повествование Рауса, надо учитывать его численное, тактическое и техническое превосходство над противостоявшими ему частями советской армии. В районе Устья оз. Долгое он беспрепятственно проследовал мост через р. Долгую, который подожгли местные патриоты.
Немцы сумели погасить пламя, и далее не встречая сопротивления, прошли до самой р. Луги. – Почему-то никаких войск в то время в районе с. Старополье не было, а ведь от него вела прямая дорога на Сланцы и на Ленинград.
Ровно так же без всякого сопротивления группа Рауса взяла сходу огромный мост в пос. Ляды. Почему это стало возможно, не известно. Известно при этом, что «Вторая часть 41-го механизированного корпуса и 4-я танковая группа беспрепятственно продвинулись [от с. Осьмино] в сторону Рудно – Новоселье – Сланцы» .
В Заручье группа Рауса была обнаружена советскими летчиками, но те не смогли ее определить как колонну противника. – Все говорит о том, что в Советской армии взаимодействие между родами войск, а так же взаимодействие с гражданским властями на местах – налажено было плохо. И разведка в этом районе велась недостаточно. – Те же самолеты не были оборудованы средствами фотосъемки, а самолетов-разведчиков на фронте вообще было мало.
Ближайшие аэродромы в этом районе были в Выскатке, Овсище, в Чернево и Верхолянах, но о их деятельности сегодня ничего толком не известно.
Плотная группа аэродромов была по стратегической трассе Нарва – Кингисепп – Ленинград. – На этот счет в сети есть соответствующие карты.
Патриоты Заручья не смогли сообщить по инстанциям о продвижении колонны противника через их местность. У них, видимо, не было соответствующей инструкции, а в распоряжении был всего лишь телефон, и как он в той ситуации работал, не известно.
Немцы сразу же по приходе в любой населенный пункт тут же перерезали телефонные и электрические провода, что было с точки зрения захватчика правильно. Авиация противника всегда бомбила телефонные узлы связи, зная, что в СССР радиосвязь была развита слабо.
В то время, когда на советских самолетах радиостанций практически не было, в немецкой армии были радиофицированы не только самолеты, но и основные модели танков. Имели связь так же штабные машины, но приказы пр  этом  в подразделения группы Раус рассылал с помощью мотоциклистов.
Многокилометровый бросок огромной колонны никак не фиксировался разведкой фронта, и почему советские авиаторы не довели соответствующий доклад до командования, не известно.
У тех же немцев снимков Кингиссеппа и военного городка в Касколовке было множество. Теперь они все представлены в интернете. Видимо, ровно такие же снимки есть по Сланцам и Гдову, и их сланцевским краеведам еще предстоит разыскать.
На двух мостах через р. Лугу в дд. Муравейно и Поречье вообще не было никаких пушек. – Удивительная и преступная беспечность командования.
Бойцов охраны на Луге немцы элементарно обманули с помощью переодевания десантников в советскую форму.
После захвата этх мостов, советская авиация не смогла их как следует отбомбить, поскольку немцы успели экстренно у мостов развернуть зенитки. – Минирования мостов здесь попросту никогда не было.
Не было миирования мостов в тех же Сланцах. Немцы без боя захватили мост в районе д. Пелеши и по нему беспрепятственно проследовала колонна противника, шедшая по маршруту Осьмино – Новоселье – Рудно – Рожки – Гостицы.
Это была уже другая группа противника, шедшая на р. Лугу параллельным курсом – на Сабск. Там тоже немцы сравнительно легко захватили имевшийся мост и так же образовали в правобережье стратегически важный плацдарм. – На нем бои длились около месяца.
В последней перед Сланцами деревне Гостицы немцам преградил путь, видимо, батальон 552 стрелкового полка и батарея, приписанная к нему.
Этот бой кратко упоминается в сетевой историографии полка, но нигде не отмечен сланцевским краеведением. – Это, видимо, было вызванно тем, что в СССР не было налажено толком архивное дело, и дела войны в буквальном смысле до последего времени «секретились». – Все это наносило неисчислимый вред исторической науке.
И сегодня ей ровно такой же вред наносит бессмысленная коммерциализация архивной работы, которую нереально делать, находясь в другом городе. – Дорого.
В районе д. Б. Рожки должен был стоять заслон в виде батальона 546 стрелкового полка 191 стрелковой дивизи, а так же батарея приписанного к нему 1081 артилерийского полка той же дивизии , но они получили приказ сначала перейти в д. Лосева Гора, а потом в д. Ариновщина. Там они должны были ударить во фланг гитлеровцам в районе дд. Загорье и Долгая Мельница .
Командованию полка и 191 дивизии пришлось выбирать, – куда бросить этот конкретно батальон в условиях стремительно развивавшего танкового наступления немцев.
Об этом прорыве упомянул в своей книге комиссар 9-й партизанской бригады И.Д. Дмитриев:

«Немцы захватили переправу через реку Сабу и, не встретив дальнейшего сопротивления, двинулись на Б. Сабск. Вторая часть 41-го механизированного корпуса и 4-я танковая группа беспрепятственно продвинулись в сторону Рудно – Новоселье – Сланцы» .

Все мосты на р. Луге фактически без боя были захвачены противником. – Советским войскам удалось, правда, заминировать и взорвать стратегические мосты в Кингисеппе.
В тех же Сланцах оказались не вывезенны со складов запасы снарядов и гранат. Все в итоге пришлось взорвать. Об этом пишет Л.П. Житникова.
Надо учесть при этом, что в оборонявшем Сланцы 552 стрелковом полку уже 16.07.1941 г. по каким-то причинам связи между батальонами не было. – Об этом заметил в своем донесении командир разгромленной во Гдове 118 стрелковой дивизии В.М. Гловацкий .
Скорее всего, что в местах временного расположения батальонов 552 стрелкового полка, в том же лесу возле Гостиц или в Арновщине, негде было подзарядить аккумуляторы.
Вот же, что писал Раус в своих мемуарах:

«Едва боевая группа «Раус» сумела собраться вместе, как мы получили приказ наступать на север и захватить мост через реку Плюсса в Лядах, чтобы создать плацдарм на противоположном берегу. Этот приказ разбил вдребезги наши надежды хорошенько отоспаться ночью. Рано утром 13 июля, отдохнув не более 3 часов, мы двинулись дальше. Как раньше, наш маршрут пролегал по заболоченной местности, и потому мы продвигались очень медленно. Раз за разом машины и даже целые куски колонны вязли в грязи или на песчаных участках, перемежавших болота. Моторы перегревались от непосильного напряжения. Нам приходилось часто останавливаться, чтобы долить воды в радиаторы. На особенно крутых откосах мы вытягивали грузовики танками или тягачами. После этих исключительно трудных и утомительных маршей и боев наш авангард сумел внезапной атакой захватить мост через реку Плюсса и создал плацдарм в Лядах. Эту внезапную атаку провел лейтенант, командовавший передовым взводом, причем без всяких приказов. После того как он и его солдаты в ожесточенном бою в нескольких километрах южнее Плюссы разогнали русских саперов, он прыгнул в свой командный вездеход и отдал солдатам предельно простой приказ: «Следуй за мной!» Стремительно двигаясь по песчаной дороге и продираясь сквозь кустарник, он устремился к мосту, чтобы попасть туда раньше отступающих русских. Взвод последовал за командиром, стараясь не обращать внимания на возобновившуюся стрельбу противника. Обогнав саперов, они застигли врасплох охрану моста, которая была уничтожена раньше, чем сообразила, что происходит. В результате решительных действий мост длиной 150 и высотой 10 метров попал в наши руки без боя. Мы создали плацдарм, после того как подавили последние очаги сопротивления Советов в Лядах. Цель была достигнута, хотя для этого пришлось за 9 часов проделать 59 километров, что составляло примерно по 6,5 километров в час. Наши солдаты едва успели перекусить и закончить осмотр техники, как был получен новый приказ. Увы, и теперь они не получили вполне заслуженного отдыха. Генерал Рейнхардт лично обратился к нам, приказав немедленно выступать, чтобы захватить два больших деревянных моста через реку Луга в Поречье, так называемых «Воротах Ленинграда». Части 1-й танковой дивизии должны были наступать параллельным маршрутом в направлении на Сабск. Как только генерал отдал приказ, я сразу понял всю важность нашей задачи. До этого момента ни одна немецкая часть не пересекла реку Луга, которая была прикрыта оборонительными сооружениями и обширными болотами. 18-я Армия застряла на севере у Нарвы, а остальные части 4-й Танковой Группы стояли на фронте у города Луга и далее на юг. До получения приказа генерала Рейнхардта мы почти ничего не знали о действиях соседних частей, входивших в Группу армий «Север». Кое-какую информацию о частях 4-й Танковой Группы мы имели. 4 дивизии XLI танкового корпуса развернулись на фронте шириной более 130 километров. LVI танковый корпус вел тяжелые бои в районе городов Уторгош и Сольцы в 60 километрах к юго-востоку от 6-й танковой дивизии. Поступали сообщения, что сопротивление на фронте усиливается. Это означало, что Красная Армия наконец-то сумела создать единую и относительно прочную линию фронта по всему району наступления нашей группы армий. Это было связано с тем, что мы после Острова замедлили темп продвижения. Несмотря на значительные успехи и глубокие прорывы 4-й Танковой Группы, 16-я и 18-я армии продвигались очень медленно. Генерал Ландграф находился под впечатлением, что вышестоящие штабы (4-й Танковой Группы и Группы армий «Север») не слишком ему доверяют и пытаются скрыть истинные цели маневра. Он полагал, что действительной целью поворота на север 2 танковых дивизий было обойти очаг ожесточенного сопротивления русских на шоссе, ведущем к Луге. Учитывая, что по мере приближения к Ленинграду сопротивление русских будет неуклонно нарастать, а также тот факт, что обширные болота к югу от реки Луга почти непроходимы для механизированных частей, генерал Ландграф сомневался, что новый бросок оправдает затраченные усилия. Следующие несколько дней царила довольно нервная обстановка. Мы все ожидали, что противник решит бросить все силы против наших авангардов и флангов. Это должно было произойти совершенно неизбежно, как только русское командование осознает, что наступление 1-й и 6-й танковых дивизий создает угрозу не только Ленинграду, но и войскам, пока еще находящимся в Эстонии. Генерал Ландграф понимал, что 6-я танковая дивизия окажется в опасном положении, если ее части в момент ожидаемой атаки все еще будут находиться среди болот. Более того, главные силы дивизии находились далеко позади боевой группы «Раус», обходя район озера Радиловское, и при этом маршруты движений обеих дивизий пересекались, что создавало дополнительную путаницу. Моей непосредственной заботой стала организация наступления на Поречье. Я без задержки разослал посыльных на мотоциклах по всем подразделениям, чтобы вызвать командиров. Я вручил им приказы с необходимой информацией о пунктах сбора, маршрутах и порядке марша. Некоторые из командиров сделали пометки, касающиеся мелких деталей, и задали уточняющие вопросы, другие стали обсуждать проблемы оказания взаимной помощи - как вызвать приданных саперов, танки, грузовики, артиллерию и другое тяжелое оружие, которое входило в состав группы. Мы также обсудили проблемы снабжения. Все эти инструкции, включая самую свежую информацию, были переданы устно. Во время марша я оставался с головным батальоном, временами выезжая далеко вперед от головного взвода либо отправляясь к замыкающим подразделениям, с которыми мы поддерживали радиосвязь. Генерал Рейнхардт отдал короткий приказ: «Открыть ворота Ленинграда!» Он пробежал подобно электрической искре и зажег пламя в сердцах наших солдат. Вся усталость была немедленно забыта. Сумерки еще не наступили, когда только что заглушенные моторы снова заработали. Мы вошли в район песчаных дюн, которые поросли редкими соснами. Наши машины следовали аккуратно по колее, проложенной головной [машиной], и это позволило колонне пересечь район со средней скоростью 10 км/час, несмотря на все трудности. Взвод за взводом катили вперед слабо защищенной походной колонной. Мы двинулись в путь, рассчитывая добраться до цели за несколько часов, хотя предстояло пройти около 100 километров. Как только мы вышли в болотистый район к югу и западу от озера Самро, дорога внезапно превратилась в трясину самого гнусного характера. Танки и орудия начали вязнуть, и даже самые лучшие машины и водители ничего не могли поделать. Движение сразу стало мучительно медленным, и к наступлению темноты те танки, которые пытались обойти особенно топкие места, увязли намертво. Первое болото удалось пересечь лишь через несколько часов ценой невероятных усилий всех офицеров и солдат, которым мешали тучи комаров. Нам пришлось использовать стволы деревьев, доски, ветки, чтобы вымостить хоть сколько-то проходимую тропку. Лишь провоевав целую ночь с грязью и песком, мы выбрались на относительно прочную дорогу. Миновав болото, мы ненадолго остановились, но передышка оказалась короткой, так как впереди возник сожженный мост, остатки которого еще дымились. Наши разведчики быстро отыскали обходной путь через соседнюю деревню. Но когда головные подразделения подошли к деревне, вокруг загремели взрывы и вспыхнули пожары, которые быстро охватили всю деревню. В течение 2 часов проехать через нее было невозможно. Когда пламя погасло, боевая группа медленно двинулась мимо дымящихся развалин. Время близилось к полуночи, а нам еще предстояло преодолеть большое расстояние. Снова и снова я получал по радио приказы из корпуса и дивизии с требованиями двигаться быстрее, так как задача была исключительно важна. С огромным трудом наши машины ползли вперед в полумраке, и через пару километров колонна окончательно рассыпалась. А затем начались настоящие несчастья. Появлялись одна мочажина за другой, под тяжестью танков рушились мостики, и машины падали в грязь. У нас не было ни времени, ни материалов, чтобы восстановить мосты. Наши саперы собирали доски и подкладывали их под рухнувшие конструкции, хотя это была только временная мера.

«Мы много раз строили такие импровизированные гати [на лесных дорогах «южнее оз. Самро», т.е. на пути из Ляд в Заянье и Лотохово], прежде чем 8 часов спустя сумели выбраться на твердую дорогу возле Заручья. На хорошей дороге [от д. Хрель к с. Заручье] мы могли развить скорость более 30 км/час, но вскоре последовала новая остановка. Пылал мост через глубокое озеро [Долгое]. На этот раз командир взвода 3-й роты 57-го танкового саперного батальона, приданного [моему] авангарду, без приказа на полной скорости бросился через горящий мост [в Устье оз. Долгое]. Он успел погасить пламя на другой стороне реки [Долгой] там, где оно возникло. Саперы с помощью воды и песка так быстро потушили огонь, что мост [бл. с. Заручье] серьезно не пострадал, поэтому он мог выдержать вес танков и тягачей. Потеря этого моста стала бы для нас серьезным ударом, потому что иной возможности пересечь глубокую реку [Долгую у нас] не было, а окружающие болота не позволяли обойти его стороной. Если бы мы подольше застряли в этом пункте, вся операция могла завершиться неудачей.
Благодаря инициативе молодого лейтенанта мы отвели эту опасность. Внезапно раздался крик: «Вражеские самолеты!» Но самолеты нас не атаковали, и марш продолжался. Затем самолеты прилетели еще раз, помигали нам лампами и сбросили записку. «Опознайте себя, или мы вас обстреляем», – прочитал мой переводчик. Записка была [не зашифрова и] написана открытым текстом. Я отдал приказ продолжать движение и не обращать внимания на разбрасываемые бумажки. Наконец самолеты улетели. Сомнения летчиков были вполне понятны. Боевая группа «Раус», механизированная колонна, двигалась через район обширных болот, глубоко на вражеской территории. Со всех сторон нас окружали большие силы русских. Наша принадлежность могла показаться летчикам сомнительной, но так как мы продолжали движение, не обращая внимания на самолеты, они решили, что видят части Красной Армии. Незадолго перед тем, как мы вышли к мосту у Вырицы [Не стыкуется с картой. Прим. пер.], я приказал колонне остановиться в густом лесу, полностью скрывшись от глаз противника . Я сделал это для того, чтобы подтянулись отставшие тылы, а так же чтобы подготовить приказ по захвату переправ через реку Луга и созданию плацдарма. Я отдал этот приказ устно, держа перед собой устаревшую карту в масштабе 1: 300000. «Противник, вероятно, еще не опознал нас как германскую часть. Огромную важность представляет как можно более быстрый захват мостов через Лугу в целости и сохранности. Для этого передовые подразделения должны внезапно атаковать охрану мостов и уничтожить ее. После этого приданная саперная рота немедленно снимет все мины и подрывные заряды, чтобы обезопасить мосты. Главные силы боевой группы будут следовать вплотную за ними. Они без задержки пересекут мосты и двинутся к Ивановскому, где займут перекресток и вышлют разведку в направлении Юрки и Среднее». Артиллерия обеспечит огневую поддержку с позиций на южном берегу реки Луга. 6-я рота (бронетранспортеров) 114-го механизированного полка остается в моем распоряжении и будет находиться в готовности в лесу к югу от мостов. В этом же месте войска оставят все грузовые машины и ремонтные подразделения. Зенитный батальон обеспечит ПВО района к югу от мостов. Мой командный пункт будет создан возле южного конца нового моста. Я ожидаю, что атака будет произведена решительно и энергично, и я жду полной победы». Вопросов не последовало. В перегруппировке войск не было необходимости, поэтому уже через 10 минут колонна двинулась дальше, организованная, как и раньше. Наши предположения оказались правильными, русские нас до сих пор не раскусили. Не следовало даже пытаться провести разведку района мостов, так как это поставило бы под сомнение успех операции, зависящий почти исключительно от фактора внезапности. Поэтому я решил изобразить что-то вроде марша мирного времени. Авангард, который возглавляла танковая рота, прибыл в Муравино. Проходя через лес и деревню, обнаруженную на подступах к мосту, наша колонна подошла к переправе через реку так и не обнаруженной. До самого последнего момента русская охрана моста ничего не подозревала. Так как у них не было ни противотанковых пушек, ни другого противотанкового оружия, русские в панике бросились к своим блиндажам. Саперы лейтенанта Гебхардта погнались за ними и без всякого боя захватили массу пленных. Тем временем наши танки перескочили через оба моста, после чего ненадолго задержались у блиндажей на северном берегу реки. Через 30 минут, в соответствии с нашим первоначальным приказом, мы без боя захватили оба моста через реку Луга, а также перекресток дорог возле Ивановского. Охрана была захвачена врасплох и попала в наши руки. Боевая группа «Раус» после 3 дней и ночей непрерывной борьбы с силами природы прошла 200 километров. 14 июля в 10.00 наступила кульминация, мы захватили «Ворота Ленинграда», расположенные в 105 километрах от города. Предыдущий запрос советских самолетов - «Опознайте себя» - получил ответ в самой недвусмысленной форме. 5 наших танков внезапно атаковали соседний русский аэродром в Ястребиной. И снова это была вспомогательная операция, предпринятая по инициативе младшего офицера. Этим офицером был лейтенант II батальона 11-го танкового полка, который захватил вражеского авиационного наблюдателя на колокольне в Ивановском. Этот человек не подозревал о том, что мы захватили мосты. Из допроса пленника лейтенант узнал об аэродроме в Ястребиной, который находился не более чем в 10 километрах и был занят крупной авиационной частью».

Пауль Вольфганг. Глава 6. От Тауроггена до Ленинграда // В гуще боя. История 6 танковой дивизии (1 легкой). 1937 – 1945. Крефильд. 1977.

  Раус Э. Танковые сражения на Восточном фронте М. 2005. (Erhard Raus PANZER OPERATIONS: The Eastern Front Memoirs of General Raus. 1941 – 1945).
  Житникова Л.П. Непридуманная история в тылу врага. Сланцы. 2008.
  ЦАМО. Ф. 416. О. 10437. Д. 9. Л. 52. Путь и боевые заслуги 1081 ап 191 сд. Авторы документа: 191 сд полковник Бураковский, подполковник Бервино.
   Д. Долгая Мельница в документах войны проходит как д. Долгая.
  Дмитриев И.Д. Записки товарища Д. Л. 1969.
  ЦАМО. Ф. 249. О. 1544. Д. 27. Лл. 6 – 8.
  Здесь, очевидно, речь идет об остановке у моста через р. Сомерку (Самро), по дороге Старополье – Ликовское – Загорье – Муравейно – Поречье. В том месте до войны существовал одноименный хутор Самро.
  Раус Э. Танковые сражения на Восточном фронте М. 2005.