Пудель ещё не человек, но уже и не собака...

Пудель ещё не человек, но уже и не собака...
(монолог бывшего бездомыша)


    Вы только не думайте, что попали в дурной цирк с говорящей собакой. Я не умею говорить. И писать не умею. И на компьютере - тоже. Не умею.
     Это всё умеет моя приёмная мама Яна, ну, по-вашему - хозяйка. Только это вопрос, кто кому хозяин. Мама моя все мои желания угадывает, а уж как торопится их выполнять, ооо...
Но я сейчас не о том. Я очень люблю свою Яну и готова ради неё всё стерпеть, но, мне кажется, в последнее время с ней беда приключилась, она, наверное, немножко с ума сошла. Ну не может же нормальный человек, хотя он, этот человек - дама "высокого возраста", (так теперь воспитанные люди называют старушек), коллекционировать кошек?

Не марки, не статуэтки, ни даже шляпки, а кошек... Уже шесть штук носятся по квартире, как хозяева. Кому сказать - коллекция разноцветных кисок... Кисок, да-да, этих нахальных притвор и эгоисток.
Соседки говорят, все старушки  с возрастом сен-тимен-тальничают, то есть неможко ...ммм...дуреют, ну, кошатницами становятся.

   Хотя мою маму Яну старушкой уж никак не назовёшь. Ох, шустра, не по годам шустра. Брючки, яркие футболочки, шарфики, шляпки... Ну скажите, в семьдесят нормальные бабули чем занимаются? Правильно, внуками. А ещё носочки вяжут да власть с подружками на скамеечках костерят. Моя не такая. Вокруг неё все время люди толпятся. А чуть- чуть посвободнее, сразу - в интернет. Сколько раз - лягу с ней рядышком, уставлюсь в этот интернет - ничего интересного. Начинаю носом его тихонечко отодвигать, мам, ну на фига тебе этот бездушный кусок пластика, в котором малюсенькие человечки да буковки прыгают, а я живая, настоящая, тёплая, ну поиграй со мной или хоть поговори...
   Нет, не играет, ещё и прикрикнет - не мешай!
Это она, значит, работает, бумаги важные пишет… Только где эти самые бумаги, совсем непонятно...
   Конечно, я знаю способы, как её растрогать, дело не хитрое, вот отвернусь, отползу, носом в угол уткнусь и так тяжело вздохну...
   Всё, планшет откинут, мама хватает меня, тормошит, прощения просит, в общем, целовашки-обнимашки по полной программе. Но я ж не человек, а совсем даже неглупая собака, и понимаю - часто такие демарши устраивать нельзя, потом номер может и не пройти...
    А поэтому просто валяюсь рядом с ней да думы думаю.
    О чём, о чём... О жизни.
    Чтоб сломанная мамина нога скорее зажила, и мы с ней вдвоём снова бы по грибы пошли… А я бы носилась среди осенних запахов и помогала грибы искать, особенно эти, красивые, в шляпках в горошек, ну, конечно, красненькие...
    А ЕЩЁ… О том, что бы такое придумать, чтоб этих... хвостатых приструнить, ну нет мочи терпеть их нахальство. Им, видишь ли, всё можно, и по столам-шкафам прыгать, и самые вкусные кусочки выпрашивать, а мне, если я у них эти кусочки отнимаю (а это ж мне по природе положено!), ещё и влететь может.
     А ещё я вспоминать люблю.
     Правда, не всё.
Вот свою самую первую хозяйку я сначала любила безумно. Но как-то так получалось, что у меня всё время щенки были. Я их стерегу-берегу, а через месяц их разбирают какие-то чужие люди. Я плачу, хозяйке жалуюсь, а она говорит, ничего, скоро других нарожаешь...
Рожаю.
И опять моих маленьких забирают...
    Вообще-то меня она не очень любила, а вот своих "хасят и маламутиков" просто обожала, называла их "вы мои миллиончики".
   Очень модной и дорогой Заводчицей она была, вот.
Так её называли те чужие люди, что моих щеночков  забирали.
    А как-то раз соседский пёс Алекс пришёл ко мне в гости. Он был лохматым, нечёсаным, с репейником на животе... Но какая же любовь у нас закрутилась, ой-ё-ёй... Да разве сравнится он с противными, духами воняющими, "женихами", которых постоянно мне подсовывали...
Алекс подкопал под забором лаз и тайком (умным был!) бегал ко мне на свидания.
    Но как-то раз нас застукали и выпустили из вольеров громадных собак, которых брал на дрессировку муж Заводчицы.
    Меня загнали в сарай, а страшные крики  и вой Алекса помню до сих пор. И жуткий запах крови и ужаса…
Ну не плачьте, это ж  давно было… Вот видите, даже я уже не плачу….
    Заводчица велела мужу поставить в сарай старое кресло, они набросали на него каких-то тряпок, и меня туда выселили насовсем.
    Чёрные лохматые щеночки родились уже настоящей зимой, нам было очень холодно, но я им так радовалась, так подталкивала под свой животик... Правда, недолго. Через три дня их у меня отняли.
      А я сильно заболела. Врач, что постоянно лечил "маламутиков", сказал, что у меня скорее всего пневмония, надо лечить. Но хозяйка велела сделать "укол", так как от меня толку уже не будет. И она не намерена даром кормить мерзавку, ей и на "своих-то" денег не хватает...
     Я всё поняла, про укол, но сопротивляться сил не было. А врач, сажая меня в машину, тихонько сказал:
   -  Ладно, не дрейфь, подлечу я тебя, а потом и пристрою, порода всё-таки...

.Меня взяли в семью какого-то учёного (да, я забыла, дело происходило в городе Дубна, ну, в том, где всякие частицы бегают по кругу, так учёный правнуку объяснял) Я снова жила в тёплой квартире, меня баловали всякими вкусняшками... Думала, теперь это мой дом навсегда.
   Но через год учёный ушёл на свою человеческую радугу, а его дочь с семьёй переезжали в такой город, Прага называется, красиииивый, я в компьютере подсмотрела. Взять меня с собой почему-то не могли, какие-то прививки или что ещё не сделали, но отдали меня бабушке в деревню. Мне с ней было хорошо, у нас коза Дунька ещё была, так что молочком, творожком я объедалась полностью. Даже сделалась толстой, как шарик. Но ведь меня надо стричь постоянно, а какой собачий парикмахер в деревне... А колтуны мне уже даже бегать мешали, было ужасно больно, и глаза стали болеть, утром открыть не могла, а лапами ещё больше расцарапывала. И когда приехал внук, бабуля дала ему деньги и попросила показать меня в городе верети...ветеринару и подстричь. Я испугалась, потому что поняла, что он что-то плохое задумал, но рассказать-то не могла...
   И повёз он меня куда-то на электричке, а потом, когда подъезжали к какому-то городку, вывел в тамбур, открыл как-то дверь и выбросил прямо на ходу. Я долго лежала на вонючих, железных штуках, потом кто-то меня отшвырнул, а мимо пронёсся с жутким грохотом и воем длинный дом. Люди кричали:
   - Собака, собака, спасите собаку...
   Я испугалась ещё больше и убежала подальше от домов. Но через пару дней голод меня выгнал к людям, я прибрела на вокзал.
   От маленького дома изумительно вкусно пахло мясом и пирогами, прямо, как у бабушки, когда она ждала внука. Но двери были закрыты, я тихонько поскреблась лапой.... Никого... И я улеглась прямо на холодный асфальт. Но тут вышла женщина и дала мне пирожок и какой-то суп.
Ничего вкуснее я в жизни не ела.
А другая женщина, из газетного домика, сжалилась и ножницами кое-как обстригла меня.
 Я почувствовала себя сытой, свободной и почти счастливой, а поспать мне позволили в тёплом вокзале.
 Но утром пришли другие люди и выгнали меня на улицу.
Так я стала бродяжкой.
  Постепенно узнала городок, в который занесла меня судьба. Люди в нём были разные, но добрых встречалось больше, я не сильно голодала, подкармливали.
А вот дети... Я и до сих пор боюсь детей, когда мы с мамой Яной гуляем и к нам подходят мамашки с детьми, я всегда прячусь за мамину спину.
   Дети почему-то всё время старались меня поймать, привязывали верёвкой, таскали по улицам и почти никогда не кормили, только одна девочка давала кусочки колбаски, а её человеческая мама ругалась и не разрешала меня гладить, даже ногой отбросила.
- Ну, посмотри, посмотри, этот пёс грязный, больной, ты тоже хочешь заразиться и лежать в больнице?
   Мне было обидно, я  всё ж таки породистый карликовый пудель, и если меня помыть, постричь и расчесать, я такой красоткой стану...
   Но расчёсывать и мыть меня было некому...
   И иногда, когда было особенно холодно, я по ночам плакала потихоньку в углу какого-нибудь подъезда и просила нашего собачьего бога, чтобы нашёлся дом, в который меня возьмут насовсем.
   Собачий бог, наверное, добрее человеческого и он услышал меня.
   Как-то осенью, поздним вечером, я грелась на крышке канализационного люка и вдруг рядом остановились чьи-то ноги и на землю плюхнулась сумка, из которой пахло колбасой. Просыпаться не хотелось, мне снились мои чёрные, лохматые деточки, копошащиеся под животиком, и я была снова счастливой.
   Но тут подошли ещё одни ноги и чей-то голос сказал:
    - Даа, бедный малыш, завтра будет отлов, а эти живодёры никого не щадят.
    - Слушай, мам, давай возьмём его пока домой, жалко ведь.
    Я проснулась окончательно, слово ""живодёры"" было хорошо знакомо всей нашей бездомной стае. Хотела тут же убежать, но чьи-то ласковые руки подняли меня и я увидела тревожные и добрые, прекрасные глаза.
    - Испугалась? Замёрзла? Кушать хочешь? Ну, потерпи чуточку, дома тёпленького поедим. Согреешься.
   Так у меня опять появился дом.
   Очень старая мама Инна Аркадьевна и её прекрасная дочка Вика сразу меня помыли, отвели к собачьему доктору и парикмахеру, купили красивый ошейник и поводок...
    - Мам, ты только глянь, какая она стала  красотулечка!
    Вся ветеринарка любовалась мной, а уж как я была горда, это и слов не найти. Хотя бы красотой своей хотелось отблагодарить моих новых милых хозяек.
    И я гордо вышагивала с ними по улице, и все знакомые останавливались и шумно восторгались мною.
Я снова была безумно счастлива.
И снова ненадолго.
Болезнь Инны Аркадьевны , Альцгеймер называется или как-то ещё, очень быстро разгоралась. А Викушка работала с утра до вечера, присматривать за нами было некому.
А со старшей хозяйкой было совсем неладно. Она забывала кастрюльки на плите, они сгорали. Закрывать двери тоже забывала и к нам ломились всякие бомжи.
Она брала меня на прогулку и забывала на разных улицах, но это ладно, домой я и сама могла вернуться.
    А вот настоящая беда случилась, когда мы с ней на электричке уехали в какой-то лес, потом шли по какой-то дороге, и она вдруг упала и не двигалась.
   Я сильно испугалась, скулила, лаяла, бегала вокруг, очень просила её подняться, но она всё лежала...
   И вот остановилась одна машина и большой человек стал тормошить хозяйку. Потом приехала  другая большая машина, с крестом, "скорая помощь" называется, и Инну Аркадьевну увезли.
   Я осталась одна на незнакомой дороге.
   Хорошо ещё, что я долго неслась за машиной и запомнила её запах.
 Я бежала по нему почти всю ночь и к утру увидела знакомые улицы.
  Вика нашла меня через два дня, она не могла раньше, дежурила у мамы в больнице...
   Прошло ещё какое-то время, старшая мама была уже дома и мы снова гуляли по улицам.
  Как-то раз мы сидели у нашего любимого фонтана, а мимо проходила какая-то немолодая женщина в шляпке, она радостно поздоровалась с Инной Аркадьевной, и тут подбежала я, чтобы тоже поздороваться и получить свою законную порцию восторгов.
    Но всё случилось совсем по-другому. Дама осела на скамейку и... заплакала. Горько-горько, я прямо почувствовала, как у неё сильно и больно сжалось сердце.
  - Джонечка, вылитый Джонечка - плакала дама, а мне так захотелось её утешить, что я прыгнула ей на колени и стала слизывать слёзы...
    Вот так мы познакомились с моей главной мамой Яной.
    Оказалось у неё недавно ушёл на радугу её любимец, пудель Джоня, невероятно похожий на меня, такой же карликовый, рыжий и кудрявый, и она горюет о потере уже год.
- Инна Аркадьевна, пожалуйста, продайте мне вашу девочку, пожалуйста, видите, она тоже ко мне тянется...
- Нет, что вы, что вы, Татьяна Григорьевна, мы  же любим нашу Евочку. Как же можно её продать?
На том и расстались.
Прошёл ещё, наверное, месяц. Меня опять теряли, забывали в магазинах, увозили на автобусах, но Вика прикрепила к ошейнику яркую коробочку с просьбой привезти собачку по такому-то адресу или позвонить, и меня всегда возвращали.
   Но страху я натерпелась немало, боясь опять потерять дом.
   В  самый последний раз меня на автобусной остановке за городом нашла Яна, привела к Вике домой и сказала:
- Хватит, детка, мучить собаку, так нельзя. И мама не виновата, не ругай её, это болезнь. А Еву я забираю, ей пока у меня будет лучше.
И Вика согласилась.
    Так у меня появился ДОМ.
    Настоящий, любимый и единственный, самый лучший на земле дом.

   Я так прошу и собачьего, и человеческого бога, пожалуйста, не отнимайте у меня маму Яну, нам так славно вместе.
Вот только бы коллекцию кошек чуть поубавить, чтоб она вместо них только меня любила...
Но если уж это невозможно, я готова и кошек терпеть, и даже играть с ними, только пусть моя мамочка Яна будет жива и здорова.

И пусть у нас у всех, и даже кошек, всегда будет ДОМ, где нас любят, ждут и всегда накормят чем-нибудь вкусненьким…
И пусть все люди и все звери будут жалеть друг друга и заботиться, ведь это и значит - ЛЮБИТЬ…
Всех. И ближних, и дальних...