Цена цепной реакции - 6

«Глупости», о которых столь любезно рассказывал сенатор Хениш, подтвердились. Френк гнал от себя все эти дурные новости — благо ни газеты, ни радио о некогда легендарном физике и о его последних злоключениях не сообщали — но вот Бен не появлялся в университете несколько дней: надо было дать показания о человеке, под руководством которого Голдвин работал тогда в Аламогордо и фамилия которого теперь осуждалась так же старательно, как несколько лет назад восхвалялась.

— Френк, вы же тут вместо меня справитесь?

— Да… Уж проверить работы новичков смогу… — Кивнул задумчиво юный физик. Френку Гарди и прежде приходилось или читать несложные лекции первокурсникам, или выискивать в их проверочных работах ошибки. Хоть иной раз видеть простейшие запинки на путанице в символах было больно, но встречались и работы весьма одарённых студентов.

— Огромное спасибо. Сам бы лучше занялся помарками первокурсников, а не сидел там… — Бен тоскливо махнул рукой, и Френк молча кивнул. Странно так — Оппенгеймер ведь бомбу атомную создал, которой никто не знал, как создать, и его все газеты так хвалили, а теперь все так же легко верят, что он шпион! «Тот сенатор, Хениш, тоже верит?»

Но проверочные первокурсников — не бог весть какое серьёзное дело, чего нельзя было сказать о грядущем симпозиуме в Женеве. Март и апрель тысяча девятьсот пятьдесят четвёртого года пронеслись слишком уж быстро — и вот, с почти никаким черновиком статьи о мюонных нейтрино, хоть Бен и сказал, что «написано вполне неплохо, а довести до ума как отдельную главу нашей монографии и летом успеем»… А сейчас что же, с черновиком туда лететь?

И тем не менее отступать юному физику было уже некуда. Билеты на них обоих заказал профессор Голдвин, багажа с собой Френк много не брал; и даже совершенно ясное, без единого облачка небо сулило одно лишь приятное путешествие. «Может, ветер слишком сильный будет?» Но нет, ни один стебель травы не колыхался; откуда взяться шторму, из-за которого впору отменить полёт? И даже паспорт, который Френк вполне мог забыть дома, оказался там, где должно, как и виза на въезд в Швейцарию. Хотя бы не пришлось сидеть рядом с какими-нибудь сенаторами или дельцами из первого класса — билеты Бен взял в «эконом». Хотя и здесь сиденье Гарди было не в пример удобнее обычного места в междугороднем автобусе, да и бензиновыми парами дышать не приходится.

— Уточнённое уравнение Максвелла совпадает с уравнением электронного и мюонного нейтрино или антинейтрино… — Френк задумчиво отстукивал карандашом по исчёрканному листу бумаги, сидя в дешёвом, но весьма недурном номере. А чего жаловаться, пыли не видно, постельное бельё свежее, да и костюм с рубашкой повесить есть где. Из окна пение птиц доносилось — рядом был лесок, в котором Голдвин предлагал прогуляться, чтобы передохнуть перед выступлением. Из окна ели и правда выглядели живописно, так что почему бы и не пройтись… Потом. Как-нибудь. Пока же — огромная аудитория, наверно, как три таких же в Беркли, залитая светом; лица, знакомые прежде только по снимках, которые иногда прилагались к научным статьям и монографиям; и вот «слово предоставляется Френсису Гарди, Калифорнийский университет, Беркли».

— Таким образом, мюонные и электронные нейтрино вписываются в уравнения Максвелла, — выдохнул Френк, неловко улыбнувшись молчаливым слушателям и одёргивая рукав помятого пиджака. Дрожь наконец отступила, хоть холод неотступно скрёбся под прилипшей рубашкой. Вот и закончились пятнадцать минут позора... Но почему все молчат и молчат? Хоть бы сказали уже что-то!

— Итак, благодарим мистера Гарди. Кто-то хочет высказаться? — Фредерик Жолио-Кюри, который помимо докладчика был кем-то вроде ведущего, как понял Френк, перебил тишину. — Прошу, мистер Паули.

Френк сжал крепче побелевшими пальцами листы бумаги, процарапав ногтём одну из страниц. Уж Паули, который и предположил десятилетия назад существование нейтрино, точно камня на камне не оставит от его доклада! Френк затаил дыхание, глядя на именитого физика, пока тот не произнёс:

— Хм... Немного наивно. Но пара предложений звучали не совсем глупо.

«Не совсем глупо? Я... Справился?»

— Если вопросов к докладу мистера Гарди нет, приглашаем...

Френк оторопело кивнул и плюхнулся на своё место. Бен что-то проговорил, и в голосе профессора слышалась радость, но слова ускользали невнятным шумом. «Я в самом деле выступил здесь, с настоящими учёными и как настоящий учёный... Как Бен... Или Оппенгеймер...»

Доклады коллег, которые читались в тот же день, Френк, к своему стыду, почти не запомнил. Какие-то записи молодой человек сделал, машинально водя ручкой, что-то и дело прорезала бумагу — но и то, что мягким низким тихим голосом рассказывал Нильс Бор, и размеренную речь Шардецкого Гарди бы не смог пересказать, даже если бы заглянул в конспекты. Но, кажется, его собственный сбивчивый, особенно на первых абзацах, доклад приняли тепло. Френк, кажется, даже успел возразить — не слишком ли грубо? — резковатому Паули о каком-то из параграфе; но о каком именно параграфе? Зато из следующего дня Гарди запомнил и особо вкусный сырный сендвич на завтрак, и занимательный доклад Шардецкого о промышленном реакторе, который бы производил в несколько раз больше электроэнергии, чем любая из существующих гидроэлектростанций.

— Бен, а такое и правда можно строить? — не удержался от вопроса Френк после доклада, когда выдался перерыв и в полупустой аудитории уже не было так шумно. О таких технологиях разговоры в Беркли велись — но только разговоры. А судя по докладу Шардецкого, русские уже готовы создать полноценную электростанцию.

— Почему нет? Реактор построить ненамного сложнее, чем атомную или даже термоядерную бомбу, — подумав, предположил Голдвин и отпил из нагретой солнцем бутылки воду. — Хоть наши сенаторы и не обрадуются, если русские нас обгонят.

— Не обрадуются... — задумчиво отозвался Френк. Едва ли обрадовались бы, особенно тот Эдгар Хениш. Но и атомными электростанциями кому заниматься, если Бену не до них, а того, кто смог создать невозможные атомные бомбы, к реакторам едва ли пустят? И не говорили ли «не лезть куда попало и быть благоразумным?..»