Отсеивание

«Внимание! Производится обработка населения. Всем сохранять спокойствие. По окончании процедуры начнётся процесс отсеивания. Желаем удачного вечера.»

Гнусавый голос, разносящийся по городу со стороны площади, всегда казался мне издёвкой над привычной манерой речи дикторов. Не знаю, почему ИМ так понравился этот способ оглашения информации – допотопные громкоговорители, через которые обычно, в зависимости от сезона, вещали о повышении уровня воды или противопожарной безопасности. Имея возможность подключаться к любому человеческому устройству, да и, скорее всего, транслировать что угодно напрямую в мозг каждого землянина, ОНИ диктовали свою волю именно так, в своём язвительном и насмешливом стиле.

Трудно сказать, как давно это произошло, а главное – как именно происходило. Память притупляется, как и сознание в целом; кажется, что вся жизнь состояла из этих ежедневных имитаций и пронизывающего до костей страха. Проиграли мы – или даже не пытались выиграть? Как ИМ удалось заставить нас даже не мыслить о сопротивлении? Когда мы успели стать такими покорными? Каждый вечер мы сгораем в атомном огне, чтобы утром проснуться и вновь не досчитаться кого-то. Почему ОНИ просто не согнали всех на скотобойню? К чему нужно это «отсеивание»? Нет, ИХ действия не поддаются человеческой логике, ОНИ за гранью нашего понимания. Кто мы для НИХ? Еда? Развлечение? И то, и другое? К чему всё это?

Не имеет значения. Я безразлично мазнул взглядом по сгущающимся за окном теням сумерек и задёрнул шторы. Процедура давно стала привычной, но от этого не была менее болезненной. Я уже давно начал встречать её лёжа, так что, не раздеваясь, плюхнулся на кровать, отсчитывая в уме секунды до того, как в центре города вспыхнет миниатюрное солнце, и взовьётся в небо атомный гриб.

Как и всегда, я не успел услышать звук взрыва – комнату затмил нестерпимо яркий свет, и тепловая волна пронеслась сквозь меня, расщепляя тело на мельчайшие частицы. Это должно было длиться всего долю секунды – но каждый раз я, словно в замедленной съёмке, видел, как с меня сдирает кожу, обнажая волокна мышц, а затем и они истончаются, испаряется кровь, сгорают органы – и, наконец, кости рассыпаются в прах. И даже если звук успел достигнуть угасающего сознания, то не мог пробиться через застрявший в горле отчаянный крик.

***
Я приоткрыл глаза. Скребнув языком по пересохшим губам, с трудом повернул голову и замер. Грудь сдавило, не в силах ни сделать вдох, ни издать хоть какой-то звук, я беспомощно хватал ртом воздух, осознавая ужасную истину: сквозь шторы не пробивался солнечный свет.

Утро ещё не наступило.

Тело, будто и вправду только что воссозданное из пепла, едва слушалось, поэтому я, судорожно дёргаясь, безвольным мешком свалился с кровати. Извиваясь, словно выброшенный на асфальт дождевой червь, я полз к двери. Онемение постепенно проходило, так что у порога я смог подняться и буквально вывалиться из квартиры.

Тьма сгущалась вокруг, превращаясь в желе, сквозь которое я пытался прорваться – хоть и понимал, что выхода нет. Это неотвратимо. ОНИ идут, идут за мной. Сдавленно всхлипывая, я размазывал по лицу слёзы. Я не доживу до утра. ОНИ уже здесь. ОНИ знают, что я очнулся. Знают, что пытаюсь убежать. И знают, что не смогу.

Не разбирая дороги, петляя и пошатываясь, я ковылял вперёд. Бессмысленно. Бесполезно. ОНИ рядом. ОНИ наблюдают. Смеются, ИХ забавляет мой страх. ОНИ потешаются над моей заранее обречённой на провал попыткой избежать своей участи.

Споткнувшись, я упал, приложившись виском об тротуар, но боль скользнула лишь по границе утонувшего в ужасе сознания. Я забился в беззвучной истерике, понимая, что это конец.

ОНИ пришли.


***
Мы надеялись, что первый контакт с внеземной цивилизацией пройдёт дружелюбно, или же, в крайнем случае, нам хватит сил, чтобы дать отпор.
ОНИ надеялись, что доберутся до мало-мальски обитаемого мира, где смогут перевести дух и утолить хоть мизерную каплю гнетущего их голода.
Мы получили ад, который не снился узникам ни одного тоталитарного режима в истории.
ОНИ нашли семь миллиардов кусков нежного и беззащитного мяса.