Как маме обещала

Глава 1

Аннушка родилась в июле двадцать четвёртого года в деревне Мокрая, недалеко от Кудельки. Тогда ещё не было города Асбеста и все села и деревни относились к Сухоложскому району. В школу ходила, и семь классов закончила, как и полагалось в ту пору.
Июнь на Урале теплый бывает; так и в том сорок первом году день был тёплый, солнечный. Вчерашние школьницы затеяли танцы под патефон да под гармонь с частушками. Решили с подружками спевку устроить, частушки подобрать. Анна спешила в клуб, по дороге подруг догнала, от них и узнала, что война началась.
– Теперь не до веселья, – откликнулась на новость.
Погода изменилась. На следующий день вышла за ворота дома, наблюдая, как люди вереницей тянутся к военкомату. С каждой улочки.
Мужчины ушли на фронт. Сводки да письма мало радовали. Главное – живы. Приходили и похоронки. Достался женщинам весь дневной труд в тылу. А ночью? А ночью – охи да вздохи…
Анна помыла пол в доме, перестирала занавески, бельё и одежду. Перебрала посуду, расставила на полку. И придумывала, мечтала, как бы заняться важным, полезным делом, ценным в мирное и в военное время. Мама была на работе с раннего утра и до позднего вечера.
Как-то утром забежала соседка, одноклассница и попросила помочь:
– У тебя есть лишние вещи?
– Какие вещи, Полинка?
– Одеяла, подушки, простыни.
– Лишние – откуда? Странный вопрос.
– В Асбест раненых везут.
– Ого! А куда же их?
– То-то и оно! В нашей школе развернут эвакогоспиталь!
– Да ну? Настоящий?
– Чтоб он был настоящим, нужно потрудиться. Вот я и собираю по домам постельное белье для раненых солдат…
– Комсомолка! Ты, как всегда, в курсе всех событий. А что надо-то?!!
– Да всё надо! Ни оборудования для палат, ни медицинских инструментов…
– А я как раз перебрала всё дома. Спрошу у мамы и завтра принесу.
– Спасибо, Анечка! Я знала, что ты не откажешь.
– Лиза, а можно с тобой?
– Конечно, все комсомольцы нашего выпуска помогать начинают. Кто чем может. Мальчишки записываются на заводы.
– Что, и заводы прибудут?
– По секрету скажу – оружейные!
– Да ну? Неужели оружие будем делать? – Аня не переставала удивляться новостям.
– Ага, пули, пулемёты, танки. Всё будем делать. Война!
– И то правда. Ой, Лиза. Кажутся мне выдумкой все твои новости.
– Поживём – увидим. Мне и война кажется выдумкой. Только вот всех наших женихов забрали, – Лиза сжала зубы.
– И отцов, – глубоко вздохнув, согласилась Анечка.
– Завтра к семи в школу. Не забудь! – убегая, напомнила Лиза, пережившая трагедию расставания с любимым. Её личное горе слилось с народным горем.
Лиза всегда была первой во всех делах и начинаниях. Она производила впечатление честного человека, жившего в ладу со своей совестью. И она не просто слыла честной, но и неугомонно объединяла вокруг себя деятельных людей, сама того не подозревая, определяла общественное поведение: сначала – в классе, а позже и в комсомольской дружине. Теперь Лиза – в авангарде городской молодёжи, стремящейся всеми силами помочь отстоять завоевания Октябрьской революции и право на свободу от порабощения наших земель немецкими захватчиками.
– Жить не терпится, – говорила про неё Анина мама.
Конечно, вечером отобрали лучшую подушку и байковое одеяло. А ещё – простыню, две наволочки и скатерть. Мать вздохнула:
– Готовила тебе приданое, да все женихи в армию ушли…
С миру по нитке, комсомолки в июле сорок первого начали собрать всё необходимое для выздоровления первых раненых бойцов.
Асбестовцы охотно помогали в организации эвакогоспиталя 2537, и к восьмому августа встречали первый эшелон.
На фоне зеленеющего вдали леса и голубого неба – девушки в белоснежных халатах и развевающихся на ветру косынках смотрелись на перроне как символ чистоты и святости.
– Это было торжественно! Просто потрясающе! И достойно кисти самого великого художника! – рассказывала Анечка вечером соседкам, идущим с работы и остановившимся послушать новости «сарафанного радио».
– Внимание! На разгрузку – полчаса! – отчеканила начальник эвакогоспиталя Серафима Игнатьевна Черная.
– Воинский эшелон простаивать не должен! Загрузка полчаса – и на запад, бить фрица! – вставила словечко стрелочница Раиса. — Я дала отмашку составу с красными крестами на вагонах на переезде!
– Покачиваясь, прибывшие раненые спустились с тамбурных ступенек, кто мог сам ходить. Мы побежали поддержать тех, кто с костылем или палочкой, – Аня рассказывала громко, чтобы было слышно и женщинам, которые подошли ближе, увидев непривычное скопление людей у дома Савиных. – Девушки в белых халатах по двое ухватились за носилки и – в зал для пассажиров. Транспортировали в госпиталь до обеда на автомашинах и на повозках.
– А я видела, как проходили в сторону пятой школы люди в военной форме с повязкой на руках и на голове, на лице. Кто-то сам шёл, а если кто не мог, то на женщин опирался, – откликнулась почтальонка Вера.
– Да, кто покрепче, добирались до места пешком…

Глава 2

– Анютка, мои пацаны окуней наловили. Я ухи наварю. Унесешь завтра солдатикам? – послышался голос справа.
Соседка тётя Клава считалась самой хлебосольной на нашей улице.
– А мои черники принесли корзинку, так кисель сварю…
Так и повелось. Асбестовцы стали подкармливать выздоравливающих: кто щи да морсы готовит, кто после урожая потушит в русской печи картошку с опятами…
Недолго комсомолки «на подхвате» были. С сентября пошли на курсы медсестёр в здание терапии на больничном городке. Женщины, кто постарше, устраивались в госпиталь санитарками. Да и студентки приходили после учёбы на практику: и полы мыть, пыль протирать, стирать халаты и одежду раненых.
Разбирают девушки одежду, а там – гимнастерка без рукава, а штаны – без штанины. Или дырка на всю грудь. Слезами отмывали да слезами и полоскали.
Время пролетало незаметно, темнело быстро, приходилось с колонки воду бочками возить, осенью и зимой, и в мороз двадцатипятиградусный. Белье заношенное, завшивленное, стирали вручную. Чёрные горы гимнастёрок, телогреек и ватников. Тяжеленные, с бурыми пятнами замёрзшей крови.
Всё чаще зимой попадались халаты белые, маскировочные, черные от старой крови. Так и вода первая становилась в момент красной или черной...
А руки – кожу щипало от студёной воды, и по ночам просыпались от ломоты немеющих пальцев.
Даже тяжелые матрасы и одеяла с подушками выхлопывали после выписки тех, кто поправился, кто спешил на фронт. А ещё готовили перевязочный материал, простирывали его от крови, кипятили в чанах или ошпаривали кипятком, просушивали на верёвках и скручивали. Прибегали после школы и младшие сестрёнки – писать письма родным солдат.
Как встанет солнце, Аня спешила успеть и по дому матери помочь, и учебный материал запомнить: как какие растворы делать, как санобработку проводить и какие повязки на какие раны накладывать.
С осени сорок второго Ане доверили принимать в санпропускнике госпиталя новых раненых. Под руководством старшей медсестры Анны Никитичны Масленкевич девушки проводили санобработку, а затем направляли далее в приемное отделение, где раненые осматривались врачами. Практикантки выписывали карточки в перевязочную или операционную…
– Я бы хотела выучиться на нейрохирурга, так внимательно Клавдия Петровна проводит операции на нервах! – затеяла разговор одна из Аниных одноклассниц.
– А мне кажется, это так сложно! Я бы лучше зубы лечила, как Людмила Михайловна, а то так зуб разболится – никаких нервов не хватит! – бойко подхватила её сестра, младше на год.
Девчата засмеялись – каждая знала, что такое зубная боль, потому что очереди к стоматологам и в мирное время были огромные!
Аня стояла, слушала их и молча размышляла: видела она, что все вокруг были доброжелательны и ответственны. Хотя по продольным складкам у переносицы Надежды Алексеевны, ведущего хирурга, казалось, что больше всех уставала она. И всё-таки хирургом быть Ане не хотелось. А кем она будет – пока ещё не выбрала.
Утром, бывало, после планёрки, девчата учились друг другу повязки да жгуты накладывать.
Во время учёбы девчонки мечтали стать старшими медсестрами, чтобы ассистировать при сложнейших операциях. Но на практике не все были так смелы и решительны. Однажды на практике к Ане наклонилась девушка.
– Ты не боишься на живых людях повязки делать. Неловко мне, – тихо поделилась с Аней Дуняша, невысокая девушка с тоненьким голоском.
 – А ты представь, что это твой брат или отец, и спокойно повторяй движения рук, как только что на мне, – отозвалась Анюта.
 – Так тебе не больно! А вдруг я по неопытности рану задену?
– Что ты, стерпит боец твои пальчики, он же в бою не растерялся, да и боль от снарядов стерпел, главное не забудь, как нас учили. И дома потренируйся.
 
Глава 3

Время учёбы для девушек заканчивалось, как только им исполнялось восемнадцать лет. Ане – в сорок третьем,
– Куда? – спросила мама, придя с работы и увидев, как Аня вернулась из военкомата и собирала вещи.
– В тылу долго не задержимся, – девушка достала две лепёшки, которые оставили матери на ужин, положила в тарелку и поставила на стол, потянулась за чайником. Военнообязанные мы, по распределению отправят на передовую.
– Когда? – у матери спёрло в горле.
– Завтра к семи, мама. В Сухой Лог.
– А там?
– Там в распоряжение начмеда. Формируется военный госпиталь для отправки на фронт. Добавят санитарок, старших медсестер, врачей, – девушка подошла к матери и обняла её.
– Я ела. Оладьи возьми себе, – смахнув слезу, отозвалась мать. – Боюсь я за тебя. Сколько таких молоденьких ушло. И похоронки идут каждый день…
– Не плачь, родная. В такое время нам жить выпало. И выживать!
– Страшно. А ты такая смелая! – мать утирала слезу.
– Десять девочек. Если завоем на передовой, то солдаты не воевать, а слёзы утирать кинутся! – пыталась пошутить Аня и успокоить мать. – Я вернусь, жди!
Сформированный уральский госпиталь был доставлен в послеоккупационный Смоленск. Город едва был освобождён после смоленской наступательной операции. Линия фронта замерла. Сдав город, немцы не думали отступать.
Это была первая картина передовой. И если в эшелоне ещё было место и девичьему смеху, и шуткам, то на смоленских улицах, не сговариваясь, все притихли, поражённые увиденным.
Девушки обходили воронки и ужасались. Здания были разрушены. Стены в дырах. Руины: изуродованные кирпичи, обугленные доски, щепки. То здесь, то там горбики осевшего строительного хлама. Серая пыль.
Где-то впереди показалось уцелевшее здание. Это – полуразрушенная школа, в которой и разместился военный полевой госпиталь.
Девушкам дали полчаса, чтобы осмотреться и разместиться.
– На построение - с ложкой! – отчеканил начмед.
– Накормят, – ободрились девчата и разбежались по школе.
Внезапно пролился летний  дождь, а укрыться было негде.
– Иди сюда, – Аня, увидев крышу над головой, позвала подругу.
Было радостно видеть большую светлую комнату с крышей над головой и огромными окнами, пусть и без стекол. Но главное – сухой пол!
– Наверное, библиотека?
Кроме этой комнаты крыша сохранилась над частью коридора-рекреации и в небольшой комнате.
За пятнадцать минут осмотрев здание, девушки поняли, что ютиться придётся под открытым небом, потому что крыша мала настолько, что едва ли хватит для раненых.
– А ещё надо и для операционной! – заметил подошедший начмед.
– И для хранения обмундирования, перевязочного материала, – задумчиво сказала сестра-хозяйка.
– Девочки, так ведь чернила потекут, как быть?
Ординаторская, архив, прачечная – места для них не было…
Послышался рев мотора – приехал начмед. Девчата высыпали у входа.
– Послезавтра поступят первые пациенты, – объявил начмед.
– Как? Куда? Уже? – вопросы повисли в воздухе.
И девушки оглянулись на школу.
– А сейча–а–ас «Война войной, а обед по расписанию», – усмехнувшись в усы, процитировал крылатую фразу начмед.
Построения не получилось. Но никто и не думал строить двадцать пять восемнадцатилетних голодных, промокших до нитки, уставших с дороги девчат, ошарашенных разрухой и условиями предстоящей жизни.
Раздался стук молотков. Это красноармейцы приехали вставить стекла в палату под крышей.
– Стекла? – не переставали удивляться уралочки. – Как в сказке!
Стекол, конечно, на все окна не хватило. Не было ни сил, ни черепицы для ремонта крыши. Войска стягивались для предстоящего боя с противником.

Глава 4

Эту ночь девчата переночевали под клочком крыши. Кто-то, продрогши, уснул сразу. Ане не спалось.
– Глаша, спишь? – спросила подругу, ворочающуюся с боку на бок.
– Не могу, – откликнулась та. – Город, людей жалко.
– Что же творят они с землёй нашей! – согласилась Анюта.
– До сердца ранит! Я обещала маме писать. Об этом – не смогу!
– А я обещала вернуться живой. Теперь и самой не верится, что это возможно.
– А ты верь, Анечка. Мы выстоим! Должны выстоять – это наша земля!
Сломленные усталостью, медсестрички скоро уснули.
Наутро, чуть свет, Глашу и Аню направили в лес за ветками для веников, другие девчата спешили разгрузить подъехавшую машину с ветошью и ведрами. К обеду подвезли кровати, табуретки, столы и стулья. К вечеру – постельное белье и перевязочные материалы. А ещё – медицинские инструменты, тазы…
И ещё на одну ночь девушки разместились под крышей, на полу операционной комнаты и в ординаторской со стеклами.
Подвезли брезент, которым девушки смогли огородить помещения от ветра, дождя и палящего солнца. Белыми простынями огородили процедурную, операционные. Вот и всё.
Проснулись резко. Свист, скрежет, грохот снарядов и пулеметная трескотня… С педантичной точностью, день через день, неприятельские «вороны» летели на госпиталь, как пчелы на мёд, обстрелы бывали и ночью. Как только начинается обстрел или бомбежка, прислонятся мимо бегущие сестрички к стене, кто плачет, а кто и молится.
Пронесётся, отстреляется мессер, а они, родимые, вздохнут поглубже, выдохнут, и снова – к раненым. Кто на себе в лазарет тащит, кто – в перевязочную, а кто – врачу ассистировать в операционной.
Перед Красной Армией поставили задачу: освободить древний русский город Смоленск и открыть кратчайшие пути в Белоруссию и Прибалтику. Солдаты рвались в бой и нарывались на мощный оборонительный рубеж. Наступила осень. В октябре немцев отбросили.
Немецкое командование оценивало захват Смоленска как выгодные позиции для боевых действий в районе Минска. Вернулись нам наши земли, изуродованные рвами, надолбами и завалами, дотами, дзотами. И ещё и из пятью- шестью полосными, с глубиной 100-130 километровыми, местами с проволочными заграждениями. Преодолевали отцы и дяди, наши старшие братья, с трудом и потерями противотанковые рвы, минные поля, лесистую местность и бесчисленные болота...
Советское информбюро оповестило о том, что наши войска наконец-то двинулись. Переломившаяся в нашу пользу ситуация с замершей линией фронта всё же не сразу изменила стратегическое состояние нашего полевого госпиталя, продолжавшего базироваться в прифронтовой полосе. И в полуразрушенной школе Смоленска по-прежнему принимали, сортировали, гипсовали, оперировали легкораненых и изувеченных бойцов Красной Армии.
День за днём, неделя за неделей и месяц за месяцем с поля боя привозили раненых бойцов. Им оказывалась срочная помощь: операции, лечение, повязки. А ещё их защищали от дождя и снега. Прифронтовой госпиталь работал в режиме перевалочного пункта, и каждого, для кого транспортировка не казалась жизненно опасной, отправляли в тыл.
Зенитчики старались отгонять самолёты от госпиталя, но самих же стрелков из отряда противовоздушной обороны девчата выносили на носилках каждый день и укладывали вскоре на освободившиеся кровати. Зачастую эти бои были серьёзными, а кровоточащие раны не всегда позволяли вырвать солдат из лап смерти.
И всё же врачи и сестрички милосердия непрестанно трудились, спасая добрым словом, делая перевязки, помогая при операциях даже во время бомбежек и при рвущихся совсем близко снарядов.

Глава 5

Анна Савина принимала участие в жизни сотен и сотен раненых: вновь поступивших сортировали, принимая мгновенное решение на первоочередное оказание медицинской помощи. Этот участок считался особенно сложным и ответственным.
Решать, насколько срочно необходима человеку операция, приходилось срочно. При осмотре состояния и скорости кровотока, оценивании кровопотери и характера черепных травм, переломов костей, не всегда удавалось сделать правильный выбор. Без анализов и заключений рентгенолога, которые были подспорьем в асбестовском эвакогоспитале, учитывать состояние пациента приходилось по пульсу, дыханию, состоянию языка, зева и зрачков глаз.
И каждая медсестра понимала, что необходимо учесть и силы врачей, круглосуточно режущих, зашивающих, перевязывающих и принимающих следующего пациента – ожидающего хирургической помощи и мучающегося от боли героя.
Анна была на хорошем счету, и ей предложили выбрать время и проводить техническую учёбу санитарок, которые при наплыве раненых помогали накладывать повязки, шины и загипсовывали в несложных случаях. Сотрудники госпиталя старались обучиться всему, что может помочь раненым.
Особенное сострадание испытывали женщины, видя стиснутые от боли зубы, сморщенное лицо и исступлённый взгляд бойцов, мучившихся от газовой гангрены.
Анна на занятиях делилась:
– Никогда я не думала, представить не могла, сколько бед и страданий может вынести человек. И мы с вами видим слёзы солдат и офицеров с кровоточащими ранами груди, повязками на лице, на голове...
И санитарки слушали. Кто кивая, а кто и опуская глаза, чтобы не выдать накатившиеся слёзы. Девушка, недавно прибывшая в госпиталь, спросила:
– Аннушка, как помочь тем, кто мучается с распухшими ногами?
– Тоже никак не могу привыкнуть к их стонам. После ранения им должна быть оказана своевременная помощь. Но некоторых находят контуженными и обездвиженными на поле боя слишком поздно…
Тему поддержали все:
– То есть, раненый долго транспортируется до госпиталя?
– Опасно для жизни человека несвоевременная ампутация гниющей конечности. Начинается газовая гангрена.
– Потому они, бедные, стонут, что у них часть руки или ноги гниёт и отравляет весь организм?
– Да, так может начаться заражение крови, и человек умирает.
– Помилуй мя, Боже! – перекрестившись, воскликнула тощая набожная санитарочка с продолговатым лицом и впалыми глазами. – Сегодня один молоденький касатик с загипсованной рукой, без кисти, он ещё на сына моего походит... царство Небесное, касатику моему… так вот откинул одеяло, стонет. А ступня – чернёхонька!
– Который? – деловито спросила Анна. – Занятие окончено. Когда прибыл, знаете?
– Идёмте немедленно, — предложила, повернувшись к тощей санитарочке, и они прошли к кровати посредине комнаты.
Осмотрев рану молодого бойца, она скомандовала:
– Носилки! В операционную! – Анна вспомнила, как два дня назад осматривала его среди вновь прибывших. На тот момент рана левой ноги казалась не столь опасной по сравнению с кровотечением и открытым переломом правого плеча.
– Почему при утреннем обходе не жаловались на боль? – строго спросила его Анна, пока вместе с женщиной несли его.
– Не успел, – попробовал отмахнуться боец.
Видимо, обратив внимание на ампутированную кисть, он боялся, что отнимут ногу и надеялся на русский «авось».
Работники госпиталя понимали степень ответственности, и всё же порою не хватало времени и сил, чтобы одновременно помочь всем контуженным и оглушённым, в состоянии шоковой боли прибывшим с поля боя.
Добросовестно ухаживали подруги Ани за ранеными, ассистировали во время хирургических операций, на сон порою уходила по два-три часа в сутки. Обедать приходилось наспех, а ужинать и вовсе на ходу.
Всем хотелось дождаться победы. Сестрички мечтали о времени, когда удастся прервать эту непрекращающуюся вереницу смертей, и спешили спасти каждую жизнь от, казалось, неминуемой гибели…
И потому русские девчата от всей души помогали всем чем могли, пока не сваливались от усталости в закутке, спрятавшись от снега и холода.

Глава 6

Время шло, пришли и радостные вести о том, что Советская Армия перешла в наступление. Ох, и ликовали девчата, передавая из уст в уста новость о том, как погнал наш солдат вражину немецкую из центральной части Советского Союза!
– Девчата, устроим танцы! – на радостях предложил во время обхода врача лейтенант с забинтованной головой.
– Какие танцы? – отозвалась старшая медсестра. Она следила за распорядком дня, своевременном выполнении назначенных процедур, лечебной физкультуры, зарядки выздоравливающих и дисциплиной. – Разве можно, товарищи раненые!
– Раненые – не убитые! – оживились солдаты вокруг.
– После ужина разрешите хоть музыку послушать!
– На завтра – снова в бой, – подмигнул ей кудрявый солдат, готовившийся к выписке.
Он оказался хорошим плотником: выпилил части станка-тренажёра для разминки пятки и пальцев ног. Не раз они спорили и советовались со старшей медсестрой, как лучше сцепить детали усиления нагрузки на стопу для скорейшего восстановления.
— Самое время в пляс – ноги размять, чтобы гнать врага отсюда подальше!
Врач под шутки госпитальных больных осмотрел всех и, уходя, обнадёжил:
– Спрошу разрешения у главврача. Обещаете не тревожить тяжёлых и найти гармонь?
– Придумаем!
– После ужина! – такого шума в палате выздоравливающих не было за всё время существования госпиталя.
– Отступает враг, и война отступит!
Ради такого случая решили устроить праздничный ужин выздоравливающим. Девушки поставили стол в левом отсеке школы, без крыши с торчащими обугленными балками.
С месяц назад бойцы расчистили заваленный колодец в доме, через дорогу от госпиталя. Вода уже отстоялась и была пригодна для приготовления пищи. Аннушка с Глашей взяли ведро для чая и побежали за водой. Наполнив вёдра и подхватив коромыслом, они бодрым шагом пошли к госпиталю. Где-то близко послышался привычный гул мессеров.
– Опять…
И вдруг голос прервался. Анна вздрогнула от режущего уши звука, вспышка ослепила. Будто споткнувшись о кочку, девушка упала, выронив коромысло. Расплескавшаяся вода облила её ногу, но она уже это не почувствовала.
Раскинув руки, лежала, не поднимаясь. Глаша оглянулась, смотрела на подругу, распластанную на земле. Крови не видно. Секунду подумав, поставила вёдра на землю. И прокричала неестественно высоко, не узнавая свой голос:
– Вставай!
Девушка напружинилась, чтобы сгруппироваться, спрятаться от возможного разрыва следующей бомбы, подняла глаза в небо и увидела хвост самолёта. Это была залётная, пробная бомба, осколки разлетелись по всему госпитальному двору.
– Слава Богу, не попал! – перекрестилась Глаша, имея в виду, что госпиталь остался осколками не тронут.
Аннушка не вставала. После взрыва сестра-хозяйка с санитаркой вышли во двор развесить постиранные простыни операционной и, увидев неподвижную Аню, помогли Глаше донести её до хирурга.
Потеряв сознание, очнулась Анечка только на следующий день. Лежит на койке своего же госпиталя с высокой температурой и отёкшим коленом.
Последствия контузии скажутся много позже, в двадцать первом веке будет отекать колено, причиняя настолько сильные неудобства Анне Григорьевне, что будет просыпаться от боли по ночам и получит инвалидность. А в том далёком одна тысяча девятьсот сорок четвертом молодой организм девушки быстро пришёл в норму. И Аннушка с удовольствием слушала, как взахлёб, поддакивая друг другу, весь госпиталь вспоминал о чудесном ужине с частушками под гармошку и танцами.
Венцом вечера стал «Случайный вальс», в котором даже старшая медсестра кружилась с кудрявым плотником, выписывающимся из госпиталя на следующий день.
Отоспавшись за несколько дней, пренебрегая ноющей болью в колене, Анна быстро встала, и снова, забывая о сне, отдыхе и покое, неустанно оказывала помощь раненым. Тем, кому гораздо хуже, чем ей…

Глава 7

Однажды пришёл приказ: всем на вокзал, ехать на Запад! Велено было раненых с выпиской транспортировать. И собранное госпитальное имущество погрузить в эшелон в двадцать четыре часа. Сказано – сделано!
Переведённый в Прибалтику госпиталь расположился в городе Каунасе, в Эстонии.
Казалось, что легче работать, в этом кирпичном здании на окраине города. Артобстрелов и налётов уже не было. И палаты, и скорости обслуживания другие. Не требовалось окровавленных раненых с поля боя принимать на первичную санобработку. Не сортировали их в суете, кому первоочередную помощь оказывать и жить, а кому подождать – выживет ли, умрёт ли – как знать…
Да и выздоравливающих стало гораздо больше. Питание в госпитале было регулярным, спали не в палатках, а при госпитале. Девушкам отдыхать полагалось отдельно, медсёстры шли после смены «домой».
Аня с девчатами пешком ходили на хутор. Командование распорядилось разместить врачей и сестричек в домах прибалтийцев.
Девушки жили в комнате двухэтажного дома на огромном хуторе у зажиточной эстонки. Хоть и порядок был везде, вычищенный и прибранный дом. Но радости этот дом не приносил. По всему видно было: не рада хозяйка поселившимся жиличкам, не хотела, чтобы «освобождали» её.
Подселили к ней шесть девушек по распоряжению командования Красной Армии. Выделила она для всех одну комнатку, воду разрешала брать и тазы, чтобы помыться, постирать иногда.
Но ни одного хорошего словечка не слышали от неё, ни доброго взгляда не видели. Больше всё недовольства и бесконечные придирки да замечания: не на ту досочку встали, не там ботинки поставили…
И всё же не смогла омрачить эстонка это время, потому как в воспоминаниях оно запомнилось самым чудным в жизни. Именно здесь, в Каунасе, госпиталь встретил победу. Столько радости, улыбок и объятий было в тот светлый теплый весенний день. День Победы!
Девушки радовались тому, что больше не нужно будет волноваться за здоровье и жизнь наших солдат, что смогут выспаться, и что можно уверенно написать домой, родным «До скорой встречи!».
И все начали мечтать о доме. Девушки вспоминали аромат и вкус душистого хлеба, испеченного в русской печи мамиными, а то и бабушкиными морщинистыми руками.
На радостной вести раненые стали быстрее поправляться. Кого ждали дома, те уговаривали выписать их побыстрее. И всё же с Запада поступали и поступали новые и новые бойцы, нуждающиеся в послеоперационном лечении и поддержании здоровья
Были среди поправляющихся и такие, кому было некуда ехать, кого-то никто не ждал. То дом рухнул под бомбёжкой, то родных унесли блокадные дни. Чьи-то братья пали смертью храбрых в боях за Родину, другие пропали без вести. Получали письма от соседей о том, что родных смерть застала на поле боя, или нет вестей от младших, забранных на работу в Германию…
Промчался победный май, потянулся за ним июнь, июль. В начале августа, когда девушки собирались в утреннюю смену, в дверь постучали, вошла сестричка и попросила срочно явиться на собрание в госпиталь. С вещами. Шум, шутки, суета, сборы закончились по-солдатски, за пару минут. Бегом прибежали к госпиталю.
Во дворе объявлено построение. Главный врач выразил сердечную благодарность всем присутствующим за выполнение задач и доложил о том, что через десять минут весь штат госпиталя направляется на железнодорожный вокзал и садится в вагоны поданного воинского эшелона, следующего на Дальний Восток.
– Война с Японией, – понизив голос, доложил главврач собравшимся.
И не дожидаясь дополнительных вопросов, резко скомандовал:
– Шаго–о–м – марш!
Анна последовала со своими коллегами, проехав через всю Россию. Полевой госпиталь принимал воинов-освободителей Красной Армии с азиатской внешностью. Срочная помощь требовалась и пленным японцам.
И несмотря на скоротечность «Августовского шторма», увольнение из Советских Вооруженных Сил лейтенант медицинской службы Анна Савина получила перед самым новым 1946 годом. Двадцатилетняя девушка прошла школу жизни тропами войны и вернулась домой, как обещала маме.

Глава 8

Анна Савина отмечена руководством госпиталя и награждена орденом Отечественной войны II степени и медалью «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»
После войны Аня пошла учиться в медицинское училище, чтобы получить больше знаний и стать фельдшером. Проверив себя в профессии, решила посвятить жизнь спасению людей от мучительных болей от коварных болезней и немощей. И по окончании учёбы она работала врачом на самом ответственном посту, в городской инфекционной больнице. Её направили спасать детей: началась эпидемия скарлатины.
Все палаты, все коридоры были заполнены больными. И приходилось день и ночь вместе с другим врачом-инфекционистом сохранять жизни людей!
Выносливость и стойкость в работе медсестрой полевого госпиталя помогли Анне не дрогнуть перед личной опасностью заразы, перед страхом эпидемии городского масштаба.
Именно ей, офицеру-медику с передовой, которой ещё не было двадцати пяти, доверили выполнение сверхважной задачи – бороться со смертью детей асбестовцев в мирное время!
Столько раз ей приходилось видеть, как врачи и хирурги выполняют сложнейшие задачи, зачастую помогать им в минуты трудности. Справилась и с этой нелёгкой задачей!
Там же, в инфекционной больнице, Анна познакомилась с завхозом Сергеем Михайловичем Моисеевым, с которым 3 июня 1948 года отгуляли свадьбу в черемшанском дворике, где жил жених.
Нашлась дома новенькая белоснежная ткань на платье невесте. И жених в черном, как смоль, костюме и в белой рубашке подарил невесте букет любимых по сегодняшний день красных гвоздик.
Трудились на совесть, пока сил хватало не только для работы, но и на дачный сезон, сбор урожая, заготовок и консервации. И конечно, оставались силы и на рыбалку с богатым уловом.
Работала Анна Григорьевна и заведующей в яслях № 2 на Осипенко, возле рудникового управления, и на улице 8–го Марта в яслях № 4, когда в промышленном городе только начали открываться детские группы, чтобы матери могли работать на комбинате «СоюзАсбест».
Счастливая семейная жизнь супругов продлилась не только до золотой свадьбы, но и до семидесятилетия совместной жизни. У них родились две дочери, трое внуков и трое правнуков. Дочь Клавдия Сергеевна пошла в медицину по стезе мамы, как и внучка Ольга. Борются медики, дочь и внучка нашей героини, в борьбе с невидимым врагом – коронавирусной инфекцией. И мы верим – закалённые мужеством и отвагой Анны Григорьевны, обязательно выйдут победителями в этой схватке. Иначе и не может быть!