У-гу-гу...

- Приветик, Петровна! Чем занимаемся?
- Да так, Светик! То телефон захандрил, так подремонтировала. Что бабе без мужика остается? То вот нотами увлеклась…
- Нотами? Интересно. Я ведь специалист.
- Слушай, коль специалист. Тут такую частушку сочинила! На первый взгляд – ерунда. А смысл, я тебе скажу! Вот её и ложу на ноты. В такт «Яблочко», что ли? Эх, яблочко, да на тарелочке!
- Ну-ка, ну-ка!
- Только - под «Яблочко», слышишь? Иначе смысл теряется. У-ГУ-ГУ-ГУ, да У-ГУ-ГУ-ГУ-ГУ, а если очень У-ГУ-ГУ, то У-ГУ-ГУ-ГУ-ГУ!
- Знаешь, что-то есть! А ты давно музыкой балуешься?
- Да лет, наверное, тридцать уже. Если память не изменяет.
- Ну, и что ты там пишешь?
- Да так. Частушки всякие. Иногда на ноты ложу. А что, Светик, делать? В молодости жизнь была – не то, что в старости: то душа у обрыва стоит, то тело в пропасть просится…
- Метко сказано! Странности какие-то кругом обступают. Вчера вот. Иду по тротуару. Ну, старая женщина, всем понятно, что мы уже не ходим, а ползаем, как черепахи. Слышу, сопит за спиной кто-то - обгоняет. Да так решительно, что меня просто столкнул с тротуара. Упала я, значит, на правый бок, да так зашибла плечо. Ужас! Лицо поцарапала. А он, гад, хотя бы тебе оглянулся…
- Так ты что, отходишь сегодня?
- Какой «отходишь»? Пашу, как мама папы Карла. Вчера – да, отходила. Представляешь, сколько пролежала на тротуаре, народу столько прошло мимо, и, хотя бы тебе кто заинтересовался...
- Бедненькая!
- Ой, вру! Один дяденька, всё-таки, остановился. Поднял меня. Осмотрел. Вызвал «Скорую». Сопроводил в больницу. Даже по кабинетам водил.
- Повезло тебе! А говоришь…  А обратно - как?
- Да так же! Дяденька вызвал такси. Привез меня. Помог подняться на пятый этаж…
- А таксисты нынче дорого берут?
- Не знаю. Он сам рассчитывался.
- Слушай, ты, хотя бы адресок его взяла! Смотришь, отблагодарила бы.
- Зачем? Он на прощанье сам представился: мер, говорит, города Чернявский!
- Чудеса, ей Богу!  Вот я и говорю: конец света приближается! Странные какие-то люди пошли. И со мною такое было. Когда Вася умирал, помнишь? Муженек мой. У него тогда сначала сердечко прихватило…
- А ты, к слову, памятник ему уже поставила?
- А как же! Спасибо детям - помогли.
- А я своему всё никак! Разве с такой пенсии быстро соберешь? А детей, сама знаешь, у меня нет…
- Понимаю, Светик! Так вот. В тот день, когда с ним это случилось, в моем доме, как назло, никого не оказалось. «Скорая» подъехала: вот, мол, вам носилки – грузите. Ну, я на улицу вышла, упросила мужичка. Не за даром, конечно. А у входа в больницу опять – никого. Стою, и не знаю, что делать. Вдруг из главной двери выходит мужчина. Опрятно так одетый, телефон при ухе. Что, думаю, его просить? Человек занятой. А он, понимаешь, сам подошел. Вам, говорит, помочь? Я так обрадовалась – конечно! Взяли мы с ним носилки, отнесли мужа в приемный покой. Даю ему сотенную. Не взял. А когда ушел, мне девочки шепнули: то, мол, председатель Райсовета!
- Вот я и говорю, Петровна: свет с ума, что ли, сходит! Раньше народ добрым да внимательным был к окружающим, а теперь – чиновники.
- Кто знает, Светик. Значит, так, наверное, и есть...