Истории Евсея. Часть 2. Глава 27

       – Аша Бодхисаттва Дазда, – обнял я друга. – Теперь мне можно не ходить в Индию, чтобы узнать о пути Пробуждения Будды Шакьямуни. Ушта рассказал, что старец буддийской общины определил тебя бодхисаттвой, сознательно принявшим последнее воплощение…
       – Мой светлый друг, Аша Евсей. Хотя ты и мой зять, ты – Бодхисаттва. Ты имеешь желание, чувство к безусловно красивой молодой женщине – говорю о своей дочери – но оно не владеет тобой, ты умеешь быть отстранённым от него, огненный дракон не сумел затмить твой путь. Ты бесповоротно устремлён пробуждать других собственным исполнением Пути Спасения, весть о котором принёс нам. Поэтому ты – Бодхисаттва, хотя и зять, – как всегда добродушно улыбался Дазда. – И поэтому прошу тебя не идти с Вестью в Индию, задержись ещё немного здесь. В Индию пойдёт Хумат, окрепнет рядом с тобой и пойдёт. Обязательно пойдёт. Путь от Спасителя доступен каждому – не надо становиться монахом, чтобы очистить карму и стать пробуждённым… Есть различие в конечной цели, но оно несущественное.
       Нирвана – полное отсутствие страданий и отсутствие воплощений. Дом Песен – тоже отсутствие страданий и воплощений, только с одним, последним вечным воплощением в Эпоху Нирваны, где не будет страданий.
       – Дазда, – я едва сдерживал смех, – в Индию надо идти тебе: тогда те, кто услышат тебя, станут ещё и авестийцами.
       – Хумат сделает это лучше меня, в его голове ещё нет тех обрядовых догм, которые уже закрепились в моём возрасте, – улыбался глазами хранитель.
       – А какие писания ты дашь ему в дорогу?
       – Аша, тебя интересует, дам ли я ему, кроме евангелий, которые принёс ты, послания Павла?
       – Ещё не успел подумать об этом. Но о своём отношении к этим посланиям ты так и не сказал. А они распространяются на западе и на востоке, даже вот и в Парфию пришли.
       – Брать пергаменты Павла в Индию Хумат не станет. В долгом пути это лишний вес. Там не будут слушать утверждение о том, что кровью одного человека, даже Посланника Неба, могут быть искуплены грехи остальных. И это не смогут принять не только ученики Будды, это не примут ни авестийцы, ни иудеи. Свою карму можно изменить только своими шагами – на востоке это все знают…
       Аша, картина о взглядах Павла у меня не сложилась. Этих посланий недостаточно. И вопросы уже не задашь. Из того, что прочитал… Хорошее знание Торы, как у законника. И язык греческий хороший. Попытка создать новую школу на основе своего взгляда на Тору и дать эту школу и эллинам, и иудеям. Но иудеи это, конечно, принять не смогут, не смогут и хранители Авесты – Помазанник Бога, Спаситель, не может быть нечеловеческим существом, не может быть богом.
       Такое могут выслушать эллины и римляне, у которых целый пантеон богов, но не иудеи.
       Из посланий следует, что можно спастись верой в искупительную смерть сына Бога. А можно ли спастись через благие деяния, мысли, слова – непонятно. Я не увидел там самого учения, не увидел заповедей того, кого он называет Христом…
       Друг мой, я – хранитель Авесты, а Павел хранит мысль, что Отец принёс в жертву любимого Сына во искупление грехов людей – тех, кто поверит в это, а также в то, что Учитель вознесён воскрешённым в теле на Небеса… О каком Отце речь? О Всеблагом Творце? Но ведь Рабби говорил, Его Отец – Любовь и Свет, и Любовь не судит, не наказывает… Аша, может достаточно моих рассуждений, которые ничего не меняют в нашем мире? – Дазда улыбался.
       – Да, достаточно, Аша Бодхисаттва, – поклонился я с ладонью у сердца.
       – Как хранитель Огня добавлю, – глаза Дазды светились, как у ребёнка.
       – Созданная Всеблагим плоть не может быть греховна и не должна умерщвляться, уничтожаться человеком. А главное, Аша! Прежде, чем мы пойдём трудиться во благо ближних… Из посланий Павла неясно, что же делать, чтобы оказаться в Царствии Божьем. А у Рабби всё понятно: исполняй Слово Его, заповеди и увидишь Царствие. Простой понятный путь: люби ближних не меньше, чем себя; желай добра, молись за них; ударили по щеке – не отвечай тем же, подставь другую; не живи торговлей; не давай в рост; дай нуждающемуся от сердца и забудь, что дал; не оставляй жену по своему желанию; никогда не делай никому того, что не желал бы самому себе…
       – А делай для людей то, что хотел бы, чтобы они делали для тебя, – вклинился я.
       – Всё, дорогой зять! Давай обнимемся и пойдём трудиться, – засмеялся Аша.
       После объятий Дазда сказал:
       – Аша, в твоей карте два неприятных дня. Пожелаю тебе поменьше движения в эти дни. Твоя карта не всегда совпадает с жизнью, но всё же будь внимателен.
       Я ушёл в кузню, там всегда работы много. Дазда вместе с Хуматом и Рашну отправился приводить в порядок внешний вид Дома Огня.
       …Ночью проснулся от прикосновения Оливии. «Евсей, я ненадолго… Дома всё хорошо. Ани передаёт тебе, что она с Ясной, рада её беременности, ждёт тебя, вас… Но я за другим – предупредить: завтра опасный день для тебя, для Ясны. Оставь её дома, не бери с собой… И не будь один, – Оливия улыбнулась, легко прозвенели её колокольчики. – Я убегаю, мне нельзя было предупреждать тебя прямо, это нарушение правил хранителей…»
       В голове осталась фраза: «Оставь Ясну дома». Да, Ясна носила в себе ребёнка, говорила, что будет девочка. По времени была середина пути до рождения.
       – Кто здесь был, любимый? – спросила Ясна сквозь сон.
       – Оливия принесла нам добрые пожелания от Ани. Ясна улыбнулась и заснула.
       Утром, собираясь уходить, я сказал:
       – Жди меня, родная, дома. Вернусь пораньше. В мастерскую вместе – в следующий раз.
       – Да, любимый. Обед отцу сегодня отнесёт мама. Буду ждать тебя дома… На обратном пути не будь один, пожалуйста.
       …Когда солнце предупредило о начале вечера, я уходил из мастерской Ушты. Ушта вместе с подмастерьем хотели проводить меня – их попросил об этом Дазда. Я решил идти один: не потому, что смелый, просто не хотел подвергать друзей опасности, было тревожно.
       Шёл домой наиболее прямым путём, с более длинными улицами и минимумом поворотов.
       Двое человек вышли мне навстречу из арочной ограды дома, двое других – увидел это боковым зрением – вышли из дома напротив и двигались следом за мной. Я развернулся, встал спиной к стене из белого известняка. Они подходили ко мне полукругом, чтобы не дать уйти. Обнажили мечи, показавшиеся мне длиннее обычных. Я прижался к стене, бежать было некуда, доставать из ножен свой меч не видел нужным. Под ложечкой встал комом холодный спазм. Бойцы выглядели решительно, веселье не читалось в их лицах…
       – Зачем вам моя жизнь? – сказал я, глядя в глаза центральному, державшему меч в левой руке – он виделся главным в этой банде. Подумал: «Надо было ночью не полениться – предупредить огнями Парса».
       – Не сказал бы, что нам нужна твоя жизнь. Но мы тебя убьём. Этого не случится только в одном случае – если ты посланник Заратуштры или самого Ахура – а не Ахримана!
       – Рабби, помоги! – сказал я отчётливо. В этой ситуации это была самая доступная молитва.
       Бойцы остановились в паре метров от меня, огляделись. Всё происходило быстро, быстрее, чем прочтение описания этого события…
       Я увидел Оливию и Хэбу. Кажется, промелькнули Аталия, Чиста, Лета, хранитель, которого слушалась огромная белая кошка… Увидел Виркуса и Крукиса. Левша с мечом наперевес сделал шаг в мою сторону, споткнулся непонятно обо что, упал…
       – Рабби, помоги! – проговорил я снова, услышал самого себя. Моё сознание тягуче, но чётко фиксировало происходящее.
       Слева от себя увидел Иоанна, он был не один, рядом с ним был молодой человек в лёгкой накидке и кто-то ещё в необычном одеянии…
       Справа – пожилой человек, длинноволосый, большебородый, с посохом, чуть впереди – кто-то невысокого роста с длинными волосами, сплетёнными в косу…
       Разбойник-левша поднимался с земли, я резко шагнул к нему и толкнул в плечи, когда он ещё не успел выпрямиться. Толчок опрокинул его навзничь. Другие разбойники сделали шаг ко мне… Мгновенное замешательство – неожиданно появился звук, подобный шуму ветра… Светлый день стал ещё светлее, ярче… Разбойники синхронно подняли головы вверх. Напротив себя, там, где поднимался упавший от толчка боец-левша, я увидел высокого человека в одеянии, подобном одеянию хранителя Огня. Я сразу узнал его – это был тот проницательный незнакомец, который однажды предупредил меня о предстоящей опасности в деревне. Те же одежды, расшитые уже знакомым аккуратным узором белого золота, тот же головной убор. И умный, пронизывающий взгляд…
       Нападавшие побросали мечи, закрыли ладонями лица, упали на колени…
       Незнакомец смотрел мне в глаза со спокойной, лёгкой улыбкой. Я услышал слова, обращённые ко мне в этой неразберихе: «Помолишься над ними, когда сочтёшь нужным».
       И всё внезапно исчезло – и уже знакомый незнакомец, и шум, и дополнительная подсветка вечереющего дня. Не было рядом ни Иоанна, ни тех, кто был с ним, ни хранителей… Как будто ничего этого не было. Но были ослепшие разбойники: они по-прежнему стояли на коленях, невидящие глаза смотрели в небо, из них текли слёзы…
       Я опустился на колени, сотворил молитву, восславил Отца, возблагодарил Силы Небесные и Земные. Вот так силища за меня вступилась!
       – Что будем делать, персы?
       – Убей нас, посланник Заратуштры. Мы достойны смерти… – сказал левша.
       – Вам дали денег, чтобы сделать это?
       – Да, много денег. И сказали: если ты посланник Ахура, тебя не убить. А если ты послан Ахриманом, ты достоин смерти и мук ада, ибо выдаёшь себя за того, кем не являешься.
       «Вот так способ определять Божье!» – подумал я.
       – И кому это было нужно? – полюбопытствовал я.
       – Не знаю этих людей. Их было двое, они закрывали лица и плохо говорили на персидском. Слышал обрывки арамейского, когда мы уходили.
       Я сел на землю немного подумать… Потом велел ослепшим бойцам взяться за руки и идти цепочкой за мной. Переднего бойца, левшу, сам вёл за руку. Таким осторожным, неспешным караваном мы двинулись в сторону храма.
       Сказал им:
       – Идём к хранителю Огня.
       Они плелись за мной, опустив головы, с мокрыми от слёз лицами. Они знали: если их назовут покусившимися на Благое, их ждёт смерть.
       Пока мы неуверенно передвигались к храму, детвора сбегала туда и обратно. Навстречу нам уже шли Дазда, Хумат, Рашну и его брат.
       Рашну с братом подменили меня во главе цепочки. Я тем временем рассказал Дазде и Хумату о произошедшем. Рассказал о чудесном появлении Небесных и Земных Сил и великолепном незнакомце в одеянии мобеда, расшитом белым золотом. Великолепном не из-за одеяния: рядом с этим незнакомцем – то ли ангелом, то ли небесным Хранителем – я чувствовал себя начинающим познавать мир ребёнком, о поступках которого всё известно.
       У храма Дазда подробно расспросил разбойников о самом событии и о деталях предшествующего сговора. Решили разместить ослепших разбойников до утра в хозяйстве Дазды, в сарае с инструментами. Рашну остался присмотреть за ними и накормить их. А Хумат с братом Рашну взялись оповестить население о завтрашнем всеобщем сходе у дома Огня.
       …Наступило утро. Народ большим числом столпился у храма. Четыре ослепших бойца – это были рослые, крепкие, молодые мужчины – стояли на специально сколоченном широком деревянном помосте, чтобы их было видно всем.
       Дазда отчётливо и громко рассказал о произошедшем, о сговоре, о плате за убийство.
       – Всеблагой Ахур, оберегая своего Вестника, не лишил их жизни, Он ослепил их. А решение их судеб вверил нам, людям. Решающее слово за Вестником, – завершил Дазда свой рассказ.
       – Казнить их! Казнить служителей Ахримана, казнить служителей зла! – неровно катилось по толпе.
       Аша поднял руку, призывая людей успокоиться. Потом спросил преступивших законы Ахура-Мазды, верно ли указаны события. Левша утвердительно кивнул головой за всех четверых, сказал:
       – Да, верно.
       Такой же вопрос был задан хранителем Огня, хранителем Правды, и мне. Я ответил утвердительно.
       – Братья и сёстры, идущие путём Блага, путём Всеблагого Ахура, – продолжил Дазда, обращаясь ко всем. – Во имя чистоты и нашего благоденствия предлагаю возложить решение судеб преступивших закон Ахура на Вестника Всеблагого Творца. Аша, ждём твоего решения, – мобед поклонился мне с ладонью у сердца.
       – Да, скажи нам, Посланник! Вестник, скажи решение своё, слово своё! – подхватили люди: авторитет Дазды и его рода был огромен в Мидии.
       – Авестийцы, благоверные последователи Заратуштры, – начал я, кровь прилила к голове. – Я пришёл к вам с Вестью о Спасителе, обещанном Заратуштрой. Спаситель сказал: «Прощайте и прощены будете». Я не держу обиды на этих людей, они мои братья, заблудившиеся на дорогах Тьмы. Отец наш Всеблаг и заповедовал нам быть подобными Ему. Эти люди прощены мной…
       Над городом прокатился одобрительный гул. Я продолжил:
       – Спаситель сказал: «Твори добро ненавидящим тебя, молись за тех, кто гонит тебя и обижает». Я сотворю молитву во Славу Всеблагого над преступившими закон Его. И да будет по Воле Его!
       Слепые бойцы опустились на колени. Я попросил их сдвинуться ближе, чтобы они чувствовали плечи друг друга. Распростёр над ними руки, восславил Отца, призвал Рабби, увидел Свет, изливающийся на нас. В этот раз к привычным ощущениям таинства добавился шум ветра…
       – Я вижу! – раздался рёв над площадью: это кричал левша.
       Трое остальных подхватили этот крик. Из их глаз хлынули слёзы. То же случилось и с моими глазами, и с глазами Дазды… Плакали все, кого я видел вокруг…