Не оскудеет русская душа

 
  НЕ ОСКУДЕЕТ РУССКАЯ ДУША
                Рассказ – очерк
               
Апрель тысяча девятьсот сорок пятого года.  Наступательным маршем танки двигались в сторону противника, чтобы вступить  в бой  за Зееловские высоты. Танкисты роты Сергея Андреевича Романова, выпуская снаряды в огромном количестве, поддерживали пехоту, которая пробиралась через многочисленные холмы к городу Зеелов. Гром пушек сливается в единый рёв, в воздухе всё завывает, свистит, гудит и дрожит. Полтора десятка немецких танков и свыше батальона живой вражеской силы было уничтожено танкистами под командованием ротного командира Романова. Сергей Андреевич – смелый, лихой, напористый, обладал стратегическим мышлением, а всего-то ему двадцать пять лет. И танкисты, воевавшие на ИС-2, были под стать своему командиру: молодые, но уже видавшие и испытавшие на себе нечеловеческие страдания, сменили в сорок четвёртом погибших танкистов. Им было за что мстить, сильна была ненависть к врагу, поэтому воевали отчаянно и храбро. Благодаря таким, как они, битва на Зееловских высотах увенчалась успехом. Сопротивление вермахта на пути к Берлину наступающими войсками красной армии было сломлено. Иначе и быть не могло: гордились ребята своими машинами. ИС – это аббревиатура,  имя вождя – Иосиф Сталин, а цифра два скрывала имена талантливых конструкторов и танкостроителей, которые довели качество танка до достойного уровня. Танкисты били врага беспощадно. Рвались в саму Германию, чтобы уничтожить её гусеницами наших танков.
              ***
   Экипаж одного из танков ИС- 2 во главе с командиром Виктором Розановым с честью прошёл все тяготы заключительного этапа войны. Все четверо сдружились ещё на ускоренных курсах в учебном танковом центре, чувствовали себя роднее родных.
- Эх, братцы, ликует моя душа. Победители мы. Живы, здоровы, –  произнёс механик-водитель Сергей Заречный, крепко держа в руках рычаги управления.
- Это точно. Не посрамили погибших танкистов, которым пришли на смену,  – отозвался наводчик  Иван Хиценко, зорко глядя в смотровые приборы.
- Надеюсь, не придётся заряжать пушку для обстрела, – с надеждой взглянул на командира заряжающий Михаил Поляков.
- Война окончена. Акт о капитуляции подписан. Но на пути к Берлину ещё два небольших населённых пункта. Смотреть надо в оба. Мало ли что можно ожидать из подвалов полуразрушенных домов, – сказал командир.
- Не терпится открыть люк и хлебнуть свежего воздуха, – вздохнул Сергей.
- Ага,  на небо голубое  хочу взглянуть, руки к нему протянуть, – мечтательно продолжил Михаил.
-  Думаю, скоро  поступит распоряжение ротного о прекращении движения танков, – вселил надежду командир Розанов. –    Потерпите, братья…

Посуровели лица танкистов: воспоминания тяжёлым камнем лежат на сердце. Командир  потёр свою простреленную руку – ноет. Отступавшие немцы из их небольшого села согнали мальчишек в возрасте от десяти лет и старше в лог, по обочинам которого густо разрастался орешник. Встревожилась вражина: растёт новое поколение защитников, поэтому и решили уничтожить. Только вскинули немцы автоматы наизготовку, тут и появился в небе наш самолёт-разведчик, тотчас открыл огонь по растерявшимся врагам. Мальчишки врассыпную бросились за кусты орешника. Вслед успела выстрелить немчура. Кто-то из детей  упал замертво, Виктору повезло: ему лишь прострелили руку…
Сурово смотрит Сергей Заречный в смотровые щели. Не жалко ему  разрушенных немецких зданий. Вспомнил он свою деревню, через которую проходили немцы и безжалостно поджигали дома с соломенными крышами. Крыша его родного дома, что стоял последним на улице, почему-то сразу не загорелась. Оглянулись замыкающие колонну уходящие немцы. Вернулись два фрица и подожгли крышу. Стояли, ждали, пока дом охватило безжалостное пламя…   
Заблестели глаза от показавшихся слёз на строгом лице у Михаила Полякова. Прижал он крепко ладони  к ушам: вспомнились ему ужасные  крики, что раздирали душу. За деревней, куда согнали женщин и детей, была вырыта большая яма. В ней  немцы зажгли костры. В немой тишине, под дулами вражеских автоматов слушали указания немецкого начальника. Вдруг заплакал ребёнок, которого прижимала к груди молодая Мишина соседка Вера. Нахмурился немец-начальник, кивнул рядом стоявшему сослуживцу. Тот бросился к женщине, вырвал мальчугана из рук и с размаху швырнул в яму. Вера тотчас кинулась вслед за своим малышом…
Насупился, судорожно вздохнул Иван Хиценко: зазвучала в ушах вражеская автоматная очередь, почувствовал на себе тепло, тяжесть человеческих тел и запах людской крови, дышать стало трудно. А тогда… Радовались втихомолку: немцы собирались уходить из села. Да не тут-то было: канаву заставили копать. Зачем – не знали люди. К ней и согнали всех. Было тогда Ивану уже шестнадцать. Сообразил: после первых вражеских выстрелов сам кинулся в канаву, а на него  сражённые пулями падали односельчане. Мать лежала рядом. Почти сутки терпел, не подавая признаков жизни под окровавленными телами…
               ***
Наконец поступило распоряжение командира танковой роты остановить движение. Прибыли в маленький немецкий городок.  Открыли люк, взгромоздились все четверо на башню. На чистое небо взгляды устремили, вокруг огляделись. Молодые, смелые, грудь в орденах – герои. А лица суровые, смотрят на руины разрушенных домов – что ж, заслужили враги!
- Смотри-ка, дом на окраине  целёхонький стоит! –   с чувством изумления пополам с негодованием воскликнул Иван.
- А что, товарищ командир, – посмотрел на Виктора Михаил, – неплохо бы ноги поразмять.
- Неужели немчура недобитая там обитает? – изумился Сергей.
- Нет, пехота в целях безопасности проверила все подвалы и закоулки. И этот дом не минули. А полюбопытствовать, думаю, можно, – сказал командир.
Наслаждаясь тишиной, мирным безоблачным небом, неспешно молча подошли  к   одиноко стоявшему среди развалин дому. 
- Интересно, живёт ли там кто? – спросил Михаил. – Может, зайдём?
- Не противоречит ли это уставу советского танкиста? – усомнился Иван.
- Ещё чего! Нацисты считали себя культурной привилегированной нацией, однако, как последние варвары  вторглись в нашу страну, выгнали нас из наших же домов, убивали и сжигали. А я должен стесняться зайти в дом фашиста? – Чувство возмущения вспыхнуло у Сергея.
Он двинулся к входной двери, а за ним с тяжёлыми мыслями и болью в сердце – все остальные…
Посреди большой комнаты стояла женщина. Глаза огромные, испуганные. Она прижимала к груди малыша. Затаив дыхание, приникли к матери дети, мальчик и девочка, скорее всего погодки. Увидев эту картину, герои-танкисты замерли у порога. У каждого в памяти таились воспоминания жестоких зверств нацистов над советскими детьми, но больно было им смотреть на этих голодных детей, охваченных страхом.
Неожиданно ребёнок громко заплакал, и женщина, крепко прижимая его к себе одной рукой, вторую выставила ладонью вперёд, отчаянно заговорила:
 - Найн, найн! Бите, нихт шисэн! Ихь – нет фашист! Майне киндер – нет фашист!
Переглянулись друг с другом танкисты. На их лицах не отражалось ни чувства превосходства, ни чувства мести. Душа этих смелых, сильных, отчаянных ребят  была наполнена человеколюбием.
- Успокойтесь, фрау, – мягким голосом сказал Виктор. – Мы не причиним вам зла.
Он достал из кармана припасённый кусочек сахара, и все, как по команде, последовали его примеру. На раскрытой ладони Виктор передал гостинец немецкой женщине-матери…
Возвращаясь к своему танку, ребята увидели санинструктора Ирину. Она раздавала голодным немецким детям, ютившимся у разрушенного дома, собранные у бойцов остатки от пайка…
               ***
Колонна танков покинула маленький городок. На пути к Берлину была ещё одна остановка. Такой же небольшой в руинах город. Смертельная усталость валила, как говорится, с ног. От командира бригады поступило распоряжение – отдыхать! Заслужили: война ведь закончена. Хотелось человеческих условий, но кое-как расположились в подвалах разрушенных зданий.
- Эх, в постель бы сейчас с периной, – мечтательно произнёс  водитель -механик Сергей, – да чтоб ноги во всю длину вытянуть.
- Ишь, чего захотел! – ответил, усмехаясь, наводчик  Иван.
- Может ты, Серёга, ещё и девушку свою хотел бы рядом уложить, – хохотнул заряжающий Михаил. – Признавайтесь, у кого есть девушка.
Все насупились, вздохнули, носом пошмыгали, замолчали.
- Безусые ещё. Некогда нам было девушек заводить. Наверстаем. А сейчас, братья, спать, – сказал командир Виктор Розанов…
              ***
Обрадовались танкисты: молодой полковник, командир бригады, распорядился соорудить временную столовую. Столы сбивали из щитов и ставили прямо на площади городка.  Полевые кухни, повара, солдаты – все старались: предстоял первый мирный обед.
- Сидеть будем не на земле, не на танках, а как положено мирным людям – за столами! – слышались то тут, то там радостные возгласы.
Сели, лица наших танкистов радостные, друг над другом подшучивают, аромат еды по площади разнёсся. Только начали обедать, помрачнели солдатские лица:  из подвалов, словно из щелей, как тараканы, начали выползать немецкие дети. Кто-то стоит, а кому-то от голода и стоять трудно – сидит. Бледные, неумытые, в грязной  одежде, глядят, словно собачата.
- Посмотрели бы немцы сейчас на своих детей и внуков, – шепнул Михаил рядом сидящему Ивану.
- Кусок у меня в горле застрял, проглотить не могу, – ответил тот.
Окинул взглядом своих товарищей Виктор,  взял простреленной рукой  хлеб и положил в карман. Не поднимая глаз, все опустили в карманы свой хлеб.
 Не отогнал молодой полковник от танкистов этих несчастных немчурёнков, хотя имел на это полное моральное право. По его приказу увеличили норму расходов продуктов – накормили детей.
Силой христианской любви  была наполнена душа молодого полковника...
                ***
Берлин. Над куполом рейхстага развевается красное знамя. Замерли артиллерийские установки, грузовики и танки. Ликуют усталые советские солдаты. На ступеньках рейхстага выступают прибывшие советские артисты.
Политические настроения советского руководства, нравственные и психологические проблемы – вот  с чем пришлось столкнуться советским солдатам в победном тысяча девятьсот сорок пятом году. В самый разгар боёв  за Берлин, двадцать пятого апреля, машинист паровоза сержант железнодорожных войск Лесников привёл первый поезд с продовольствием для немецкого гражданского населения на станцию  Лихтенберг.
- Будем кормить фашистов? – возмущался генерал –  начальник тыла фронта маршалу Жукову.
- Будем кормить немецких  детей, стариков, старух, рабочих.
Генерал многозначительно посмотрел на маршала:
- Мне пишут из дома, что голодают.
- Мне тоже пишут, что в Советском Союзе туго. Но это не меняет дела. Директива предельно ясна…
Военная администрация в вопросах обеспечения немецкого населения продовольствием особую заботу проявляла о детях. Тридцать первого мая тысяча девятьсот сорок пятого года Военный совет первого Белорусского фронта принял постановление о снабжении молоком в городе Берлине детей до восьмилетнего возраста…
         ***
 Что это за явление – Русский солдат? Откуда такое милосердие, такое великодушие?  Да – сила духа, да – сила воли! И вместе с тем – любовь, доброта, сострадание, совестливость, справедливость, Бог.  Добро помнить, зло забыть! Такова природа русского человека, его широкой души.

 В пятидесятые годы командир танка ИС – 2 проходил военную службу в Германии. Однажды на улице небольшого немецкого городка  его окликнул  молодой немец. Он подбежал к офицеру, схватил за руку и, глядя в глаза, спросил:
- Вы не узнаёте меня? Я один из тех бывших голодных оборванных мальчишек, которых ваши танкисты кормили среди руин. Я запомнил вас. Мы никогда этого не забудем 
         ***
  А что же в настоящее время? Про всё забыли?
               
               


 
   

-