Подпольная типография

Кому - бить фашиста, сидя в окопах, а кому - мучиться со шрифтами, по наитию пытаясь соорудить из отдельных деталей, найденных в руинах типографии, настоящий печатный станок! И Жора Арутюнянц, и Вася Левашов, и сам Виктор не спали несколько ночей, и глаза у них горели  лихорадочным блеском. Собирали букву за буквой текст листовки, бодрились из последних сил - никто не хотел ложиться спать до тех пор, пока не увидит результат своего кропотливого труда. И когда весь текст, наконец, был полностью укомплектован, и сделали первый оттиск, листовка вышла напечатанной справа налево.

Жора Арутюнянц не сдержался и выругался от души, а Вася Левашов - наоборот, рассмеялся с каким-то детским добродушием.

- Твоё счастье, что Ульяна тебя не слышит! - воскликнул он.

- А главное, что она вот этого позора нашего не видит, - подхватил обескураженный Иван Земнухов. - Это наше счастье. Потому что она-то думает, что мы умные. А мы и сами ведь себя умными считали...

- Да ладно вам! - отозвался Виктор невозмутимо. - Если не будем слишком долго посыпать голову пеплом, мы как раз успеем перебрать всё заново и набрать первый тираж к 7 ноября.

 И он вытер пот со лба тыльной стороной ладони, перепачканной в типографской краске.

- Умеешь ты, Витя, утешить! - усмехнулся Жора, изможденный, всклокоченный, тоже чумазый как трубочист, глядя на Виктора с плохо скрываемым раздражением. - Или это шутки у тебя такие? У нас сегодня какое число? Ещё октябрь не кончился! Ты что же это, хочешь сказать, что нам ещё целую неделю тут колупаться?

- Хочу сказать, что спать теперь будем по очереди, и первая очередь по праву твоя, - ещё спокойнее отозвался Виктор. - Потому что сотворить такое можно только с недосыпа. А ещё не забывай, что к седьмому листовки должны висеть по всему городу. К тому же мы ведь обещали некоторым ребятам, что примем их в комсомол. Когда ещё, если не к Празднику? Его нужно отметить так, чтобы весь Краснодон запомнил. А значит, всем нам ещё придётся для этого потрудиться.

 Вот это ты верно сказал! - подхватил Ваня Земнухов. - Праздник мы должны отметить так, чтобы наши люди его потом вспоминали много лет. Пусть знают все, что Краснодон не признаёт нас с тобой фашистской власти!
- Что же, поддерживаю! - усмехнулся Георгий, теперь уже вполне благодушно. - Ты меня, Витя, извини. Я с этими шрифтами дольше вас всех мучаюсь, потому что раньше начал ,вот и не хватает уже терпения.

 Всегда обидно переделывать заново кропотливую работу, но Жора действительно успокоился. Виктору удалось погасить в нём вспышку гнева - его горькая усмешка превратилась в хорошую, душевную улыбку, придававшую его облику неизменное обаяние.
 Мимика у Георгия была настолько выразительная, что в минуты гнева черты его становились отталкивающими до неузнаваемости, как будто в нём пробуждался кто-то другой, чужой и враждебный. И ведь эта враждебная сила оборачивалась против него самого. Виктору стало не по себе от осознания того, что и ему она хорошо знакома. В нём самом точно также сидел тот, кто не желает принимать во внимание никаких оправданий, а только требуют каждый раз выполнения поставленной задачи любой ценой. Наверное, Виктор никогда ещё не осознавал его в себе с такой отчётливостью. И под действием этого осознания ощутил необходимость выразить его как можно проще и понятнее.

- Хлопцы, - обводя взглядом чумазые лица с воспаленно горящими глазами, обратился Виктор к ребятам. - Давайте не будем на себя сердиться. Никакой беды не случилось. Для первого раза оплошность наша вполне простительна. Ничего нет страшного в том, что мы оказались сейчас не такими умными, как хотели о себе думать, - он пристально посмотрел в глаза Ивану Земнухову и мягко приподнял в чуть заметной улыбке уголки губ.

 - И даже если бы те, перед кем мы так стыдимся, видели нас сейчас, они бы нас простили. Потому что мы делаем действительно очень трудную и совершенно незнакомую нам работу. А главное - она сейчас жизненно важна, и мы всё равно её сделаем. Ведь своя подпольная типография это вызов фашистской пропаганде. Некоторые из нас знают и даже видели своими глазами, на что идут враги в своём стремлении одурачить наш народ, заставить его перестать сопротивляться. Я сейчас не об этих дешёвых агитках в виде плакатиков с колбасой, при помощи которых они стараются заманить нашу молодежь в Германию, в добровольное рабство. Они вершат дела ещё подлее: подделывают нашу газету "Правда" так похоже, что её почти не отличить от настоящей, и на её страницах печатают ложь о нашей Красной Армии. Их расчёт в том, чтобы наши люди, поверив фальшивке, смирились с фашистской властью, решили, что она пришла надолго и начали прогибаться под её давлением. Вот что может делать вражеская пропаганда, если у неё нет альтернативы. Именно поэтому так важно то, что мы сейчас делаем. Ведь люди всё ещё верят в  особую силу печатного слова. Вот увидите, как откликнется на него наш Краснодон! И тогда мы по праву сможем гордиться правдой, которую донесли до наших людей. Подумайте об этом сейчас.

 Говоря, Виктор чувствовал, как слава его, будто зёрна в землю, падают в души ребят, и оживают в них, и вдыхают силу. Все лица посветлели, глаза прояснились. И уже не было в движениях ни лихорадочный спешки, ни суеты, когда все снова принялись за работу. Настенные часы показывали 15 минут первого ночи.

Образец листовки, теперь уже такой, каким он должен быть, напечатали к началу восьмого утра. Буквы выстроились в строки ровно в линейку, словно солдаты на параде, и отпечатались чётко - не одна ни смазалась. Это была победа, а для победителей действительно неважно, скольких бессонных ночей она им стоила.

 Собрание штаба назначили на следующий день к четырём часам вечера, дав участникам типографской рабочей группы, трудившиеся на квартире У Георгия Арутюнянца все последние дни, наконец, отоспаться.

 Вернувшись домой, Виктор услышал от матери необычный упрёк.

- Сколько же это, Витя, можно пропадать незнамо где? - всплеснула она руками при виде сына.

- Почему незнамо где? Я же тебе сказал, мама, что буду у Жоры ночевать, и может быть, не одну ночь, - напомнил Виктор.

- Не одну и не две! Я уж и со счёта сбилась, сколько! Знаешь, какие мысли в голову-то лезут? Ведь весь Краснодон уже ваши листовки читает, и полиция тоже! -  продолжала выговаривать ему мать.

- Ну что ты, мамочка, такое в голову берёшь? - воскликнул Виктор. - Гони ты эти мысли про полицию!

- Легко сказать "гони"! - посетовала мать. - Уж лучше бы вы, Витя, у нас в хате собирались, а мы с отцом присмотрели бы...

- Нельзя, мамочка, всё время у нас, в том-то и дело! - ласково улыбнулся он матери, не показывая своего удивления. - Это было бы ещё опаснее для всех. А вот завтра ребята придут к нам в хату, и я как раз хотел снова попросить вас с папой понаблюдать за улицей.
 Эти слова на удивление сразу умиротворили мать. Она, видно, свято верила, что под её приглядом с её сыном и его товарищами ничего плохого случиться не может.

 Как только собрались все приглашённые, включая обоих руководителей Первомайской группы, Виктор сразу озвучил своё новое предложение.

- Нас всех можно поздравить! - произнёс он торжественно, с гордостью обведя взглядом лица сидящих за столом. - Теперь у нас есть печатный станок, и мы приготовим нашим советским людям достойное поздравление с Праздником. Но листовки это только одна его часть. Предлагаю вывесить красные флаги на самых высоких зданиях города. У нас ещё шесть дней. За это время нужно собрать необходимое количество красных полотнищ. Придётся потрудиться, особенно нашим девчатам. В дело сгодится всё, что можно сшить и перекрасить.

 Эту идею Виктор вынес ещё из партизанского отряда, и подала её Надя Фесенко. Как-то раз, описывая задачи городского подполья, она заговорила о том, как жизненно важно в дни советских праздников показать людям, что Советская власть существует и действует, хоть и временно на нелегальном положении, и красные флаги над городом могут стать самым наглядным тому подтверждением.

 Предложение Виктора вызвала единодушное одобрение. Ульяна Громова твёрдо пообещала от имени первомайских девчат обеспечить красной материей для флагов не только свой посёлок. А Серёжа Тюленин сразу вызвался установить флаг на одном из самых высоких зданий, откуда его будет видно со всех сторон. Например, на здании бывшей школы, в которой он учился несколько лет.

- Конечно, лучше тебя кандидатуры не найти! - поддержал его Виктор. - Ведь ты же на эту крышу залезал не раз, и теперь главное - не попасться на глаза полицаям раньше времени!

- А я думаю, Витя, для полицаев неплохо бы приготовить персональный подарок. У нас на складе есть мины. Они заставят фашистских холуев уважать наш Советский флаг как должно.

- Это очень хорошая идея! - оценил Ваня Земнухов. - Причём настоящую мину использовать вовсе не обязательно. Главное это поставить растяжку и написать табличку крупными буквами, чтобы было видно издалека.

- Что полицаи трусы, это верно, но по мне ради праздника и мины на них не жалко, - возразил Тюленин, и в глазах его полыхнул темный огонь. - У нас на складе этого добра вполне достаточно, чтобы выделить ради такого случая. Фрицы ведь всё равно рано или поздно загонят кого-нибудь из своих прихвостней на крышу. Так пусть эта гнида и отправляется на тот свет в честь двадцать пятой годовщины Великого Октября!

 В Голосе Сергея прозвучал злорадный задор, и многие ответили ему мрачными улыбками.
Виктор невозмутимо взглянул на Тюленина:
- С тобой можно согласиться, Серёжа. Трудно отказать себе в удовольствии. Но я прошу тебя хорошо представить себе условия, в которых придётся работать там, на крыше. Речь о тебе и твоей безопасности. Поэтому если взвесить за и против, я всё же присоединяюсь к Ване.

- Ладно, я понял, - неожиданно легко дал задний ход Сергей. - Подумаю, справлюсь ли я с настоящей мной.

- Под носом у полицаев, которые охраняют дирекцион и увидят тебя, как только им вздумается задрать голову, - продолжил Ваня Земнухов.

 Виктор знал, что Тюленин по части мин пока не мастер и чувствует себя неуверенно, хоть и не желает в этом признаться. Несмотря на свою отчаянную бесшабашную храбрость, Серёжа на этот раз ощущал правоту товарищей и действительно был склонен уступить. Это не могло не радовать.

 Распределили между группами участки. За установку флага на каждой высокой точке отвечал конкретный активист, по такому же принципу, как делили город на участки при распространении в нём листовок. А тираж праздничных листовок ещё предстояло набрать, поэтому типографская рабочая группа спешила поскорее заняться своим делом.

- Давайте назначим встречу на пятое число, - предложил входивший в группу Вася Левашов. - На вечер. И постараемся успеть. Надеюсь, к этому времени будут готовы и листовки, и флаги.

- А почему не к шестому? - спросил Тюленин. - Листовки клеить и флаги вешать всё равно с 6-го на 7-е ночью будем.

- Ориентироваться лучше на пятое, - возразил Ваня Земнухов. - Затягивать до последнего работу, которую можно сделать быстрее, никогда не стоит. Мало ли, какие могут возникнуть непредвиденные обстоятельства? Поэтому давайте постараемся уложиться в срок.
- Тем более, что у нас перед Праздником торжественное мероприятие намечается, - живо подхватил Георгий Арутюнянц. - У нас в организации есть ребята, которые ещё не имеют комсомольских билетов. И те, за которых кто-либо из нас готов поручиться, должны стать комсомольцами именно теперь, к 25-й годовщине Великого Октября. Я прошу вас всех подумать об этом. Сам я готов поручиться за Радика Юркина. Хоть ему всего 14 лет, он смелый патриот нашей Советской Родины и верный помощник своих старших товарищей.

- Я тоже готов поручиться за одного моего товарища, который недавно признался мне по секрету, что он до сих пор не комсомолец, - заявил Виктор и перевёл тёплый взгляд улыбающихся чуть прищуренных глаз на Сергея Тюленина. - Я считаю, что пришла пора исправить это упущение и выдать нашему товарищу временный комсомольский билет.

- Спасибо, Витя, - чуть смущённо поблагодарил Серёжа. - Я знаю, если бы ты учился с нами в десятом классе, то поручился бы за меня ещё в прошлом году. Ты не стал бы припоминать мне дела давно минувших дней, как поступали некоторые, которые теперь отсиживаются по домам.

- Оставим это на их совести, - лаконично отозвался Виктор на крик Серёжиной души.