Светлан Голосеев гвардеец монгольского императ. 49

Глава 49. Не стремись опередить Всевышнего

– Други, глядите, снова места заселённые. Такое около Бухары было – народу тьма везде, сколько глаз видит, и все на земле трудятся. Только люд глазу необычный. Арбанай, не знаешь, какой народ тут проживает?

– Последний карвончи их называл хань. Они встречались уже, но не столь много, а тут, видимо, их коренные земли. Вот уж старательные, сколько едем с утра, они спины не разгибают.

– А вон, смотрите, храм виднеется. Здесь тоже Будде поклоняются.

– Господи, да где же наши православные церковки? Что же Ты попустил, Господи, половину Земли нехристям занять, да ещё тёплую и плодовитую? Почто, Господи, Ты правую церковь здесь не возведёшь?

– Прокл, у тебя прямо чешется, как мы к стоянке подходим.

– Что уж мне с Господом Богом поговорить нельзя?

– Ты говори, Прокл, говори, только не нам, а ему. Скоро уж приедем, в лагере работы непременно найдутся. Тебя имею в виду первым на самые трудные и грязные.

– Я больше не буду, господин арбанай.

– Посмотрим, Прокл. Все твои слова слышали.

– Глядите, други, град впереди великий! Такого града не было ещё на пути нашем. Это как же такое возвели-то! Стена – от края до края глазом не окинуть, а башен сколько!

– Сюн, стой! Спешиться. Здесь стоять. Лошадей не отпускать. Самим не расходиться. Можно ноги размять. Ждать меня. Вместо меня остаётся… арбанай Злобын. Слушать его по ясе как суннэй-тойона! Тогооч, выдай кыштымам чего-нибудь пожевать, чтобы не скучно было.

– О, Злобыня, ты теперь большой тойон! Вот как Сахира сейчас разжалуют за какую-нибудь оплошность, и станешь ты полноправным хозяином сотни.

– Посмейся у меня, Веселин, не поставлю десятником на своё место. Прокла, вон, определю над вами командиром, он вам быстро кресты на шеи навесит и псалмы петь заставит.

– Простите меня, господин суннэй-тойон Злобын! Хоть палок прикажите дать, только не под Проклом ходить!

– Ладно юродствовать, Веселин. Давайте, братцы, отдохнём, пока боги позволяют, да осмотримся. Ложитесь-ка на травку зелёную под солнце яркое. Халаты скинуть разрешаю, пусть тело подышит. Вот, други, шли мы, шли и дошли. У любого пути конец имеется.

– Долго же мы до конца этого добирались. Однако, червен*1 уже, братцы. Два годочка почти пролетело, будто стрела просвистела.

– Это тебе, Веселин, два годочка. А нам, кто из полона, поболее того на чужбине пришлось горевать. А что с родными сделалось, многие и не знают.

– Стойте, братцы, о семьях, о Руси – ни словечка! Нельзя нам здесь раскисать. Помнить можно только что мы все кыштымы и братья, словно стая крепкая. Лежите и загорайте, о хорошем мечтайте.

– А гляньте, какие петухи по дороге едут. Такие расфуфыренные, будто не воины, а фазаны бухарские. Смотри-ка, к нам поворачивают. Злобын, что делать-то будем?

– Одеться всем, подпоясаться, лошадей за узду взять. Гачай, подойди, толмачом будешь, может, поймёшь. Чего он орёт, ещё не доехав?

– Говорит, харагул*2, за порядком тут следят. Требует пайцзу.

– Крикни этому фазану, что пайцза у сотника, он отъехал по делам.

– Дегеремчин*3!

– Скажи, что сотник к императору поехал. Что ему за нас башку отрубят.

– Да он, похоже, решил с нами биться, не верит без пайцзы.

– Братцы, вон наш сотник скачет! Эй, ты, тойон петушиный, смотри туда – суннэй тойон с пайцзой едет. Вот он тебе сейчас пропишет!

– Экэрэджу*4!

– Они сотника хотят захватить! Сюн, в седло! Сабли к бою! Урагх!!!

– Сю-юн, стой! Сабли – в ножны! Сам разберусь.

– Вот, отважный тойон, ничего не боится. А как повяжут и в яму?

– А вот он им пайцзу – ага!

– Намайг уучлаарай*5! Гафу итегез*6!

– Гачай, чего этот петушок лопочет?

– Прощения просит, говорит, одежда у нас необычная, думал, разбойники.

– Видать, давненько у них тут настоящих-то разбойников не бывало…

– Сюн, за мной шагом, урагх! Злобын, ко мне!

– Слушаю, господин суннэй-тойон!

– Ты с ума сошёл, с императорским харагулом в драку кидаться?

– Так они нас за грабителей приняли, к вам кинулись, «окружай», кричали.

– Ты же знаешь, у меня пайцза.

– Кто ведает, что у них в башке, господин суннэй-тойон, голову назад не приставишь.

– Это ты верно сказал, Злобын. Но здесь всё сложно. Нажалуются во дворце, те улыбнутся и тайно яду подсыплют.

– Так зачем, если можно просто приказать казнить?

– Во дворцах просто ничего не делается, а всё наоборот, так знающие говорят. Потому запомни: никогда тут никому не верь.

– Так как же жить-то, если не верить?

– Надо просить Бога, чтобы послали нас куда-нибудь подальше, хоть на войну. А тебе спасибо за выручку.

– Так я и не думал, само вышло. Как же вас в беде оставить можно было? А чего мы за ними едем, господин суннэй-тойон?

– Они нас в хуаран проводят, а то мы долго искать будем. И чтобы другие караулы не остановили. Их командир говорит, никогда таких фазанов, как вы, не видел.

– Ха-ха-ха! А мы их фазанами прозвали, говорим: «Гляньте, фазаны бухарские!»

– Как там у вас на Руси говорят: «в зеркало посмотри, у кого рожа крива»?

– Точно, господин суннэй-тойон. А скажите, как там во дворце? Вы с самим императором говорили?

– Кто меня к императору пустит! И в город-то не пустили. Сказали ехать в хуаран, ждать приказа.


– Братцы, тут, рядом со столицей и хуаран словно дворец! Просторно, чисто, спать мягко, кормят вкусно. Даже тогооч в кои-то веки брюхо на солнце греет – хуаранские повара нашего брата потчуют. Охрану и ту выставлять не нужно.

– А самое главное, кизяк собирать не надо, верно, Прокл?

– Вам только бы глумиться, нехристи. А о том не думаете, что наказаны будете на суде Божьем. По мне бы лучше, чтоб ничего этого не было, а была бы церковка православная, под стеною и жил бы.

– А мы тогда как же, Прокл? Нас бросишь?

– А вы со мною были бы одной веры правой и вместе хвалу Богу возносили. Тогда бы я вас любил.

– А теперь не любишь нас, Прокл?

– Прекратить! Чего к человеку пристали, в самом деле? Работу вам сыскать, чтобы языком некогда было чесать?

– Не будем больше, господин арбанай. А и верно, надоедать начинает безделье. Чего нас тут держат и в правду, навроде фазанов в золочёной клетке?

– Терпите, откуда птице знать, какие планы у хозяина, главное, чтобы в суп не пустили. Вон, наш сотник лицом почернел, тоже, видно, переживает.

– Спросил бы ты его, арбанай, чего с нами будет.

– Сам сходи.

– Боязно, однако.

– А мне так не боязно? Ладно, попробую при случае.


– Господин суннэй-тойон, можно спросить?

– Говори, Злобын.

– Позвольте узнать, отчего вы не веселы который день?

– Со стороны заметно?

– Заметно, господин суннэй-тойон. Смятение ваше кыштымы видят, тоже беспокоиться начинают, думают, с сотней неладное произойдёт.

– Пойдём ко мне. Садись напротив. Пей. Вино хорошее шоубэй*7 Ханбалыка прислал.

– Не отрава ли, господин суннэй-тойон? Вы говорили…

– Ха-ха-ха! Пей. Я уже третий день его испытываю – жив, как видишь. Спасибо, Злобын, развеселил маленько. Как тебе вино?

– Крепкое. И вкусное. Мне нравится. Так чего мы тут ждём, господин суннэй-тойон?

– Ждём, когда каган приедет.

– Далеко ли он уехал?

– А его здесь и не было… в том и беда моя, и забота. Доверю тебе под слово.

– Саблею своей клянусь, пусть против меня обернётся, если тайну кому выдам!

– Тут, оказывается, пока мы ехали, каганы поменялись.

– Как же это?!

– Туг-Тэмур уступил трон своему старшему брату Хошиле, который восседает в Кара Хоруме*8. Теперь Хошила именуется Кутукту-хаганом. А Туг-Тэмур пригласил его в Ханбалык и сам поехал встречать брата, чтобы препроводить и усадить на трон императорский. Вот какие дела, Злобын.

– Так что же тут тайного-запретного, господин суннэй-тойон? Об этом, поди, весь народ извещён.

– Тайное то, что Хошила стал каганом, когда мы только от Турфана отъехали. И никто в пути меня не известил. А сотня из-за того ему не присягнула. Потому мы здесь войско незаконное, а если братья ханы повздорят, то станем войском вражьим. Понимаешь ли?

– Так надо срочно присягнуть, господин суннэй-тойон!

– Сейчас уже нельзя. Здесь «стены имеют уши», сразу в Ханбалык доложат и головы мне не сносить либо от старого кагана, либо от нового. Вот оттого и не весело мне, арбанай Злобын. Не знаю, как поступить.

– Нам карвончи один так говорил: не стремись опередить Всевышнего, живи тем, что тебе дано сейчас.

– Умные слова. Благодарю, арбанай. Подождём, может, само решится.


– Сю-юн, стройся! Слушать меня! Завтра на престол Великой Монгольской империи вновь восходит каган Туг-Тэмур! Нам приказано быть готовыми для показа императору. Сегодня мунча, одежду парадную чистить, повесить на солнце, чтобы проветрилась. Лошадей отмыть, вечером накормить. Сёдла, сбрую начистить. Утром лошадей не кормить, самим много не жрать и не пить, ибо неясно, сколько терпеть придётся, стоя перед дворцом. Арбанаи, всё проверить до последней нитки! Выполнять.

– Ну, вот, полтора месяца отлежали бока, пришёл и наш черёд, братцы. Что с нами будет-то?

– Господу молиться надо, чтобы нечестивые худа нам не причинили.

– Молись, Прокл, молись, только молча, ладно?

– Слушаюсь, господин арбанай, за всех наших Господа попрошу.


– Господин суннэй-тойон, можно спросить?

– Говори, Злобын.

– Не пойму, почему снова каган Туг-Тэмур?

– Отойдём. Говорят, на пути в столицу новый император Кутукту-каган умер от неизвестной быстрой болезни. Теперь опять Туг-Тэмур будет. Нам лучше не ведать, что там случилось.

– Видите, господин суннэй-тойон, само и решилось с нашей присягой.

– Слава Богу! Хуцау нам помогает! Теперь бы завтра не опозориться.


– Душно, братцы, в голове темнеет. Хорошо, что в дворцовый двор не пустили, тут хоть не на глазах кагана и его цинь ванов*9 и тайцзяней*10. И то вон, стража пялится и знать какая-то, которую тоже на задворках держат.

– Прикуси язык, Первуша. Здесь приказы нарушать самое неподходящее место. И ты, Невзор, сиди в седле смирно, не чешись. Вчера только мылись, потерпи.

– Слушаюсь, господин арбанай.

– Сю-ю-юн! Слушай команду! Рожи весело держать, прямо смотреть! В колонну по два, по десяткам, арбанаи впереди, шагом за мной – урагх!

– Ну, всё, в самый дворцовый двор… Господи, сам император восседает! Сохрани нас и помилуй…

– Заткнись!

– Сю-ю-ю-н, стой! В одну линию, лицом к Сыну Неба становись! Ровно стоять, не шевелясь!

– Фасы*11, объясни своему императору, кто эти наглецы, почему въехали в мой двор верхом, да ещё и не спешиваются?

– Светлый Богдохан*12, эти неразумные дикари присланы ханом Орды Узбеком в подарок поставленному над миром и утверждённому над всеми народами Вечно Синим Небом императору. Прикажу их примерно наказать и коленопреклонению обучить.

– Не надо наказывать, они неповинны. Из дикаря всегда можно воспитать цивилизованного человека. А вот цивилизованного никак не переделать в дикаря. Узбек-хан подарил этих урусов не нам, а Есун-Тэмуру, но что же делать, если мы теперь каган? Примем его подарок. Как считаешь, Будашири-хатун*13?

– Если бы Силою Вечного Неба я была поставлена над миром, взяла бы их в свою охрану.

– Верно, Будашири-хатун, они и нам нравятся: страшны ростом своим и ногами-руками длинными, и кудрями с бородами светло-золочёными, а глазами бездонными словно Вечное Небо. По одному видали мы их и по нескольку ранее, но согнутые в почтении и глаза опустившие в землю, не видятся сильными. А вот так, сидящие в сёдлах ровно, смотрящие прямо, да ещё и с улыбкой дерзкой, поскольку дики и страху перед сильными мира сего не обучены – грозны и свирепы кажутся тайною неведомою силой! Хотим их в охрану моего дворца и покоев личных.

Эй, сотник, подойди. Желаешь служить в моей личной охране?

– Нет для воина большего счастья, чем служить повелителю Вселенной!

– Оставляю тебя командиром этих урусов. Отныне твоя сотня считается моей личной охраной. Слушать только меня и вот его, моего фасы. Никого больше!

– Жизнью клянусь!

– Фасы, обучить следует их всякому искусству боя, мастеров для этого приставить.

– Какую одежду прикажете им изготовить, мудрый каган? Не оставлять же в этой.

– Одежда у них яркая, и нам это нравится. Видим, Узбек-хан намекает расцветкой этих кыштымов, что нам следует присоединиться к вере Аллаха. Но над Ханбалыком солнце светит иначе чем над Сараем, потому наше почтение Будде останется неизменным.  Зелёный цвет маглаев прикажи заменить на жёлтый*14. Остальное оставь так, но распорядись пошить новое. Оружие выдать красивое и верное. И клеймо наше личное проставь. Всё, отпускай их, вижу, устали от ожидания неведомого. И не угнетай своей властью, хотим, чтобы осталась в них эта смиренная дикая непокорность. Они нам такими нужны.


  *1 Червен – июль (древнерусское)
  *2 Харагул – дозор (монгольское)
  *3 Дегеремчин – разбойники (монгольское)
  *4 Экэрэджу – окружить (монгольское)
  *5 Намайг уучлаарай – прошу прощения (монгольское)
  *6 Гафу итегез – извините, простите (татарское)
  *7 Шоубэй – начальник гарнизона
  *8 Кара Хорум – средневековое название города Каракорум, первой столицы Монгольской империи в 1220-1260 годах
  *9 Цинь ван – князь высшей категории
  *10 Тайцзянь – евнух, занимавший высшие должности при императорском дворе
  *11 Фасы – чиновник, распоряжающийся императорской охраной
  *12 Богдохан – премудрый правитель (монгольское)
  *13 Будашири – жена Туг-Тэмура, императрица, после смерти мужа регентша, правившая в 1332-1340 годах
  *14 Жёлтый – один из пяти цветов буддизма, символизирует здоровье и красоту, означает изобилие добродетелей, символизирует также и всё то, что обладает редкими и ценными качествами