Такая ужасная Прага

Прага у многих выезжающих за рубеж бывает первой, а у нас – и не в первой десятке даже. Ну и чем она после стольких великолепных европейских городов могла нас удивить? А ведь удивила, да ещё как!
 
Удивила, очаровала и разместилась на полке памяти как богато иллюстрированная Большая книга сказок. Откроешь её, найдёшь цветную иллюстрацию-вклейку, и оживают волшебные картинки…

Вот Пражский орлой на Староместской площади. Средневековые башенные часы с двумя циферблатами. Чего только не показывают! И фазы Луны, и праздники христианские, и время, конечно же, причём на выбор: кому-то современное, Центральноевропейское, а кому-то звёздное, старочешское или вавилонское.
 
На нашей картинке – пара минут до полудня. Пора! Раздвинулись шторки в окошках над циферблатом, а там – один за другим двенадцать апостолов, каждый в руках что-то своё, характерное держит. Справа скелет, он же Смерть, одной рукой за верёвку дёргает, колокольчиком звенит, другой – часы песочные поворачивает. Слева любуется собою в зеркальце Тщеславие и потряхивает денежным мешком Скупец, а Наслаждение, что стоит рядом со Смертью, от неё отвернулось и лишь слегка головой покачивает.
 
Но вот пропел золотой петушок, три раза крыльями хлопнул, и замерло всё до следующего часа. Можно перелистывать. Там, на площади ещё Тынский храм стоит, но про него позже, он на другой вклейке будет.

А сейчас Церковь Святого Николая. Хорос сказочной красоты в форме императорской короны. Утро позднее, день почти, но лампочки-свечи на люстре горят, в богемском хрустале отражаются. За алтарной преградой, в косом солнечном свете – трое: молодой флейтист, женщина средних лет за клавесином и грузный, длинноволосый старик. Старик перелистывает сложенные ноты, а у двух других – музыка. Гендель, соната ля-минор. И душа уносится куда-то в самую высь, и невольные-вольные слёзы на глазах. Всю картинку закапали… Промокнём её бумажной салфеткой и посмотрим, что дальше.

А дальше Вальдштейнский сад – самый старый и самый красивый дворцовый сад в Праге, с фонтанами, статуями и большим прудом, в котором плещутся золотые рыбки. Но на переднем плане у нас – роскошные, царственные павлины. Шлейфы распустили, глаз не оторвать.
 
На другом конце парка филины ухают. Там «таинственный уголок» – искусственная стена сталактитовая. Если смотреть на неё пристально, можно разглядеть человеческие лица и морды животных. В сумерках жутковато будет.

На острове Кампа – свои сказки. Здесь речка Чертовка и огромное мельничное колесо, а рядом – его хранитель, водяной Кабурек c выпученными глазами. Чуть поодаль ещё одна сказка, немного страшная. Ползают по песку три гигантских младенца. Сами из бронзы, вместо лиц – штрих-коды. Настоящим детям на ночь не показывать! Им лучше на другую картинку с берега глянуть: как по Влтаве широкой белые лебеди да разноцветные машинки плавают. Тоже не настоящие, но очень весёлые, как в мультиках. Катамараны-лебеди – двухместные, а в машинку четверо помещаются. Пестро на реке, ярко.

Про знаменитый Пражский град – пока три картинки: кружевной собор Святого Вита, Злата уличка с крошечными двухэтажными домиками и красные черепичные крыши Малой Страны с острыми ушками слуховых окон. На соседней вклейке – примыкающий к Пражскому граду Королевский сад с мелодично поющим фонтаном перед Летним дворцом королевы Анны.
 
А теперь – в сад Розовый, райский, тот, что на вершине холма Петршин. Поднимешься вверх на фуникулёре, а там тысячи роз на ветру перешёптываются, воланы бальных платьев расправляют. Редкие красавицы!
 
У подножья холма – Храм Девы Марии Победоносной и Святого Антония Падуанского. В храме – Езулатко, восковая фигурка младенца Иисуса. Десять раз в году монахини-кармелитки его переодевают. За четыреста лет у Езулатко много одежек накопилось. Некоторые, особенно ценные, в небольшом музее за стеклом выставлены, например, те, что императрица Мария Терезия собственноручно золотом вышивала. Католики со всего света в столицу Чехии съезжаются, чтобы Езулатко поклониться, ведь известно, что Пражский младенец способен творить чудеса.
 
На Карлов мост четыре иллюстрации выделено. На первой – общий вид: статуи, туристы, продавцы сувениров, художники, музыканты и несколько попрошаек, застывших в позах немого отчаяния. Рядом с одним из них – четыре белых лабрадорообразных пса: двое взрослых, двое детей. Помогают жалобить.
 
На второй – тот же общий вид, но позже. Поредели толпы туристов, ушли продавцы и художники. А когда золотой петушок на ратуше полночь прокукарекал, поднялись с колен нищие и убогие, капюшоны с голов скинули и пошли домой – молодые, здоровые и весёлые – вместе с честно отработавшими свою смену «добрадорами».
 
На Карловом мосту – два места для загадывания желаний, оба с Яном Непомуцким связаны. Что потереть и как пальцы расположить, для этого специальные инструкции существуют. Всего у перил моста тридцать статуй, а ещё одна, тридцать первая, отдельно стоит, за мостом, у самого берега. Если не знать, то и не увидишь.
 
«У меня есть друг в Праге, каменный рыцарь, очень похожий на меня лицом», – писала Марина Цветаева в одном из своих писем. И о нём же:

Бледно-лицый
Страж над плеском века –
Рыцарь, рыцарь,
Стерегущий реку.

Мистики утверждают, что через пьедестал статуи легендарного Брунцвика проходит могучий столб энергии, и даже называют это место космическим центром Праги. Хорошо, что туристам до рыцаря не добраться, а то всего бы залапали.
 
Бледнолицый Брунцвик и его верный лев были у нас на третьей картинке, а четвёртая – картина настоящая. Справа табличка на чешском и английском: Оскар Кокошка (1886–1980) Карлов мост в Праге 1936. Холст, масло. Не знаю, как на иллюстрации получилось, но в Национальной галерее, с правильного ракурса – просто великолепно.
 
Если о мистике продолжить, то тогда нам в Вышеград – расположенную на высоком холме древнюю крепость, окутанную десятками легенд и преданий. Целый день там гулять можно, а под вечер устроиться на высокой крепостной стене и, под перезвон колоколов базилики Святых Петра и Павла, посмотреть на раскинувшийся внизу город. Пусть такой вид на картинке и будет, да ещё тучи грозовые, свинцовые, откуда-то слева быстро так надвигающиеся.
 
Ах, какой потом на Вышеград обрушился ливень!
 
Дальше, в качестве перебивки, современное здание – Танцующий дом: две слившихся в танце цилиндрических башни. У одной широкие плечи, у другой тонкая талия и развевающаяся юбка. Правда, музыки не слышно. За музыкой нужно в оперу.
 
Лучше всего в Сословный театр, очень старый и сохранившийся в первозданном виде. Его стены ещё помнят волшебный смычок Никколо Паганини. Здесь в январе 1787 года стоял за дирижёрским пультом Вольфганг Амадей Моцарт, представляя на суд пражской публики свою искрометную «Свадьбу Фигаро», а 230 лет спустя мы сидели в уютном, удивительной красоты зале и смотрели на небольшую по нынешним временам сцену, на которой запутывал и распутывал незамысловатый любовный сюжет всё тот же неунывающе-находчивый графский камердинер.
 
После оперы – на Староместскую площадь. Там замок Спящей красавицы – Тынский храм ночью. На фоне чернильного неба острые чёрные шпили с золотыми шарами и восьмиконечными, тоже золотыми, звёздочками. В башенках-пинаклях тёплый свет мерцает, но никто не мелькнёт в окошке стрельчатом. Крепко спит заколдованная принцесса.
 
А вокруг постепенно затихают улочки Праги. Разбредаются по домам и гостиницам любители «пивичка», «вепрева колена» и трдельников, чутким сном забывается моя любимая голубая лиса на доме номер 498 в Малой Стране.

Пора книгу сказок закрывать да на полку ставить. Разве что на последнюю цветную вклейку глянуть?

На небе месяц ноготком, звёзды-крошечки, а под покровом тёмно-синим, бескрайним – Пражский град золотыми огнями горит, переливается.
 
Злата Прага. Город удивительный, потрясающий, изумительный. В переводе на чешский – 'ужасный'.