Пчёлы

- А знаешь, это очень хорошо, что ты нашёл время встретиться со мной. – неожиданно сказал Ёся. – Для меня это действительно важно.
- Да, вообще без проблем, после того, как меня стали читать, времени у меня уйма.
- Я знаю, как ты занят, ты теперь нарасхват. – Ёся поднял стакан с пивом. – За твой талант.
- Ага. – буркнул я. – Как скажешь, даже нарасхват, если угодно.
   Мы сидели в душной кухне, пили пиво и вели разговор, в основном о нём, о Ёсе, начинающем поэте. Он талантливый малый, но одного таланта мало, чтобы быть поэтом, а чтобы стать им талант вовсе не нужен, просто рифмуй свои мысли и всё, главное чтобы «перчинка» была, а какая так это каждый сам выбирает, с этим никогда проблем не было, а уж тем более в наше время, тут, что ни напиши, всё хайп, хоть даже о пёсиках бездомных. Что насчёт орфографии, это я не говорю о ритме и размере, так сейчас модно писать стихи без знаков препинания, не знаю надолго ли такая тенденция сохранится, но выглядит это чудовищно, ага, вот именно, что выглядит, смотришь на текст, а там только буковки и пробелы, аж дрожь пробирает. Что это, происки иностранной агентуры или внутренняя распущенность? Но однозначно это невежество, требующее порицания, а не восхищения, хотя мне глубоко всё равно, все эти стихи не доберутся до конца века, их там попросту не поймут.
   Так вот Ёся не только талантливый малый, но ещё и грамотный насколько ему позволяло его образование, конечно, а оно тоже уже скоро останется без пунктуации. Он заскочил ко мне вечером почитать свои новые стихи, которые он отобрал в печатный сборник. Ой, с печатными изданиями вообще беда, писатели, поэты, учёные, да все подряд - талантливые и бездари издают теперь за свои деньги свою писанину и сами распространяют. Представляете, стихи без запятых и точек, прозу с примитивным мировоззрением или наоборот слишком витиеватым, как рога у оленя – мысль развивается в разные стороны, но к логическому концу не приходит. Вот и Ёся решил напечатать сборник стихов, чтобы подписать и поставить себе на полку, между Блоком и Пастернаком, на вопрос почему между ними, он отвечал: – «Просто хочется так». Я бы поставил его между Олегом Грузом и Верой Полозковой, но так как их сборников у меня нет, то Ёсиного у меня тоже не будет. А между Блоком и Пастернаком у меня весь серебряный век уместился, разве что Ахматова на шесть лет впереди, сразу перед Бродским. Вот и получается, что читаем состоятельных, а не талантливых, всё меряется деньгами, таково оно царство мамоны.
- Что ты думаешь по поводу митингов и всех этих протестов? – вдруг спросил меня Ёся, дочитав очередное стихотворение с политической «перчинкой».
- Ничего не думаю. Зачем мне об этом думать?
- Ну, как зачем, это ведь касается нас всех, это касается нашего будущего.
- В будущем будет так же, неужели ты не понял, что это пустое.
- Это не пустое, это наши права, наша свобода, блин, за это стоит бороться, если мы будем молчать, из нас сделают рабов.
- Уже.
- Что уже? – Ёся потупил взгляд.
- Сделали рабами, ещё в древнем мире.
- Ты заблуждаешься.
- В чём?
- В том, что ты считаешь, что не надо бороться, понимаешь, ты из-за своего равнодушия позволяешь группке людей грабить нас, ограничивать наши права.
- Но мои права никто не ограничивает и меня никто не грабит.
- Неужели ты не устал от этой пропаганды? От этой лжи?
- От какой?
- Которая в телевизоре, в СМИ, ты, что согласен с ними.
- Я не смотрю телевизор и не читаю СМИ, я предпочитаю хорошее кино, люблю фильмы Марка Захарова, но пропаганды я там не вижу, тем более той, чтобы бороться против неё.
- Да ты полистай ленту, пропаганда везде.
- Странно, у меня в ленте о здоровом питании, горы, там, стихи, рисунки, но пропаганды я не вижу.
- Да ты просто оградил себя от всего и живёшь в своём мирке, и абстрагируешься от того, что происходит в мире.
- А что мешает всем абстрагироваться, и может, тогда ничего этого не будет происходить, может мы сами это всё делаем, слушаем своих рабовладельцев, потому что не хотим быть свободными?
- Вот из-за таких как ты – трусов, которые абстрагируются, мы и живём в таком мире. Ты боишься принять какую-нибудь сторону.
- А зачем мне принимать какую бы то ни было сторону?
- Да потому что по-другому нельзя, пойми, самое страшное это молчаливые, из-за молчаливого согласия которых, происходят все самые страшные вещи.
- Ты разделил мир на два лагеря, и пытаешься меня перетянуть на свою сторону, обвиняя в самых страшных вещах, но мне отвратительны обе стороны, на которые ты поделил мир.
- Почему?
- Потому что тебя это изводит, посмотри на себя, у тебя синяки под глазами, ты погрузился с головой в чужие жизни, и забыл о своей. В твоих стихах не живёт больше любовь, её убила политика. Но кто, если не ты – поэт, должен воспевать любовь и добродетель. Всё проходит, всё имеет своё начало и конец, каждая эпоха, каждая жизнь, каждое стихотворение. Быть сильным, это быть до конца верным своей музе, и отстаивать высокие чувства, пусть мир даже рухнет триста раз, а ты не рухнешь. Твои стихи должны быть о вечном, о том, о чём они были в юности, до того, пока ты не разобрался что к чему. Пока не подверг логике всё и всех, а доверяя чувствам шёл вслепую, тогда ты слыл поэтом, а теперь ты должен остаться им, не предать себя самого. Ибо чего ожидать от человека, предавшего самого себя?..
   В дверь постучали, не дав мне досказать мысль до конца, но Ёся, сдаётся мне, понял, о чём я хотел ему сказать, если так, то ему предстоит теперь найти в себе силы и отыскать себя среди потока информации и принять свою сторону. Я пошёл открывать дверь, по пути меня осенила мысль, что мы – люди, все, каждый, без исключения, просто обязаны остановиться, просто взять и поехать на выходные на природу и устроить всемирный пикник. Но почему-то это невозможно, вот в этом почему-то и кроется причина, которая тянет нас всех в пропасть. Я открыл дверь, там стоял Петруха, он протянул мне руку:
- Здарова.
- Заходи, через порог не здороваются. – он вошёл, я пожал его натруженную ладонь. – Как дела?
- Отлично! Как сам?
- Проходи на кухню, сам увидишь.
   Петруха насупился и направился в кухню, увидев Ёсю, он протянул ему руку и спросил:
- Как оно?
- Нормально. – ответил Ёся, привстал и поздоровался с Петрухой двумя руками.
- И чё это вы тут делаете?
- Пиво пьём, стихи читаем. – ответил я. – Будешь?
- Что, пиво или стихи? – Петруха фыркнул от смеха. – А может что покрепче?
- Тогда вот тебе стакан. – я поставил стакан на стол. – А что ты думаешь о том, что происходит, кто прав, а кто нет?
- А что тут думать. – Петруха налил по стенке стакана пиво, чтобы не пенилось, сделал большой глоток и продолжил. – Где я нахожусь тот и прав, а там время покажет, чё зря голову забивать. Главное, чтобы, ядерной не было, а остальное переживём.
- А как ты к протестам относишься? – с опаской спросил Ёся.
- А никак, я вон так напашусь за неделю, что не то что на митинг, а с постели встать не могу все выходные. Бездельники там.
- Ну, как бездельники?..
- А вот так! – Петруха не дал договорить Ёсе. – Вот женятся, народится у них по двое – трое детей и не до митингов будет.
- Так ради будущего детей и надо выходить. – Ёся немного осмелел.
- Ради будущего детей пахать надо на двух работах. – Петруха усмехнулся. – А не по этим, вашим, шастать.
- Так, чтобы не работать на двух работах, поэтому и надо выходить, чтобы социал был обеспечен, чтобы зарплаты одной было достаточно.
- А мне никогда одной достаточно не будет, человек ведь такое существо, сколько не дай, а ему всё мало. Ты сам-то женат?
- У меня девушка есть.
- Ты вот женись лучше, пока кто-то другой на ней не женился. – Петруха засмеялся. – И не забивай себе голову всякой ерундой, нормально мы живём, а если тебе не нормально, то извини уж, в семье не без урода. – Петруха снова засмеялся.
- Но если мы сегодня ничего не изменим, то завтра будет ещё хуже.
- Нет, ты чего от меня хочешь? Чтобы я что? Ты вон пишешь стихи и пиши. Прочитай лучше, что-нибудь, чтобы за душу взяло.
- Да, Ёся, оставь ты уже это всё. – вмешался я в разговор. – Давай лучше делом займёмся, ты печататься всё-таки собрался.
   Ёся уткнулся в телефон, выбирая, что бы прочитать нам, а Петруха налил всем пиво в стаканы, поднял и сказал:
- Давайте, мужики, выпьем за нас с вами и за… - он покачал головой. – Ну, вы поняли, с ними, короче.
   Мы выпили и Ёся сказал:
- О вот это, наверное, прочитаю, «Пчёлы» называется. – Он выдержал паузу, прищурил глаза и начал, медленно, хорошо проговаривая согласные:
Мы словно в улье пчёлы,
Кто матка, а кто трутень,
Кому-то все похвалы
А кому  - трудный день.

Мы словно пчёлы в улье
Без права на мнение,
Рождённые в неволе
В системе…
   Ёся запнулся или специально сделал паузу, но зря, потому что Петруха этим сразу воспользовался и перебил его:
- Я тут вспомнил, меня пчёлы покусали как-то сильно… Ничего, что я перебил? – не дожидаясь ответа, он продолжил. – Сейчас я расскажу, история оборжёшься, потом дочитаешь, идёт? – и снова, не дав вставить ни слова, он начал рассказывать историю. – Кореш у меня был, ну, как был, он и сейчас есть, он фуры гоняет сейчас, а раньше пчеловодом был, поняли да, пчёл разводил, у него сто семей было, ну, этих, ульев.  Павильон, там штук шестьдесят, и так ещё на земле стояли, штук сорок. И вот, я ему помогал каждый год, пока он занимался, перевозил его, я тогда на автобазе работал, на тягаче, вот его павильон и тягал. Пчеловодством вообще прикольно заниматься, это для тех, кто любит природу, сами то, всё лето где-нибудь на отшибе сидят.
   Я к нему летом приезжал с семьёй на несколько дней на отдых, шашлыки жарили, в речке купались, ну это смотря где он встанет с пасекой своей, жили в домике фанерном, пчеловодный, специально для пасеки, там у него медогонка стояла в углу. Короче нормально мы отдыхали, он самогон гнал, медовуху делал, все дела, поняли, да? Поэтому, кстати и завязал с пчеловодством, спиваться начал и сел за руль, там-то все трезвенники пока в рейсе, зато между рейсами, вот там жару задают – мама не горюй.
   Короче, поехал его перевозить как-то, весной это было или осенью. – Петруха, почесал лоб. – Осенью, точно, осень, моя на сносях тогда была, это потому что её беременную напугал. Ну, мы вечером, как солнце село, пчёлы все в улей забились, летки позакрывали, павильон прицепили и вовнутрь, в проход прям, стали грузить наземные улья, ну, которые на земле у него стояли, сорок штук. Уже не знаю, тридцать загрузили, может больше, оставалось там совсем ничего, и тут, прикиньте, улей один перевернулся и на меня. А получилось как, мы поднесли улей к павильону, поставили на подножку, я снизу стою, держу, а он наверх полез, чтобы туда его во внутрь затащить, начали поднимать, корешь мой оступился и выпустил из рук улей, а он тяжёлый, собака, я его естественно не удержал он на меня и полетел. Хорошо отскочить успел, так бы прибило сундуком этим, я короче в одну сторону, улей в другую, я на задницу, а он на бок, да так, что крышка у него настежь открылась и пчёлы все на меня накинулись. Кореш мой в павильоне от страха закрылся, а меня они облепили и как даёшь грызть, я в реку побежал с воплями, ох я и вопил, крыл матом трёхэтажным и пчёл, и кореша моего. Грызли они меня пока к реке бежал, я их на ходу горстями давил и в реку. Когда нырнул, они меня даже под водой продолжали кусать. Блин, не поверите, они покусали меня всего, даже в член ужалили, это вообще просто не передать, врагу такого не пожелаешь.
   Ну, выбрался я из воды, пчёлы вроде успокоились, или улетели или подохли все, не знаю, уж что с ними стало. Корешь мой тем временем, в пчеловодный костюм оделся, перчатки, сетка всё как положено, поднял улей этот, закрыл его и с фонарём на встречу мне пошёл. «Петруха!» - кричит мне – «Ты живой там?!». «Живой» - отвечаю – «Но злой как пчёлы твои». Ну, переоделся я короче в сухое, загрузили мы оставшиеся ульи и пока грузили, я опухал, всё сильнее и сильнее, руки распухли как у моряка этого из мультика стали, как его там?
- Попай. – сказал Ёся.
- Ага, точно, спасибо. – Петруха слегка кивнул головой в сторону Ёси в знак благодарности. – Короче пока погрузились, я распух весь как этот человек-зефир из «Охотников за привидениями».
- Стэй Пафт. – вновь подсказал Ёся.
- Наверное. – Петруха недоверчиво посмотрел на него. – Нифига ты умный, молодец, это надо знать. Короче я стал как этот Стэй Пуфт, еле передвигался, а самое ужасное, что лицо распухло, глаза заплыли, щелочки остались только, через которые я еле-еле видел, губы как вареники, вот натурально, прям как вареники, точно такие. Ну, ехать-то надо, не выгружать же пчёл обратно, а за руль корешу моему нельзя было, у него категорий не хватало, а гайцам, им ведь не объяснишь. Короче с горем пополам доехал я до места зимовки, ну, это мы на зиму повезли пчёл в деревню, не в поле ведь они зимуют. Выгрузить там уже мужики помогли, я спать ушёл, мне ещё тягач на базу гнать на утро надо было. Да, вот история такая. А жена-то моя как перепугалась, когда я домой вернулся, думала, меня побили так.
- А долго опухоль держалась? – Спросил Ёся.
- А? Долго? Да дня три всего.
- Ужас какой. – Ёся покачал головой. – Страшная история.
- Ну, да, страшная, получается. Я думал, смешно получится рассказать, это всё ты со своими протестами, ауру тут портишь. – Петруха засмеялся.
   В общем Ёся больше стихи свои не читал и на митинги нас больше не агитировал, мы пили пиво с Петрухой и рассказывали разные истории, а потом он и вовсе ушёл, сказал, что зайдёт в другой раз, почитает стихи. Я закрыл за ним дверь, вернулся в кухню, сел за стол, выпил стакан пива залпом и вздохнул.
- Чего ты вздыхаешь так?
- Тяжело всё это.
- Да, братух, тяжело, всем тяжело, но не раскисать же теперь. Если мы ещё раскиснем, то кто тогда о жёнах наших позаботится?
- Ты прав, но они приходят ко мне, и вываливают всё это, приписывают меня к какой-то стороне, причём все к разной, к противоположной своей.
- Чего ты вообще общаешься с ними, за них родители ещё решают всё, тут бы свои понты разгрести, а не думать о целом мире.
- Давай не будем об этом, ты по телефону сказал, что дело ко мне какое-то.
- Да, братуха. – у Петрухи глаза заблестели от влаги, и капелька сорвалась с ресницы. – У младшенькой моей рак обнаружили, лечение дорогое, денег занять у тебя хочу.
- Да, конечно, у меня немного есть, через три дня аванс за книгу должны дать, я себе возьму немного, а остальное тебе отдам. Ты держись, брат, прорвёмся.
- Спасибо. – Петруха смахнул слезу. – Пришла беда отворяй ворота, как говорится. Ну, ничего, где наша не пропадала. Да ведь? А ты-то как?
- Ну, как? Как в сказке, чем дальше, тем страшней. – я усмехнулся.
   На этом рассказ и заканчивается, Петруха ушёл, а я сел и написал обо всём этом. Не знаю уж, интересно получилось или нет, но такая вот она жизнь, без прикрас, как есть. Кому не нравится, а кому-то вообще скучно, изюминки ведь нет никакой, а в чьей жизни она есть, эта самая изюминка?
иллюстрация: Юлия Юдина