По натянутой струне Гл 24. Два бедолаги

Глава 24. Два бедолаги

До конца рабочего времени еще оставалось несколько часов. Возвращаться назад к бригаде слесарей, разбирающих газоперекачивающий агрегат, Готлиб не решился. Толпа, с новым начальником ЛПУ, так и осталась стоять там, что-то обсуждая. Что говорить, спецы.

А у него, Готлиба, и без того оставалось много дел не законченных. Вот и решился он спуститься в мастерскую, и продолжить на токарном станке отложенную им вчера проточку фланцев. Это необходимо, так как к ремонту трубопровода их бригада приступит в понедельник, а сегодня - пятница. Если выходные не считать, то – это уже «завтра».

Закрепив фланец центровкой задней бабки, включив станок на малые обороты, придвинул к поверхности фланца проходной резец, и начал очищать им его неровную поверхность от сварки.

После обработки третьего фланца, на душе становилось спокойнее. О конфликте, произошедшем у него пол часа назад с Ефименко, стал потихонечку забываться. Обработка фланца требовала особого внимания. Готлиб понимал, что резцом нужно брать самую малость металла фланца, чтобы не произошла его прокрутка. Тогда наплавка резца сломается, а у него других таких в загашнике нет, поэтому понимал, что лучше больше времени потратить на их обточку, чем портить и так уже испорченное настроение.

И он никак не мог понять позиции Александра Михайловича Ефименко, который еще полтора месяца назад уговаривал Готлиба стать его заместителем, мол, вместе они в профсоюзной организации сдвинут горы. И уговорил его, Готлиб согласился. И когда Ефименко заболел, заменял его, и, вроде, неплохо, столько дел удалось провернуть. И на тебе, как только нового начальника ЛПУ избрали, он к нему спиной повернулся. Чего боится?

Хорошенько прижав центровкой, вставленной в заднюю бабку, фланец к передней, включил обороты и, подведя резец к кромке фланца, опустив стекло, чтобы стружка с окалиной не попала ему в глаза, продолжил работу.

«А может начал завидовать мне Александр Михайлович? – продолжал думать над этой темой Готлиб. – Вполне так и могло стать. Ведь, пока он лежал в больнице, я столько дел сделал, за которые он никогда и не хотел даже браться – чистоплюй. Скорее всего так и стало, ему донесли, что договорился с хантами за оленину, «припугнул» строителей-ремонтников, отказавшихся варить трубу на газопроводе. Поехал за рассыпанными трубами, которые везли для строящегося нашего жилого дома…»

Срезав внешнюю кромку на фланце, Готлиб закрепил его в передней бабке, и заменив центровку в задней бабке на сверло, просверлил им отверстие.

Зажав очередной фланец, снова переключил обороты станка на малые, и аккуратненько продолжил сточку верхнего неровного сварочного слоя…

- А он еще у вас и токарь? – услышав вопрос Торопинова, зашедшего с сопровождающими его людьми в мастерскую, Готлиб сжав зубы, решил продолжать свою работу, не оглядываясь.

- Юрий Владимирович, он имеет допуски и по работе токарем, и слесарем, еще и по некоторым видам сварки.

- «И чтец, и жнец, и на дуде игрец», - громко сказал какой-то незнакомый Готлибу голос.

- Кроме этого он еще и артист.

- Как это понять? – громко спросил Торопинов.

- В театральный кружок ходит, играет роль Гамлета в одноименной пьесе. И обладает талантом.

- И еще он мой заместитель, - добавил Ефименко.

- В чем, в отделе охраны труда? – переспросил у Александра Михайловича Торопинов.

- Да нет, я председатель профсоюзной организации ЛПУ, а он мой заместитель.

- Я же вам говорю, он «и чтец, и жнец, и на дуде игрец».

- Подумать только. Ну, что же, товарищи, а? Не будем человеку мешать обрабатывать фланцы, - сказал Торопинов. - Сергей Михайлович, - обратился он к начальнику цеха Колосову, - ведите нас дальше, знакомьте со своим цехом.

Как хотелось Готлибу хоть на секунду сейчас обернуться, и посмотреть в глаза новому руководителю ЛПУ, но сдержался. Понимая, что любопытства своего иногда лучше не показывать. Но то, что он услышал о себе, вроде бы и вдохновило, а с другой стороны – опустило. Конечно же настроение. А почему?

Готлиб впервые начал себя клясть, да и не просто, а и «по щекам»: куда только не лезет, и везде хочет быть первым. Первым? Ну, а если по-честному, то именно так. Ему наплевать и на риск, и на то, что у него есть семья: ею почти не занимается. А все почему? Да, потому что хочет везде влезть, быть первым, быть лучшим. Не мерзко ли тебе, Готлиб, а? Ты только посмотри на себя со стороны, Гамлет!

- Готлиб Яковлевич? – кто-то легонько ткнул его в спину.

От этого неожиданного прикосновения и обращения, у Готлиба резко сдавило грудь, да так, что и вздохнуть толком не мог. Так и стоял с полуоткрытым ртом.

- Это, сегодня наш бывший начальник Евгений Семенович Беляков проставляется, - и перед лицом Готлиба наконец-то появился этот «убийца» в образе Александра Михайловича Ефименко.

Улыбка на его лице была истерической, в глаза Готлиба не смотрел, а так, бегая ими со стороны в сторону.

Фу-у-у, отпустило. Но Готлиб не показал своему другу-недругу облегчения, которое скатывалось с грудной клетки куда-то вниз, давая возможность легким получить такой необходимый воздух…

- В шесть-тридцать Беляков тебя приглашает. Придешь?

Готлиб покачал головой.

- И не только он, а и этот, новый.

Готлиб снова покачал головой…

- Ну, как хочешь, - наконец мазнув Готлиба своим взглядом по лицу, Ефименко исчез с его обзора.

- 2 -

Как не хотелось Готлибу в последний раз увидеться с руководителем, который поддерживал его по профсоюзной линии, да и по-человечески. Но несмотря на свою ненависть к себе из-за этого, он никак не хотел приближаться именно к новому руководителю. Уж больно он его потрепал, так, с легкостью, по щекам. Именно по щекам «похлопав» перед всеми, как лошадь, на которой ездит. Нет, нет, не пойдет он на проводы Белякова, как бы ему не хотелось.

Работу по подготовке фланцев Майлер закончил к концу рабочего дня. Приняв легкий душ, торопился на остановку.

Удалось влезть в первый автобус, подперев спиной еле закрывшуюся дверь. Автобус вздохнул тридцатью или сорока ртами, дернулся и раскачиваясь со стороны в сторону двинулся, потихонечку набирая скорость.

Вышел Готлиб на первой остановке. Можно было поехать и дальше, поближе к своему дому-вагончику, но не хотелось. Хотя это как сказать. Толпа, не спрашивая Готлиба, выпустив людей, живущих здесь, втолкнула его назад, теперь уже в цент салона. А он и не сопротивлялся. Зачем? Он и сам не знал. Настроение раздавленное, как жестяная кружка под автобусным колесом.

Торопиться домой тоже не хотелось. К детям? О них как-то сейчас и не думалось. А что его подтачивало сердце, или душу, не знал. Или не хотел знать. А, что в таком случае делать? Пойти к мужикам-афганцам, которые вчера в очередной раз его звали к себе? Нет, нет, там ему нечего сейчас делать. На юге страны такая же катавасия идет, а, в самой Чечне. Не выдержу ведь же я, завтра же после пьянки с похмелья побегу в военкомат и начну с сердобольными афганцами проситься на новый фронт…

- Фу! – почему-то громко выдохнул из себя этот клик Готлиб. Но на него никто из пассажиров и не обратил внимания. У каждого полно мыслей в голове, и, может даже не менее таких же въедливых, точащих душу.

«Да пошло все!» - махнул про себя рукой Майлер, и не пошел к двери автобуса, когда он остановился на его остановке.

Кого-то из знакомых зацепил его взгляд, женщину, выходящую из автобуса.
«Наташка, Светлова!», - чуть не крикнул он.

Но было уже поздно, дверцы закрылись и автобус двинулся дальше.

И на душе у Готлиба стало еще тяжелее.

Вышел на следующей остановке, направился, куда глаза глядят, к Дому культуры «Газовик».

 Здание массивное, двухэтажное. Сколько оно принесло ему счастья, подумать только. Здесь он познал жизнь великих людей благодаря театру. Участвовал в двух сценах. И кем? О, дорогие мои люди! Я был в роли самого Пушкина, рассказывая отрывок из его поэмы «Руслан и Людмила», и как дети хлопали мне, когда я рассказывал им эту великую сказку. А второй раз был самим Гоголем, читая «Ночь перед Рождеством».

Подойдя поближе к входу этого здания, Готлиб искал хоть какое-то объявление, которое ему могло открыть хоть какой-то свет на будущее их театральной студии, которую он уже не посещал около трех или четырех недель.

- Готлиб, сукин ты, сын! – кто-то хлопнул его тяжелой рукой в спину.

Майлер тут же развернулся, и как вовремя. Это еле стоящее на ногах существо в образе мужика, или споткнувшись, или с пьяну, потеряв равновесие, с вытянутыми руками ухватившись за его рукава, падая, повисло на его груди.

- Фу ты! – невольно вскрикнул Майлер, пытаясь удержать это существо в своих руках. И при этом, так хотелось оттолкнуть этого пьянчугу подальше от себя и убежать.

- Готлиб, - словно предвидя этот его поступок, мужик, подняв голову, замотал головой.

- О, Боже мой, - невольно громко воскликнул Майлер, узнавая в этом человеке ненавистного для себя Ферапонтова, начальника соседнего компрессорного цеха, который бегал как собака за его Наташей.

- И ты сюда, гнида, да? – поднял он свои глаза на Готлиба. – А нет ее. Неделю нет. Нет, - и стал колотить его своими кулаками в грудь.

- Кого нет! – пытаясь оттолкнуть от себя подальше это пьяное существо, вскрикнул Готлиб.

- А нашей Наташки, - хватаясь за руки Готлиба, пытаясь выровняться, выкрикнул Федор Федорович. 

- Да я не за нею сюда пришел, Федор Федорович, - не зная, как себя в эти секунды вести, стал оправдываться перед ним Готлиб.

- В-ж-ж-врешь! – с снова своими тяжелыми кулаками начал бить в грудь Майлера.

- Да, что вы себе позволяете? – пытаясь хоть как-то освободиться от этого человека, вскричал Готлиб.

- Слушай, на, - и вытащив из кармана своей куртки недопитую бутылку водки, приказал, - пей!

«Да пошел ты!» - хотел было Готлиб крикнуть ему в лицо, но какая-то сила удержала его от этого поступка, и выхватив из его руки бутылку, глянув, что она уже наполовину пустая, приложил ее горлышко к своим устам, и большими глотками начал поглощать ее в себя.

Вот чего ему сейчас так не хватало.

- Еще хошь? Пошли, Готлибушка, - и куда делась злость у Ферапонтова?

Куда? Он вдруг потерял силу в своих ногах, и обнимая Готлиба, скользя руками по нему, начал спускаться на снег.

Готлиб, подхватив его, втиснул его тело во входную дверь клуба, и проталкивая его вперед, наткнулся на вахтера тетю Полю.

- Полина Сергеевна, помогите мне, куда его можно положить?

- Нет, нет, нет, - замахала она, махая во все стороны руками. – Готлиб Яковлевич, он уже неделю здесь такой алкаш. Завтра уезжает на новое место работы, в Сургут. Оттащи его в общагу, она здесь рядом, на Строителей, через дом. У меня с ним хлопот будет, не оберешься. Он же завтра уезжает, понимаешь?

- Он в том общежитии живет, что ли?

- Да, да, Готлиб Яковлевич. У меня же здесь сегодня дети. Оттащи его туда, а. И скажи ему, что Натальи здесь нету!

И откуда у Майлера вдруг нашлись силы, подхватив под пояс эту громилу, он с легкостью забросил его тело себе на плечо, и развернувшись на сто восемьдесят градусов, понес его на улицу.

 В общежитии ему два первых встречных мужика помогли стащить пьяное тело Ферапонтова с плеч, и потащили его волоком вдаль по коридору.

- Знаете, куда его? – спросил Готлиб у них вдогонку.

- Знаем, - в один голос откликнулись они.

И Готлиб тут же, не теряя времени, выскочил из холла общежития на улицу, и быстрым шагом пошел в сторону своего дома. И откуда у него силы взялись. Ведь еще с обеда, он чувствовал слабость во всем своем теле. А сейчас. Неужели с полбутылки водки?