По натянутой струне Гл 26. Аплодисменты

Глава 26. Аплодисменты

Во вторник, седьмого марта, поздравление газовичек началось с утра. Не знаю, как в управлении Казымского ЛПУ, а в цехах, в которых работал сварщиком Готлиб Яковлевич, это так. Начальник цеха Сергей Михайлович Колосов, собрав всех двенадцать женщин, работающих в его двух компрессорных станциях, нашел те слова, которые их, буквально поразили, некоторые даже расплакались:

-  Женщина всегда чуть-чуть как море, - тихий голос, несмотря на гул компрессорных агрегатов, работающих в цехе, был очень хорошо слышен. Готлиб этому даже удивился. - Море в чем-то женщина чуть-чуть
Ходят волны где-нибудь в каморке
спрятанные в худенькую грудь.
Готлиб, услышав слово в «коморке», даже невольно не поверил, своим ушам.

- …Это волны чувств или предчувствий.
Будто то надо бездной роковой,
Завитки причесочки причудной
Чайками кричат над головой.

Он глянул На Зинаиду Ивакову, работающую регенераторщицей в их цехе. У нее трое детей, и сейчас снова беременной. Подумать только, ведь она из Нижнего Новгорода, миллионного города и приехала с мужем, который до этого прожил всю свою юную жизнь в маленьком селе, работал после школы механизатором. Какая у них любовь. Даже не вообразимо, как она согласилась с ним приехать из цивилизованного мира сюда, в сибирскую Тьму-тараканьи.

- Женщина от пошлых пятен жирных
Штормом очищается сама,
И под кожей в беззащитных жилках
Закипают с грохотом шторма.

Это стихи Евгения Евтушенко. Великого советского поэта. Он их тоже знал наизусть, и, буквально, в прошлом году, на праздновании Дня восьмого марта, сам читал их со сцены в адрес самого прекрасного пола, живущего на этой Земле – женщин. И невольно удивился, когда они сейчас, эти слова, начали, буквально литься из уст Сергея Михайловича Колосова. Он тоже интеллигент! Тех самых шестидесятых, которые росли под силами поэзии Евгения Евтушенко (стихи, которого, он только что сейчас читал), Роберта Рождественского, Андрея Вознесенского, Беллы Ахмадулиной.

- Там, на дне у памяти, сокрыты
Столькие обломки – хоть кричи,
А надежды – радужные рыбы -
Снова попадают на крючки.
Женщина, как море, так взывает,
Но мужчины, словно корабли,
Только сверху душу задевают –
Глубиной они пренебрегли.
Женщина, как море, небо молит,
Если штиль, послать хоть что-нибудь.
Женщина – особенное море,
То, что в море может утонуть. Это стихи Евгения Евтушенко, - сказал Сергей Михайлович Колосов. – Дорогие наши великие газовички, я от всей души, от наших мужчин, хочу поздравить вас с этим великим праздником. Вы наши матери, наши жены, наши коллеги по работе. Счастья вам и любви, крепкого здоровья, - и после этих слов, когда раздались аплодисменты от собравшихся здесь мужчин, он посмотрел на Готлиба, показывая рукой ему, что теперь все ждут его слова.

- Спасибо, - что в ответ только и сказал ему Майлер. И, сделав несколько шагов вперед, посмотрев на женщин, продолжил:

- Красивая женщина – это профессия.
И если она до сих пор не устроена,
Ее осуждают, и каждая версия
Имеет своих безусловных сторонников.
Ей, с самого детства вскормленной не баснями,
Остаться одною, а, значит, бессильною,
Намного страшнее, намного опаснее,
Чем если б она не считалась красивою.
Пусть вдоволь листают романы прошедшие,
Пусть бредят дурнушки заезжими принцами, - слова Готлиба, звучали как ветерок, сопровождающий лодку, в которой сидит любящая друг друга парочка -девушка и ее парень. И они от этого присутствия, никак не могут надышаться друг другом...

- А в редкой профессии сказочной женщины
Есть навыки, тайны, и строгие принципы.
Идет она молча по улице трепетной,
Сидит как на троне с друзьями заклятыми.
Приходится жить – ежедневно расстрелянной
Намеками, слухами, вздохами, взглядами.
Подругам она улыбается весело.
Подруги ответят и тут же обидятся…
Красивая женщина - это профессия,
А все остальное – сплошное любительство!

Дорогие, милые наши соратницы-газовички, эти слова вам посвятил Роберт Рождественский. И не только он, а и мы все вместе, собравшиеся здесь ваши коллеги. С наступающим вас праздником! … - смахнув, непонятно, откуда скатившуюся по его щеке слезу, Готлиб подходя к каждой из стоявших перед ним женщин, обнимал их и целовал в щеки.

Глядя на него так сделал и начальник цеха, а за ним, и другие мужчины, собравшиеся здесь.

Последняя из них, Рая Семенова, удержала Готлиба около себя и прошептала ему на ухо:

- У нас сейчас с вами будет профком. Да, да, Готлиб Яковлевич, в управлении, в красном уголке. И вы там узнаете…

- Что, говори, не мучай меня? – почувствовав какую-то подоплеку, Готлиб прижал к себе Раису, и посмотрел ей в глаза.

- У Наташи горе, пришла телеграмма, что у ее отца инфаркт. Она вот-вот улетит в Москву, и потом – домой поездом.

Готлиб, не спрашивая разрешения у начальника цеха, побежал к выходу из его кабинета, в раздевалку, где, накинув на себя теплую одежду – несся к управлению линейного производственного управления.

И только через некоторое время, быстро перебегая по лестничным проемам через газопроводы, трубопроводы, ведущим его к Управлению, он стал понимать, что зря это делает. Посмотрев на часы, сбавил ход, понимая, что самолет по направлению Казым – Москва, вот-вот улетит из аэропорта, и как бы он не торопился туда, не успеет увидеться с любимой Натальей…

- 2 -
 
В зале заседаний собрался профсоюзный комитет. Его председатель -  Александр Михайлович Ефименко, долго не появлялся. Не в одиннадцать – ноль-ноль, не одиннадцать ноль пять, не в одиннадцать десять…

Зачем они должны быть там, вопросов ни у кого не возникали. Во-первых, с профкомом хотел встретиться первый руководитель - Юрий Владимирович Торопинов, и ближе познакомиться с ним. Во-вторых, профком на девяносто процентов состоял из женщин, и только два их представителя – мужчины: председатель Александр
Михайлович Ефименко, и его заместитель – Готлиб Яковлевич Майлер.

В-третьих… А сам председатель профкома Александр Михайлович Ефименко тоже вовремя не пришел. Готлиб, сидевший в первом ряду зала, прислушивался к местным сплетням. А у женщин их было предостаточно. Кто друг другу о чем рассказывал, даже забыв о главных героях одного из них – это Готлиба.

- Да ты что говоришь-то, он по уши влюблен в Наташку, в меня бы мой так.

- А он за ней бегал с утра до ночи. И как только она смогла выдержать нападки Ферапонтова Федьки, я не знаю. Ведь он ее даже бил…

- А Готлиб защитил. Да, да, это я тебе говорю, затащил его в «нулевку» и там избил. А потом еще требовал от него, чтобы извинился перед ней…

- И что?

- Да на коленях за ней ползал…

Готлиб, слушая эти рассказни, только улыбался, хотя на его душе эта самая «улыбка» была не больше, чем глубокая грусть.

Подумать только, даже не ожидал, что станет… Кем? Ха-ха, да самым главным героем сплетен. И что ни говори, а не смотря на разницу в двенадцать лет между ним и Натальей, он влюбился в эту девчонку по уши, по-другому и не скажешь. Как пацан!
И хоть как он не пытался остановить свои чувства к ней, он не смог этого сделать. Нет, удавалось, на пять, десять минут, на двадцать четыре часа, но не больше. Что после этого попадало в его мозги, не знал. Скорее всего ветер смерч, который тут же со своим приходом, размешивал все мысли в его голове, поднимал его тело, душу, и бросал его к сердцу Натальи. По-другому и не скажешь…

- Добрый день, - оторвал от мыслей Готлиба, вошедший в зал Александр Михайлович Ефименко. – Так получается, что начальник ЛПУ с вами сейчас встретиться не сможет. Как бы он не хотел этого, но идет селекторное совещание начальников ЛПУ с генеральным директором нашего предприятия. И посвящено оно, как вы должны понять, не Дню восьмого марта, с чем я вас поздравляю и от него, дорогие женщины, - выкрутился Ефименко. – А с процессом работы нашего предприятия в целом.

Кстати, хочу все вас порадовать, самолет с нашей зарплатой уже прилетел в наш аэропорт, и в скором времени, скорее всего после обеда, нам начнут выдавать зарплату. Женщинам – вне очереди, с часу до трех, потом – мужчинам.

Услышав эту новость, женщины вскочили со своих мест и начали, восклицая аплодировать.

На вопрос, какую нынче в этот раз выдадут зарплату, Александр Михайлович пожал плечами, мол, еще ему об этом не довели.

- Александр Михайлович, - подняв руку для приличия, обратился к Ефименко Готлиб, - а зачем нас пригласили сюда?

- Ну, - Ефименко подняв глаза и, осмотрев всех собравшихся, продолжил, - я снимаю свою кандидатуру с должности председателя профкома.

В зале тут же забыли о радости и повисла тишина.

- …И попросил председателя профсоюзного комитета предприятия Александра Яковлевича Пустовалова разрешить провести у нас внеочередное отчетно-выборное профсоюзное собрание.

- Александр Михайлович, почему так? – женским голосом прозвучал единый вопрос из зала.

- Все, девочки, честно говоря, не по силам мне эта работа. Два инфаркта, третий будет последним.

В зале тут же воцарилась тишина.

- Я хотел бы, чтобы из нашего комитета, кто—то из вас продолжил эту работу.
Другой человек, не зная ее нити, проблемы, долго возглавлять ее не сможет, согласитесь?

Из зала, так и не получив никакого-то ответа, Александр Михайлович, продолжил:

- Поймите, милые мои, женщины, нам нужно сохранить в своей профсоюзной организации то, чего мы с вами в прошлом году добились: формирование будущего коллективного договора между коллективом нашего филиала, и других подразделений в том числе и администрацией управления нашим предприятием. А это, я вам скажу, не так просто.

Спасибо, что генеральный директор понимает, что без нас, рабочего класса, ему с работой не справиться. Вы управляете процессом транспорта газа, ремонтом и эксплуатацией газоперекачивающих агрегатов. Вы – это все то, без чего наше предприятия – пустышка, одни слова…

И, услышав в этот момент громкие аплодисменты, раздавшиеся со всех сторон, Готлиб вздрогнул… И сам, не понимая, какая сила подтолкнула к тому, чтобы поддержать аплодисменты своих коллег.