Ночной гость

— Что было пятьдесят лет назад помню, а что вчера не помню, – так говаривал мой отец. Тётя Тамара, наша словоохотливая соседка, шутила:

— Никак у тебя склероз, Александр Васильевич?

Теперь сам над собой шучу и грустно констатирую удивительное свойство календарного времени убыстряться и замедляться. Сегодня оно будто скукожилось, как шагреневая кожа. Течёт размеренная жизнь, дни похожи один на другой.  Смогу ли вспомнить сегодняшний день через месяц? Вряд ли. В детстве же время тянулось, как мелодичная и протяжная русская песня. День был наполнен событиями. Мозг впитывал новые впечатления, не успевая их осмыслить. С возрастом значимые моменты жизни обрастают деталями и вспоминаются чаще и чаще.

Мне около трёх лет. Каждый день узнаю что-то новое, играю пока в пределах огорода. Он у нас огромный. Точнее, их три, два больших, там сажают картошку. Маленький у дома, усыпан грядками. Под окном моей комнаты растёт куст чёрной смородины, рядом два деревца с рябиной. Во дворе стоит хлев с Малюткой. Это наша корова. Я кормлю её хлебом, просовывая его между досок калитки. Малютка громко дышит, её тёплая морда неспешно пережёвывает угощение. Родители держат двух овец и десяток белых кур. Петух, их вожак, косится на меня, но и я за курицами не гоняюсь. У нас нейтралитет. Старенький пёс всё время лежит на солнце у веранды. Его зовут Моряк. Забираюсь на его чёрную спину, он приподнимает голову, усталые глаза смотрят с укоризною. Мне становится неловко, и я убегаю к сеновалу. Дома мама печёт пироги, папа ремонтирует рыболовные сети и поёт.
Я много песен знаю наизусть. Я не испытываю страха. Я счастлив.

Папа впервые взял меня в клуб, показывали военный фильм. Ночью мне приснился немец. Он высокий, небритый, в грязной шинели и без шапки. Смотрел на меня молча, я не мог отвести взгляд от его остекленевших глаз. Я закричал. Прибежала мама, я долго не мог успокоиться. Она что-то выговаривала отцу. Я понял, что в мире есть опасности.

Однажды услышал, как родители говорили о смерти. Кто-то в посёлке умер. Что это такое, не знал, но спрашивать у папы и мамы не стал. Они взяли меня с собой на край посёлка, во дворе незнакомого дома играли дети. С ними меня и оставили. У соседского пацана умер отец. Это о нём утром говорили родители, понял я. Мальчик в огромной кепке на голову выше меня рассказывал о каком-то покойнике. Это такой человек, который уже неживой, но почему-то его надо опасаться. Как того немца, подумал я. Пятеро мальчишек примерно моего возраста испуганно слушали.

– Покойник очень высокий, бледный, глаза у него крупные и не мигают. Он не шевелится, потому что боится света. А ночью, когда темнеет, он приходит.
Ребята замерли. Рассказчик увлёкся, его уверенный голос вызывал доверие.

– Главное, - продолжал мальчик, – не смотреть на него. Тогда не тронет.

– А что же делать? – спросил один из ребят.

– Ничего делать не надо. Не вздумайте что-то бросить в него.

– Почему? А если ударить его палкой?

– Палка пройдёт сквозь него, он же призрак. Ещё и рассердится.

– А что он может сделать?

– Ничего особенного.

Рассказчик, польщённый вниманием и произведённым впечатлением, после паузы добавил:

– Защекочет до смерти.

Вокруг повисла гнетущая тишина. Расширенные глаза стоящего рядом мальчика испугали меня ещё больше. Хотелось бежать, но ноги не слушались. И куда бежать, ведь покойник догонит. Нет, днём светло. Да кто ж знает, а вдруг он рассердится.

Из дома вышла мама, моя ладошка сразу утонула в её большой и тёплой руке. Подумал, что покойник должен бояться тепла. Правда, мальчишка про тепло ничего не говорил, но это же очевидно. Я успокоился. Мы шли домой, вскоре нас догнал папа. Родители вспоминали усопшего, каким он был живым. Я же думал. Как взрослые прожили столько лет, неужто ни разу не посмотрели на покойника? К нам приходит соседка тётя Катя, совсем старая, у неё морщины на лице. А мой дядя Вася? Он с фашистами воевал, у него седые волосы, большие усы и много-много наград на пиджаке. Весь день из головы не выходила услышанная история. Приближался вечер. Может сказать маме, что я боюсь? Проснутся они утром, а я лежу весь защекоченный. Они же расстроятся.

Мама почувствовала неладное:

– Ты что сёдни букой смотришь?

– Нет, всё хорошо.

– Испугался чего-то?

– А чего ему бояться, он же мужик, – крикнул из кухни папа.

И запел мою любимую песню про Ваньку ключника. Когда я был маленький и плакал, отец брал меня на руки и пел её.

Ванька-ключник – злой разлучник,
Разлучил князя с женой.
Он не даривал княгиню,
Ни златом, ни кумачом,
А приманивал детина
Своим беленьким лицом.

Я ещё не понимал смысла песни, но по интонациям папы чувствовал, что происходит что-то трагичное.

Вот ведут к нему Ванюшу,
Ветер Ване кудри вьёт,
На нём шелкова рубаха,
К белу телу так и льнёт.

Я прижимался к отцу плотнее, его грудь при пении поднималась и опускалась. Стоило ему начать другую, я капризничал:

– Не та, не та!

Лёгкое покачивание и родной голос убаюкивали меня, глаза слипались, и я засыпал.

Немного успокоился, но от вечернего чая с черничным пирожком отказался. Кровать уже расстелена, деваться некуда. Раздевался медленно.

– Ты никак заболел? – мама пощупала мой лоб.

Лучше бы проверила, как колотится моё сердце. Я помотал головой.
Вспомнил, что в конце песни тоже есть это слово – умер. В раннем детстве оно для меня ничего не значило.
Сейчас я уже большой, дядя Вася так говорил. И соседи тоже, когда приходили за молоком. Мама укрыла меня одеялом, я всё ждал, когда услышу это слово. Про себя подпевал, чтобы не пропустить.

Мама пожелала спокойной ночи, дверь закрылась, и комната погрузилась в тишину. Но мама ещё выключила свет!
Я ещё мог закричать, но вдруг ужас сковал живое ещё тело. Сильно зажмурился, чтобы глаза нечаянно не открылись. Он уже здесь, терпеливо ждёт. Куда ему торопиться? Он наклонил голову над кроватью. На нём бесформенная одежда, хотя зачем она ему? Длинные, бледные, холодные пальцы шевелятся, как червяки. Таких папа выкапывал из земли для рыбалки. Он собирал червей в консервную банку, те норовили выползти. Я опрокидывал их обратно и закрывал крышкой. Но как закрыть эти пальцы-червяки? Сейчас для них будет работа. Интересно, улыбается ли он? Что чувствует, когда под его щекоткой умирает человек? Как он на самом деле выглядит? Глаза мои чуть приоткрылись, но в последний момент я спохватился. Ведь покойник только этого и ждёт.

Нет! Не дождёшься, леший тя задери. Кто такой леший, я тоже не знал, но он должен быть на моей стороне. Так мама заругалась на свою любимицу корову, когда та чуть не выбила подойник из рук. И Малютка отошла в сторону. Я укрылся одеялом с головой, на всякий случай отвернулся к стенке. И неожиданно пукнул.

– Вот тебе. Получи, фашист, гранату.

Слышал, так старшие ребята кричали. От переживаний в голове стоял гул, стало жарко. Пот заливал лицо, майка была уже мокрая. Я должен выдержать. Когда простужался, мне давали выпить чай с малиновым вареньем. Тоже было жарко, но мама говорила, что это болезнь выходит. В сознании мелькали смутные образы минувшего дня. Покойник и немец сливались в одну бесформенную фигуру. Мысли путались: Малютка, Ванька ключник, черви в банке. Я должен её закрыть. Потом всё куда-то полетело и исчезло.

Проснулся от солнечного света. На выкрашенной в зелёный цвет лежанке подрагивают прямоугольные солнечные зайчики. Дверь приоткрыта, в большой комнате слышен разговор. Вспоминаю прошедший день с необъяснимым спокойствием. Ночные страхи остались в далёком прошлом. Ещё точно не знаю, приходит мертвец по ночам или нет. Это уже неважно. Радость переполняет меня. Сейчас встану, родители встретят меня улыбками. Они меня любят. Стол наверняка усыпан мамиными пирогами, и там мой любимый черничный. На улице меня ждут много интересных игр. Может быть, пойду играть к соседям, к ним приехали внуки из Архангельска. Жизнь продолжается. А как иначе?