Трансплантация души

                6 января 2021
        «Какое они имели право? Я не давала согласие!»
        Холод. Жуткий пронизывающий холод. Я лежала в абсолютной темноте. Страшная догадка скользнула в голове. Я пошевелила пальцами ног и ощутила, что на большом действительно прикреплена суровая нитка с болтающейся на ней биркой.
        «Не может быть! – в груди заныло. – Меня успели разрезать. Почему я не почувствовала боли?»
        И новая вспышка понимания: «Душа покидала тело, а теперь возвратилась!»
        Вокруг ворчали изгнанные из тел души, которым не позволяли вернуться в любимые дома из плоти и крови.
        «Что происходит? – недоумевала я. – В небесной канцелярии всё перепутали?»

        День не задался с утра. Тот день, который я ещё помню. Возможно, после него была вереница других, не зафиксированных в моих клеточках мозга. Но в тот день я опоздала на свой автобус, и мне пришлось звонить, оправдываясь перед коллегами, которые ждали мой проект. Я пообещала доделать его дома, засиделась до полуночи. А потом нервное напряжение не давало мне уснуть. Мысли крутились вокруг одного и того же: расчёты, замеры, допустимые погрешности… Я хотела быть лучшей, поэтому и старалась больше других. Коллеги знали эту черту моего характера и пользовались ею. Я не понимала, что они делали это из корыстных побуждений. Вернее, не допускала этого предположения в свою голову. Назойливая мысль витала где-то рядом, стучалась в мой упрямый лоб, но я её прогоняла с настойчивостью путешественника, совершающего кругосветное плавание: ничто не должно было вставать между мной и целью, к которой я шла. А целью был идеальный план без помарок и недочётов. Как и сама я: с идеальным стройным телом, идеально уложенными волосами, идеальными сверкающими зубами, лёгкой воздушной походкой… Список можно продолжать до бесконечности – в этом была вся я. Список требований к безукоризненности не заканчивался на моём внешнем виде, он простирался на мои личностные характеристики и общение с коллегами. Мне было необходимо взять этот приз «Мисс Совершенство»! С кем я соревновалась? Вероятно, с самой Вселенной, потому что рядом не было никого, кто хотя бы по одному параметру мог претендовать на возможность достойного соперничества со мной! И Вселенная нанесла свой удар.

        Тихим голосом я позвала:
        – Эй, здесь есть кто-нибудь?
        Голос показался мне хриплым и бесцветным. «Это всё от стресса, – поспешила я успокоить себя. Моё грудное нежное контральто сводило всех с ума: мужчины таяли от мурлыкающих звуков, которые забирались к ним  в уши и тёрлись о внутренние части грудины, словно милые пушистые котята. Женщины изо всех сил пытались сопротивляться этому обволакивающему очарованию, отталкивая от себя звуки, сворачивающиеся клубочками у них чуть ниже шеи, но ничего не могли поделать с собой. Губы невольно расплывались в улыбке, как у зачарованной странницы, вдруг поддавшейся соблазнам удовольствий комфорта после утомительного пути по пустыне.
        Я всегда наслаждалась производимым эффектом: я ощущала себя властительницей чувств людей, которые не были подвластны мне в реальном мире, но на подсознательном уровне подчинялись моим невинным манипуляциям. Я наблюдала за тем, как мой голос влиял на их эмоциональное состояние: они словно впадали в гипнотический транс, сосредоточиваясь на переживаемых ощущениях. Их взгляд устремлялся в пустоту, рука мужчины нервно ослабляла тугой узел галстука, а женские пальцы мечтательно скользили по украшениям, прикрывающим душевные переживания.
        Гулкая тишина ответила мне суровым безразличием.
        – Эй, кто-нибудь! Вытащите меня отсюда! – громче и настойчивее гаркнула я, пугаясь звуков, вылетавших из моей груди. «Куда подевался мой трепетный нежный голос?!»
        Но сейчас было не до него. Собрав все силы своих лёгких, я вновь и вновь кричала:
        – На помощь! Спасите! Вытащите меня отсюда!
        В какое-то мгновение я услышала нервный и торопливый щелчок замочного механизма. Дверь настороженно распахнулась, впустив в тёмное пространство блёклый свет дежурной лампочки. В проёме стоял ошеломлённый силуэт, обрамляемый светом, льющимся из-за спины.
       «Как ангел, – подумала я, зачарованно глядя на странную картинку. – Крыльев не хватает».
        В какое-то мгновение мне даже показалось, что он сейчас взмахнёт своими могучими крылами, и я окажусь в своей постели, очнувшись от ночного кошмара.
        – Кто-то звал на помощь? – голос прозвучал беспомощно, словно его хозяин впервые входил в мертвецкую.
        – Это я. Я здесь. Мне дико холодно. Вы не могли бы помочь мне? – я постаралась звучать как можно человечнее. Роль воскресшего мертвеца мне не очень нравилась.
        – Минуту, – силуэт нырнул в глубину света и вернулся с фонариком.
        «Он, что боится потревожить мирный сон своих клиентов? – с усмешкой подумала я, наблюдая за действиями силуэта с фонариком. – Не мог включить верхний свет?»
        Медленно продвигаясь вдоль рядов столов с трупами, дежурный по моргу освещал каждое тело, начиная с ног.
        Я приветливо пошевелила пальцами ног, на одном из которых болталась бирка с убийственным текстом, когда световой поток уткнулся в меня.
        Дежурный застыл.
        – Вы нашли меня, – дружелюбно попыталась «пропеть» я. – Помогите мне.
        Уже сидя в комнате «дежурки», укутанная в одеяло, с уродливыми серыми шерстяными носками на ногах, я пила чай, страстно обнимая горячую кружку своими скрюченными от холода пальцами.
        «Откуда у меня такие уродливые пальцы? Неужели после клинической смерти тело обезображивается до неузнаваемости?» Мои изящные длинные пальцы всегда были моей гордостью: ни один мужчина застывал, останавливаясь на них взглядом.
        – Что со мной случилось? – прохрипела я своему «спасителю», вероятно, студенту медицинского института, подрабатывающему по ночам дежурным с пациентами со «стабильным» до сих пор состоянием, который с ужасом наблюдал за моим «чаепитием», по-видимому, всё ещё сомневаясь в реальности происходящего, и ждал рассвета, чтобы я «рассеялась» вместе с утренней дымкой.
        – Вы упали с башенного крана, – робко произнёс молодой человек.
        – Как это возможно? – не поняла я: с какой стати я полезла на башенный кран?!
        – Я точно не знаю: возможно, выпали…
        – Как я в нём вообще оказалась? – возмутилась я непрезентабельностью предложенного плана смерти.
        – Вы на нём работали, – оторопело пробормотал дежурный.
        – На башенном кране? Я? Посмотрите на меня. Разве я похожа на женщину, которая будет работать на кране?
        Юноша неуверенно пожал плечами.
        Я многозначительно покачала головой, указывая на невозможность подобного предположения: его абсурдность была, как говорят, на лицо! Или точнее сказать, горделиво отражалась на моём личике.
        Вскоре появились более опытные коллеги начинающего врача и отвезли меня в отделение больницы для живых. Там мне поставили капельницу, смерили температуру и давление, и оставили при мне пожилую медсестру, которая участливо смотрела на меня, словно говоря: «Милая, как же ты настрадалась».
        Её сочувствующий взгляд раздражал меня своей неуместностью: в конце концов, я жива! А значит, всё будет в порядке! Вот только где флэшка с планом объекта? Этого я вспомнить не могла. Как не могла продвинуться в своих воспоминаниях дальше того утра и моего топтания на автобусной остановке. Как я могла оказаться на башенном кране? Меня похитили и держали в его кабине на невероятной высоте, чтобы я не смогла сбежать?
        Глаза закрылись, и мой мозг скользнул в пелену громко звучащих значимых мыслей, которые отдавались эхом стучащих каблуков и перекладываемых звенящих инструментов.
        Очнулась я от яркого света, который заливал палату.
        Я попыталась приподняться: ведь ночью я сидела!
        – Нет-нет, – торопливо протянула ко мне руки добродушная женщина. – Вам пока нельзя вставать. Полежите.
        Я попыталась разлепить засохшие губы, чтобы спросить, что случилось, но даже это мне не удавалось.
        Медсестра поднесла к моим губам влажный тампон и смочила их. Стало легче.
«Спасибо», – захотелось простонать мне, и от беспомощности у меня из глаз потекли слёзы, а грудь нервно задёргалась.
        – Тише-тише, – снова поспешила успокоить меня медсестра. – Лежи спокойно. Самое страшное позади. Теперь нужно собраться с силами и идти на поправку. Ты же сильная – справишься, – женщина улыбнулась, подбадривая меня. А я понятия не имела, что со мной произошло.
        Я снова упала в полусон-полудремоту, в которой скользили звуки и тени, но ничего разобрать было невозможно.
        Когда я открыла глаза, рядом уже никого не было. «Ушла, – подумала я. – Какой сейчас день? Тот же или следующий? – и сама удивилась вопросу. – Какая разница?! Главное, что я – жива. А с датой я потом разберусь. Я надеюсь, в бюро сообщили о моей «травме», и они не сильно злятся на меня? Скорей бы начать говорить. Я бы тогда всё разузнала».
        В комнате зазвонил телефон. Оказывается, я была не одна.
        – Да, – ответил тихий голос. – Нормально. Позже перезвоню, – конец разговора.
        «Кто это? Медсестра или такая же как и я пациентка? В любом случае мне нужно как можно скорее добраться до телефона». Я пошевелила пальцами рук, пытаясь привлечь внимание, и сделала усилие, чтобы разлепить губы. Горло не желало слушаться меня, чтобы порождать так необходимые мне звуки. Как тяжело быть обездвиженной и обеззвученной!
         – Лежи спокойно, – прозвучал суровый голос. – А то опять свалишься.
         Это было жестоко! Я ведь не по своей воле из башенного крана сиганула. Наверняка, меня вынудили обстоятельства. Я загрустила: «Где моя сочувствующая медсестра? Она бы уж точно не позволила себе такой грубости, а произнесла бы пару поддерживающих фраз». Мне снова захотелось плакать, но я сдержалась. Неизвестно, что эта «надсмотрщица» позволит себе при виде моих слёз. Прикажет не распускать нюни? Обидно.
         Я насупилась и надула губы, насколько это было возможно в моём положении: пусть знает, что и у неподвижного, молчащего человека есть чувства!
         Медсестра молчала. Вероятно, ей было не до меня.
         Тело ощущалось непривычной грудой органов, которые не хотели меня слушаться.
         «Когда это кончится?» – и снова гулкая пустота, в которой звучат непонятные звуки.
         «Куда я всё время проваливаюсь?» – был мой первый вопрос, когда я открыла глаза в следующий раз.
         Я обвела глазами доступную для обзора часть палаты: сочувствующей медсестры не было. «Кто сегодня со мной дежурит?» Как оказалось, никто. Вероятно, мои физиологические показатели пришли в норму, и не было нужды наблюдать за мной.
«Или меня просто привязали», – скользнула странная шутка в моей голове. Я улыбнулась, и от этого у меня заболели глаза, и заныла голова. От неожиданности я застонала.
         – Ты чего? Врача позвать? – вынырнул голос откуда-то слева, сопровождаемый скрипом кровати.
         «Наверное, соседка по палате», – предположила я и снова провалилась в пустоту.
         «Сколько это будет продолжаться?» – подумала я при следующем пробуждении и с удовлетворением увидела лицо участливой медсестры рядом со своей кроватью.
Мне захотелось улыбнуться ей в благодарность за сочувствие, но вспомнив о том, какую боль это вызвало вчера, я не рискнула. Я просто посмотрела на неё со всей теплотой, на которую была способна.
         – Ну, вот, милая, идёшь на поправку. Можешь говорить?
         – Могу, – впервые произнесла я и чуть не зарыдала от счастья: контакт с внешним миром налажен!
         – Как ты себя чувствуешь? – возможно, это был дежурный вопрос, который она должна была задать, но мне было приятно, что кто-то беспокоится обо мне, пусть и следуя должностной инструкции.
         – Странно, – пробормотала я, радуясь возможности поделиться своими ощущениями.
         – Ничего, это от обезболивающих. Без них сейчас никак нельзя. Тебя, почитай, заново собрали. Ты когда с крана рухнула, сильно покалечилась. Но так как ты тот час же убилась… Бездыханной тебя нашли, – пояснила женщина, – то ремонтировать не стали. А когда ты очнулась, тогда уж пришлось тебя «перебрать», сама понимаешь.
         Я ничего не понимала, но голос медсестры звучал успокаивающе, словно колыбельная на ночь, и я тихо уплывала в какую-то даль, где звучала песня, и девушки в длинных платьях со свистом косили траву. Светило яркое полуденное солнце. Что я делала на том лугу? Ах, это был сон. Мой первый сон, с тех пор как я очнулась в холодной мертвецкой. Мне стало тепло и уютно от той песни, свистящей косы и силуэтов женщин, в спину которым светило солнце.
         Я любовалась этими лучами, которые всё больше становились похожими на столбы света, что прорываются сквозь ветви и стволы деревьев в лесу. Потом всё стихло и стемнело. Стало жутко. С криком я проснулась в своей кровати. Вокруг стояла кромешная тьма. Через приоткрытую дверь пробивался слабый коридорный свет. Впервые я очнулась ночью. Действие морфинов становилось более слабым. Я начинала чувствовать боль. Болело всё, словно меня действительно заново собрали, забыв хорошенько смазать детали, и теперь их жёсткое соприкосновение вызывало нестерпимую боль.
         «Придётся заново учиться ходить, – мелькнули когда-то услышанные слова. – Если смогу, – испуганно прилетела мысль. – Нет, нет, – запротестовал разум. – Я не хочу оставаться лежачей! Я должна двигаться! Я хочу жить полноценной жизнью!»
В тот миг я чётко осознала, что я буду бороться.
         «Вероятно, эта решимость и вывела меня из комы, в которую я впала. Но почему врачи не заметили это?»
         Это показалось мне странным, но я не стала зацикливаться на этой мысли.
«Я должна жить. Я хочу жить. Мне нужно научиться двигать руками и ногами. Завтра спрошу у медсестры».
         Утром меня ждал сюрприз – участливый врач:
         – Как вы себя чувствуете?
         – Хорошо, – уверенно ответила я. – Я могу начинать двигаться?
         Доктор улыбнулся:
         – Конечно. Я попрошу, чтобы к вам ежедневно заходил массажист. Вы с ним начнёте разминать суставы. Постепенно они снова станут гибкими и обретут подвижность.
         – Скорей бы, – выдохнула я свою мечту.
         – Вы куда-то торопитесь? – снова улыбнулся врач.
         – Я хочу позвонить на работу, коллегам, узнать, как там дела. Я не знаю, что случилось с флэшкой, проектом.
         На лице врача отобразилось удивление. Брови, неконтролируемо заползшие на его лоб, явно выражали крайнюю степень изумления.
         – Надеюсь, что они сумели справиться без вас, – наконец-то ответил доктор.
         – Вам сейчас не стоит об этом беспокоиться. Главное – восстановление функций организма, а потом уже всё остальное: работа, семья, друзья.
         – Вы правы, – согласилась я. – «Семья? – слово застряло в мозгу как заноза. – Какая семья? Кого он имеет в виду? Мама приехала? Ей сообщили? Боже мой! Почему же её тогда ко мне не пускают?»
         Волнение заставило мой пульс участиться: «Что скажет мама? Будет плакать. Как будто не я пострадала, а она. Не хочу видеть её слёзы».
         Я отмахнулась от неприятной мысли.
         «Скорей бы пришёл мануальный терапевт. Я хочу начать двигаться».
         Мануальщик оказался привлекательным молодым человеком, и мне захотелось с ним пококетничать, чем я вызвала его немое изумление.
         «Ах, да, – спохватилась я. – Я сейчас, наверное, выгляжу, как пугало огородное. На голове – полный бардак, волосы не мыты уже… если они вообще есть. Вдруг мне делали операцию на черепе? Нужно посмотреться в зеркало. Нет, лицо сейчас наверняка отекло от лекарств и неподвижности. Лучше не расстраивать себя. Всё постепенно придёт в норму. Да, поработать придётся немало, чтобы восстановить свою былую красоту. Но конечно, я – сильная!» – вспомнила я слова сострадательной пожилой медсестры.
         Мануальный терапевт трогал мои руки и ноги, растирал их, нажимал на разные точки, время от времени задавая вопросы:
         – Не больно? Что здесь чувствуете?
         Мне было приятно. Я бы расплылась в блаженной улыбке, но памятуя о реакции молодого человека на мои попытки заигрывать с ним, я сдержалась: всему своё время, он от меня не уйдёт. И если он поставит меня на ноги, моей благодарности не будет предела!
         На следующий день взгляд молодого доктора потеплел. Увидев, с какой настойчивостью я вращаю кистями и ступнями, сжимаю и разжимаю пальцы рук и ног, он улыбнулся:
         – Вы – большая молодец. Оптимизм – это главная движущая сила, и её наличие позволяет делать чудеса.
         – А почему я должна отчаиваться? – бодро парировала я. – Ведь я выжила, а это – главное! – я улыбнулась.
         Постепенно мы продвигались от конечностей к моим коленям, локтям, бёдрам, плечам. Каждый день по чуть-чуть, но даже эта малость доставляла мне удовольствие, приближая момент моего полного восстановления.
         Сегодня произошло странное событие. Дежурная медсестра сказала:
         – К вам посетитель, – и в комнату вошёл большой грузный мужчина неопрятного вида, от которого сильно пахло куревом. Вся палата сразу наполнилась этим отвратительным запахом.
         От неожиданности я сморщилась:
         – Фу, что за вонь! Кто это?
         Медсестра испуганно взглянула на мужчину. Тот растерянно посмотрел на неё.
         – Вы не помните? – уточнила медсестра. – Это ваш муж.
         – Муж?! – в ужасе выкрикнула я. – «Это чудовище – мой муж?» – меня накрыла волна несдерживаемого чувства, которое обычно бывает при просмотре кошмаров. – У меня нет мужа! Я не замужем! – кричала я в отчаянии, пытаясь вырваться из цепких лап охватившего меня испуга.
         – Успокойтесь, – видя моё волнение, сестра поспешила выпроводить посетителя вон. – Не стоит волноваться, всё будет хорошо, – говорила она онемевшему мужчине, который не знал, как реагировать на выходку супруги.
         – Вы можете проветрить? – потребовала я. – После него воняет, как после… – я не могла подобрать слово. Возмущение, которое накрывало меня, не давало возможности ясно мыслить. – Это какой-то монстр! Разве вы не видите? Как он может быть моим мужем?!
         Я ещё долго не могла успокоиться, перебирая в памяти истории о том, как люди пытались воспользоваться беспомощностью пострадавших, выдавая себя за их родственников. «Нет, я на это не поддамся! Не соглашусь! Меня не заставить! Никогда! Ни за что!»
         На следующий день врач предложил мне попытаться сесть. И хотя у меня закружилась голова, это было незабываемое событие! Словно я поднялась на свой личный Эверест! Покорила доселе неподвластную мне высоту! Я наконец-то увидела не только потолок своей палаты, но и тумбочку, соседку с испуганными глазами, пол, покрытый линолеумом. Я была счастлива! Это была моя победа! Ну, и мануальщика тоже…
         – Спасибо, – произнесла я, широко улыбаясь.
         Сначала молодой человек испуганно отпрянул от меня, едва заметно, но я уловила это инстинктивное движение, которое человек делает, когда неожиданно сталкивается с чем-то неприятным. Но потом он взял себя в руки и сдержанно кивнул:
         – Это моя работа.
         – За неё и благодарю, – конкретизировала я уже без улыбки. – «Зубы у меня, что ли, выбиты?»
         Я постаралась ощупать свои зубы языком: они показались мне какими-то странно незнакомыми. Как впрочем, и все части тела, с тех пор как я очнулась в мертвецкой. Мне казалось, что я разбухла размеров на шесть. Но я продолжала всё списывать на последствия операций и действие лекарств.
         «Только бы этот «муж» больше не приходил! – умоляла я Вселенную. – Двоих я просто не вывезу! Мне над собой-то придётся о-го-го сколько поработать! А он вообще не подлежит реставрации!» – я улыбнулась своей шутке.
         Что мне ещё оставалось? Лежать целый день, уставившись в потолок? Час работы с мануальщиком был лучшим временем дня. Всё остальное время занимали мысли.
         – Когда я могу получить свой мобильный? – потребовала я на следующий день.
         Врач развёл руками:
         – К сожалению, у нас его нет. Он либо выпал при падении, либо…
         – Как же мне позвонить в бюро?
         – Зачем? – доктор вновь вскинул брови.
         – Я хочу знать, что там происходит! – я удивилась беспечности врача: разве можно вот так исчезнуть и оставить всех в неведении?!
         – Всё идёт своим чередом, – проговорил доктор голосом, каким разговаривают с маленьким ребёнком. – У нас в стране незаменимых людей нет.
         – Это-то меня и беспокоит, – я с грустью посмотрела в окно: там что-то происходило, но я не принимала в этом участия. Мир продолжал существовать и без моего активного вмешательства. Возможно, доктор прав. От осознания того, что на моём месте уже работает другой архитектор, мне стало грустно: «Мой проект… К кому он теперь попал в руки?»

         При выписке меня снабдили костылями, и у выхода из больницы меня ждал тот же вонючий безобразный мужик:
         – Садись в машину, – указал он на развалюху непонятного цвета.
         – Я с вами никуда не поеду, – решительно заявила я и заковыляла прочь.
         – Не дури! Куда ты пойдёшь? – крикнул мужчина мне вслед.
         «Действительно, куда? Нужно добраться до офиса. Там всё встанет на свои места. Ключей от квартиры у меня всё равно нет, впрочем, как и сумочки. Вызову слесаря, он вскроет».
         Я поймала такси и попросила довезти меня до архитектурного бюро.
         Выйдя из машины, я столкнулась с непреодолимым препятствием: охранник не желал пускать меня в здание.
         – В чём дело? Вы что, не узнали меня? Да, я понимаю: после больницы я выгляжу неузнаваемо. Но это я: Элеонора Витальевна Кримберг!
         Охранник с грустью покачал головой:
         – Нехорошо так… Это неуважение по отношению к усопшей.
         – О чём вы говорите? Какой усопшей? – мне казалось, что весь мир вокруг меня сошёл с ума.
         – Элеонора Витальевна четыре недели назад попала в аварию и умерла. Нехорошо так… – ещё раз с укоризной проговорил охранник.
         Я в растерянности вышла на улицу: «Ничего не понимаю… Я жива, а меня похоронили… Нужно срочно на кладбище. Это какая-то ужасная шутка!»
         Я снова зашла в офисное здание и пробормотала:
         – А на каком кладбище её похоронили?
         – На Северном, – скорбно произнёс охранник, словно переживал смерть Элеоноры как личную утрату.
         Я снова взяла такси и всю дорогу пыталась понять: что происходит?
         Найдя нужную могилу, я в изнеможении опустилась рядом. «Моя фотография, моё имя, моя дата рождения. Но я жива! Это не моя дата смерти! Что происходит? Это какая-то жестокая фальсификация! Кто это подстроил? И почему? Кому я перешла дорогу?» – перед глазами мелькали лица бывших коллег, партнёров, сотрудников. Все они проходили мимо с какой-то странной усмешкой на губах. Они что-то знали? Что им известно? Это сговор? Против меня?
         Я вытерла слёзы: «Нужно ехать домой, принять душ и наконец-то взглянуть на своё изуродованное тело».
         – Извините, но я не могу открыть для вас квартиру, – упорствовал слесарь. – У вас есть при себе паспорт с пропиской, удостоверяющий, что вы здесь проживаете?
         – Я только что из больницы! У меня нет с собой документов. Давайте позвоним соседям, они подтвердят, что я живу здесь!
         Слесарь нехотя поднялся, собрал инструмент и двинулся вслед за странной женщиной, у которой не было ни ключей, ни паспорта.
         – Вы что с ума сошли? – возмущённо прогремела соседка. – Где Элеонора Витальевна и где вы? Никакого сравнения! Элеонора Витальевна никогда бы не позволила себе так выглядеть! – соседка состроила плаксивое выражение лица. – Бедняжка, такая молодая, у неё всё было впереди… Такие блестящие перспективы… Такое будущее… – сердобольная соседка захлопнула дверь, оставив на площадке меня и слесаря.
         – Что ж, дамочка, мои подозрения подтвердились: никакого отношения вы к этой квартире не имеете. И скорее всего, вы – квартирная аферистка, и если вы сейчас же отсюда не уберётесь, я буду вынужден вызвать полицию. Я думаю, госпожа соседка подтвердит мои слова, что вы посягали на чужую жилплощадь.
         Я взглянула на слесаря, выплеснув в своём взгляде всю тоску и горечь, которые я испытала в тот момент. Как это возможно: вдруг остаться без жилья, работы и имени?
         Я выбралась из подъезда и заковыляла в сторону аллеи. Уселась на лавку. Всё тело нещадно ныло. Желудок плакал от голода. Есть хотелось так, что я готова была отобрать булочку у малыша, который мусолил её в своих неумелых ручонках.
         «Всё равно ведь выбросят, – подумала я и оказалась права: мамаша подобрала выпавшую из ручонок булочку и бросила в урну. Как только они отошли на приличное расстояние, чтобы позволить моей совести дать мне разрешение приблизиться к урне, я медленно доковыляла до мусорной чугунной ёмкости и, оглянувшись по сторонам, нырнула в глубины безысходности и отчаяния.
         Вот она, обслюнявленная булочка. Я аккуратно обломала её со всех сторон, и откусила: скулы свело от наслаждения! У меня с утра крошки не было во рту, а восстанавливающийся организм требовал своего.
         Я дожевала булочку и растянулась на лавке. Было холодно, но идти мне было всё равно некуда. Страстное желание восстановления справедливости толкало меня весь день идти дальше, превозмогая боль, но теперь, когда большая часть пути была пройдена, и оказалось, что изменить ничего нельзя, и придётся принимать то, что есть, силы вдруг покинули меня, и тело нестерпимо заныло, требуя отдыха и моего внимания.
         – Ваши документы, – прозвучал жёсткий голос над головой.
         Я вздрогнула и открыла глаза: надо мной стоял полицейский.
         Молча я протянула ему выписку из больницы.
         Пробежав глазами текст и взглянул на костыли, блюститель порядка произнёс чуть мягче:
         – Что же вы, Ольга Ивановна, домой не идёте? Не порядок в общественном месте на ночлег располагаться.
         Я беззвучно заплакала.
         Полицейский отдал мне выписку и зашагал прочь.
         «Что же мне делать? Куда мне идти? Ведь не могу же я спать на улице?»
         Я взглянула на выписку: там был указан адрес какой-то Ольги Ивановны Петрушовой.
         «Что же, попытка не пытка», – подумала я и взяла такси до указанного адреса.
         Обшарпанный дом на тёмной улице производил мрачное впечатление. Дверь в подъезд стояла открытой нараспашку и, вероятно, это никого не беспокоило.
         Я осторожно вошла в темноту подъезда, нажала на кнопку звонка. Дверь открыл уже знакомый ужасный мужлан.
         – Явилась? – неприветливо встретил он меня.
         – Мама, как ты? Проходи. Устала, наверное? – неопрятная девчушка с уродливым лицом бросилась мне навстречу.
         Я с отвращением отпрянула и огляделась: повсюду была грязь и беспорядок: набросанные тряпки, кучи бумаг, каких-то вещей. «Что это, помойка на дому?»
         – Мне негде ночевать, – сухо объявила я и прошла в комнату, где стояли диван и шкаф. – Где я сплю?
         – Как и положено доброй жене, с мужем, то бишь со мной, – важно ответило огромное отвратительное чудовище, от которого теперь кроме курева разило потом и ещё чем-то гадким, что я не могла угадать.
         – А ты где спишь?
         – На диване, – кивнул довольный собой мужлан на полуразвалившийся агрегат.
         – Дочь где спит? – продолжала я исследовать возможности остаться, не подвергая себя опасности.
         – У себя в комнате.
         Я прошла в комнату дочери, где стояли кровать и письменный стол.
«Отличная перспектива: задохнуться от вони этого ужасного монстра».
         – Я сейчас, – сказала я «домашним» и вышла в коридор подъезда. Позвонила в соседнюю дверь.
         – Оленька, – всплеснула руками соседка. – Вернулась? Проходи. Как ты?
        Я протиснулась в узкий коридор. Эта квартира была чище и приятнее.
        – Я могу у тебя переночевать? – спросила я без обиняков.
        Соседка всплеснула руками:
        – Да неужели же он, супостат! Вообще жалости не имеет! Агрессор!
        – Это точно, – согласилась я с эмоциями соседки, не совсем улавливая смысл её слов. – Давай поедим, – жалостливо попросила я.
        – Сейчас, моя хорошая, – засуетилась соседка. – Вот картошечка, сейчас мы с тобой колбаски нарежем. Вот хлебушек, – соседка хлопотала, накрывая на стол, а я с отупением наблюдала за происходящим.
        «Что это? Дурной сон? Параллельная реальность? Как я попала сюда? И за что мне это? В чём я провинилась? Ведь я всегда старалась делать всё хорошо, наилучшим возможным образом. И теперь я попадаю в эту клоаку. Я ощущаю себя отбросами, мусором. Что со мной не так?»
        – Я зайду в ванную? – жалобно попросила я разрешения у хозяйки квартиры.
        – Конечно, – кивнула та на ходу, торопливо орудуя ножом и тарелками.
        Я зашла в ванную комнату и взглянула в зеркало: на меня смотрело уродливое лицо полной женщины лет сорока. В голове вдруг стало пусто, как в те моменты в больнице, когда я слышала только звуки. Но теперь не было и их. «Это не моё тело! Почему меня пересадили в другое тело?» – вопрос остался без ответа.
        Не знаю, сколько времени я там простояла, но очнулась я от голоса соседки:
        – Оленька, идём, поешь. Что ты здесь стоишь?
        Я развернулась и заглянула в глаза женщины, которая так радушно принимала монстра, только что увиденного мной в зеркале. Мне вдруг стали понятны все слова и реакции людей, которые я пережила за последние недели. И этот монстр ещё пытался флиртовать? Пытался отстаивать свои права?
        «Что со мной случилось? Куда исчезло моё совершенное тело? И когда это ужасное превращение закончится? Я должна во всём разобраться. Но сейчас у меня нет сил. Надо поесть и лечь спать».
                И это только начало... Надеюсь, когда-нибудь это произведение будет опубликовано полностью.