Светлан Голосеев гвардеец монгольского императ. 47
– Борода чешется, сил нет.
– И не только борода! Все места важные жуть как зудят. Может, сотник баньку нам позволит? Злобыня, не сходить ли тебе к суннэй-тойону с таковой нашей просьбой? Он-то другого роду-племени, может они вовсе не моются.
– А какого он племени, кто знает?
– Вон, Прокл с ним о вере споры вёл. Прокл, из какого народу наш сотник?
– Из ясов*1 он. Говорит, аланин. И веры христовой, но неправильной.
– Про веру мы уже наслышаны. Кто знает, братцы, где те ясы проживают?
– В степях от устья Итиля и до Кавказских гор. Мне тятя о всяких народах сказывал, о ясах тоже. Говорил, шибко выбили их, когда завоёвывали.
– Вот чего ты из дому утёк, Веселин? Ведь хороший батя у тебя, умный, столькому тебя обучил. К этому сроку уже женил бы тебя на русой красавице, поди и дитё было бы. А ты тут с нами по своей воле.
– Зато я узнал уже столько, что тятя и выдумать не посмел бы, и ещё увижу народы и страны. Он больше по чужим рассказам знал, а я своими глазами. А про ясов говорил, что отважны они шибко, за что их ханы любят в войске держать. Злобыня, и вправду, попроси у сотника баню. Другие десятники робеют перед ним, никто не отважится.
– Ладно, попробую.
– Господин суннэй-тойон, позвольте спросить?
– Говори.
– Грязны мы больно, немыты давно. Как бы вшей не развести. Не прикажете ли мунча сотворить?
– Почему ты пришёл мунча просить? Честно говори!
– Другие арбанаи опасаются. У вас вид грозный.
– А ты, значит, не боишься?
– Должен же кто-то не бояться.
– Верно говоришь, арбанай Злобын. То, что чешутся кыштымы, сам вижу. В Нинся приедем, там помоемся. Скажи, пусть потерпят немного.
– Можно ещё спросить, вы на войне были?
– Пришлось. Почему спрашиваешь?
– Заметно. Кыштымы спорят, а спросить не решаются. А с кем же воевали?
– Нашлись недовольные правлением Кебек-хана*2. Усмирять ездили. А ты любопытен, арбанай.
– Да мне интересно.
– Что ещё тебе интересно?
– Вот мы всё вдоль стены ехали. А вчера проехали в проём. И никто его не охраняет. От кого же стена? Зачем её строили?
– Раньше её строили, чтобы защититься от монголов, а теперь от кого защищаться, если монгольский каган на троне и вся Земля ему подчиняется?
– Понятно стало. Откуда же по-нашему говорить умеете, господин суннэй-тойон?
– В одном сюне со славянами служил. Ну, иди к своим, смелый арбанай. Захочешь ещё что узнать, спрашивай.
– Братцы, столько ехали с этим суннэй-тойоном Сахиром, а не знали, что он по-нашему разговаривает! Сказал, что служил со славянами, и на войне бывал, и что баня нам в Нинся будет. Так-то. Не строг вовсе.
– Жаль, если его сменят. Было бы хорошо дружбу с ним свести. Видно, что толковый командир. Смотри-ка, за весь путь никого не наказал, а все слушаются. А ты про реку у него спросил?
– Не, не спросил. И так много для первого раза. Надо Гачая попросить, чтобы у карвончи выведал.
– Эй, Гачай, дело к тебе. Расспроси господина Сабира, что за река такая большая и почему такая грязная.
– Уже спрашивал. Говорит зовут реку Хуанхэ. По-местному значит Жёлтая. А грязная потому, что грязи много. Его толком-то не поймёшь, на всё у него один ответ – «Яхши».
– Ой, братцы, глядите, что это чудное во-он там, слева под горами? Будто из глины стога сена слеплены. Гачай, узнай, что за постройки необыкновенные. Может, храмы такие, кто знает, какова у этих народов вера.
– Карвончи говорит, то могилы. Ну, там внутри цари похоронены ихнего народа.
– Какого народа-то? Вокруг столько людей, а такие могилы первый раз видим.
– Это цари тангутов. Тут их царство было, пока каган Чингиз не разорил. А могилам тем много веков, так говорит. И монголы их не стали рушить, только ценное забрали. Он ещё говорит, если могилы эти проехали, то завтра в Нинся приедем. Говорит, Нинся раньше назывался Чжунсинфу, здесь царь тангутов сидел. Теперь Нинся*3 – главный город лу Чжунсин.
– Что такое лу, Гачай?
– Сейчас спрошу. Говорит, что-то вроде большой провинции.
– А спроси, отчего здесь холодно. Вроде пустыня недалеко, а не жарко вовсе. А трава зелена, будто у нас летом. Вот места – не понять, что за сезон.
– Говорит, будто сейчас самое хорошее время. В лучшее время мы этот переход сделали. Зима тут была, а мы в то время ближе на полудень шли, там теплее. Там жару миновали, здесь морозов избежали.
– Ого, здесь и морозы бывают?
– Говорит, два месяца назад, когда мы в Турфане были, тут река льдом покрыта была.
– Так у них здесь почти как у нас, смотри-ка. Ведь у нас теперь травный*4 месяц и здесь травушка зеленеет, стада тучные пасутся. Только горы сильно неприветливы и река неприглядна.
– Да, братцы, берёзок не хватает…
– Сюн! Слушать меня. Город проходим достойно. Не галдеть, пальцами в людей не тыкать, с людьми не говорить. В колонну по два, шагом, урагх!
– Братцы, и здесь храмы бога Будды. А вон, гляньте, какова пагода, красивая!
– А рынок богат, братцы, вот бы арбузов поесть…
– Молча ехать, кыштымы! Кто там по палкам заскучал?
– Вот и дождались баньки! Чудится, словно как змей шкуру сменил – нигде не чешется, легко, будто взлететь можно. Теперь бы в город отпустили. Видали, какие чернявенькие в садах управляются? Халатики расшиты, скуластенькие, глазки – во! А улыбки – сладко от них, словно от мёда!
– Уймись, Веселин! Что ты, о другом говорить не можешь, кроме девиц?
– Да ладно, Злобыня, больно строг ты. Нельзя что ли о хорошем поговорить? Обо всём уже переговорили, пока ехали – до тошноты! А о девках будто запрет? Что ж мы не мужики вовсе!
– Ты своею болтовнёй кыштымов задоришь, а вдруг кто сбежит?
– Не сбегут. Языком молоть одно, а ясу преступать – иное! Верно говорю, славяне? Только посмейте – самолично веселье отобью, палок не понадобится.
– Вишь ты каков стал, Веселин, а сам-то бегал.
– Дурак был. Да и тебя подводить не желаю. И другим не позволю. А вон сотник в нашу сторону, поди, работой озадачит.
– Дадите у огня погреться, кыштымы?
– Добро пожаловать, господин суннэй-тойон! Вот сюда садитесь, с этой стороны не дымно. У нас вот, темьян*5 заварен, желаете?
– Налей ковш. Зябко после заката. Как настроение, кыштымы?
– Хорошее, господин суннэй-тойон, чего же нам грустить, тем более после мунча.
– Ты, кыштым Веселин, всегда весел, а остальные как?
– Довольны, господин суннэй-тойон! А можно спросить?
– Спрашивай.
– Харчей получили на сорок деньков. Это куда же мы доедем за этот срок?
– До большого города доедем, там ещё подкупим и, даст Бог, после того через неделю в Ханбалык прибудем. Считайте, последний большой переход остался.
– Мы так и поедем вдоль этой реки?
– Жёлтая река течёт до самого моря. Но она отворачивает на половине нашего пути.
– Значит, если так вдоль неё ехать, до края Земли доехать можно?
– То не совсем край. За морем ещё земли есть, там тоже люди живут. Есть даже такие, которые кагану не подчиняются.
– Ничего себе! Как же он их не завоевал?
– Завоюет ещё. Монголы говорят, что Чингиз-каган им приказал всю Землю завоевать и все народы подчинить. Они его слушаются. И это завоюют. Может, и нам с вами достанется.
– А вы с нами остаётесь?
– Да, с вами поеду до Ханбалыка. А там как каган распорядится.
– Это хорошая весть.
– Отчего же, кыштым Веселин?
– А вы нам по нраву как командир. Вот и у огня с нами сидите. Зачем нам другой?
– Ни лесть ли напеваешь, кыштым Веселин?
– Да хоть сей час к лошадиному хвосту вяжите, господин суннэй-тойон! От чистого сердца говорю, и кыштымы подтвердят!
– Ладно, не обижайся, пошутил я. Нечасто добрые слова тойоны от кыштымов слышат. Но спуску за то не получите – всё по ясе!
– Так нам и не надо, нам и так ладно. Брюхо сыто, морды целы, работать не заставляют. Ещё бы…
– Веселин, заткнись! Позвольте ещё спросить, господин суннэй-тойон?
– Говори, арбанай Злобын.
– А карвончи нам нового дадут?
– Дальше путь хороший, потеряться нельзя. Без карвончи доберёмся. Я этим путём ездил однажды.
– Разве другой путь есть?
– Есть ещё путь. Он даже короче. Там, говорят, людей много живёт, лошадей пасти мало места. Не знаю тот путь. А тут знакомые места. Доедем, арбанай Злобын! Чего имя себе такое злое взял?
– Обидно, потому что. Семью сгубили.
– Ну, что поделать, война такое дело – много народу гибнет.
– Так если бы татары, а то ведь наш князь, русский, рать привёл, город пожёг, людей побил, в полон продал.
– От такого злость поднимается в человеке, по себе знаю. И такое не прощают. Носи в себе, может, Бог даст, отомстишь. Отдыхайте, кыштымы. Постоим тут с неделю. Лошадей перековать надо, да подкормить их тоже требуется. Хорошие лошади, пригодятся нам ещё.
– Братцы славяне, ведь не было ещё такого – более месяца едем, а ни одного городка или сельца – одни кочевья.
– У нас было, правда, Веселин? Помнишь Устюрт? Там и кочевий не было, ничего, кроме караван-сараев да крепостиц охранных.
– Так отчего же здесь городов нету? Земли ведь хорошие, травы сочны. Можно, поди, и хлеба сеять.
– Надо у сотника спросить, вон, приотстал. Спроси, арбанай.
– Господин суннэй-тойон, можно узнать?
– Говори.
– Отчего на всём пути после Нинся городов нету?
– Так мы же за стену в сторону полуночи выехали. А тут исконно кочевые места монголов. Им города без надобности. Вот вернёмся снова за стену к полудни, там землепашцы проживают, там и города-посёлки в большом количестве. Ясно ли объяснил?
– Яхши, господин суннэй-тойон. Понятно стало. Далеко ли до прохода в стене?
– Сегодня десятый день, как мы от Жёлтой реки ушли. Завтра подойдём к большим горам, там последний перевал, после него горы в стороны разойдутся. Ещё два-три перехода и город Хаалган*6 будет. Там стена, там и проход.
– Сю-юн, Стой! Слушать меня! Перед нами город Хаалган. Проезжаем молча. Жить будем в хуаране. Вольности походные забыть – всё по ясе! Не опозорьте меня, кыштымы. Шагом, в колонну по два – урагх!
– Непривычно под крышей, братцы! Мы ведь словно сыроядцы стали, жить привыкли под открытым небом. А приятно лежать на мягком, и ветер не поддувает.
– Тятя мне толковал, что человек ко всему привыкает, а я как-то не внимал – как это ко всему привыкнуть? Теперь вот, привык под небом жить, словно скотина, и ничего. Даже странно в хуаране этом.
– Да, братцы, интересна жизнь наша. Всё меняется. Может, так всегда и было?
– Да нет, раньше спокойно было, до войны татарской.
– Так войне уж сто лет. Смотри-ка, сегодня стену проезжали – ворота нараспах, и видно, что забыли, когда их закрывали. А были времена, когда стража каждого проверяла и на ночь проход запирала.
– Кыштымы, вы языки-то точите, да о деле не забывайте. Помните приказ сотника – одежду в порядок, чтобы чиста была, сабли начистить до блеска, упряжь починить, тетивы на луках проверить, может сгнили уже. Похоже, пришла пора наша, скоро предстанем пред каганом. Как с первого взгляда покажемся ему, так и жить дальше будем.
– Стараемся, арбанай Злобыня. Одёжка, хоть и красива, да потёрлась уже даже во вьюках.
– Пахнет как, братцы! Тогооч сегодня необычное что-то варганит. Скорей бы уже.
– Как устроились, кыштымы, всё ли ладно?
– Яхши, господин суннэй-тойон. Всё у нас хорошо. Одежду чиним, да запах вкусный больно, не даёт о деле думать.
– Сегодня по черпаку вина вам выдадут. Ради успеха нашего. Скоро конец пути.
– Вот радость-то! Чарочку под сытную пищу – милое дело!
– Господин суннэй-тойон, тут ведь крепостица нешуточная. Наверно, и война была?
– Рассказывал мне карвончи, с которым я в прошлый раз тут ехал, будто каган Чингиз тут тридцать туменов врагов положил*7. Но не в крепости, а в долине. Славное войско у него было.
– Вот это война – тридцать туменов! Это же представить трудно! Как же столько можно истребить?
– Мудрый командир и преданные воины – вот ключ к победе, кыштымы. И мы должны брать пример с тех монголов.
*1 На Руси аланов называли ясами. Современные потомки аланов – осетины
*2 Кебек-хан – хан Чагатайского улуса (1318—1326)
*3 Нинся – название города в период империи Юань. Город сменил множество названий, с 1944 года называется Иньчуань
*4 Травный – месяц май (древнерусское)
*5 Темьян (древнерусское) – тимьян, чабрец
*6 Хаалган – «врата» – монгольское название современного города Чжанцзякоу, который изначально был древней пограничной заставой в Великой Китайской стене и являлся главными воротами между территориями кочевников и оседлых народов
*7 Сражение у хребта Ехулин весной 1211 года – первое крупное полевое сражение монгольско-цзиньской войны, в котором монголами под руководством Чингисхана была уничтожена кадровая армия империи Цзинь, насчитывающая 300-400 тысяч воинов
Свидетельство о публикации №222072300519