Песня жизни

Разноцветный букет тюльпанов притягивал к себе все взгляды из зрительного зала. Ее платье цвета серого перламутра стало идеальным фоном для цветочного многоцветья. Звуки музыки стихли и зал разразился овациями. Она стояла и слезы катились по ее щекам. Как долго она шла к этому залу тернистым путем. Этот путь занял первые тридцать лет ее жизни. Выступления в дешевых кафешках на побережье и в подпольных бойцовских клубах. Она помнила каждый взгляд и каждый вздох этого пути. А теперь на сцену летят цветы, словно разноцветные тропические птицы. Птицы из ее мечтаний. В ее ушах звенели крики "Браво!" Она не могла пошевелиться. Счастье сковало ее. На сцену вышел ее творческий крестный отец и зал встал в едином порыве. Он взял ее за руку и подвел к краю сцены, посмотрел на нее ободряюще, подмигнул и она, повинуясь ему, поклонилась залу. Он помогал ей забирать букеты, предназначенные для нее. Фотовспышки, жар софитов и свежий бриз с моря. Затем шампанское в гримерке, поцелуи и поздравления. Дорогущий огромный лимузин до отеля. Запах натуральной кожи и ее уже выдохшийся аромат духов. И одиночество отельного номера. Душ уже не бодрил, а просто смывал эмоции и обыкновенный пот. На концерте она выложилась по максимуму. Танцевала с кардебалетом, энергично двигалась по сцене, стараясь держать все сектора огромного зрительного зала.
Они завтракали вместе с продюсером в ресторане отеля. Он озвучил ей нереальные по ее понятиям суммы, которые составили чистую выручку от ее концерта.
- На что тратить станешь?- с улыбкой спросил ее визави.
- Ты же знаешь, - глаза ее погрустнели.
- Понятно. Прошло много лет и она уже большая девочка.
- Но она моя девочка. Я виновата.
- Вину ты деньгами не загладишь. Это иллюзорно. Просто надо сделать выбор: или сцена, или жизнь. С твоей уже большой девочкой.
- Не усложняй, - она отложила столовые приборы и отхлебнула остывший кофе.
- Ты не родилась с материнским инстинктом. Ты родилась с талантом. С талантом петь. Вот и пой. Не порти девочке жизнь.
- Это моя дочь!
- Сейчас у нее есть мать и отец. Причем заметь ее настоящий биологический отец. Если ты ничего не напутала. У девочки есть все. Она ни в чем не знает отказа. Я хороший отец. И судя по твоим гонорарам, не плохой продюсер. Ешь. Не делай страдания на лице. После завтрака мы уезжаем в Севастополь. Завтра концерт. Билеты проданы. Все проданы. В кассе их просто не осталось. Поэтому будь добра, ешь и пой.

***
Алые розы на фоне ее белоснежного сценического платья выглядели трагично. Зал плакал пока она пела эту песню про сироту. Тишина после окончания песни застала всех врасплох. Тишина. Секунда, другая. И вот уже крики «браво» и аплодисменты заполнили пустоту. Алые розы увеличивались в прогрессии. Зрители спешили к сцене с букетами. Она улыбалась, наклоняясь к ним, брала цветы, а по ее щекам бежали слезы. И зрители замирали в недоумении и вновь аплодировали. И верили вот она настоящая, такая же, как они. Ранимая и не очень счастливая, любящая своих зрителей.
Послевкусие от концерта она смаковала, наслаждаясь пузырьками "Мадам Клико" в салоне представительского лимузина. Севастополь она так и не видела. Только море со сцены во время концерта. Машина резко затормозила. Дверь лимузина открылась и перед ней образовалась сюрреалистичная картина. Двое мужчин в камуфляжной форме с автоматами на перевес, блуждающие лучи фонариков и окрик: "Всем выйти из машины!"
Она выпрямилась перед военными и воинственно спросила:
- Что происходит? По какому праву?
Один из них ответил довольно вежливо:
- Мы осмотрим ваш автомобиль. Вы въезжаете в приграничную зону.
- В какую зону? Граница с кем?- она обернулась вокруг.
- Мадам, в Украине идет война. А вы подъехали к прифронтовой полосе.
Она обернулась к своему продюсеру:
- Какая граница? Какая война?!
- Успокойся. Это обычный контроль. Сейчас поедем дальше.
Но дальше они не поехали. В багажнике автомобиля постовые нашли автоматы и патроны.

•••
Время шло медленно. Нет, оно просто остановилось. Сразу после того как она отхлестала по щекам своего продюсера, после ее криков в его испуганное лицо о судьбе их дочери, которая останется сиротой, если их расстреляют. Нет, она знала, что они едут на Донбасс с благотворительными концертами, хоть и были эти концерты оплачены с лихвой безвестным олигархом, уроженцем этих мест. Шар лопнул. И все ее мечты и иллюзии были развеяны по ветру. Их использовали. Как ездовых собак. Она думала, как выбраться. Но никаких вариантов не выстраивалось и она просто сидела и ждала рядом с остановившимся временем. А через день ее отпустили. На военном ГАЗике довезли до аэропорта. Вернули вещи и документы. Она купила билет и улетела домой ближайшим рейсом. Вошла в квартиру и, не включая свет, плюхнулась на диван, включила телевизор. Известие новостного канала о ранении главы ДНР ввергло ее в шок. Столько совпадений: оружие в багажнике их автомобиля, концерт, оплаченный заранее втридорога от установленной таксы. Уф! Теперь предстояло найти связь с отцом ее дочери.
Она сварила себе крепчайший кофе и, поставив чашку на рабочий стол, села за компьютер. За полночь она легла спать. А утром вновь отправилась в аэропорт.

***
От аэропорта до границы она доехала на такси. Дальше таксист везти ее отказался и она, дождавшись рейсового пазика, вместе с местными жителями уселась на одно из свободных сидений. Пока ехали через зону отчуждения, в автобусе висела тревожная тишина. Проезд здесь, что называется, "на удачу". Сегодня проехали удачно. На остановке она спросила у водителя как ей дойти до дома культуры. Оказалось, что он за углом. Она быстро сориентировалась и вот уже на ее стук в директорский кабинет слышится раскатистое "Хоткрыто!" Она вошла, представилась, сказала, что ее сегодняшний концерт уже оплачен и она приехала петь. Толстый мужчина за столом смотрел на нее буквально с раскрытым ртом. Спохватившись, предложил ей присесть. Суетливо стал предлагать чай или кофе.
- А вы, простите, как доехали? Без приключений?
Она видела, что он в курсе того, что с ними произошло.
- Да, не все было гладко в пути. И мой продюссер пропал. Я вернулась, чтобы разыскать его.
- Милочка, мы поможем. Но что же с концертом? Я могу приглашать людей?
- Да, конечно!
Ей предоставили гримерку с большим кожаным диваном и множеством лампочек над гримерным столиком. На нем стояла бутылка минеральной воды, накрытые салфеткой бутерброды с салом и красной икрой. Венчали натюрморт бутылка водки со знакомым словом "Сепор" в названии и бутылка Крымского шампанского "Абрау Дюрсо".
"Откуда?"- пронеслось у нее в голове.
Концертное платье в чемодане не помялось и заблистало в лучах лампочек, когда она его развернула
Вечером зал Дома культуры был полон. Директор придирчиво оглядел ее за кулисами и сказал:
- Ну, давай! И на украинском песен не пой. Мы здесь этого не любим. Сама понимаешь.
Она вышла на сцену к этим чужим ей людям. Она не испытывала к ним ничего. Подумала о том, зачем она поехала сюда. Надо было оставаться в Киеве и искать отца своей дочери. Как здесь ей смогут помочь в этих поисках. Они себе то помочь не могут. И она запела. Она пела им песню своей жизни. Другой жизни. Не такой, как у этих людей. Они живут на войне, а она этого знать не хотела. Она хотела петь и быть счастливой. Аплодисменты прервали ее раздумья. Она растерянно смотрела в зал. На сцену вышел директор с лучезарной улыбкой. Подошел к ней с букетом цветов и зашептал про ее талант и про прекрасную песню. Зал по-прежнему аплодировал. Она сжимала букет от директора и улыбалась. Когда овации стихли, она вновь запела.
После концерта ей в гримерку принесли горячий ужин. Она съела только несколько вареников с вишней и улеглась на диван в изнеможении от концерта.
В дверь постучали. Она села и сказала:
- Войдите.
В дверях возник директор. За его спиной стоял молодой улыбчивый, хорошо одетый мужчина.
- Разрешите вам представить, - начал директор, - Это наш местный благотворитель и покровитель, господин Буцаев.
Она ответила, что ей очень приятно. В ее руках вдруг возник огромный букет из алых роз. Он был словно обжигающее пламя.
- Разрешите выразить восторг вашему таланту от всех наших зрителей, - господин Буцаев галантно поцеловал ей руку. Эта сцена выглядела сюрреалистично посреди голой гримерки и посреди войны за ее стенами.
- Вы не местный? - спросила она его.
- Почему вы так решили? - удивился ее визави.
- Местные живут очень бедно, а вы ... меценат...
- В этих краях уголь лежит прямо под ногами. Не все готовы и умеют превращать его в денежные знаки.
Директор суетливо предложил гостю сесть, даже не спросив у нее разрешения. Господин Буцаев сел на мягкий театральный стул напротив дивана и продолжил:
- Я в курсе, что вас задержали. Я помог вам и вашему продюсеру выйти из этого неприятного места, которое все называют СБУ.
Она вскочила с дивана и прервала его вопросом:
- Где он сейчас?
- У меня в гостях. Куда я и вас хочу пригласить.
Она забыла про этикет, стала надевать туфли со словами:
- Да! Да! Поедемте!
В машине пока они ехали, она спрашивала здоров ли он, все ли с ним в порядке. Увидев его в доме Буцаева, бросилась на шею, плакала. Затем они сидели в кабинете хозяина дома. На столе три рюмки и бутылка дорогущего «Хенеси». Чешский хрусталь рюмок она определила безошибочно. Хозяин благодарил их. За что она не могла понять. Затем Буцаев из большого пакета достал блестящую соболью шубу янтарного оттенка и передал ей со словами:
- А это бонус за ваш талант.
Она, кажется, даже перестала дышать.
В самолете она ругала своего продюссера за его поступок. За то, что он подверг их такой опасности. Ведь их дочь могла остаться круглой сиротой.
- Зато мы заработали уйму денег и едем в Америку записывать твой диск.
- Куда?! - она уставилась на него.
- Да, детка, я всегда говорил, что твое дело петь и не совать нос в другие дела.
Они уже сидели в аэропорту. До вылета их рейса в Нью-Йорк оставалось два часа. Большой дисплей у потолка транслировал мировые новости. Бегущая строка повторяла все, что говорили на экране. Убит глава ДНР. От этой новости она вздрогнула и посмотрела на своего спутника. С экрана голос диктора рассказывал о взрывчатке, которую привезли транзитом из Севастополя.
- Я не смогу носить эту шубу, - выдохнула она.
- Подумай о дочери. Она растет и вместе с ней растут расходы. Ты же не хочешь, чтобы она как ты с семнадцати лет пела в сомнительных заведениях, - ровным голосом отвечал он.
- Ты понимаешь, я не смогу носить эту шубу! - она была на грани истерики.
- Отдай ее в Гринпис и они сделают из нее памятник человеческой жестокости, - он равнодушно пожал плечами и повернулся к кофейному автомату, сосредоточившись на выборе кофе. Объявили посадку. Она шла за ним механически. За его ароматом кофе в картонном стаканчике и дорогого "Армани".

сентябрь, 2018 г.