Как французский банк захватил Гаити

(Этот материал служит расширением-дополнением материала "Гаити. Краткая История Нищеты" http://proza.ru/2022/05/22/2016)
***

Перевод с английского языка. Источник: газета “Нью-Йорк Таймс”. Опубликовано 20 мая 2022 г.

В этом расследовании Times репортеры просматривали документы в архивах и библиотеках на трех континентах. 
Библиография: Проект опирался на оригинальные документы, а также на работы историков и исследователей.
Авторы: Герман Лопес, Кэтрин Портер, Констант Мехе, Мэтт Апуццо, Селам Гебрекидан.
В исследовании приняли участие Чарльз Арчин, Гарольд Айзек и Рикардо Ламберт из Порт-о-Пренса; Дафне Англес, Клэр Хелфауи и Оливер Рискин-Кутц из Парижа; Дэвид Фоулк из Мон-де-Марсан, Франция; Сара Хертес и Милан Шрейерф из Брюсселя; Эллисон Ханнафорд из Норт-Бей, Онтарио; и Кристен Байракдарян из Нью-Йорка. Фото и видеомонтаж Крейга Аллена. Федерико Риос, Продюсер - Рамси Тейлор. Дополнительная материалы Грея Белтрана. Карты - Скотта Рейнхарда.
***

                ПРЕДИСЛОВИЕ
Гаити - одна из беднейших стран в мире, и серия расследований «New Times» исследует почему.
Главная ошеломляющая деталь: Франция потребовала репараций от гаитян, которых она когда-то поработила.
Этот долг десятилетиями сдерживал экономику Гаити и не позволял ей создавать даже основные социальные службы, такие как канализация и электричество.

Серия основана на более чем годичных отчетах, архивах документов многовековой давности и анализе финансовых отчетов.

Выкуп. Как французский банк захватил Гаити.
В течение нескольких поколений после обретения независимости гаитяне были вынуждены платить потомкам своих бывших рабовладельцев, включая императрицу Бразилии, зятя российского императора Николая I, последнего имперского канцлера Германии и Гастона де Галлиффе, французского генерала, известного как “мясник коммуны”за подавление восстания в Париже в 1871 году.

Это бремя продолжалось и в 20-м веке.
Богатство, которое аборигены добыли с земли, принесло бешеную прибыль французскому банку, который помог финансировать Эйфелеву башню, «Credit Industriel et Commercial» и его инвесторам.

Они десятилетиями контролировали казначейство Гаити из Парижа, и банк в конечном итоге стал частью одного из крупнейших финансовых конгломератов Европы.

Это помогло профинансировать Эйфелеву башню, поскольку она высосала миллионы из Гаити. Банк C.I.C. не хочет говорить об этом, но "Таймс" проследила, сколько заработали его инвесторы — и что потерял Гаити.

Каждое предложение приглашения заканчивалось чернильным росчерком, тройной каллиграфической петлей, приличествующей ужину, танцам и фейерверку в национальном дворце Гаити.

Долги душили страну более полувека. Несмотря на свержение своих колониальных правителей в ходе войны за независимость, Гаити была вынуждена выплатить своим бывшим французским рабовладельцам сумму, эквивалентную сотням миллионов долларов, в качестве выкупа за свободу, которую она уже завоевала в бою.

Но в ночь на 25 сентября 1880 года выплата последних денег, наконец, казалась вполне достижимой. Гаити больше не будет метаться от одного финансового кризиса к другому, постоянно следя за погодой в ожидании возвращения французских военных кораблей.

Новому президенту Лисиусу Саломону удалось совершить подвиг, который ускользал от нации с самого рождения.

“В стране скоро будет банк”, - сказал он своим гостям, предлагая тост. Снаружи солдаты маршировали по улицам, украшенным огромными флагами.

У Salomon были основания для оптимизма. Европейские национальные банки финансировали железные дороги и заводы, смягчили удары рецессии и добавили уверенности в управлении. Они помогли воплотить в жизнь величественную версию Парижа, с чистой водой, канализацией и большими проспектами — инвестиции, которые окупятся в далеком будущем.

Теперь настала очередь Гаити. Саломон назвал это “великим событием, которое войдет в историю”.

Все это было миражом.

Национальный банк Гаити, на который в ту ночь возлагалось столько надежд, был национальным только по названию. Отнюдь не являясь инструментом спасения Гаити, центральный банк с самого своего создания был инструментом французских финансистов и способом сохранить удушающую власть над бывшей колонией в следующем столетии.

Центральный банк Гаити был создан парижским банком Credit Industriel et Commercial. В то время, когда компания помогала финансировать одну из самых известных достопримечательностей мира, Эйфелеву башню, как памятник французской свободе, она душила экономику Гаити, забирая большую часть доходов молодой нации обратно в Париж и снижая ее способность открывать школы, больницы и другие объекты. строительные блоки независимой страны.

Crеdit Industriel, известная во Франции как C.I.C., в настоящее время является дочерней компанией одного из крупнейших финансовых конгломератов Европы стоимостью 355 миллиардов долларов.

Но его подвиги на Гаити оставили тяжелое наследие в виде финансовых потерь и разбитых надежд — даже по стандартам страны с долгой историей и того, и другого.

Гаити была первой современной страной, завоевавшей независимость после восстания рабов, но на протяжении нескольких поколений была финансово скована репарациями, которые требовало французское правительство на протяжении большей части 19-го века.

И как раз в тот момент, когда эти деньги были почти выплачены, Credit Industriel и ее национальный банк — те самые инструменты, которые, казалось, обещали финансовую независимость, — втянули Гаити в новый водоворот долгов на десятилетия вперед.

Французская элита, включая потомка одного из самых богатых рабовладельцев в истории Гаити, контролировала национальный банк Гаити из французской столицы.

Их бухгалтерские книги не показывают никаких инвестиций в гаитянский бизнес, не говоря уже о тех амбициозных проектах, которые модернизировали Европу.

Вместо этого оригинальные документы, обнаруженные New York Times, показывают, что Credit Industriel перекачала десятки миллионов долларов из Гаити в карманы французских инвесторов.

Национальный банк, созданный Credit Industriel, взимал комиссию почти с каждой транзакции, совершаемой правительством Гаити. Французские акционеры заработали столько денег, что в некоторые годы их прибыль превышала весь бюджет правительства Гаити на общественные работы для страны с населением 1,5 миллиона человек.

Эта история была практически стерта. Ученые говорят, что большая часть архивов Credit Industriel была уничтожена, а Гаити не фигурирует в хронологии, используемой для освещения истории компании как одного из старейших кредиторов Франции.

Когда в 2009 году она заказала официальную историю в ознаменование своего 150-летия, Гаити едва ли заслуживала упоминания. Ученый, написавший эту историю, Николас Стоскопф, назвал компанию “банком без памяти”.


Представитель банка заявил, что у него нет информации об этом периоде, и отклонил неоднократные просьбы обсудить его. “Банк, которым мы управляем сегодня, сильно отличается”, - сказал пресс-секретарь Пол Гибер.

Сегодня наглое убийство президента Гаити в его собственной спальне, безудержные похищения людей и бандитское беззаконие в столице вновь актуализировали вопрос, который уже давно беспокоит западный мир: почему Гаити, похоже, постоянно находится в кризисе, с ошеломляющей неграмотностью, зарплатой в 2 доллара в день, голод и болезни? Страна без общественного транспорта, надежного электричества, системы сбора мусора или канализации?

Выкуп.

Сколько на самом деле стоила независимость Гаити от Франции? Команда репортеров "Таймс" попыталась присвоить ему номер.

Корень несчастий Гаити: В 1791 году порабощенные гаитяне вытеснили французов и основали нацию. Но за их свободу пришлось заплатить определенную цену.

Ошеломляющий долг: После обретения Гаити независимости французы потребовали репараций. Их просьба помогла укрепить путь страны к бедности. Читайте на креольском или французском языках.

Credit Industriel: Парижский банк играл центральную роль в финансовой эксплуатации Гаити, выкачивая из страны десятки миллионов долларов.

В 20-м веке Гаити перешла под контроль США. Финансовые интересы Уолл-стрит сыграли свою роль в оккупации.

Требуя справедливости: В 2003 году Жан-Бертран Аристид, президент Гаити, начал требовать возмещения ущерба от Франции. Это было частью его гибели.


Постоянная коррупция со стороны лидеров Гаити, несомненно, является частью любого ответа. Но другую часть можно найти в давно забытых документах, разбросанных по архивам и библиотекам Гаити и Франции.

The Times просеяла тексты 19-го века, дипломатические отчеты и банковские документы, которые редко, если вообще когда-либо, изучались историками. В совокупности документы ясно показывают, что Crеdit Industriel, работая с коррумпированными членами гаитянской элиты, оставила страну практически без средств к существованию, не говоря уже о создании нации.

К началу 20-го века половина налогов с урожая кофе на Гаити, безусловно, самого важного источника дохода, поступала французским инвесторам в C.I.C. и национальный банк. После того, как другие долги Гаити были списаны, у ее правительства остались гроши — 6 центов с каждых собранных 3 долларов — для управления страной.

Документы помогают объяснить, почему Гаити оставалась в стороне в период, столь насыщенный модернизацией и оптимизмом, что американцы назвали его Золотым веком, а французы - Прекрасной эпохой. Этот экстраординарный рост принес пользу как далеким державам, так и развивающимся соседям, однако у Гаити было исчезающе мало средств для инвестиций в такие базовые вещи, как водопровод, электричество или образование.

Ущерб был долговременным. За три десятилетия французские акционеры получили от национального банка Гаити прибыль в размере по меньшей мере 136 миллионов долларов в сегодняшних долларах — примерно на целый год больше налоговых поступлений страны в то время, свидетельствуют документы.

The Times проверила свою методологию и источники для этих расчетов с историками экономики и бухгалтерами. Финансовый историк Эрик Монне из Парижской школы экономики охарактеризовал роль национального банка как “чистую добычу”.

Но совокупные потери Гаити были намного больше: если бы богатство, выкачанное национальным банком Гаити, осталось в стране, это добавило бы к экономике Гаити по меньшей мере 1,7 миллиарда долларов за эти годы — больше, чем все доходы правительства в 2021 году.

И это если бы деньги просто оставались в гаитянской экономике, циркулируя среди фермеров, рабочих и торговцев, не вкладываясь в мосты, школы или фабрики - проекты, которые помогают странам процветать.

Что еще более важно, потери, понесенные национальным банком Гаити, произошли после нескольких поколений выплат бывшим рабовладельцам, которые нанесли ущерб экономике Гаити на сумму 115 миллиардов долларов за последние два столетия.

После фейерверка и пиршества во дворце гаитянам не потребовалось много времени, чтобы понять, что что-то не так.

Национальный банк извлекал так много, а возвращал так мало, что гаитяне быстро назвали его “финансовой бастилией”, приравняв к печально известной тюрьме, ставшей символом деспотической французской монархии.

“Разве не забавно, - писал гаитянский политик и экономист Эдмонд Поль о национальном банке в 1880 году, - что банк, который утверждает, что пришел на помощь истощенной государственной казне, начинает не с депонирования денег, а с изъятия всего ценного?”

Надежды и чаяния

Президент Гаити был не единственным, у кого были смелые устремления. В Париже у президента Credit Industriel Анри Дюрье были свои амбиции.

Дюррье не был рожден в мире высоких финансов. Он начал свою карьеру в качестве сборщика налогов, как и его отец, а затем в возрасте 40 лет ушел в отставку, чтобы присоединиться к новому банку C.I.C. Но первые годы были тяжелыми. Банк ввел расчетный счет во Франции, но новшество не получило распространения, и к 1870-м годам компания по-прежнему оставалась на втором уровне французских финансов.

Однако у Credit Industriel было преимущество. Это был предпочтительный банк для большей части католической буржуазии страны, клиентов, у которых были деньги для инвестирования и ожидаемая прибыль.


Дюрье, любивший рисковать, черпал вдохновение в государственных банках французских колоний, таких как Сенегал и Мартиника. Он и его коллеги были очарованы идеей “создания банка в этих богатых, но отдаленных странах”, как они описали это в рукописных заметках, найденных во французском национальном архиве.

По словам отцов-основателей Национального банка Гаити, эти банки “обычно дают блестящие результаты”.

Гаити — “страна, новичок на кредитных рынках, страна известного богатства”, — заключили руководители национального банка, - казалась хорошей ставкой.

“Богатство” может показаться странным словом для парижского банкира, использующего его для описания Гаити в то время.

Его столица Порт-о-Пренс была наводнена мусором и человеческими отходами, которые смывало в гавань. Улицы и инфраструктура были настолько запущены, что у гаитян была поговорка: “Объезжай мост, но никогда не переходи его”.

Но в то время как сами гаитяне были бедны, Гаити могло бы сделать вас богатыми. Как писал в 1884 году британский дипломат Спенсер Сент-Джон: “Ни одна страна не обладает большими возможностями, или лучшим географическим положением, или большим разнообразием почв, климата или производства”.

Рабовладельцы забрали это богатство себе, сначала с помощью кнута, а затем с помощью флотилии французских военных кораблей, требуя компенсации за плантации, землю и то, что Франция считала своей другой утраченной собственностью: гаитянский народ. Это был первый и единственный случай, когда поколениям свободных людей пришлось платить потомкам своих бывших рабовладельцев.

Полвека спустя Дюрье и C.I.C. подошли к Гаити с другой тактикой: протянутой рукой делового партнера.

"Мы Должны Больше, Чем Раньше’

Дюррье знал, как продать мечту.

Пятью годами ранее C.I.C. и ныне несуществующий партнер выдали Гаити кредит в размере 36 миллионов франков, или около 174 миллионов долларов на сегодняшний день. Предполагалось, что на эти деньги будут построены мосты, рынки, железные дороги и маяки.

Это было время глобальных инвестиций. Англия построила новые школы и приняла законы об обязательном образовании. В Париже открыли 97-мильный акведук, по которому в столицу поступает чистая питьевая вода. В Нью-Йорке над Ист-Ривер возвышались знаменитые арки Бруклинского моста - инженерного чуда, которое навсегда изменит экономику города.

Помимо кирпича и стали, Гаити выделила около 20 процентов французского кредита на погашение последнего долга, связанного с первоначальным выкупом Франции, согласно кредитному контракту.“Страна, наконец, выйдет из своего недуга”, - предсказывалось в ежегодном докладе правительства Гаити за тот год. “Наши финансы будут процветать”.

Ничего из этого не произошло. Сразу же французские банкиры взяли 40 процентов кредита в виде комиссий и сборов. Остальные расплатились по старым долгам или осели в карманах коррумпированных гаитянских политиков.

“Ни одна из целей не была достигнута”, - заявил один гаитянский сенатор в 1877 году. “Мы должны больше, чем раньше”.

Кредит 1875 года от Credit Industriel и его партнера оставил два основных наследия. Во-первых, это то, что экономист Томас Пикетти назвал переходом от “жестокого колониализма” к “неоколониализму через долги”.

Гаити взяла на себя миллионы новых процентов, надеясь, наконец, избавиться от бремени выплаты своим бывшим рабовладельцам.Таким образом, заем помог продлить страдания Гаити, связанной финансовыми обязательствами с Францией. Еще долго после того, как бывшие семьи рабовладельцев посчитали, что долг погашен, Гаити все еще будет платить — только теперь Credit Industriel.

Гаитянские лидеры, конечно, разделяют ответственность, и некоторые ученые утверждают, что этот кредит показывает, что политики больше заботились о том, чтобы набить свои карманы, чем о развитии нации.

Второе наследие ощущалось более остро. Первоначально кредит обязывал правительство Гаити выплачивать C.I.C. и ее партнеру почти половину всех налогов, которые правительство собирало с экспорта, например, кофе, до тех пор, пока долг не был погашен, что фактически перекрыло основной источник дохода страны.

Это был первый шаг, давший Дюррье и его французскому банку право претендовать на большую часть финансового будущего Гаити. Вскоре он нацелился на еще большее.


Гаити уже много лет пыталась создать национальный банк. Предшественник Salomon даже купил банковские хранилища. Но в 1880 году стремление Гаити к финансовой независимости полностью совпало с планами Дюррье.

Контракт о создании национального банка Гаити выглядит как серия подарков. Дюрье и его коллеги взяли на себя управление казначейскими операциями страны — такими вещами, как печатание денег, получение налогов и выплата государственных зарплат. Каждый раз, когда правительство Гаити вносило деньги или оплачивало счет, национальный банк брал комиссию.

Чтобы не было никаких сомнений в том, куда направлялись эти деньги, в контракте говорилось, что Национальный банк Гаити будет зарегистрирован во Франции и освобожден от гаитянских налогов и законов. Вся власть была передана в руки совета директоров в Париже. Гаити не имеет права голоса в деятельности своего собственного национального банка.

Штаб—квартира национального банка, которая также оказалась штаб—квартирой Credit Industriel, находилась в Девятом округе Парижа, в тени роскошного оперного театра Пале Гарнье.

Дюрье был первым председателем совета директоров, в который входили французские банкиры и бизнесмены, в том числе Эдуард Делессер, правнук одного из крупнейших рабовладельцев в колониальной истории Гаити Жан-Жозефа де Лаборда.

Рукописные заметки из национального банка с самого начала показывают, кто был главным. Как писала Парижская финансовая ассоциация в 1896 году: “Национальный банк Гаити - это французское финансовое учреждение, штаб-квартира которого, открытая для держателей облигаций, находится в Париже. Его офисы на Гаити являются всего лишь филиалами, находящимися в ведении и под контролем головного офиса.”

Авантюра Дюррье окупилась. В то время, когда доходность типичных французских инвестиций колебалась около 5 процентов, члены правления и акционеры Национального банка Гаити зарабатывали в среднем около 15 процентов в год, согласно анализу финансовой отчетности банка, проведенному New York Times. В некоторые годы эта доходность приближалась к 24 процентам.

Дюррье прекрасно целовался. Его контракт с Гаити предоставил ему тысячи специальных акций национального банка, стоимость которых в сегодняшних долларах исчисляется миллионами.В том же году, когда он окрестил национальный банк Гаити, он был назначен командором ордена Почетного Легиона - ордена за заслуги перед Францией.

Тот факт, что Гаити согласилось на такие изнурительные условия — особенно с тем же банком, который предоставил ранее столь публично осужденный кредит, — показывает его отчаяние. Но это также подчеркивает повторяющуюся фигуру в истории Гаити: эгоистичного члена гаитянского общества, который процветает, в то время как его страна страдает.

В случае с национальным банком главным переговорщиком Гаити был Чарльз Лафорестри, гаитянский чиновник, который большую часть своей жизни провел в Париже. Французская газета La Petite Presse описала его в то время как человека, которого “фортуна всегда брала за руку и вела к лучшим местам в правительстве”.

Когда парижские банкиры устроили вечеринку в честь получения кредита от Credit Industriel в 1875 году, Лафорестри сделал торжественный вход. В то время, когда гаитянские кофейные фермеры кормили семьи примерно на 70 центов в день, Лафорестри прибыл элегантно одетый, раздавая дорогие сигары, по словам Пола, гаитянского экономиста, который описал торжество несколько лет спустя.

Лафорестри так настойчиво добивался одобрения национального банка, что президент Гаити назвал его по имени во время дворцового торжества, согласно рукописным записям дипломата на вечеринке. Но Лафорестри не стал дожидаться последствий. Преследуемый обвинениями в коррупции, он подал в отставку и уехал во Францию.

Критики Лафорестри с сожалением отмечали, что он ушел в отставку с щедрой пенсией от правительства Гаити. Позже он заменил эту отставку другой работой: членом правления Национального банка Гаити.

“Это не первый случай, когда гаитянский чиновник продает интересы своей страны ради личной выгоды”, - сказал Жорж Мишель, гаитянский историк. “Я бы сказал, что это почти правило”.

Вот почему, говорят историки, гаитяне не могут винить в своих несчастьях только французское или американское вмешательство.

“Они были преданы своими собственными братьями, - сказал г-н Мишель, - а затем иностранными державами”.
Разбитые надежды

Вскоре после фейерверка в национальном дворце гаитяне начали понимать, что получили грубую сделку.

Национальный банк не предлагал никаких сберегательных счетов гаитянскому населению или предприятиям. И хотя контракт позволял ему ссужать деньги предприятиям — а гаитяне явно на это надеялись, — банковские книги из архива в Рубе, Франция, показали, что это случалось редко, если вообще случалось.

“Гаитяне могут ожидать выздоровления не от Банка Гаити в том виде, в каком он функционирует”, - писал в то время министр финансов Гаити Фредерик Марселин.
Изображение
Фредерик МарселинКредит...Кэннадей Чэпмен

Марселин, усатый сын преуспевающего гаитянского торговца, стал самым ярым противником банка. Бизнесмен, журналист и политик, он потратил годы, пытаясь вырвать контроль над национальным банком у Парижа.

Отношения были настолько однобокими, что, как писал Марселин, “в Национальном банке Гаити единственные должности, зарезервированные для гаитян, - это мальчики-кассиры”.

Еще Один Заем

Вторая половина 19-го века должна была предоставить Гаити огромные возможности. Мировой спрос на кофе был высок, и экономика Гаити строилась вокруг него.

По ту сторону Карибского моря костариканцы вкладывали свои кофейные богатства в строительство школ, канализационных систем и первой в Латинской Америке муниципальной электрифицированной системы освещения. Гаити, напротив, обязала Францию платить большую часть своих налогов на кофе — сначала своим бывшим рабовладельцам, а затем Credit Industriel.

Несмотря на все это, Гаити была карибской экономикой среднего уровня благодаря высоким ценам на кофе. Но когда в 1890-х годах рынок рухнул, налоги на кофе на Гаити превысили цену самого кофе. Вся экономическая модель была на грани краха.

Пришло время для еще одного займа: 50 миллионов франков (около 310 миллионов долларов сегодня) от Национального банка Гаити в 1896 году. Это было, опять же, гарантировано налогами на кофе, самым надежным источником денег в стране.

Гаитяне были бедны на протяжении многих поколений. Но именно в этот момент — когда страна была привязана к кофе, Си—би-эс и национальному банку - Гаити начала свой резкий спад по сравнению с остальным регионом, согласно данным, собранным Виктором Балмером-Томасом, британским экономистом, изучающим историю Карибского бассейна.

“Гаити совершила множество собственных ошибок”, - сказал он, например, взяла на себя новые долги и не смогла диверсифицировать свою экономику. “Но нет никаких сомнений в том, что многие его проблемы с конца 19-го века и далее могут быть приписаны этим имперским державам”.
Падение Национального банка

Дюрье умер в 1890 году, еще до развала созданного им национального банка.

Гаитянские власти начали обвинять банк в 1903 году в мошенническом завышении счетов, двойном начислении процентов по кредитам и работе против интересов страны. Но банк напомнил им о важной детали: он был зафрахтован во Франции и рассматривал такие споры вне досягаемости гаитянских судов.

Ничуть не смутившись, Марселин убедил парламент вернуть контроль над правительственной казной. Гаити будет печатать свои собственные деньги и оплачивать свои собственные счета.

Но записи во французских дипломатических архивах показывают, что у национального банка все еще был могущественный союзник: французское правительство.

В январе 1908 года посланник Франции на Гаити Пьер Картерон встретился с Марселеном и призвал его восстановить нормальные отношения с банком. Марселин отказался. По его словам, Национальному банку Гаити, если он вообще выживет, действительно нужно будет работать над экономическим развитием Гаити.

Это может быть возможно, ответил Картерон. Конечно, добавил он, сначала Гаити придется вернуть свою казну под контроль Франции. И кроме того: “Вам нужны деньги”, - сказал Картерон, согласно его собственным заметкам. “Где ты собираешься его найти?”

Как видно из его рукописных сообщений, Картерон подозревал, что Марселин никогда не согласится на это. Поэтому он призвал своих коллег в Париже разработать новый план.

“Крайне важно, чтобы мы изучили, как создать новое французское кредитное учреждение в Порт-о-Пренсе”, - написал Картерон, добавив: “Без какой-либо тесной связи с правительством Гаити”.

Это новое учреждение открылось в 1910 году с небольшим изменением названия: Национальный банк Республики Гаити. Франция все еще имела долю, но по прошествии 30 лет Credit Industriel et Commercial прекратила свое существование.

К тому времени в финансовом мире появился новый центр притяжения: Уолл-стрит и чванливая группа банкиров из National City Bank of New York, которая в конечном итоге стала Citigroup.

Американские финансисты продолжали действовать по сценарию Дюррье и стали доминирующей силой, что привело к последствиям, еще более длительным, чем долг, который он помог организовать.

В конце концов, Уолл-стрит владела оружием более мощным, чем французский дипломат, делающий косвенные угрозы. Американские банкиры обратились к своим друзьям в Вашингтоне, и через 35 лет после того, как появился банк Дюррье, вооруженные силы Соединенных Штатов вторглись на Гаити.

Это была одна из самых продолжительных военных оккупаций в американской истории, позволившая Соединенным Штатам захватить контроль над финансами Гаити и определить ее будущее на десятилетия вперед.

И снова страна была подорвана учреждением, которое президент Саломон с такой гордостью чествовал в тот вечер во дворце: национальным банком Гаити.