После дождя

        Ночью прошёл дождь, и утро было чистым и прохладным. Одна за другой исчезали последние капли воды, блеснув напоследок маленькими солнцами. Какая-то легкомысленная дождинка запоздало вспыхнула на верхушке деревца, заставив идущую мимо строгую женщину отвлечься от столь же строгих мыслей.

        Женщина остановилась. Ее коснулся мизерный мимолетный лучик и улетел, а на месте капли осталась сидеть... белка. Белка в центре огромного города, где её по определению не могло быть.
        Она была розовая и быстро-быстро умывалась. Крошечное тельце деловито священнодействовало, освобождаясь от всего ночного и ненужного.
        Женщина глядела на необычную гостью. Красивое, холёное лицо дамы смягчилось, подобрело; а вокруг торопливо сновали прохожие, которые почему-то не замечали зверька.
        Белка подняла мордочку. Невероятно, но она улыбалась! Её розовый мех посветлел, стал прозрачным, и она... исчезла. Лишь некоторое время подрагивала ветка, на которой она только что сидела…

        В кабинет боком протиснулся серый мужчина в помятом костюме, сообщавшем, что его хозяин, скорее всего, находится в командировке. Мужчина отыскал глазами отдельный стол, занятый, по-видимому, начальником этого отдела Петровой, открыл записную книжку и поздоровался землистым голосом, назвав женщину Еленой Павловной.
        Та оторвалась от телефона, отодвинув в сторону кипу документов. Каждая бумага была надписана размашистой резолюцией – «Петровой. Срочно. Разобраться». А ниже, совсем уж неразборчиво, подпись – «Тихомиров».
Петрова, а это была именно она, предложила мужчине сесть. Тот настороженно повиновался. После его сбивчивого объяснения сути дела, во время которого он непрестанно трогал рукой свой неважно выбритый подбородок, Елена Павловна отвлекла от зеркальца молоденькую сотрудницу, попросив разыскать необходимые документы, и снова взялась за телефон, обзванивая различные отделы, организации, вежливо, но настойчиво выясняя, прося, заставляя кого-то положительно решить вопрос мужчины, сидящего напротив неё.
        Десять очень нужных минут ушли на получение твёрдой гарантии, что всё будет сделано, как следует. Елена Павловна стремительно записала номер своего телефона на листке и отдала его мужчине, посоветовав в случае неувязок обращаться сразу к ней. Командированный порывисто вскочил, излишне горячо благодаря её; казалось, даже складки его помятого костюма радостно разгладились, когда мужчина закрывал дверь, прощаясь.
        Буквально все в отделе, насчитывающем добрый десяток пожилых, просто молодых и очень молодых работниц, молчаливо переглянулись после того, как их начальник вновь придвинула к себе кипу с торопливыми резолюциями.
        Через полчаса ситуация повторилась, правда, предложив на этот раз женщину, говорившую в нервозных тонах. Даже неискушенному в психологических тонкостях глазу было очевидно, что эта нервозность была не что иное, как стойкая уверенность в невозможности добиться здесь чего-либо положительного. Тем занятнее было увидеть, как эта слегка неуравновешенная агрессивность тотчас уступила место откровенной растерянности, когда после некоторых усилий со стороны Елены Павловны желаемый результат был достигнут.
        Вторично последовавшее переглядывание штата отдела было продолжено удивленным восклицанием недавно поступившей сотрудницы Нины, что ранее была замечена с зеркальцем:
– Что это с вами, Елена Павловна? Какая вы сегодня...
– Какая? 
Та с интересом взглянула на Нину.
– Добрая.
        Девушка густо покраснела от собственной смелости.
Елена Павлова улыбнулась непонятно чему. Вероятно, она отметила непосредственность, с которой ей был задан вопрос.

        До обеденного перерыва в кабинете побывало ещё несколько просителей, то робких, то нагловатых, то весёлых, то пресных. Все они хотели одного – скорее! Потому неизменно отрывали начальника отдела от срочных, не терпящих отлагательства дел. Однако коллектив подчиненных со всё нарастающим изумлением видел, что можно успешно решать и то, и другое, да ещё и третье. И при всём том оставаться в отличном настроении!
        В какой-то момент по сугубо официальным, выдержанным в деловом тоне стенам и такой же скучной мебели заметались взбалмошные солнечные блики. Видимо, от стекол бесчисленных автомобилей, что проносились мимо и мимо где-то там, за стенами этого строгого заведения. И каждая из них спешила куда-то страшно далеко. Отблески озорно заглядывали в лица сидящих женщин, вызывая плохо скрываемое раздражение. Лишь Елена Павловна невозмутимо сидела за своим столом, с интересом поглядывая на сотрудниц, которые сердились на весну.

        Когда все ушли обедать, в кабинете, кроме Петровой, осталась наиболее пожилая, опытная работница, пользовавшаяся общим заслуженным доверием.
        – Да что с тобой? – озабоченно, с очевидными нотками сострадания повторила она витавший в воздухе вопрос к начальнице.
        – Не знаю, – просто отозвалась та. – День такой солнечный… Работать хочется, радоваться хочется...
        – Ты это брось, Елена, – нравоучительно заявила «облечённая доверием». –
Если бы я сама не видела тебя сегодня, никогда бы не поверила... Возишься с этими посетителями, – она свела брови, – а на носу – конец квартала. Тихомиров – мужик твёрдый, и умеет спросить…
        – Тетя Паша, да успею я и отчет подготовить, и заявки просмотреть. И вообще, всё успею…
Она тихонько рассмеялась и стала рисовать на листке весёлую рожицу. Затем, имея в виду просителей, добавила:
        – Они такие же люди…
        Поскучневшим голосом Петрова объясняла внезапно ставшие для неё очевидными прописные истины, втайне не забывая, впрочем, что и с ней самой вплоть до сегодняшнего дня не всё обстояло столь однозначно... Затем, решив поставить на этом точку, добавила:
        – Они тоже на работе, все эти посетители. Да и потом… Ну разве можно в такой день огорчать кого-то?
        Однако собеседницу так просто было не сломить. Тётя Паша вцепилась в свою «жертву» мёртвой хваткой:
        – Хорошо, – тетя Паша проникновенно сложила руки. – Спрошу напрямик. Что у тебя случилось?
        – Разве обязательно должно было что-то случиться? – попыталась уйти от ответа начальник отдела, которая сейчас совсем не была похожа на начальника отдела.
        – Елена! Не хитри! По глазам вижу – дело нечисто. Влюбилась? Кто он?
        – Да ну что вы, тётя Паша, в самом-то деле! – смутилась Петрова. –
Просто, просто…
        – Да говори, говори уже, – нетерпеливо потребовала тётя Паша.
        Елена Павловна беспомощно оглянулась, и полушёпотом, заранее зная реакцию слушательницы, рассказала про утро, про дождинки. Про белку, которую кроме неё почему-то никто не заметил.
        Прасковья молча отошла. Кабинет тут же стал заполняться оживлёнными сотрудницами. Началась вторая половина рабочего дня.

        Весь остаток рабочего времени ушёл ка новых посетителей и бумаги, медленно перекладываемые из стороны в сторону.
Подчинённые часто поглядывали в сторону Петровой: кто с тщательно скрываемой усмешкой, кто недоумённо. Было ясно, что каждая в отделе уже знает о причине разительной перемены в поведении Петровой. Однако почему-то этот факт совершенно не трогал саму Елену Павловну. Теперь она была уверена, что тщательно оберегаемый ею авторитет от этого нисколько не пострадает. Впрочем, даже если такое всё-таки случится, то что ж… Пожалуй, это будет не столь уж важно…

        На следующий день к ней подошла Нина. Она хотела сказать что-то, но никак не могла решиться. Молчание становилось тягостным, и Петрова попыталась догадаться, что хочет сказать девушка. Казалось, это было нетрудно сделать, стоило лишь внимательнее взглянуть на её руки, теребившие сумочку, и отметить крайне смущённый вид.
        «Наверное, попросит отпустить с работы», – решила Елена Павловна.
И не угадала.  Девушка внезапно произнесла:
        – А я тоже сегодня видела белочку...

1985