Дева Мария

К счастью, работы было сегодня много, и Даниил отвлёкся. Однако стоило ему выйти на балкон, как мысли снова вернулись к Деве Марии – так он называл девушку, которая наводила порядок в его номере. Её настоящее имя Даниилу было неизвестно.

Будучи горничной не самого лучшего отеля, она скромно одевалась. Но совсем не поэтому при первой встрече с ней у него в воображении возник образ Девы Марии. И даже не потому, что она походила на неё внешне. Дело заключалось в другом: эта особа была как бы по-монастырски умиротворённой. От неё буквально веяло мудростью и небесной гармонией. Создавалось впечатление, словно она никогда даже не слышала о страданиях. Однако о боли знала немало – это он почувствовал.

Даниилу было сорок лет. Но любовь пришла к нему только сейчас. Никогда раньше его сердце не посещало это глубочайшее чувство, которое нельзя спутать ни с каким иным. При виде девушки он замер, а позднее прошептал «Вы как Дева Мария»… И тут неожиданно она дала ему понять, что немая.

Дева Мария являлась к нему обычно в обеденное время. Тогда он садился за небольшой стол, расположенный в углу комнаты, и заблаговременно разложив на нём тонны документов, изображал, что страшно занят.

Она мыла пол, вытирала пыль, меняла бельё, проявляя такую заботу, что невольно представлялась мать, ухаживающая за своим малышом. А на её губах, нежных как лепестки свежей розы, благоухала улыбка Джоконды. Он любовался ею, тайно поглядывая в зеркало, висевшее на стене, и с каждой долей секунды его чувство к ней становилось глубже.

В номерах убирались через день. Дева Мария приходила вчера, а завтра рано утром Даниил уже уезжал. Вблизи неё его рассудок засыпал, и он не подумал о том, что они больше не встретятся.

Этот уголок Земли был довольно далеко от его родного города. Работа Даниила предполагала частые командировки, но сюда он заглядывал, относительно, редко. Впрочем, всё это неважно. В конце концов в отеле можно хотя бы попытаться узнать её контакт. Даниил сам не понимал, по какой именно причине бездействовал и вообще не принимал никаких мер, чтобы она задержалась в его жизни.

Стемнело. С недавних пор осень была его любимым временем года. Ещё вчера он искренне восхищался даже мрачными тучами. Но теперь, когда затихший ветер продолжал срывать с деревьев багровые листья, ему казалось, будто с ними улетала его божественная радость, и возвращалась серая жизнь человека, у которого вместо любви, наполняющей всю душу истинным счастьем, был один лишь чёрствый бизнес.
«Так всё. Стоп. Прекрати», – приказал Даниил самому себе, и, взяв с собой книгу, направился к лифту.

На первом этаже находился бар. Сильно отличаясь от других, где толпились весельчаки, устраивающие шумиху, он напоминал гостиную. Здесь было, относительно, тихо, и собирались люди, отдающие предпочтение приглушённому тёплому свету, по-домашнему уютной мебели, а также непринуждённым беседам на приятные темы.

Сделав заказ, Даниил уселся в одно из мягких бежевых кресел и, глотнув немного джина, собирался приступить к чтению. Однако закладка куда-то исчезла. Он развернул книгу вверх корешком, решив, что она пряталась в страницах, как вдруг на стол упал сложенный пополам тетрадный листок. Даниил аккуратно развернул его и увидел текст. С первой строчки он понял, кто автор… И с первой строчки сердце у него заколотилось. 

Тонкой синей ручкой каллиграфическим почерком было написано: «Ты назвал меня Девой Марией. Но я далеко не святая уже потому, что без разрешения обращаюсь к тебе на «ты», без спроса взяла твою книгу и украла закладку… Она мне на память. Прости.

Я лишилась дара речи после одного случая, который большинство определяют, как несчастный. Разумеется, отсутствие возможности что-либо сказать сильно повлияло на мою судьбу. Однако всё не так жутко, как может показаться…

Дело в том, что по своей природе я очень не люблю говорить. Но жизнь долгое время диктовала такие условия, что приходилось себя буквально насиловать. Причём делать это ежедневно и зачастую ежечасно. Вот почему с потерей речи я, относительно, легко смирилась.

Иногда, конечно, хотелось пообщаться. В такие минуты я утешалась тягостными воспоминаниями о том, когда до слёз хотелось помолчать, а меня заставляли вступать в диалог.

Всё шло, в целом, хорошо. Но так было до встречи с тобой. Я нема, но не слепа, а главное, небездушна. Ты полюбил меня.

Я тоже тебя полюбила… И со мной такое впервые. Мне тридцать три года. Но что бы ни говорили люди, я всегда была уверена в том, что любовь – не иллюзия… И она придёт. Поэтому я просто жила в ненавязчивом ожидании.

Несмотря на то, что в душе нет ни тени сомнения в истинности моего чувства, мой недуг послужил дополнительным знаком: никогда раньше у меня не возникало такого желания заговорить с человеком. Слышишь? Никогда.

Ты, наверное, сейчас думаешь: «Глупышка! Почему же ты обо всём этом не поведала сразу?» Но постарайся понять… Мне страшно. Я боюсь, что, если впущу тебя в свою жизнь, желание говорить начнёт расти. Я начну переживать относительно своей немоты, обнаружу в себе огромное количество «затоптанных» эмоций, и всё закончится трагедией. Испорчу жизнь тебе… Испорчу жизнь себе. Поэтому пусть всё останется, как есть.

Извини меня ещё раз. От всего сердца желаю тебе настоящего счастья. Я буду молиться за тебя.

Мария».

В конце письма была поставлена изящная подпись, послужившая лучшей иллюстрацией для текста, в котором Даниил нашёл целое произведение.

Прочитав послание Марии, он ещё раз убедился в том, что не ошибся. Тем чувством, которое он питал по отношению к ней, была любовь. А её откровение сделало его более глубоким. Он просто сидел, пытаясь хотя бы немного разобраться в своих впечатлениях.

– Прошу прощения. Должен предупредить, что бар через десять минут закрывается, – послышалось рядом.

Увидев возле себя опрятного молодого человека с подносом в руках, Даниил машинально оглянулся по сторонам. Кроме него и обслуживающего персонала в баре никого не было. По всей вероятности, он находился здесь гораздо больше, чем ему казалось.

– Э… Д-да. Я уже ухожу. И… Вот это можно забрать, – не сразу отозвался он, протянув официанту стакан с недопитым джином. Лёд в нём давно растаял.
– Благодарю. Приятного вечера.
– Вам того же.

Крайне осторожно убрав письмо в книгу, Даниил вернулся в номер, принял душ, перечитал письмо, выключил светильник и лёг в кровать. На сон он даже не рассчитывал, но надеялся, что в лежачем положении его мозг не станет отвлекаться на второстепенные действия. Необходимо было тщательно проанализировать ситуацию и прийти к верному решению. Времени на раздумья оставалось совсем немного.

В голове застыли строчки из письма. Но всё же он рассуждал не о них… Его волновало, скорее, то, о чём она умолчала. По словам Марии, её взаимоотношения с родственниками были тяжёлыми. Что если вся энергия много лет расходовалась на переживания, связанные с проблемами в семье, и у неё сложилось о себе неправильное мнение? Мнение о себе как о человек крайне необщительном и склонным к весьма длительным замыканиям в себе?

«Прости… Я, наверное, тебя совсем не понимаю», – мысленно извинялся Даниил перед ней, подумав о том, что его умозаключения могли бы причинить ей боль. К сожалению, люди путают готовый рисунок с эскизом. Когда доступна лишь оболочка, они слепо делают примитивные, зачастую одинаковые выводы, которыми, откровенно, затравливают того, кому несладко и без них.

Пусть размышлениям Даниила не хватало глубины, тем не менее, он чувствовал: точка отсчёта определена верно. Разумеется, Даниил осознавал, что ему ни на йоту не представить себя на месте немой Марии, однако в памяти всплыл образ одного человека, послуживший поводом всё же довериться своей интуиции…

Когда он был маленьким, к маме часто заглядывала её подруга. Тётя Алла отличалась невероятной общительностью. Она была не болтливой, а именно общительной, поскольку в сравнении с болтунами, обожала как говорить, так и слушать. После встречи с ней Даниил почти всегда ощущал утечку энергии, ловил себя на мысли, что каким-то образом делился с тётей Аллой тем, о чём бы рассказал ей в самую последнюю очередь. Тогда у него появлялось ощущение, точно он предавал себя. А прощались они всегда примерно при одних и тех же обстоятельствах: будучи довольной, тётя Алла обнимала его как родного сына, он же тратил последние силы на рафинированное «до свидания», подкреплённое лицемерной улыбкой. Со временем Даниил даже стал её бояться, а также почти возненавидел субботу и воскресения – предпочитаемые дни посещения человека, которого по отношению к нему справедливо было бы назвать вампиром.

Как-то раз в связи с одной неприятной историей мама с тётей Аллой разругались так, что на их взаимоотношениях был поставлен крест. Это событие Даниила осчастливило. Однако только через годы он осознал, почему ему становилось плохо с тётей Аллой, и его терзало чувство потери самого себя. Обладая мощной энергетикой, а также особой потребностью во взаимодействии с людьми, она была слишком далека от уважения чужих границ. По этой причине тётя Алла грубо вторгалась не в своё пространство и тем самым фактически завладевала внутренним миром даже того, кто отчаянно сопротивлялся атаке. При совершении «акта отравления» внутренний голос шептал «остановись», но, будучи заколдованным злыми чарами, Даниил регулярно игнорировал его зов и только потом понимал, что принял яд. К тому же, будучи ребёнком, он был жертвой не только для вампира, но также для стереотипов. «Тётя Алла радует маму и приносит мне гостинцы. Значит, она очень хорошая… Добрая, даже щедрая». – Вот как Даниил полагал тогда! Хотя бы в связи с этим он не мог противостоять нападению. Нельзя же было обижать такого золотого человека! И Даниил не смел искать причину своей душевной агонии в ней. У тёти Аллы было миллион друзей в то время, как его-самого ужасного человека на свете не устраивала даже Она.
 
У каждого не самого общительного человека происходили подобные случаи… Например, в поезде, когда не повезло с соседом. Можно сбросить маску и сказать: «Я не буду разговаривать». Однако разве это просто? В мире немало людей совестливых. И поступи они бесцеремонно, внутри тут же начнёт копиться груз из-за того, что ранил человека. А к концу поездки на душе станет тяжело. Да настолько, что невольно себя спросишь: «Правильным ли был выбор? Не осталось бы побольше крови при принятии себя как основного блюда эмоциональной трапезы?»

Интроверту трудно общаться много. Но главной проблемой для него является не выслушивание и даже не говорение. По-настоящему страшно, пожалуй, другое: принудительный выход из своего мира. То есть речь идёт не о пути, а об отправлении. Вот почему выжать из себя короткое «привет», действительно, сложно! Это примерно то же самое, что встать по будильнику ни свет, ни заря в морозное утро. Дело в преодолении психологического барьера: прежде всего, в сказанном, а не в его количестве.

Даже в современном мире с гаджетами, да социальными сетями едва ли существует роскошь не быть экстравертом. И как же не хочется из-за прихоти таких как тётя Алла упускать шанс хотя бы ненадолго погрузиться в сладостный океан уединения, в котором душа восстанавливается словно медуза после травмы…

Даниил не заметил, как наступило утро. Выйдя на балкон, он обнаружил, что четырнадцатое октября выглядело наилучшим образом: озябшую землю накрыло одеяло первого снега. «Да… Чёрный сменился белым», – слетело с его уст. Бизнес, которым Даниил занимался многие годы, а, главное, отсутствие любви давно превратило его жизнь в существование. Теперь же несмотря на бессонницу он чувствовал себя по-настоящему живым и счастливым, пусть по реке души бежала рябь растерянности.
«Мария… Мария, Мария. Если бы ты, на самом деле, не желала, чтобы я поспособствовал нашему сближению, не была готова рискнуть, то не назвала бы своё имя. Да и письмо бы для меня не составила», – прошептал Даниил. Его решение уже созрело, но душа молила о поддержке. За ночь он глаз не сомкнул.

Однако всё происходящее казалось нереальным. Даниил как будто видел сон, в котором созерцал рассвет, и его одолевали мучительные сомнения. Пейзаж был великолепен. В нём прослеживалось то, что по тонкости могло сравниться лишь с японской поэзией. Он восторгался своей романтичности, а также способности оценить прекрасное. Но как же всё-таки хотелось пробудиться… Чтобы смятение его покинуло, и в душу вселилась уверенность, которую было бы невозможно ничем сломить.

«Господи! Прав ли буду я, если поступлю, как запланировал?! Подскажи мне!» – обратился он к богу, всматриваясь в плывущие по небу облака, как вдруг в номере зазвонил телефон.

Даниил вернулся в комнату и поспешил взять трубку.

«Ало! Ресепшен. Мария. Доброе утро! Вы просили разбудить», – проговорила девушка приятным голосом: не похожим на тот шаблонный, которым разговаривали люди её профессии. И тут в глубине его сознания услышанные слова повторились в замедленном режиме. Особенно эти два: «Мария», «разбудить». И мысленно отблагодарил Всевышнего за ниспосланный знак, он сквозь добрый, задушевный смех, сказал: «Спасибо. Разбудили».

С той минуты Даниил делал всё, чтобы построить счастье с Девой Марией. И это ему удалось.