Генкина история. Часть 3

         Часть 3.

– Взял я назавтра отгул и поехал в город, в поликлинику. Прошел всех врачей: офтальмолога, невропатолога, даже хирурга. Кровь сдал. Все твердят, как по книжке: «никаких изменений внутренних органов, а так же психосоматических отклонений не выявлено»! Интересно –  думаю.

–  Зашел в книжный магазин, купил набор цветных карандашей, ручку и пару тетрадей в клеточку. Решил: буду ставить над собой опыты. Как Мюнхгаузен, за волосы себя таскать. А что еще делать? Надо же разобраться, что за квадратики-кружочки. Дождался вечера. Наглухо закрыл окна шторами. Темнота, чтоб была. Смотрю в темноту, жду. Ничего. Ага, закрою глаз, вот они, появляются. Зарисовал значки для начала. Что левым глазом вижу, и что правым. Оба закрываю – ничего. Во, думаю, автоматика, сама выключает! Включил свет, достал карандаши, тетрадку и подглядывая то туда, то сюда зарисовал значки. Что в левом, что в правом – значки одинаковые.

– Стал дальше думать, что они означают. Думал долго, как их понять. Несколько вечеров все думал. Ничего не придумал, но запомнил их наизусть. Их вид представлял себе по памяти.

– А... –  услышав мое мычание, Генка щелчком выстрелил погасшую сигарету за оградку и продолжил ответом на несостоявшийся вопрос:

– Нет, я её сжег, тетрадку, ещё там, когда разобрался со всей светомузыкой. А кристалл... Копался в рюкзаке месяц спустя и, в одном из кармашков, наткнулся на кристалл. Видать, когда собирался на берегу, сунул.  А в голове книжка всплывает. У вас в шкафу такая стояла, фантастика. Про звездолет, зарытый в земле. И у меня в голове фантастика! Думаю про себя – оттуда эта штука, точно из космоса… Дальше слушай… Решил я мысленно цвет их менять – не получалось. Надумал, как кнопки светящиеся  «нажимать», тоже мысленно – опять ничего.
 
– Надумал менять их местами – получилось. Но не все. Желтый мигающий всегда был на месте. А потом, как бы само собой подумалось: а давай поверну, как ручку дверную, какой либо значок. Повернул набок синий – он так и остался повернутым. Интересно, думаю, что бы это значило? Повернул крючком-завитушкой вверх – тоже висит так. Вернул, как было. Потом думаю, дай желтый поверну. Повернул вверх ногами, завитушкой вверх, значит, смотрю – а он цвет поменял на зеленый. Все другие моргнули несколько раз и поменяли цвет на синий. Вернул я этот, бывший «желтый» в исходное состояние, а он теперь не моргает, и цвет красный у него. А я пишу все, в тетрадку-то. Что сделал, что вижу… И подумалось мне, что вижу я в своей голове какой-то мысленный прибор. И кнопочки эти надо «включать» по очереди. «Включал» я их несколько вечеров, пока при очередном расположении значков, я, открыв глаз, увидел все в зеленоватом свете. Как в приборе ночного видения. Не включая свет, зашел в туалет – все было четко видно, предметы, тени. Как в зелено-белом кино…

Генка потянулся,  поднялся и повеселевшим голосом произнёс:
– А пойдем-ка ещё хряпнем, по мензурке. Вино вкусное.

Мы, пересчитав ступеньки, поднялись в его квартирку, наполнили бокалы и присели на диван. Но Генка отставил бокал и потянулся к гитаре. Потенькал первой струной, по давней привычке подстроил и перебором взял несколько аккордов, а потом своим тенорком затянул: «Призрачно все, в этом мире бушующем, Есть только миг, за него и держись! Есть только миг, между прошлым и будущим, Именно он называется жизнь!...»

В памяти у меня замелькали памятные осенние вечера в нашем Доме Культуры, когда мы почти каждый день, до мозолей на пальцах, репетировали наш первый репертуар. Картинки поскакали по школьной жизни… Я подпевал вполголоса, где моего диапазона хватало, а  сердце учащенно стучало, словно хотело вырваться на волю, в ту жизнь, где было все радостно, светло и понятно…

Мы повторили начало песни и на этой «высокой» ноте Генка отложил гитару.
– Десять лет она со мной, где только не бывала! В Польше,  на Украине, в Крыму, на Урале, в Самарканде… Помнишь её?
Я кивнул головой, пригубливая бокал. Генка приподнял свой: «Прозит», я прикоснулся своим к нему. Стекло влажно и многозначительно клацнуло, как смазанный затвор винтовки. Генка отпил пару глотков и продолжил:

– В общем, как я исследовал свою голову, рассказывать долго, нудно и неинтересно. Но я тебе расскажу основное: что я теперь могу…
– А могу я теперь следующее… – Генка взял со стола кристалл и снова, скрипя изолентой стал его упаковывать.

– Я могу рассмотреть вещи, лица, цвета на расстоянии… ну…, примерно пятьсот-семьсот, может и тыщу километров. Это днем, в хорошую погоду. Не спрашивай, я сам не знаю, как это получается! Я как бы приближаюсь сам, оставаясь при этом на месте. Я проверял: одним глазом здесь – другим вижу там. К примеру, вещь может находиться при этом на высоте до километра, на горе, на крыше. Но желательно, чтобы я имел представление о нем, и где он, предмет, находится, иначе на бессмысленное метание уйдет масса времени и сил. Я знал, где ваша квартира, поэтому я моментально нашел твою жену на балконе, тем более он выходит на запад, от нас по прямой на восток, мне не пришлось изламывать световой поток. Мог бы заглянуть в окно, но это сложнее.

Тут я не сдержался и у меня вырвалось: «Ну ни хьясси бэ!»
Генка отхлебнул глоток, давая мне прийти в себя, и продолжил:

– Ночью, при тех же условиях: километров двадцать. Дождь, снег если, раза в два хуже получается. Ещё… Вижу, что у меня сзади, метров на пятьдесят,  днем и ночью, это тоже включается через «пульт». При этом могу «включить» так, что могу видеть, не прикрывая глаз, несколько картинок, как  в журнале, где много фото. Только у меня много «кино» получается. И важный момент – картинка, если вижу далеко,  как в бинокле не трясется. Фантастика!

Очередная пара глотков золотистого вина исчезла из бокала.
 – Ещё:  могу видеть, что у тебя в одежде, в желудке, так же твои косточки могу видеть. Рыбу, кстати, на глубине до двадцати метров вижу, независимо от освещения, глубже не проверял… Не все сразу вижу, «режимы» переключать надо. Кстати, в кармане у тебя трешка лежит, в правом, заднем, мелочь. Не считаю, хотя: двадцать четыре копейки, четыре пятака, и две двушки… Со слухом... Тут не так хорошо, метров за сто отлично слышу шепот и слабые звуки.

– Да… Ещё за угол могу заглянуть, только радиус изгиба светового потока большой, и ощущение очень тяжелое, как будто толстый канат из световодов ворочаю.
 
Я сидел, ошеломленный. Ощущение такое, словно на голову одели железное ведро и постучали по нему деревянной колотушкой. Мозг, впитавший в себя не одно чудо, изобретенное фантастами, отказывался воспринимать чудо в реальности. Доказательство, что Генка не врет, я получил час назад. Что это, дар цивилизаций или внезапно открывшаяся способность, скрытая в человеке? Книжки по научной фантастике Кира Булычева и Артура Кларка мы с ним еще в школе читали, и то, что с ним произошло – это что?

– Друга, ты понимаешь, в каком дерьме я оказался? – Генка охватил голову руками и уставился в пол. Генка не восхищался своими способностями, лицо его выражало скорбь и безысходность.

– Прихожу на объект и не напрягаясь, вижу все скрытые дефекты. Как рабочие плохо сварили арматуру, как оставили в кладке забутовку без раствора, как  бетон плохо залили и там образовались полости, структуры неплотные. Без вибратора делали, сломался он у них, видишь ли. Где-то щели не заделали, а замаскировали... А это все  прочность. Помнишь фильм, «Ожерелье для моей любимой»? И девиз фильма: «А где же прочность, прочность, прочность! Я не говорю уже о красоте!» А везде я не успеваю, что могу – заставляю исправлять. Ночами, бывает, не могу заснуть. Рабочие уже подозревать что-то начали, считают, слежу за ними. А я им говорю: интуиция у меня, пальцы чувствительные, опыт большой. Халтурщиков, говорю, насквозь вижу. Последнему они, конечно, не верят. Халтуры меньше становится, но…

Генка замолчал.
Пауза затянулась. Я думал, чем помочь другу, а он откинулся на диване и просто молчал. Приходил в себя.

– И сколько ты с этим ходишь? – спросил я.
– Да уж лет шесть.

Подумав, я выложил свои  тезисы:
– В науку идти – жизни не увидишь, нынешние ученые вряд ли смогут разобраться с феноменом, но с удовольствием твой организм до винтика разберут. Военщина с удовольствием сделает тоже самое: видеть, что у врага в окопах за сто километров делается и без всяких на то приборов и мокрых парашютистов в камуфляже – та ещё несбыточная мечта… Шпионы узнают – жизни лишат и денег не дадут… Ты прав, говорить вслух и намекать на свои таланты не надо никому. Попробуй в цирк, фокусы можно показывать, на мотоцикле с завязанными глазами ездить.

– Кстати, а какая у тебя дискретность твоего «рентгена»? Ты можешь рассматривать в свой «рентген», как в микроскоп? Какое «увеличение» можешь делать?
– Не пробовал, я в основном «дальнозоркость» изучал. Кстати, все, что я «включаю», жрет мои ресурсы. Вот, заглянул я до Москвы, «сходил» к Галке, «посмотрел» твои карманы, а в черепушке шумит малость, и вино я почти в одно жало высосал. Потом жрать захочу. Час «посмотрю» куда-либо далеко, высоко или глубоко и все… Голова «люминиевая», а ноги «чугуниевые»,  и все звенит – тут Генка перефразировал наш любимый когда-то анекдот.

– Выпиваю поэтому часто, сбросить стресс надо. Но тяжело….
– На Луну смотрел?
– Да неприятно это. Вижу, как в сильный телескоп, но синхронизироваться с вращением Земли очень трудно. «Картинка» бежит, ресурс летит!
– Не знаю, друга, что тебе посоветовать… Если ты готов использовать свои способности часто, то можно подумать, как применять их, чтобы зарабатывать больше… В Москве, например. Но все равно, придется маскироваться. Можно в стрелковый спорт попробовать, а можно и в медицину, в диагностику…
Взять, да и по волшебному придумать для друга что-то необыкновенное, где он будет пребывать в неге и комфорте, сразу не получалось. Половина моего мозга уже переваривала полученную информацию на уровне «ах» и «ох», чем глушила работу другой его части – аналитической.

В общем и целом, как говорил наш математик ПэГэ, я покинул друга затемно и с результатом, близким к нулю. Уже пришла его жена, уложила спать дочку, а я на кухне шёпотом выплёскивал Генке идеи, которые могли быть приемлемы для него, но которые ему не нравились. Выяснилось при всем, что не хотел он покидать наш Поселок.

Через день я уезжал. Встретиться со всеми одноклассниками я не успевал. Отпуск заканчивался, и я возвращался в Москву. Работать и жить. И думать, чем можно помочь Генке.

До Нового года я отослал ему несколько писем, пару раз звонил. Копал информацию по знакомым, примерял на Генкины способности и думал о возможности ему их применить, но так, чтобы незаметно. Ничего путного из технических сфер не выходило: получить жильё и прописку в столице без высоких связей тогда не представлялось возможным. Только в обход. Или открываться… Тогда в Москве ещё набирали по лимиту рабочих на конвейеры и на стройки, но начинать свой путь к неизвестной вершине заново Генка не хотел. Снимать жилье – тоже,  золотого запаса не накопил, да и дочка малая росла. Да может, что-то уже чувствовал?

Как-то в феврале он позвонил мне и поздравил с прошедшим днем рождения. А потом  добавил, что у него есть новость. Даже две. О них он напишет. И ещё, что перечитывает он «Незнайку на Луне». Читает вслух дочке 142-ю страницу – она заходится от смеха. Читает, мол, про себя – ничего смешного. Читает ей – та смеется. Попросил обратить мое внимание на эту страницу.

Я на неделе взял в библиотеке книжку, посмотрел – ничего смешного. Через пару дней в почтовом ящике я обнаружил письмо от Генки. В конверте было два листочка, с общими фразами «привет-пока» и исписанных цифрами.
– Центр  Юстасу, – подумал я и пошел доставать с полки «Незнайку».

Вечер я потратил на перевод-дешифровку и вот что получилось:
«Друга, я открыл у себя ещё пару возможностей. Вижу металл в воде и грунте. Грунт метров двадцать не помеха. В Севи на дне лежит танк, а в Слободке на горке видел полости, с отблесками металла, возможно ходы».

Тут же я позвонил ему и спросил:
– И что будем делать? Про танк мне говорил ещё отец. То ли в сорок первом наши утопили при отступлении, то ли в сорок третьем в марте под лед провалился. Акваланги нужны, у меня знакомые есть, могу попробовать заинтересовать, чтобы приехали летом, посмотрели.
– А вот про горку… Монастырь там был. Может промоины в глине, а может что и от него и осталось. Тогда там может быть… – тут я многозначительно взял паузу.
– Да, – сказал Генка, – там может быть мечта нашего историка. А нам взять веточку и хотя бы походить. И покопать бы.
Я с полуслова понял его.
– Давай, в мае я приеду за машиной, она у родителей в гараже стоит, посмотрим, что и где..
На том и договорились.
(продолжение следует)