Видать птицу по полету - 3, или Впечатления от сен

 Закончив заготовку сена «на пашне» - сеяной травы эспарцет, колхозники перебрались на луг. Конную сенокосилку и конные грабли переправили через реку Алей по мосту в соседнем старинном селе Кашино. А сами стали ходить на работу по временному деревянному мостику, который каждый год сооружали старики. Шла война, мужчины села Красный Яр были на фронте. Главными работниками были женщины, девушки да парни допризывного возраста.

Я уже тоже большой, в сентябре пойду в школу.  Мы с ровесником Колькой тоже имеем поручение - среди дня  вращаем ручное точило, на котором старики затачивают ножи сенокосилки. Отец мой на этом сенокосе - бригадир. С войны он вернулся покалеченным – без левой руки. А был он по тем временам человеком грамотным – окончил четыре класса церковно-приходской школы. Позже он возглавлял сельский Совет. Но это потом. Сейчас, когда я пришел на работу, отца на полевом стане не было.

Несколькими днями раньше мы с ним ходили на дальнюю старицу – Авилон, это на другом конце луга. Решив, что идти отцу больше некуда, кроме как на рыбалку, я отправился по знакомой тропинке. А вот и наше уловистое место. Только вокруг -  тишина! Ошибся я, надо возвращаться.

Трава почти в мой рост. Слева – нетронутый косой широкий луг. Справа – кустарники.  Иду тем же путем. И вижу, что по  лугу  движется конная сенокосилка, запряженная тройкой лошадей. Это Васька Сигарев выехал на работу. Саму косилку мне не видно. Только парень на  сидении да крупы лошадей плывут поверх травы.

Многих лошадей, самых здоровых и сильных, колхоз отправил на фронт. В селе остались племенные лошади да трехлетнего возраста и моложе. Сейчас это  – главная рабочая сила, капризная и непредсказуемая. Чтобы поймать молодняк, приходится заманивать его в загон. Надо ещё уметь подойти к нему с уздечкой в руках. Хитрецы отворачиваются, становятся боком или задом. Самостоятельно, без помощи конюха Коструба, взнуздать их удается только допризывнику Ваське Сигарёву. Ласками да уговорами успокаивает он молодых бунтарей и впрягает в конную сенокосилку.  Тогда они начинают понимать, что от них требуется, и уже покорно подчиняются чужой воле.

 Старый конюх Коструб помогает всем остальным запрягать коней. Например, в конные грабли. Ещё одну лошадь захомутает для грудельщика сена. На степенных кобыл подсадит верхом мальчиков - подвозчиков копён. Бригада заготовителей сена во всеоружии выходит на луг. И раньше всех  оказывается там  главный, кто начинает уборку трав, – это Василий. Он идет на сенокос впереди, обеспечивая работой всех заготовителей.

Мне пока ещё не доверяют работать на лошадях. Вот поэтому я свободный, хожу, где хочу и занимаюсь, чем хочу. Пока не наступит время точить ножи сенокосилки. Тогда я с моим напарником Колькой попеременно кручу ручное точило.

Издали наблюдаю, как Василий косит траву. Но вдруг что-то случилось! Лошади  становятся на дыбы, рвутся в сторону.  Василий вскочил с сидения, подбежал к ним, удерживает молодого жеребчика. С другого бока от коренной рвется из постромок кобылка. Я остановился и смотрю во все глаза. Он обернулся в мою сторону,  что-то кричит, машет свободной рукой, чтобы я исчез. Все три лошади взбунтовались. И он среди них один! Он, конечно, уже взрослый парень, ему в армию скоро идти. Но ведь один посреди луга против трёх лошадей, две из которых почти дикие.

Это я потом осознал, когда сам стал работать на лошадях. Мне попалась такая же бешеная Ведьмина Дочь. А тогда я со страхом смотрел, как  отчаянный парень сражается с огромными по сравнению с ним лошадьми, которые взвиваются на дыбы, рассекая воздух передними копытами. Они пытаются порвать сбрую и убежать с этого страшного луга, в густой траве которого кто-то прячется. Инстинкт подсказывает, что на них могут напасть. Надо вырваться и бежать отсюда галопом. Туда, где люди, где загон и ясли с кормом. Под защиту конюха и собак.

Я понял, наконец, что лошади испугались именно меня. Им видна только моя светловолосая голова. Чем уж она показалось издалека, чего они так испугались? За кого они меня приняли? Я пригнулся и забежал за кусты. Гляжу сквозь листья. Долго, мучительно долго, как мне показалось, успокаивал Василий лошадей. Кое-как ему удалось распутать постромки и расставить коней по местам.  Они, наконец, впряглись в работу, сенокосилка застрекотала,  оставляя за собой широкую полосу скошенной травы.

Я не хотел ещё раз напугать лошадей, поэтому обошел луг дальней дорогой, сделав большой крюк. Видимо, я устал от такого путешествия. Сужу по тому, что нашли меня крепко спящим под стогом. Отец волновался: нет меня ни дома, ни на лугу. Я очень удивился всеобщей радости, когда меня обнаружили. Мне тогда было невдомек, что бывают несчастные случаи с детьми без присмотра. Да и обстановка во время войны тревожная, хотя Алтай далеко в тылу. Но и сюда изредка добирались дезертиры. Один из них зимой удавился в лесополосе.

С тех пор я много раз видел, как Василий Сигарёв обращается с лошадьми. У него к этому, видимо, были врожденные способности. Они его хорошо понимали. Или это он хорошо понимал их? Считается, что приручить можно любую лошадь, но  требуется много времени и сил. А Василий обучал их играючи в полном смысле слова. Он любил и маленьких жеребят, и тех, что подрастали. Никогда не пройдет мимо, чтобы не погладить их по шее, по мородочке. Они узнавали его и охотно подходили. Какую бы работу на лошадях Василий ни выполнял, всегда около подводы был маленький жеребёнок, а иногда и двухлетка. 

Вместе с конюхами юноша  приучал  молодняк к уздечке. Приходит время, когда дикарям одевают  хомут со шлеёй и не снимают целый день. Потом трехлетка походит в пристяжных. И однажды запрягут её в дрожки, поводит в поводу, приучит ходить в оглоблях. Так постепенно молодая лошадь начинает понимать своё предназначение. Конюх Коструб всегда любуется, когда Василий занят с лошадьми. Особенно его восхищает ловкость и проворство парня, когда он запрягает тройку в сенокосилку. Ему не надо помогать. Ему надо не мешать.

- Орёл, просто орёл! – приговаривал он. – Высоко летать будет! 

Люди прекрасно понимают, что время, которые они уделят обучению резвых животных, облегчит переход к серьёзной работе. Они добиваются взаимопонимания между ними и животным. И помнят, что лошади могут быть непредсказуемыми. Первая реакция напуганного животного – бежать! И не известно, куда оно побежит. Но может проявить агрессию – укусить или лягнуть. Надо научиться понимать язык тела лошади. Василий, казалось, буквально разговаривал с ними. По движению глаз, ушей, по дрожи крупа, поступи ног он предвидел намерение бессловесного друга и упреждал или поощрял.

Каждый год приходилось покорять новых строптивых лошадей. К концу сезона молодые лошадки уже знают, что их будут запрягать, чтобы скашивать траву или сгребать сено, возить копны. Они ещё показывают свой характер, стараясь быть независимыми, выражают недовольство, отворачиваются от уздечки, от хомута. Не всем они даются. Старик Коструб по-прежнему помогает колхозникам запрягать лошадей. При этом он вспоминает:

- Вот Василий мог с любой лошадью справиться! Он их не боялся, а понимал, что надо показывать свою силу и характер. Когда надо – погладить, а иногда и по морде кулаком! Он обязательно покорял непослушных.

Василий в это время уже учился в профессионально-техническом училище. Промышленность тоже нуждалась в молодых специалистах. ПТУ, техникумы охотно открывали двери перед молодыми сельскими парнями. Они после семилетки приходили со справками из сельских Советов и уже в городе получали паспорта. Сельские их ровесники еще несколько лет жили без документов.

 Всего год проработал юноша на заводе по специальности, но портрет его уже висел на Доске почета. А потом была служба в армии, с которой он вернулся в звании старшего сержанта.  В село жить он не поехал, вернулся на завод. Ему там дали комнату в общежитии, а впереди светила квартира. Уехала в город и его младшая сестра Надежда. Родительский дом унаследовал Дмитрий, средний брат.

 Лошади уже не были так востребованы. Главную работу взяла на себя техника. Дмитрий стал шофером на грузовом автотранспорте. Он, как и брат, отличался высоким мастерством в своём деле.
 
Наследственная черта? Не только. Село всегда славилось прилежными, добросовестными тружениками. Сама земля их воспитывала. С ней не пошутишь. Ведь землю не обманешь. Упустил сроки, и прощай урожай. А ошибаться они не имеют права: они кормили и кормят всю страну. А когда потребовалось - отправились в техникумы и институты, на заводы и фабрики, где брали на себя ответственность и были примером стойкости и последовательности. Выходцы из села всегда впереди – и в труде, и в бою! Жизнь расставляет всех по местам и определяет, какая ты птица, какого полёта.