Небрат простодушный. Глава 1

"Бытописание и жизнь морского офицера и его сыновей в эпоху перемен. Возможно, кому-то покажется он неточным, но он будет зависеть от нахождения того, в каком из множества миров данный читатель пребывает. За что приношу перед ним извинения".



Мой старшенький Андрей стал не просто манкуртом, он логически завершил свою моральную деградацию, превратившись в отцеубийцу. Пуля "Форта", пробив моё сердце, мгновенно его остановила.   Нематериальная, но не убитая личность (или душа, психоматрица и т.д.) не в чистилище полетела, а моментально заняла вакантное место в теле Рика. На животном уровне обожавшего меня ласкового и нежного зверёныша, младшего сына-аутиста. Я обеих своих кровинушек любить мог только поровну. Какой палец не укусишь - больно ведь одинаково. Андрей же меня ненавидел до ослепления, потому и выстрелил. Хоть видел, что я безоружен. Да и как Тарас Бульба не решился бы со словами "я тебя породил, я тебя и убью" на курок нажать.
 
Перемещение произошло, очевидно, по вине внезапно появившейся вслед за выстрелом шаровой молнии, прервавшей попутно и жизнь громадянського пана офицера, чьим батькой стал Бандера, и преступившего все нормы земные и высшие. Если даже человеческие особи поняли то, что эпидемии хоть простого, хоть нацистского бешенства терапевтически и уговорами не излечить, то уж кара небесная тем более неизбежна для преступившего все законы людские и Божьи. Обычно жернова те мелят долго, но неотвратимо. Только исключения возможны также. Моментально карается нелюдь, с упоением преступившая Заповеди.


 
ГЛАВА 1
 
Безгрешным и мне прожить не вышло. В святые мученики явно не годился. Ибо, как писал мой любимый Бернард Шоу: "Мученичество - это единственный способ прославиться, не имея никаких способностей". У меня же последние наличествовали. Без ложной скромности сознаюсь. Иначе не окончил бы, почти шутя, школу с Золотой медалью (из нержавеющей стали). И алюминиевым значком КМС по спортивной гимнастике уже с изрядным напрягом да удачей. Но вовремя сообразив, что это мой потолок и в спорт больших достижений соваться бесполезно.
 
Ещё в начальных классах рисовал хорошо, да в отличие от соседа-старлея из "Охраны объекта", окончившего Ленинградский воен.физ., в нашем городке никого не нашлось, чтобы живописца из меня пестовать. Хотя врать не буду. Музыкалка имелась, но не имелось у меня ни слуха, ни голоса. А соседу, дяде Грише, за то, что приучил к отжиманиям, растяжкам, а затем к турнику, брусьям и ещё много чему, спасибо огромное, иначе от скуки в книгоголики бы заделался. Всегда любил почитать, но всё хорошо в меру. Даже самая правильная книжка не закалит волю с характером (про тело и не упоминаю). Уважать себя заставив, и даже некоторое самоуважение с самоудовлетворением в комплекте с кричащим от боли телом получив.
 
Так что продолжать мне военную династию предопределено было с рождения. Разобраться в деталях помог весьма авторитетный муж маминой двоюродной сестры дядя Филя. Встретивший 22 июня 41-го во Львове выпускником краткосрочных курсов сельских учителей, а 9 мая 45-го - в неприметном местечке Ионишкис на границе Литвы с Латвией, не раз горевшим в танке комиссаром полка. Там, кстати, увидев мою тётю, жизнь свою с ней соединил и отправился далее вместе с ней воевать и служить на Сахалин. Демобилизовавшись, вернулась семья к месту своего создания - в Литву, мирную жизнь начинать. Не знал западенец языка аборигенов и местных особенностей. А ведь "лесные братья" себя ночной властью чувствовали, хотя и фронтовик с наградным "Намбу" не расставался и этого не скрывал.
 
Руководство района решило испытать чужака, просто бросив  в омут. Ведь тут при немцах также из Украины полицаи зверствовали. Должность инструктора райкома предложили с окладом 460 рублей (старыми) да "козлик" с картой района, а там крутись как хочешь, но план хлебозаготовок обеспечь, на востоке страны недород. К счастью, рулить колхозами и совхозами так же фронтовики были поставлены. И не только русский язык они понимали, но и политическую ситуацию. Да с погодой, а значит и урожаем, в Прибалтике повезло. Справились с заданием партии и правительства без приписок и махинаций. А лично дядя Филя без взяток, хоть деньгами, хоть продуктами. Выживали всем семейством, поскольку на солидном приусадебном участке и в хлеву, помимо жены, ещё её родители не разгибались. Он же на своей малооплачиваемой должности карточку рабочую имел и право по ней мукой на мельнице отовариваться, разумеется, за деньги. А этих фантиков, служа в районе, приравненном к К.С., скопилось много. Негде было тратить, да и некогда. Даже девочку усыновить решились. Своих деток Бог не дал, а прокормить ещё рот было по силам.
 
Такая кипучая энергия тратилась с одной только целью - "жила бы страна родная", ибо партийную карьеру инородцу сделать в нац. республике было невозможно. Но не прогоревшим на взятках и профессионально не выгоревшим кадром разбрасываться было нерационально. Предложено было на хозяйственную работу расторопному украинцу перейти, возглавить комбинат бытового обслуживания, который ему же и создать надлежало с нуля в стране тотального дефицита!

Ведь пистолет наградной имеешь, так и крутись, как хочешь, а вот "джип" казённый придётся в Райкоме оставить. К счастью, это была проблема решаемая. Автомобили дефицитом не являлись, а соц. накоплений с предыдущей службы на "Победу" уже не хватало, но вот на "Москвич" и даже пикап наскрести удалось. Вот и повез жене молодой родные Карпаты показывать, а за компанию там строителей-шабашников вербануть. Ведь дефицитом в Советском Союзе и трудовые ресурсы были. Но Хрущ недавно бандеровцев амнистировал, а на стройках послевоенных пятилеток кирпич муровать самостийники наловчились. То, что у каждого на груди профиль Сталина набит, так на качество кладки это не влияло. Если заказчик незашоренный и уважение проявлял, когда с бугром шарашки рядился, да от ядрёного духа бурячной горилки не шарахался. После таким же образом и штат комбината с бору по сосенке Мастерами укомплектовал. Портняжили да чеботарили у него пережившие войну евреи-партизаны, а в мирное время в кустарях не выживавшие. Ибо материю и кожсырьё добыть им выходило только нелегальными путями. Хоть модельные туфли их выработки народ по 700 рубликов расхватывал, з/п даже у дяди Фили была ниже, зато все спали спокойно. Да и подсобное хозяйство имелось у всех. Ну а качественные гробы колотил и вовсе невесть каким ветром занесённый грек "золотые руки", хоть и пьянь. Не пролетарий, а МАСТЕР, причём востребованный вечно, даже когда с исчезновением промышленности прочий рабочий класс исчезнет. Ведь фирма делала не только гробы. Так вышло, что спал я в раннем возрасте в им сделанной кроватке для приёмной дочери дяди Фили - Ларки, поскольку она из неё выросла давно, а после и её дети тоже. Фирма! Веников не вяжет!
 
К счастью, таких людей в Стране Советской имелось немало в ту пору. Потому и нашлось, кому в атаки поднимать "то что было", а не отсиживаться по Политотделам и после страну возрождать "с тем, что осталось". Они бы и коммунизм построили, всех себя созиданию посвящая. Но руководили ими лицемерные догматики-начётчики да карьеристы, только и способные, что интриговать да в аппаратных играх подставы делать. Дядя Филя потому к указивкам свыше относился критически, самолично, во всю стараясь освоить учение Маркса, нестыковки в теории затыкая собственным пониманием разумности и справедливости. Честно сознаваясь при каверзных моих вопросах, что образования ему недостаёт.  Ведь Основоположник творил на немецком, и не все его труды переведены пока, но беря с меня обещание разобраться самому. Их поколению сделать это было некогда, потому слепо верили в Идею "Учение Маркса всесильно, ибо оно верно", а ведь за Верой в церковь ходят. Но если коммуниста на недомолвках и вранье воспитать, то что ж выйдет?
 
Всё это к тому, что дать мне своевременный волшебный пендель в нужном направлении всегда находились высококвалифицированные специалисты-наставники. Будто ворожил кто. Хотя нет. Просто таких людей было немало, но тянулись к ним не все. Ведь работать над собой - тяжелый труд, и легче залезть под крыло того, кто тебя пожалеет или хоть к тому, кто "не напрягает", а точнее, ему на тебя нас рать.

Досталась мне забота и внимание родственников по причине того, что не дал Бог родного сына интернациональной семье. Дочь их приёмную Лару, если туповатой не называть, евгеника ведь лженаука, и тяги к знаниям не проявлявшую, науками без её охоты не перегружали, хотя делала старательная девочка, что прикажут. И даже музыкалку закончила. Благодарен ей уже за то, что со мной малым возилась, а потом, используя накопленный опыт,  оказалась хорошей мамой своих детей. И ещё за то, что накупленных дядей Филей для неё книжек (на русском, разумеется) не порвала, оставив мне в наследство. Содержимое их переместилось в мою голову в очень раннем возрасте, благодаря тому, что бывших учителей не бывает, и читать меня дядя научил ещё в три года.
 
Разумеется, и родные папа с мамой имелись у меня. Но, как обычно бывает, не имелось у молодожёнов ни условий, ни возможностей для совместного проживания, почти классическая студенческая семья. Почти потому что на момент регистрации брака папа уже закончил военный ВУЗ, став лейтенантом береговой артиллерии, а маме, уже носящей меня под сердцем, ещё год на инязе университета следовало учиться, и академку брать она боялась. Выпускник после скромной молодёжной свадьбы, справленной на подъёмные, отправился к месту предписания, в казённую офицерскую общагу и на котловое довольствие. Чтобы на сэкономленные деньги смогла жена снять комнату. А родив, совмещала воспитание ребенка и учёбу, хоть заушно - ей военный призыв не грозил. Впрочем, судьба офицерской жены круче службы по контракту. А поскольку уже война и её последствия успели обоих осиротить, то тётя Аусма с её семьёй самой близкой роднёй оказались.
 
В увиливании от родственных обязанностей никто и не помышлял. Как только от грудного питания меня оторвали, так сразу перевели на молоко коровье, увезя "за границу" в полусело Ионишкис, что от Риги в сотне километров находилось, и связано было налаженным недорогим автобусным и ж/д сообщением, так что по выходным мама-студентка навещала постоянно. Поначалу моё содержание было малозатратным, ибо наряжали в пелёнки и распашонки, сохранившиеся в рачительной семье после Ларки, а молочкой дармовой персональная коровка обеспечивала. Её запретила власть держать, когда я уже в школу пошёл по месту недалёкой службы законных родителей, закончивших мытарства по миру и наделённых, наконец, собственным жильём.

До того отцу из пушкарей в ракетчики переучиться пришлось. А когда и мама, получив университетский диплом, приехала к нему в Архангельскую область, то тётя Аусма не отпустила меня на северные холода. Бате после и южный зной изведать довелось, когда его в душном корабельном трюме на Кубу и обратно катали. Но за перенесённые лишения и тяготы проверенному офицеру, наконец, повезло. Дозволено было осесть в тихой гавани, даже с комфортом, в двушке - хрущёвке со всеми удобствами, да ещё почти на родине жены, правда, на латышской стороне границы. В ещё более мелком селении, чем жил я до того. Хотя благодаря звучному названию, воспринимаемому образованными людьми как одноимённый древнегреческий полис Элея. В пяти километрах от него вырыты были ракетные шахты, а рядом построены из силикатного кирпича солдатские казармы и типовые белые четырёхэтажные хрущевки для комсостава. Местную латышскую школу в посёлке расширили и сделали смешанной, укомплектовав русские классы детьми военнослужащих.
 
Только я пошёл в латышский, так как вырос в не русской среде, и балтийский акцент у меня угадывался. Вот и решили родители уберечь меня от травли в классе, дети ведь жестокие. Хотя, как Ларка, вместо "у тебя есть?"  "ты  имеешь?" не говорил  и все сказки Пушкина знал уже наизусть. Впрочем, он также был нерусь, как и Лермонтов и прочее "наше все", которых травили, а они духом окрепли в борьбе. У меня также борьба наличествовала, но духовная. Ибо оказался своим среди чужих и чужим среди своих, испытывая подсознательный холодок, когда пытался прибиться поиграть во дворе с ровесниками. Не желая быть лузером в дворовом коллективе, не стал навязываться и предпочел спортгородок неподалёку, где всегда кто-либо из военных качался. И меня на перекладину не отказывались подсадить. Вот там дядя Гриша и разглядел упёртого пацана, пытавшегося исполнять "тучкину песню" Вини-Пуха. Устроив ему на долгие годы персональную секцию по спортивной гимнастике, продолжая в холода гонять по-взрослому подопечного в "своём" закрытом спортзале на снарядах. Потом случалось, что просились подкачаться и другие пацаны, и никто не знал отказа. Но эти не задерживались, а упёртым только я оказывался. Попутно и "будка" у меня росла, и авторитет, а о лузерстве не было даже намёка.

Мама преподавала в той же школе, где я учился, и у меня она вела русский и немецкий, а в русских классах - латышский язык. Несмотря на большую нагрузку, мою учёбу контролировала и по своим предметам дополнительно загружала меня. Но не измучилось дитя, учась всему, почти шутя. Талант не ... (и не пьющий я вдобавок)! Потому без задержек и в пионеры, и в комсомол был принят, но времени на общественную работу тратить старался разумный минимум. Причём без обид, ведь и так спортивные показатели школе поднимал. Как пионер - всем ребятам пример. Помогала в том и направляла меня мамина коллега и подруга, учительница физкультуры, кстати, жена дяди Гриши, стоящая выше его по званию (спортивному). Она Мастер (или Мастерица?) спорта также по спортивной гимнастике! И стала таковой чуть не в моём возрасте, но женский вариант - это совсем другой спорт, ничуть не более лёгкий и даже более опасный.
 
Моя наставница перед свадьбой с дядей Гришей с бревна сорвалась и, потеряв ребёнка, осталась бездетной. Но физкультурный техникум у неё уже был за плечами, и в профессии она перешла на другой статус. Даже когда с мужем служить в Германию поехала, то и там сразу трудоустроилась по специальности в гарнизонной школе. Вернулась семья в Союз весьма зажиточной и в импорте, целик ом себя работе отдав. Попутно обматерив меня "странною любовью", после которой казалось, что даже волосы болят. Мои родители также дети войны. Со спортивной семьёй сдружились не только на почве совместного мучения меня.
 
Военторг  наш был не в состоянии обеспечить гарнизон мясом. Однако его немало бегало по окрестным лесам, числившимся за военным ведомством. Потому инициативная группа подала заявление в Военохоту о создании  в части общества. Но, получив разрешение и всё юридически оформив, потребовалось охотникам ружья покупать, а на хорошую двустволку цена с зарплатой ровнялась. Тут выяснилось, что у соседей денег свободных нет, некому было научить детдомовцев бюджет семейный распределять. Война прервала связь времён, и рубли с копейками не задерживались у финансово неграмотных, ожидавших коммунизма людей.
 
Вот и предложили соседям шикарную ножную швейную машинку, что из Германии привезли по той цене, что сами покупали, практически новую. Поскольку обстоятельная инструкция, разумеется, была на немецком,  да и у владелицы прежней интерес к портняжничеству так и не проснулся. Зато ружье её супруга окупилось в первый же сезон. Да и наша семья более с мясом беды не знала, поскольку маме удалось скопить и папе на ружьё, и себе на машинку. А с инструкцией разобралась учительница немецкого языка шутя, как и с шитьём в дальнейшем. Так что и сама себя, и меня обшивать принялась, со временем совершенствуясь в мастерстве. Даже вышивку на машинке освоила. Там и такая функция имелась.

Попутно принялась мама подругу домоводству да экономству учить. Ту же охотничью добычу мужей (стреляли офицеры достойно) в баночную тушёнку закатывать, дабы и летом борщ мясом благоухал. И многому другому! Главное же - приобщила коллегу под большим секретом к полуподпольному способу "нетрудовых доходов" для имеющих длинные отпуска. После того, как Хрущ продекларировал наступление Коммунизма в 1980 году, но,  распахав Целину, забыл и о множестве элеваторов и прочих "мелочей". Потому сменил его не такой шустрый коммунизмостроитель Брежнев, и сеять кукурузу принуждать не стал. Делайте, селяне, что хотите, только накормите страну.
 
От Ионишек в 40 километрах находилась Елгавская сахарная фабрика, но эта высокодоходная культура требовала трёхразовой прополки. "Волшебница химия" не справилась с сорняками и вредителями, а ДДТ обнаружили даже у пингвинов в Антарктиде. Селян же местных на прополку мобилизовать не получилось, избыток   трудовых ресурсов в целинники записался. Оставшимся требовалось аккурат в период общественных прополок  запасать сено для   вновь появившихся  персональных коровок. Не прельщаясь даже на невиданные доселе расценки за труд - по 100 рублей (новыми!) за прополку гектара. Опять резать кормилицу никто не хотел, хоть она оказывалась не столь рентабельна. Зато вновь спасли ситуацию "гуцулы", успевая за месяц отпуска в своем колхозе трижды прополоть  и три гектара в чужом. Труд негров на сахарном тростнике и хлопковых плантациях казался детской забавой по сравнению с бурачным полем. Коий, в отличие от рабовладения, без принуждения нормировался только наступлением темноты в короткую белую ночь. Но этот месяц кормил целый год, избавляя матерей от мыслей, на что детей собирать в школу.
 
Настоящий спорт учит выносливости и терпению. Потому Мастерица подписалась на летних каникулах вместе с моей мамой, как потомственная крестьянка, бороться с сорняками на огромных совхозных посадках "от зари до зари, от темна до темна". И вернуться к исполнению своих обязанностей, за отпуск  заработав почти столько же, сколько за их исполнение в течение почти года. Не надо русской женщине останавливать коней на скаку. Ради того, чтобы обеспечить семью, способна она на гораздо больший подвиг. И не засветиться при этом на получении "нетрудовых доходов". Были и иные способы дополнительного заработка - тюльпанчик на 8 Марта стоил рубль. Занимавшиеся его выгонкой способны были заработать и больше, чем летом на прополке. Только эти уже на сбыте попадали под наблюдение "кого следует", а далее уже кому как повезёт и сколько кому не жалко отдать за свободу. Не всем дано понять, что деньги - не цель, а средство при достижении цели, к которой путь извилист и сулит потери.
 
А цель эта проста - воплотить себя во мне. И занимались этим аж два семейства, а с учетом родни в Литве - целых три!  Вот так мне повезло несказанно, про "счастливое" пионерское детство даже не упоминая. Какими бы выдающимися способностями не обладал, а лёгкого порхания из класса в класс и от разряда к разряду не выходило. Скорее сие движение напоминало обливавшегося потом Сизифа, закатывающего в гору камень, причём делал это в немалой компании наставников. И даже за счастье можно считать то, что учился я в национальном (то есть латышском) классе не 10 лет, как в русских, а на год дольше. Хоть и получил среднее образование с золотой медалью, но вот до КМС на морально-волевых еле успел к совершеннолетию доползти. И понял, что это мой предел. Как та кобыла на скачках: "Ну не шмогла я, не шмогла!". Разочарование - это также хорошая школа, закаляющая характер и дарующая стойкость и опыт. Хотя всё равно стыдно за то, что надежд людей, веривших в меня, не оправдал. Увы, всем в чемпионы не пробиться. В спорте я достиг своего потолка, но по части продолжения образования - в СССР все дороги, все пути для меня открыты. Ну, почти все.

Уже упоминал, что на семейном совете стезю мне определили военно-политическую. И авторитетом дяди Фили избрано для обучения находящееся на его малой Родине Львовское высшее военно-политическое училище, после которого и военная карьера обещала сложиться по не самым обременительным специальностям: "военная журналистика" и "культурно-просветительная работа" (а из Политотдела до Генсека дорастёшь). По окончании службы в 45 лет гарантировалась работа. На самый худой конец, хоть в школе учителем истории и обществознания. На крайних моих каникулах взял дядя Филя отпуск и свозил даже меня на Западную Украину, где родился, в ту пору принадлежащую Польше. После освобождения края Советским Союзом вступившему в Комсомол молодому сельскому учителю предложили продолжить обучение и отправили его в Брянск учиться на политрука. Помощником коего он и стал в 1941 году, а потом всю войну прошёл, считая, что повезло в том, что выжил. 
 
Вдобавок после войны училище стало высшим и перекочевало во Львов. Почти как гора, идущая к Магомеду. Особенностью офицерского корпуса СА являлась корпоративность, и правило пяти рукопожатий действовало в нём. Нашлись у дяди Фили общие знакомые с препсоставом училища, и за Белым Аистом поговорили они душевно. Увы, не с лучшим финалом. Выяснилась инсайдерская информация о том, что начальник училища негласно распорядился принимать только понюхавших портянки и кирзовые сапоги. Остальных заваливали, давая шанс на второй заход через год, ибо "не послужишь - не узнаешь... ". А ведь Львов мне уже очень понравился, чем-то Ригу напоминая. То ли похожей брусчаткой на улицах, то ли духом старины. Да и студентки консерватории и универа казались мне самыми красивыми и яркими. Но ещё на год откладывать мечту желания не имелось. Не затем я себя насиловал, на медаль вытягиваясь. И слава богу, что "коньячок под шашлычок вкусно очень". Полученная информация весьма ценной оказалась. 
 
С моими спортивными показателями мог пробовать себя в аналогичном Новосибирском училище. Там имелась воздушно-десантная рота, и в неё принимались только разрядники. Но какие ещё "в той избушке погремушки" никто не знал, а лететь "на разведку" было уже поздно. Хотя военно-политических училищ в стране имелось восемь, и о ближайшем   Киевском имелся полный расклад. Если вестибулярка в порядке и не дурак, то возьмут, ибо морское. Причём расположено в Лавре, а значит, буду не гардемарином, а бурсаком. Так даже интересней. Но к дембелю у меня, кроме специальности учителя истории, будет иметься диплом штурмана дальнего плаванья. Скрестив ужа с ежом, что интересней ещё больше. Да и киевлянки по красоте львовянкам вряд ли уступали. Заверните!
Продолжение http://proza.ru/2022/07/28/577