ДИП-22. Пушкин. Исключительность дуэли с дАнтесом

Бытует миф –  дуэль Пушкина с дАнтесом была исключительной по своим условиям

Это не так.

Но это не так с позиций оценщика: для француза исключительными могли быть  и сам вид поединка – на пистолетах, и дистанция, и требуемый исход (только насмерть) …  Так стрельбы на расстоянии менее 15 м были уже из разряда эксепсьонель… А стрельбы меж свояками = нонсенс по английской традиции

Для русских - все иначе : исключительным был мордобой не на убой!  Исключительным был дуэля, если в нем не было подвоха, фальсификации, западни или  издевки.

Классическим примером были дуэли с участием Печорина в «Герое нашего времени« М. Лермонтова :

Пример 1. Пистолет одного дуэлянта  без пули
 
Попытка фальсификации в «Княжне Мери»:
«Драгунский капитан, разгоряченный вином, ударил по столу кулаком, требуя внимания.
— Господа! — сказал он, — это ни на что не похоже; Печорина надо проучить! <…> хотите испытать его храбрость? Это нас позабавит… — Хотим — только как? — А вот слушайте: Грушницкий на него особенно сердит — ему первая роль! Он придерется к какой-нибудь глупости и вызовет Печорина на дуэль… Погодите: вот в этом-то и штука… Вызовет на дуэль: хорошо! Все это — вызов, приготовления, условия — будет как можно торжественнее — и ужаснее, — я за это берусь; я буду твоим секундантом, мой бедный друг! Хорошо! Только вот где закорючка: в пистолеты мы не положим пуль. Уж я вам отвечаю, что Печорин струсит, — на шести шагах их поставлю, черт возьми! Согласны ли, господа? — Славно придумано! согласны! почему же нет? — раздалось со всех сторон. — А ты, Грушницкий? <…> после некоторого молчания он встал с своего места, протянул руку капитану и сказал очень важно: „Хорошо, я согласен“.
Затем «Но и его (Грушницкого) планы изменились — он захотел настоящей дуэли

Пример 2.

<<<
В традиционную форму дуэли могли вноситься дополнительные условия, превращающие ее в исключительную. Таково предложение Печорина: „Видите ли на вершине этой отвесной скалы, направо, узенькую площадку? оттуда до низу будет сажен тридцать, если не больше; внизу острые камни. Каждый из нас станет на самом краю площадки; таким образом даже легкая рана будет смертельна; это должно быть согласно с вашим желанием, потому что вы сами назначили шесть шагов. Тот, кто будет ранен, полетит непременно вниз и разобьется вдребезги; пулю доктор вынет. И тогда можно будет очень легко объяснить эту скоропостижную смерть неудачным прыжком. Мы бросим жребий, кому первому стрелять… Объявляю вам в заключение, что иначе я не буду драться“. Такое требование не противоречило идее и ритуалу благородного удовлетворения, но в значительной степени ужесточало условия.
В позднейших кодексах записано, что любая дуэль, в которой результатом предусмотрена смерть одного из соперников, считается исключительной. Однако смертельные поединки были, и вся их исключительность состояла в том, что оставшийся в живых соперник рисковал подвергнуться серьезному наказанию „за жестокость“. Условие Печорина помогало совместить требование смертельного поединка с возможностью сохранить дело в тайне, так что само по себе оно допустимо.
Для Лермонтова, конечно же, важно другое. Печорин предлагает свое условие только потому, что, как он считает, оно поможет ему в его сложной психологической контринтриге против Грушницкого. Печорин превращает свой недостаток в преимущество. Он знает, что в руках у пего незаряженный пистолет, — и предлагает драться на самых жестоких условиях, будучи убежден, что Грушницкий не сможет убить безоружного. В этом он оказывается прав. Но Грушницкий не в силах и отказаться от своей затеи.
И вот тут-то Печорин попадает в поставленную им самим ловушку: приходит его очередь стрелять, и уже он должен убить человека, который не мог убить его. Более того, если бы Печорин, например, выстрелил на воздух — примирения быть не могло, ведь Грушницкий понял, что его бесчестный замысел раскрыт.
Жить с таким пятном на чести, зная, что о его подлости будет известно в обществе, невозможно.
(см. Востриков А. ДУЭЛЬНЫЙ РИТУАЛ)