Светлан Голосеев гвардеец монгольского императ. 46

Глава 46. Жажда удовольствия для ума

– Как вы понимаете тришну ума? – Майя напала на меня, не поздоровавшись, прямо на пороге её дачи, будто не прошло трёх недель после нашего визита.

На этот раз мы с Лирой добирались сами. Накануне она сообщила мне, что «Майка телефон оборвала, жаждет встречи». Жажда была налицо.

– Майка, ты хотя бы ради меня объясняй свои термины. Говори русским языком, пожалуйста.

– Ой, прости, моя дорогая, я всё время забываю, что ты понимаешь только разговоры на филологические темы. Я спросила о тришне ума. Видишь ли, есть дуккха – страдание, тревожность, неудовлетворённость, от которой человеку необходимо избавиться. А у дуккхи есть причина – тришна, она же жажда, страсть, удовольствие. Так вот, среди прочих существует тришна, то есть жажда чувственных удовольствий для слуха, зрения, вкуса, осязания, тела и для ума. Все эти жажды понятны и ясно, как можно от них избавиться. Но как избавиться от жажды ума? Ведь я страстно желаю познать учение Будды ради избавления от этой самой причины – тришны. Я третий день места себе не нахожу! Если я не буду хотеть познать учение, то как я узнаю путь к избавлению? Что вы думаете? – это ко мне.

– Мне кажется, – заметил я глубокомысленно и сделал паузу, – мне кажется, что сначала нужно познать путь избавления, а после этого погасить страсть к познанию. Как вам такой вариант?

– Точно! Точно, как я сама не догадалась! Вот, что значит мужской склад ума! Лирка, как я тебе благодарна за этого мудрого человека! Можно, я буду спрашивать у вас совета по различным нюансам учения? – это снова ко мне.

– Ну, я не столь глубоко… Но если уж будет необходимость…

Майя была в восторге, а Лира явно наслаждалась моим неловким положением.

– Ну Майка, ты нас хоть в дом введи, чайком угости… ой, я забыла, что чай у тебя табу. Дай попить, короче. И мы к тебе пришли за продолжением рассказа о твоей поездке по Китаю, так что не распыляйся.

– Ты, Лира, потому и одинока, что в тебе нет чувственности… Ой, ну что я такого сказала? Я думаю, мы тут все свои, правда? – последний вопрос снова ко мне. Я кивнул.

– Я смотрю, твоя чувственность привела тебя к большому семейному счастью, – парировала Лира.

Мне неудобно стало присутствовать при женской перебранке на интимную тему.

– Я пока посмотрю ваш пруд и место будущей ступы, хорошо?

– Не уходите! Мы с Лиркой по-семейному. А тебе, Лира, всё-таки скажу: я одинока, потому что не желаю дополнительно обременять свою дуккху любовными удовольствиями и прочим, вот! Садитесь за стол, пожалуйста. Лирка, ну не дуйся, я же любя. Я вас сейчас угощу настоящей буддийской пищей, называется «Чаша Будды»!

Блюдо было похоже на винегрет. Я из вежливости поинтересовался составом.

– Ой, это просто: чечевица, морковь, орехи, тофу, помидоры, петрушка, шампиньоны, немного мёда, соевый соус.

Мне не понравилось, но я воздержался от комментариев.

– А ты сама-то чего не ешь? – спросила Лира.

– Я сегодня уже принимала пищу дважды, и этого достаточно.

– А за компанию?

– Не позволяю себе распускаться. В буддизме есть поговорка: «Святой человек питается один раз в день, мирянин – два раза в день, а животное – три раза в день». Стараюсь не выходить за рамки. Кстати, вы заметили, что медицина рекомендует четырёх- и даже пятиразовое питание? Нас умышленно зацикливают на постоянное пожирание в обильных количествах или хотя бы на частые перекусы. Это безусловно вредно!

– Ну, я не буддистка, поэтому съем этот салатик с удовольствием, хотя это моя четвёртая еда сегодня, – сказала Лира.

– А я, пожалуй, присоединюсь к воздержанию по заветам Будды, – воспользовался я ситуацией, чтобы отодвинуть тарелку с неаппетитной стряпнёй.

– Вот! Вот это человек – да! – воскликнула Майя. А Лира лишь понимающе усмехнулась.

– Майка, ты, если не ешь, то рассказывай.

– Ладно. Значит, я рассказала о Турфане. Дальше нас повезли в Дуньхуан. Это юго-восточнее Турфана, уже в провинции Ганьсу. По пути останавливались на часок в Хами. Город в полмиллиона жителей, по китайским меркам маленький. Тоже: «Шёлковый Путь, Шёлковый Путь, ворота из Китая на Запад». Там тоже некрополь какой-то древний и «Поющие пески», но мы не захотели. Там уже речка есть и зелень. Говорят, в окрестностях выращивают какую-то знаменитую породу лошадей. А ещё там особый сорт дынь. Ну прямо так разрекламировали, что нельзя проехать этот Хами, чтобы дыню не съесть. Повезли на рынок, конечно. Ну, я-то свои страсти уже тогда в рамках держала, кусочек попробовала, вкус оценила, и достаточно. А наши понабрали этих дынь и всю дорогу ели. Ну и понятное дело, пищеварительный тракт не выдержал. Останавливались раз десять посреди пустыни… Попутчицы мои сами жёлто-зелёными стали, как дыни. Не хотят люди вникать в чистое знание. Я сколько им говорила…

– Майка, не съезжай с темы.

– Да. Приехали в Дуньхуан. Вот рай для буддиста! Вот прелесть! Вы не представляете! Там в горах буддистские храмы. Их вырубали в скалах тысячу лет – с четвёртого по четырнадцатый век. Их там что-то около пятисот помещений, да! А внутри фрески, скульптуры! Я просто задохнулась от восторга! Но это же Китай, и это самое-самое место! Тысячи туристов! Пропускают малыми группами через турникеты, останавливаться нельзя. Ну и попортили они реставрацией – прямо бетонные отливки, стальные двери – ну, позор! Но, говорят, иначе нельзя – туристы всё вытоптали, выломали, исцарапали. Дикари!

– В тех пещерах были монастырские библиотеки, – добавила Лира. – На многих языках. Большую часть растащили в конце девятнадцатого века по миру, в том числе и в Россию. Многое хранится в Китае. Это действительно сокровища: тексты о литературе, астрономии, истории, конечно, религиозные сочинения, официальная и частная переписка. Написано на бумаге, на шёлке, на деревянных дощечках. А языки! Кроме тангутского и уйгурского документы составлены ещё на тибетском, согдианском, санскрите, хотанском, безусловно, на монгольском, ещё, дай бог памяти, на кушанском, китайском, на иврите… Всего не упомнить.

– Да, нам говорили про библиотеку. Но какие скульптуры, какие фрески! Это же буддизм! Если бы там, в этих храмах помедитировать… Но столько народу – ужас! И все с фотоаппаратами, все делают селфи. Нет, я там устала, честное слово. Предлагали покататься на верблюдах по барханам, я отказалась. Наши вернулись вымотанные, говорят, верблюд качается, страшно с него грохнуться. И жара ужасная, да. Я даже фотографировала мало, хотела проникнуться, почувствовать энергетику, да какая там энергетика – такая толпа! Я потом буклет купила, вот, посмотрите.

– Значит, так вот просто побродить по тем пещерам нельзя? – спросил я. Мне действительно стало интересно. – Ну, например, приехать, поселиться в гостинице и каждый день обходить часть помещений с путеводителем, чтобы всё изучить.

– Нет, что вы! Там лимит – шесть тысяч туристов в сутки, всё! На группу дают посещение всего в восемь пещер, больше нельзя. Это чтобы не вытаптывали. И вообще нам говорили, что каждый год открыто ограниченное количество пещер. Поэтому, чтобы посмотреть много разных помещений, нужно ездить туда несколько лет и то не факт… А хотите ананасового сока?

Я кивнул.

– Нас двое, Майка, не забывай обо мне, пожалуйста, – помахала рукой Лира. – Я тоже хочу. А то засохну тут у тебя, ты и не заметишь.

– Я за тебя не беспокоюсь, дорогая, ты не позволишь дать тебе засохнуть. А вот мужчина может, из-за скромности.

Лира многозначительно посмотрела на меня, усмехнулась, но говорить не стала. Мы выпили по чашке приторного, но прохладного сока.

– Поехали дальше по Великому Шёлковому пути, дорогая кормилица, – сказала Лира, и обратившись ко мне: – Это не потому, что нас тут сытно кормили, а потому что имя Майя означает по-гречески «кормилица».

– Лирка, неужели ты не наелась? Целая тарелка «Чаши Будды» и тебе мало?

– Ну, зато ты нас напоила. Наверно, твоё имя всё-таки от еврейского корня.

– Почему? – удивился я.

– Потому что на иврите и древнем арамите, на котором писан Талмуд, «майя» означает «вода». Поилица, значит.

– Какая ты едкая, Лирка! Кичишься своими знаниями языков. Подумаешь, «арамит»!

– Ладно, Май, не дуйся. Рассказывай дальше. Пожалуйста! Человек же не должен страдать из-за наших с тобой куриных разборок.

– Да! Так вот, Дуньхуан стоит на южной ветви Шёлкового пути, к нему как бы надо специально заезжать, если ехать от Турфана. Нас повезли обратно до главной трассы на Ланьчжоу. Ланьчжоу – это главный город провинции Ганьсу, он в самом конце, то есть, на юге провинции. И дорога идёт у подножья гор.

– Как они называются? – спросил я.

– Сейчас посмотрю. Я всего не помню, я не Лира. Вот: хребет Наньшань, ну, это как бы северная окраина Тибета. Красотища! Там и реки с хребта стекают. Правда, говорили, что они все в пустыне высыхают. Не верится: такие бурные реки – и высыхают! Но там реально пустыня начинается – называется Алашань. Это южная часть пустыни Гоби. У них там одни пустыни… Да. По этой провинции и был проложен этот Шёлковый путь. Сколько ехали, столько о нём и говорили. Ещё один из двух кондиционеров в автобусе сломался, а эта китайская гид: «Холёсё, холёсё!». Полторы тысячи километров Шёлковый путь только по провинции Ганьсу, вот. И с одним кондиционером на большущий автобус. Одни мёрзли, другие потели. Да! И сказали, что это при монголах провинция была так названа – Ганьсу. То есть, китайцы никогда не говорят «при монголах», они говорят «во время династии Юань». Да. Будто это не одно и то же.

И этот путь во все времена был прикрыт с севера, со стороны степей и пустынь стеной. От набегов кочевников. Нас специально завезли на заставу Цзяюйгуань на ключевом перевале. Да, там действительно мощные сооружения, наверно и теперь можно держать оборону. Вот, посмотрите.

– Как-то эти стены и башни выглядят весьма красиво. Может, это новострой? – спросил я.

– Возможно, реставрация. Где-то в других местах просто глиняные осыпавшиеся бугры нам показывали как стену. Но этот участок в Цзяюйгуани построен позже всех, сейчас найду, у меня записано. Вот: начало постройки 1372 год, строительство велось больше 160 лет. Вот это долгострой!

– Так что ваш Светлан этого укрепления не видел, потому что строить его начали уже после гибели последнего императора Юань, при династии Мин, – сказала Лира.

– Я не поняла, это вы про кого? – спросила Майя.

– Не обращай внимания, мы про нашего общего знакомого. Продолжай, пожалуйста, а то я снова есть захочу.

– Держи себя в руках, дорогая. Да, постройка относительно новая. Нам рассказывали, что камни скрепляли раствором, состоящим из рисовой каши с гашёной известью. Представляете, сколько риса они извели на эту стену – ужас! А народ, наверно, с голоду мёр.

– Майка, по существу!

– Да. Ну там, вдоль этого пути столько памятников истории! А монастырей, а пагод! Конечно, везде попасть невозможно, это там жить надо, и то денег не хватит. И рассказывать надо тоже не один день. Короче, мне очень понравилось на Горе Пяти Источников. Парк на высоте полтора километра построен две тысячи лет назад! Там с разных сторон родники. Называются романтично: Восточная Пасть Дракона, Западная Пасть Дракона, ещё запомнила источник Сладкая Роса. Там было множество храмов и теперь ещё сохранились. Очень романтичное место! Прямо чувствуется энергетика… Да, продолжаю. Повезли нас в ламаистский монастырь Лабранг. Начала восемнадцатого века. Больше тысячи монахов. Но красотища – фрески, гобелены, а статуй Будды просто не сосчитать! И они украшены драгоценностями. Сказали, настоящими.

Привезли в Ланьчжоу, заселили в гостиницу. Опять возили везде – ужас сколько всего интересного! Недалеко от города пещерный монастырь Бинлин. Там настоящее буддийское святилище, иначе называется Пещеры Тысячи Будд. Датируется пятым веком. Вот где я была в восторге. Но не насладилась. Нашим же не интересно: «Пошли в бассейн, поехали на рынок»! Чего пёрлись в центр Китая, спрашивается?

Ну, ещё в музей водили. Вроде как краеведческий провинции Ганьсу. Там, конечно, уйма древностей, в том числе относящихся к буддизму. Эта территория была государством Си-Ся, то есть, Западная Ся. Там тангуты жили, их монголы разбили. И конечно, львиная доля музея посвящена китайской революции. Укачала я вас? – это мне.

– Ну да, есть немного, – сознался я. – Обильная информация. Наверно нам пора, темнеет уже, да, Лира Павловна?

– Да, я тоже пресытилась. Спасибо, подруга!

– А с вами я не прощаюсь, очень надеюсь на консультации, – сказала мне Майя, и я уже начал её побаиваться.

– Майка, у тебя лишнего фонарика нет? Там на дороге кто-то булыжников накидал и веток. Днём-то мы пробрались, а в темноте…

– Да, где-то был, если не разрядился. Вот что за люди, почему надо другим под ноги бросить? Эти камни там уже неделю лежат, я сама еле проехала, и ведь никто не уберёт!

– Уж в нашем с тобой возрасте пора осознать, что любителей нагадить гораздо больше, чем желающих убрать.

– Ты, Лирка, никогда не любила людей, вот в чём твоя проблема.

– От того, что ты их любишь, они не перестают гадить у твоих ворот. Ладно, мы пошли, телефоном посветим. Доброй ночи, дорогая!


– А вы остались сегодня голодным, – заметила Лира, уцепившись в мой рукав и осторожно ступая в темноте.

– Не очень-то я люблю диетические блюда, особенно когда одна трава.

– Знаете, я думаю, все эти диеты – от обжорства, в том числе и «диеты» для ума вроде всяких «продвинутых» околорелигиозных течений. Мир объелся и сменил ценности. Вы-то точно должны помнить старый лозунг «Хлеб – всему голова». Папа рассказывал, что в пионерском лагере их взвешивали в начале смены и в конце, и главным обязательным показателем был привес. Что скажут мамочки сейчас, если их дети прибавят за двадцать дней килограмм? А ещё папа говорил, что в его детстве самым праздничным блюдом была жареная на сале картошка с белым хлебом. Скажите своему врачу, что вы едите такое, и вас сразу отправят на обследование, потому что теперь такая пища считается ужасно вредной. То же самое касается смыслов бытия. В старых книгах сытость и счастье были почти синонимами… Так что выходит, что вся философия происходит от степени наполненности желудка. Кстати, теории о человеческих смыслах и направлениях развития пишутся сытыми умниками в тёплых кабинетах.