Конкурс на лучшую шляпку. Быль

КОНКУРС НА ЛУЧШУЮ ШЛЯПКУ ("Ипподром в лицах")

   К остановке подъехал троллейбус. Раскрыв металлические двери, он дал наконец-то возможность вдохнуть полной грудью вольного уличного воздуха своим пассажирам. И раскрасневшиеся от жары, и слегка бледные от нехватки воздуха – все они вначале перемешались, затем разделились на два человеческих ручейка. Один – тоненький и немногочисленный – потёк в направлении к Боткинской больницы, другой – многолюдный и многословный – поспешил к зданию Московского ипподрома, на фасаде которого висела огромная афиша, на которой были изображены: дама в платье позапрошлого века с огромной шляпой из чёрных страусовых перьев на голове и джентльмен в сером фраке и цилиндре. Оба они держали бинокли современного вида, а на левой руке молодого человека виднелся ремешок часов, которых во времена представленных платьев ещё не носили. То, как они держали бинокли, платье обоих, дисгармонировавшие с одеждой завсегдатаев, торопящихся на скачки - всё вызывало снисходительные улыбки, но эту нелепицу разъясняла надпись: «Гран-при радио Монте-Карло». На купленных билетах мелким шрифтом шла приписка: «Форма одежды предполагает дам в элегантном платье, господ в костюмах светлых тонов».

   Она сразу выделилась из толпы. Не той, что тусовалась у ступеней центрального входа для ВИП посетителей. Там можно было наблюдать и вычурность нарядов, и подчёркнутую строгость платьев. Длинноногие манекенщицы салона модных шляп ещё не зашли внутрь холла и дополняли экзотики в окружающий антураж своим присутствием. Но она находилась не среди приглашённых персон, ограждённых от всех прочих переносными турникетами и фигурами охранников и телохранителей. Она шла от остановки вместе со всей разномастной публикой, которая была обыкновенно и непритязательно одетой, а она же своим нарядом невольно привлекала равнодушные взгляды, брошенные на стекающуюся массу людей. Нельзя сказать, что её наряд был вызывающ или нелеп для раннего летнего сезона и места, куда она направлялась. Напротив. Светлое платье, похоже, льняное, строгого прямого покроя, было подпоясано узким красным пояском. Белые босоножки, простые, не модельного происхождения. На сухонькой головке очень скромная, с небольшими полями соломенная шляпка, в тон к поясу,- с красной ленточкой. Ридикюль, неопределённого возраста, мог быть как современным, так и взятым с какой-нибудь антресоли, хранящей в себе всякий полузабытый хлам. Больше всего поражали белые перчатки, не такие как на афише у дамы, - лайковые, кремового оттенка, а простые нитяные. Но именно они и становились точкой притяжения рассеянного взгляда – в перчатках больше не было никого! Уже потом, сфокусировав своё внимание на остальном туалете, интуитивно можно было понять, чем в принципе отличалась она от прочих, окружающих её людей.

   Ностальгия. По прошлой жизни, по молодости, по нарядам, которые носила, а может быть, только мечтала в своё время носить. По увядшей красоте, по спутнику, которого сейчас уже нет рядом, но руку которого, под своим локтем так хочется ощущать и сейчас. По всему тому, что когда-то происходило, а может быть, только снилось в молоденькой головке очаровательной женщины. Должно быть, она увидела одну такую афишу из сотен, расклеенных по городу, посмотрела на изображённую на них красивую пару и подумала… Впрочем, о чём может подумать женщина, которой, как и ей, уже далеко за семьдесят, - всегда остаётся большим для всех секретом. Так, или иначе, но она сейчас здесь, на ипподроме, и вполне возможно, её тоже допустят участвовать в конкурсе шляпок, обещанном организаторами конного зрелища, а может, кто знает, станет одной из его победительниц, - ведь она по-прежнему всё ещё так хороша собой!

   Как она внешне напоминала одну известную многим завсегдатаям старушку, впрочем, нет, конечно же, даму! Как ещё можно было назвать эту статную, гордо державшую голову графиню, как её за глаза называли. Она была много старше современного здания ипподрома, построенного в сталинские годы по проекту архитектора Жолтовского, она помнила трибуны, сгоревшие при пожаре сорок девятого, она вспоминала ипподром в Ленинграде, на котором бывала ещё до войны, и который для многих стал забытой историей. Она сама была достопримечательностью – эта удивительная женщина, которая в свои девяносто лет, в любую погоду, несмотря на дожди и морозы, неизменно появлялась на своём месте в ложе, расположенной неподалёку от судейской. Удивительно, она приезжала на троллейбусе, хотя могла, наверное, позволить себе и более удобный вид транспорта. Ведь ей хватало, как она рассказывала, и на отдых за границей, и на посещение казино. Правда она признавалась, что играет по мелочи, и в основном в рулетку. Жила, если не считать пенсию, на ренту от квартиры. По-настоящему азартной её назвать было нельзя. Проигрыш или выигрыш в скачке или заезде отражался на её лице лишь чуть заметной улыбкой, или лёгким покачиванием головы в знак неодобрения финиша выбранной лошади. Всех привлекали её тактичная сдержанность, удивительно правильная, можно сказать, аристократическая речь, не допускавшая вульгаризмов при общении.
Навсегда запомнилась её фигурка в жёлтом дождевике. Закончился беговой день. Лил противный холодный дождь. Она села в троллейбус, и в первый и в последний раз, можно было увидеть, что она ссутулила свои всегда несгибаемые плечи. Это было её последнее посещение ипподрома.

   Соломенная шляпка почти затерялась среди пестрящей и разноголосой массы зрителей. На неё уже давно никто не обращал внимания. На внутреннюю территорию ипподрома она прошла через решетчатую калитку самого дешёвого сектора, уж ей-то, точно видно, приходилось экономить. Заветную цель – площадку, по которой прохаживалась публика гламурного вида, и подиум для награждения победителей, отделяли от начала её пути кованые решётки, перегораживающие переходы между секторами. Крутые каменные ступени, ведущие на верхние и нижние этажи, залы, битком заполненные делающим ставки людом, и обычная толчея озабоченных и непонятно ведущих себя людей, не способствовали быстрому передвижению из одной точки в другую.
   Шоумен, крикливый и бестолковый, пытался развлекать избранную публику. Громкоговорители, включённые на всё мощь, били по ушам, затихая только на момент прохождения скачки. Официанты суетливо бегали по лестницам, не предназначенных для ношения подносов. Фото- и телерепортёры суетились, разрываясь между съёмкой победителей скачек и фотографированием известных личностей, а в придачу к ним, и никому не известных девиц в дорогих и оголяющих их нарядах. Навязчивая реклама кормов, вина, шляп и часов лезла со всех сторон в глаза и уши так, что многим хотелось бы одним ударом ладони прекратить этот балаган, но деньги были выделены не ими, - и действо продолжалось.

   Главная скачка состоялась. Ликование и разочарование сотрясло публику. Из запланированных приятностей для уже начинающего скучать бомонда осталось одно: объявить и наградить трёх победительниц конкурса шляпок, каковые с самого начала и были в изрядном количестве предложены присутствующим дамам, и которые будучи проданными, оплачивались щедрыми спутниками потенциальных участниц. Какой был критерий, - стоимость, или модель, оставалась тайной жюри. Ведь главное было не в самой шляпке, а в головке, на которую та была водружена.
Разнёсся звук фанфар, шоумен в экзальтации восторга задёргался на подиуме, объявляя счастливых обладательниц лучших головных уборов, - и, под аплодисменты веселящихся зрителей, вышли на обозрение изысканно одетые представительницы прекрасного пола.

   В самом углу, образованном массивным барьером, отделяющим скаковой круг, и кованой железной решёткой, увешанной искусственным плющом, которая и служила последним препятствием к проникновению на конкурс, стояла маленькая светлая фигурка цвета некрашеного холста. Она так тесно прижалась к холодному чёрному металлу, что рисковала запачкать свой тщательно выбранный и продуманный, наверное, не один день, а может быть, и не одну ночь, наряд. Её белая перчатка опиралась на пыльный цементированный камень, сумочка безвольно свисала до самых ног. Кем-то выброшенная программа, с лицом на обложке знакомой по афишам дамы, трепетала своими страницами под подувшим сильным ветром, отчего улыбающиеся конкурсантки, крепко ухватились за свои чуть не слетевшие шляпки, а плечи старушки то ли дрожали, то ли ёжились от пронзительного дуновения.

23.07.09