Семья моя. Новая жизнь 4

Продолжение. Начало:
http://proza.ru/2022/02/27/1378
http://proza.ru/2022/03/28/1650
http://proza.ru/2022/07/09/1456
http://proza.ru/2022/07/13/1481
http://proza.ru/2022/07/18/1451

Всю ночь провела Анна у постели Женечки. Слушала горестные всхлипы, ругала себя, наплакалась, дум передумала всяких, чуток прикорнула в ногах у дочери.
Чуть свет прибежал Максимка, глянул на распухшие губки спящей подружки, горестно, по-мужски, хлопнул ладонями по тощим коленкам, вышел на цыпочках и уселся на крылечке ждать пробуждения девочки. Невольно улыбнулась Анна, вот ведь дружба какая, переживает парнишка.
А Женька спала и спала, наверстывая упущенное, стирая сном недетскую боль и горечь обиды.

Неожиданно явилась Зинаида, принесла в цветастом мешочке немного манной крупы и на удивленный возглас Анны зашептала:
— Вот только и осталось от моих едоков, принесла тебе, покормишь Женечку. Да не удивляйся ты, знаю я всю историю. Вечером к Степану приходил Михай за коня извиняться, он у твоей калитки коня-то бросил, тот сам домой пришел и весь в мыле, едва не загнал коня твой чертов цыган, вот и явился извиняться.
- С чего это он мой, Зина? - не утерпела Анна, а Зина с улыбкой отмахнулась:
- Да будет тебе, знаю я все. Мужики у стола присели разговаривать, а я на кухню вышла и все до словечка слышала, интересно стало и знаю, что Степан мне ничего не перескажет, а мне все знать надобно. Я там ажно присела, как услышала, что Михай тебя замуж позвал, а ты отказала. Было такое дело?
- Зина, да в шутку он, сам засмеялся потом и убежал, не прощаясь. Какое мне замужество, Зина? Как говорится, мужнины ноги еще не остыли, а я замуж пойду? Помнишь, у меня детей трое, старшие уж взрослые, Ане пятнадцать, скоро приедут ко мне сюда, что бы могла я им сказать? Михая знаю всего ничего и - замуж? Он шутки шутил, просто жалеючи и сам посмеялся, - разволновалась Анна.
- Ну здравствуйте вам, - решительно возразила Зинаида, - я сама все до словечка слышала. Степан еще сказал, мол, правильно она тебе отказала, молодец баба, что мужа помнит и детей уважает, а Михай ему отвечает, дескать, она Максимку моего сыном назвала, значит, все еще у нас впереди. Было такое?
- Ну-у, было, да я без всякой задней мысли...
- Поживем - увидим, - перебила смущенную Анну Зина, но продолжить не успела, захныкала и заворочалась в комнате Женечка, и они бросились к ней.
Зина поахала, увидев личико ребенка, распухшие губы, полуоткрытый рот, тихонько ушла.

Забыв обо всем, Анна принялась обихаживать дочку, легонечко умывать приготовленным отваром подорожника, одела и передала на попечение Максиму, терпеливо ожидавшему на крыльце окончания этих процедур. Женька обрадовалась другу, Анна пошла готовить кашу из принесенной Зинаидой манной крупы. Оно конечно, каша вышла красивой, но особого впечатления на Женьку не произвела, наверное, мешала боль в рассеченной губке, из-за которой кормить пришлось Женьку из ложечки, как маленькую, и Максимка улыбался этому, одним махом проглотив свою долю кашки.
Женя понемногу успокаивалась, верно говорят люди, что дома и стены помогают.

К вечеру появилась, наконец, и добрая весть.
Зашел Степан, поцокал языком, поглядев на Женьку, а потом сказал:
- Этими днями, Анна, поеду в Нижнеудинск на базар, буду там дня два, зайду в интернат и, коли учеба закончилась, привезу девочек твоих. Так как?
- Степа-ан, - едва выговорила Анна, - да как же мне благодарить тебя? В ноги я тебе поклонюсь...
- Погоди кланяться, - Степан не дал ей договорить, - ничего не собирай, не возьму, а сделаю все как надо.

Ушел Степан, а Анну радость захлестнула, ведь решалась самая насущная и трудная проблема. По ее подсчетам, заканчивалась или даже закончилась учеба в интернате. Как там, как девочки, как они доберутся до нее — это мучило ее постоянно, не отпуская.
Наконец, решается. Если даже девочки еще не смогут приехать, Степан привезет от них весть. Добрые люди помогают вдове, не за плату, просто потому, что они бескорыстные и добрые, - так Анна думала и потихоньку просила Господа послать удачу Степану. Легче стало на душе, легче дышать и жить.

Вскоре с покоса вернулась Марея, пришла, принесла лоскутное одеялко и принялась ныть, что задела Женечку нечаянно, а так следила за ней и лелеяла.
- Хватит об этом, Марея, - оборвала ее Анна, - я тебе не судья, Господь нас будет сулить и воздаст каждому по делам его. Ступай себе.
Убежала Марея, казалось бы, навсегда, но нет, на следующий день к вечеру, явилась веселая, красная и распаренная, заговорила, как ни в чем не бывало.
- Баньку я истопила, подруга, ступай мыться, воды полно горячей и холодненькой, веничек сыми с веревки в сенцах, поддашь пару и напаришься, побалуй себя, подруга, давно ведь бани не было, лень меня одолела, не топила я, сбирайся быстро, беги.

Ах баня! Так хочется в баню, что за мытье дома над тазиком, да по частям, а промыть, прополоскать бы длинные густые волосы, устали они, свитые крепко и лежащие большим узлом на затылке, распустить бы, понежить. Плохо без своей-то бани, а Марея и вправду давно не топила, не звала, как раньше, до приезда Генки.
Не устояла Анна, быстро собрала бельишко, прихватила простынку и бегом в баньку к Марее.

Вот где блаженство. Плеснула на каменку, заполнил баньку густой и горячий белый пар, жарко обнял, понежил, а свежий березовый Веник, запаренный горячей водой, старательно прохлестал уставшую от шитья поясницу, плечи расправил, обновил, казалось, каждую клеточку. Баня, праздник тела и души заодно.
Распустила Анна волосы, промыла, закрыли они прядями все тело до самого пояса и так не хотелось собирать их в пучок, оставила свободными, пока есть такая возможность.

Расслабилась, разнежилась Анна и даже шороха никакого не услышала, только вдруг кто-то с силой вцепился в волосы, больно рванул, а другая чужая рука уже скользила по мокрому телу, шарила, пытаясь прижать. Сумела чуть повернуть голову Анна и увидела безумные белые Генкины глаза, искаженную морду, Генка что-то мычал, обдавая Анну зловонным сивушным дыханием. Что есть силы ударила Анна локтем в ненавистную харю, рванулась к двери, оставив в Генкином кулаке прядь вырванных с корнем волос, и отчаянно закричала:
- Маре-ея!
Мигом прибежала Марея, словно этого и ждала, заголосила, завизжала на Генку, а тот уже сидел на лавке, разматывая с кулака прядь Анниных волос, и злобно ответил на ругань Мареи:
- Не ори, дура, пошутковал я, нельзя разве? Сама спит с цыганом, а мне нельзя поиграться?

Молча схватила Анна одежду, прикрылась простынкой и бросилась домой, как облитая грязью, оплеванная. Хотелось в голос заплакать от боли и обиды, но встретили ее удивленные детские глаза Женечки, Максимка был здесь же и плакать нельзя, просто сказал она детям, что обожглась кипятком в бане, потому и быстро убежала. Детей объяснение устроило, игра продолжена.
Оделась Анна, кое-как справляясь с болью от вырванных Генкой волос, расчесала густую свою каштановую гриву, красиво свила в толстую прядь и уложила на затылке в тугой узел, скрепив шпильками.
Глянула на себя в щелястое зеркальце на стеночке в кухне и вдруг засмеялась громко, заливисто, как давно уже не смеялась. Чему смеялась, не понимала сама, но остановиться не могла, пока Женька встревоженно не крикнула из своего закутка.

Этот случай окончательно развел соседей, Марея не заходила к Анне, причем, очень долго, считай четверть века, когда, постаревшая и несчастная пришла к Анне за помощью и Анна ей не отказала.