Ты мне в душу... 78

                Октябрь 1993. 

    В «новой России» разыгралась нешуточная борьба за власть. Решался вопрос, останется ли страна президентской республикой, либо воцарится парламентская? В верхах шла подковёрная свара, ещё бы, на кону было  советское наследство, узурпация которого  делала из игрушечного кооператора сверхолигарха, принятого в лучших домах Парижа и Лондона.
  Народу было на это наплевать, народ старался выжить. И парламентариев, несмотря на их пламенные речи « О благе народном», считали пустопорожними болтунами и лишним обременением на шее.
   Президента-алкоголика, который старался доказать, что он свой в доску и грозился лечь на рельсы, если станет хуже, немного жалели, но больше презирали и стыдились. Изменить что-либо не могли, приходилось терпеть.
   Первый революционный порыв народных масс быстро  оседлали новоявленные хозяева России и стравили его в  свисток. Революционеров-подпольщиков в стране не оказалось – КГБ работал отменно, а все диссиденты засветились на подсосе у Запада, что не добавляло им народной любви. В стране с коммунистической идеологией не нашлось не то, что партии, лидера, готового взять власть и употребить её во благо всего общества.
   К власти рвались из шкурных интересов, мечтая о свечном заводике, теплом местечке себе и деткам со всем пакетом привилегий, против которых недавно так яростно выступали, борясь с партсовноменклатурой.
    В октябре 1993 года в верхах сложилась революционная обстановка, Верховный Совет и «Вся президентская рать» пошли в борьбе за власть стенка на стенку. Верховный Совет окопался в Белом Доме, власть сдавать не собирался, ни на какие переговоры не шёл. Они сумели привлечь к себе сторонников или заложников?- из числа молодых людей, верящих в романтику революции и желающим послужить идеалам свободы и братства.
   Аппарат Президента, пытаясь их оттуда выкурить, отключил им воду, свет, канализацию. В Белом Доме ходили со свечами, что добавило романтического колорита. Воду и еду им приносили из соседних домов сердобольные жители, интуитивно примкнувшие к обижаемым и фрондируя против нечестно власть предержащих.
   Аппарат Президента не придумал ничего лучше, чем  опутать Белый дом колючей проволокой, выставить стражу и никого не пускать.
  Видя такое насилие, москвичи прониклись ещё большей жалостью и стали оказывать осаждённым, но не сдающимся, всяческую поддержку - резали проволоку, вставали живой стеной, когда перебрасывали продукты и воду. Особенно преуспели в этом афганцы и столичные студенты, которые наплевав на занятия, выражали свою гражданскую позицию и поддержку, сменяясь, круглые сутки.
   В городе зрел бунт. Президентское кресло закачалось. Тогда были приняты меры- собрали всех столичных ректоров и объявили, что если студенты их учебных заведений будут замечены около Белого Дома, то их учебные заведения тут же лишаться господдержки и бюджетных денег.
    Ректоры тут же довели эту угрозу до преподавательского состава. Замаячившая возможность оказаться на улице, сделала своё дело. Преподаватели объяснили своим студентам, что если те хотят заниматься революционной борьбой, пусть бросают учёбу без права восстановления, что замеченных у Белого Дома или на митинге будут отчислять с волчьим билетом.
  Это поумерило пыл и утихомирило страсти.
  В Литературном будущие властители дум были довольно аполитичны. Они могли выкинуть коленце, поправ мораль,  эпатировать публику внешним видом, могли забить косячок на вечеринке, могли перебрать с алкоголем. Вопросы реальной власти их не волновали, а смертельная борьба тем паче.
  Алексей Иванович предупредил своих студентов об отчислении, попросил их не вмешиваться в политические разборки и держаться подальше от мест большого скопления людей,-
- Самая большая опасность – неуправляемая толпа в панике. Может растоптать за милую душу. Вспомните Ходынку и сидите лучше дома, тем более объявили внеплановые каникулы.
   Его студенты вняли увещеваниям и провели неделю кто в клубах, кто на природе, единицы в театрах и музеях.
   Самому же Алексею Ивановичу  повезло меньше, и не только ему.
   Ирочка рано утром ушла на работу. Алексей Иванович мыл посуду и планировал сходить за покупками в магазин и аптеку. Софья Львовна приникла к телевизору, переживая за противостояние Белого Дома против алкаша Ельцина.
    Он вышел из подъезда и вдруг давно забытый звук заставил его на автомате запрыгнуть внутрь и упасть на пол, закрыв голову руками.
   Консьержка, увидев, что человек упал, встала и хотела подойти, но он остановил её,-
- Не подходите! Пригнитесь! Меня обстреляли!
Его слова сопроводил свист и звяканье пули на полу. Алексей Иванович, схватив её, она была горячей, отполз вглубь до чёрного хода, рассмотрел,-
- Не наша! Натовский калибр. Откуда стреляли? И главное кто? Зачем?
 Консьержка жалобно стонала в своей каморке,-
- Что же мне теперь делать? Как домой идти?
- Сидите здесь, на улицу не высовывайтесь, кто спускается- предупреждайте. К дверям не подходите.
  Отковырнув дверь, вполз на чёрную лестницу, добрался до третьего этажа и вызвал лифт.
 Софья Львовна удивилась,-
- Так быстро всё купили?
- Софья Львовна, я ничего не купил. В меня стреляли,-
он разжал руку и показал ей пулю.
Софья Львовна охнула и обернулась к телевизору, надеясь найти там объяснение происходящему.
Там разворачивались боевые действия, на мост напротив Белого Дома въехал танк и готовился произвести выстрел.
Алексей Иванович рванул к телефону, набрал номер жены, севшим голосом успел прокричать,-
- Ира, начался штурм Белого Дома! Калининский простреливают! Нам могут отключить коммуникации. Оставайся на работе! Домой не приходи, к району Белого Дома и Калининского не приближайся. За нас не бойся…,-
на этих словах связь оборвалась.
- Телефон отключили, хорошо успел Ирочку предупредить.
В телевизоре танк выстрелил в Белый дом. На белой стене образовалась дырища в траурном кольце. Раздался ещё выстрел и экран телевизора погас.
 Софья Львовна сидела с белым лицом, держась за сердце.
- Софья Львовна, где Ваши лекарства?
- В стенке, в тумбе у окна, в пакете.
Алексей Иванович шагнул к окну и снова услышал противный звенящий звук.
- Ложитесь! На пол!-
заорал он, падая.
Софья Львовна недоумевающе смотрела на окно. В стекле была дырка. Пуля застряла в дверце стенки, которую собирался открыть Алексей Иванович.
- Ползём к ванной!-
Скомандовал он, ухватывая с тахты одеяло и плед.
-Подушку захватите!
Софья Львовна послушно захватила подушку и неуклюже поползла в коридор.
 Алексей Иванович, схватил линейку и ею открыл дверцу. Снова услышал противный свист и спрятался за тахтой. Через несколько минут поднял голову и увидел вторую пулю рядом с первой,-
- Кучно стреляет, гад!
Ему удалось подцепить пакет с лекарствами и притянуть его к себе. После он выполз и закрыл дверь в комнату.
 Софья Львовна без движенья лежала на полу.
- Софья Львовна, Вы в порядке?
Она ответила слабым голосом,-
- Да! Вы лекарства взяли?
- Вот они,-
он протянул ей пакет.
Она достала валидол в баночке и положила таблетку под язык.
Алексей Иванович оглядел прихожую, оценивая, где безопаснее.
-Софья Львовна, из прихожей придётся перебраться в ванную, здесь дверь на кухню стеклянная просвечивает, а в окне уже дырки.
 Они заползли в ванную, закрыли дверь. Она, конечно, не защитит, но хоть скроет их от глаз ненормального снайпера.
 Алексей Иванович побросал пальто, сверху положил одеяло и подушку, плед оставил укрыться.
- Полезайте, Софья Львовна! Придётся Вам тут пожить.
- А как же Вы, Алексей?
- Я закрою двери в комнаты и устроюсь в коридоре.
Он помог Софье Львовне залезть в ванну. Зубы у неё стучали.
- Вам холодно?-
спросил Алексей Иванович, укрывая её пледом.
- М-ннн-е стр-аш-нно!
- Не бойтесь! Всё обойдётся! Ваши лекарства поставлю на столик, воду придётся пить из- под крана. На всякий случай наберу в бутыль, вдруг отключат? Стакан есть, щётки из него можно убрать. Как стемнеет, поищу на кухне что-нибудь поесть.
 Электричество,  воду и канализацию им, слава Богу, не отключали. Воды было вволю, питались они печеньем, сухарями, пряниками и вареньем. Холодильником и плитой пользоваться было нельзя, они светились в темноте. Живя на 22 этаже, Софья Львовна не вешала занавески, радуясь солнцу и окну во всю стену. Кухня была как на ладони, в стекле было пять или шесть пулевых отверстий, и одна пуля засела в столешнице.
 Алексей Иванович пытался выяснить, откуда ведут стрельбу. Но перед ними высотных домов не было, всё просматривалось как на ладони до кремлёвских башен. В голову Алексея Ивановича лезли нехорошие мысли,-
- Неужели стрельбу ведут из Кремля? Кто их пустил? Кто дозволил? Зачем? А вдруг этого пьяницу арестовали и в Кремле враг? Вдруг нашу страну захватило НАТО? Что делать?
   Он вспомнил, что на антресоли видел маленький радиоприёмник. Ночью, занавесив дверь на кухню пуховиком Софьи Львовны, он достал приёмник. В коридоре была розетка, приёмник работал. Они узнали о штурме, о сдаче в плен, несостоявшихся наполеонов, о перекрытии района боевых действий.
  Живя в напряжении, прячась от смерти, они потеряли счёт времени, да и от голода и невозможности двигаться, ослабели.
  Вдруг утром Алексей Иванович услышал шум в коридоре. Софья Львовна тоже услышала и испуганно выглянула из ванной,-
- Неужели штурм?-
подумал Алексей Иванович.
- Что это?-
с ужасом прошептала Софья Львовна.
И вдруг резко и громко зазвонил телефон. Алексей Иванович бросился к нему, звонила Ирочка. Она плакала и повторяла,-
- Алёша! Алёша!
- Будет, будет! Софья Львовна, идите! Ирочка звонит.
Софья Львовна боязливо бочком прошла на кухню, тяжело опустилась на стул, ноги не держали.
- Алло, Ирочка?-
слабым голосом ответила Софья Львовна.
- Да, мы живы. А ты как? Сейчас приедешь? Приезжай!-
 и она заплакала, положив трубку.
Алексей Иванович гладил её по волосам, с болью заметив, что седых волос у неё изрядно прибавилось.
  В дверь позвонили, потом затарабанили. Он пошёл открывать. На пороге стоял мужичок и рабочие. Он прошёл по-хозяйски в комнаты, на кухню, отдал распоряжение-
- Замените боковое в комнате, центральное – на кухне. В маленькой комнате стёкла целые.
 Следом шли рабочие и тут же вставляли стёкла, убирали простреленные. Работали споро и быстро.
   Алексей Иванович вышел в коридор. Большое окно во всю стену уже заменили, осколки старого убрали в мешки и уборщица-молдаванка равнодушно выметала пули, с звяканьем смахивая их в мусорное ведро.
  Подъехал лифт. Он узнал знакомые шаги. Ирочка подбежала к нему, бросилась на шею, крепко поцеловала. Они стояли обнявшись, прижавшись щека к щеке. Ирочка плакала. У Алексея Ивановича от её слёз намокла щека. Так встречали солдат с фронта, радуясь, что живы.
- Неужели я так дорог Ирочке? Она, что же, любит меня?-
Алексей Иванович был тронут и удивлён реакцией жены.
- Шли бы вы домой, молодые люди! Мне ещё двадцать этажей выметать!-
голос уборщицы вернул их в реальность, Ирочка отпрянула, словно устыдившись своих чувств, она вошла первой, Алексей Иванович за ней.
  Софья Львовна лежала на тахте под пледом. Под мышкой у неё был градусник, под языком-валидол.
- Софья Львовна, как Вы?
Она попыталась улыбнуться и громко чихнула,-
- Простыла, кажется. Что-то тело ломит и горло болит.
Ирочка вызвала ей врача.
Врач выслушал, померял давление, выписал рецепт.
Алексей Иванович с сумкой и списком вышел из подъезда. Чувство дежа вю охватило его.

   


   

 
-
-
   


-


-
-


-