de omnibus dubitandum 98. 279

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ВОСЬМАЯ (1863-1865)

Глава 98.279. ОСТАВАЙСЯ НА МЕСТЕ, НЕПОСЕДА ГЛУПАЯ...          

    Меня же всё больше и больше охватывало вожделение и неукротимое желание, и когда под конец отворилась входная дверь, и наше совместное пребывание было прервано, я буквально тряслась от похоти и испуга.

    Это был дедушка Александр Тихонович, который вернулся домой. Едва только я его увидела, как всё переполняющее меня жгучее желание сосредоточилось на нём.

    Вот кто сейчас будет меня сношать, подумала я, и с такой поспешностью распрощалась с Шани, что тот был чрезвычайно изумлён этим. Потом я торопливо бросилась на кухню к дедушке. Я давно ничего с ним не предпринимала, скорее даже избегала его, и с тех пор, как господин Эльцын поимел меня в подвале нашего дома, дедушка Александр Тихонович уже, казалось, было, утратил для меня всякое значение.

    Однако в этот критический момент я снова обратила свой взор к нему. В моей сиюминутной беде он представлялся мне чаемым избавлением. Я вспомнила его член, и меня тотчас же обуяло жадное любопытство его увидеть. Я вспомнила верную хватку его рук, определённые ласки, и я абсолютно забыла, что у меня самой был брат Николай, который всегда сношал меня, когда бы я ни потребовала. Однако как давно уже этого не происходило! Я совершенно не думала больше о Коле, он перестал меня интересовать.

    Итак, я ринулась на кухню, подбежала прямо к дедушке, и прежде, чем он успел со мной поздороваться, схватилась одной рукой за ширинку брюк, нащупав в заправленной рубашке стержень, а другой рукой обняла его за шею и прошептала на ухо:

    – Быстро, быстро! Кто-нибудь может придти.

    Дедушка моментально завелся моим сладострастием, я это почувствовала по тому, что его стержень в моей руке молниеносно поднялся во весь рост и в одну секунду стал очень горячим. Тем не менее, он спросил:

    – Что значит быстро? Чего ты, собственно, хочешь?

    С меня слетели остатки девичьей застенчивости. Он спросил, потому что хотел услышать это слово из моих уст. В его вопросе я ощутила похотливое желание, от чего пришла в ещё большее возбуждение и без колебаний произнесла:

    – Я хочу сношаться, и как можно скорее.

    Дедушка задрожал. Он готов был накинуться на меня прямо там, где я стояла, и мы оба тут же улеглись бы. Однако я хотела не этого. Я потащила его в комнату за член и там бросилась на кровать. Он свинцовым грузом навалился мне на грудь, и его член неистово принялся проталкиваться в мою кунку. В ту минуту он, вероятно, всю меня разорвал бы в клочья, когда бы я сопротивлялась.

    Мне удалось рукой поймать его стержень и направить в нужном направлении. Кисть правой руки я сложила трубой, внутри которой он мог теперь гонять свой поршень туда и обратно, и впустила в себя только его жёлудь, длинный и острый. Тот до предела растянул меня, таким он был толстым. Однако это до крайности распалило во мне предвкушение наслаждения.

    Дедушка совершал такие ожесточённые толчки, что я ощущала, как его яйца ударялись о мою руку, придерживающую стержень. Я была в полном восторге и не понимала, как могла подпустить к себе ещё какого-то мужчину, кроме него. Я просто пришла в экстаз:

    – Только сношайте меня, пожалуйста!.. хорошо… хорошо… хорошо!.. – шептала я ему, – сношайте, пудрите, долбите меня, пожалуйста!

    При этом я почувствовала ладонью пульсацию его ствола и внутри себя конвульсивное вздрагивание его жёлудя. Дедушка на миг утратил контроль над собой, и я вдруг ощутила, как мощной приливной волной излилось его семя.
Сама я вкусила лишь малую толику удовольствия. Этого первого номера мне было абсолютно недостаточно.

    Однако дедушка сидел рядом со мной с изнурённым видом и вытирал меня. Я захотела, чтобы он посношал меня во вторые ворота райского уголка, и как можно глубже. Поэтому я снова принялась играть его стержнем. Сначала я зажала его между двух пальцев, и указательным пальцем легко водила по крайней плоти. А когда толку от этого оказалось чуть, я, быстро решившись, принялась за облизывание. Я целиком взяла мягкий хобот в рот и быстро задвигала по нему языком туда и обратно. Одновременно я прибирала ладонями длинные чёрные волосы вокруг его стержня, которые щекотали мне глаза, или поглаживала его по мошонке, в крайнем возбуждении дожидаясь того, чтобы его стержень становился всё больше и больше, что при столь добром обхождении тот довольно скоро и сделал. Наконец он встал точно новенький. Дедушка вознамерился, было, схватить меня, чтобы исполнить второй номер программы, но я обняла его за шею и сказала на ухо:

    – Не хотите ли попробовать меня в другую норку?

    – Да! Да! – жадно ухватился он за это предложение. – Непременно в другую… Но как?.. ничего не выйдет.

    И при этом он порылся у меня под юбками и в прорези панталон, так энергично сунул мне в кунку палец, что я чуть не закричала. Я продолжала напирать на него:

    – Не выйдет так… попробуем по-другому…

    – И как же? Как? – поинтересовался он.

    Я повернулась к нему спиной, нагнулась и, просунув руку между ног, подтолкнула его член к своей попке. Дедушка, похрюкивая, как свинья, медленно проник ставшим от моей слюны скользким стержнем мне в зад. Он просверливал меня всё глубже и глубже, гораздо глубже, как мне показалось, чем это в своё время удалось господину Эльцыну. Я чувствовала себя заполненной так прекрасно, что мне, больше и желать было нечего, кроме ощущения его щекочущего пальца в моей кунке. И этот палец я заполучила. Однако дедушка пришёл под влиянием похоти в такое неистовство, что, верно, разорвал бы мне вторые ворота до крови. Отвлекая его, я сжала попку, и он громко застонал от блаженства. Поскольку мне доставляло удовольствие слушать его кряхтение, я сужала попку ежесекундно. Последствием моих стараний стало то, что его сперма протекла в меня раньше, чем мне бы хотелось.

    Он совершенно обессиленный прислонился к стене, а я опять выпрямилась. Но я была ещё настолько полна ощущением в себе его стержня, что дрожала от сладострастия, и сок, который оставил во мне дедушка, вытекая из меня тонкими струйками, щекоча мою кунку и попку.

    Я не оставила его в покое и под предлогом того, что хочу обтереть его, опять занялась его членом. Когда я надвигала и оттягивала назад его крайнюю плоть, он утомлённо сказал:

    – Хватит, оставь меня.

    Только мне было ещё недостаточно. У меня по-прежнему не выходила из головы навязчивая идея, поэтому я спросила:

    – Скажите, пожалуйста, вы сношались уже когда-нибудь голым?

    До сего дня я с дедушкой никогда ещё так непринуждённо и откровенно не разговаривала.

    – Но ты же сама приходила ко мне в постель.

    На что я возразила:

    – Да, но я имею в виду совсем голым, без рубашки?

    Он спросил:

    – А ты это уже делала?

    – Нет, – сказала я, – однако хотела бы когда-нибудь попробовать. Ну, так вы это уже делали?

    Он улыбнулся:

    – Естественно. Я ведь был женат.

    – Ваша жена умерла?

    – Да, она умерла.

    – Наверно, вы считаете меня шлюхой?

    – О нет! – Он от души расхохотался такому вопросу. – Ты моя милая маленькая Варенька.

    С этими словами он прижал меня к себе, и я не замедлила воспользоваться удобным случаем, чтобы поиграть с его членом.

    – Такую маленькую девчонку, как ты, я ещё никогда не драл, – признался он, – тебе так нравится сношаться?

    Вместо ответа я нагнулась и тихонько взяла в рот его стерженьт. Кончиком языка облизав жёлудь, я соскользнула вниз вдоль всего ствола, поцеловала ему яйца и пощекоталась лицом о его волосы. Однако член оставался мягким. Я сосала, сосала и сосала, а он только время от времени говорил:

    – Как славно…

    Затем он вынул член у меня изо рта и попросил меня встать между его ногами. Он поднял мне юбки и, зажав рукой вялый член, стал водить им по моей кунке, будто щекоча меня толстым языком.

    – Приятно? – поинтересовался он.

    – Да, только почему он у вас не встаёт? – спросила я. – Мне бы хотелось, чтобы он снова у вас стоял…

    – Если бы твоя мать узнала, чем ты тут занимаешься… – внезапно проговорил он.

    Я засмеялась:

    – Матушка тоже хочет, чтобы у отца почаще стоял…

    – Откуда ты это знаешь?

    И пока он оглаживал мне кунку обмякшим хоботом, я рассказала ему о ночных сценах, за которыми подсматривала. Он с интересом слушал:

    – Ага, стало быть, она сказала, что подыщет себе для совокупления кого-нибудь другого?

    И в один миг член у него вдруг встал таким же тугим, как прежде. Он приподнял меня, чтобы я могла на него усесться и, таким образом удерживая меня на руках, кончиком стержня протиснулся внутрь, насколько мог далеко. Я поднималась и опускалась, и на меня быстро, раз за разом накатывало, о чём я незамедлительно сообщала ему:

    – На меня накатывает… сейчас… сейчас… не так глубоко, мне от этого больно… сейчас… так… так… сейчас уже опять накатывает…

    Он между тем спросил:

    – Почему же твоя мать не хочет посношаться со мной?

    Качаясь на острие его стержня вверх и вниз, я только обронила:

    – Почём мне знать…

    Он продолжал:

    – Я скажу твоей матери, что она может это сделать… ладно?

    – Не возражаю, – промолвила я в ответ, – на меня снова накатывает… а-а… а-а… как же здорово пудриться… здорово… это делать…

    Сейчас он чудесно сношал меня, но думал при этом только о том, что я ему рассказала, а я в свою очередь думала только о матери и своих сёстрах.

    – Полагаешь, она станет со мною сношаться? – пыхтя, спросил он.

    – Может быть… я не знаю… – И поскольку он опять начал толкать ожесточённее, я попросила его: – Не так глубоко…

    – У твоей матери он войдёт целиком… что скажешь?

    – Естественно…

    – Ты хотела бы, чтобы я с ней сношался?

    Из любезности я ответила:

    – Да…

    И в этот момент он в меня брызнул. Я, соскочила с него. Однако он ещё не закончил и потому разозлился.

    – Оставайся на месте, непоседа, глупая… у меня только подходит, тысяча чертей… нельзя же сбегать прямо посредине…

    Сжатой ладонью я выдоила ему оставшееся, и меня снова возбудило зрелище того, как высоко он брызнул; этому, казалось конца и края не будет.