Голоса в голове

 Надя лягнула Николай Ильича в живот. Он заметался по кровати, испуганно забормотал:
 - Что такое, Наденька?
 - Да отключи ты телефон свой, - закричала Надя. - Ты оглох? Мне поспать сегодня дадут?
 И вправду, на тумбочке ползал от вибрации и гремел "шестой симфонией" Шестаковича телефон. Николай Ильич, схватил его, по памяти нажал кнопку сброса и прервал входящий. Надя с рычанием перевернулась на другой бок и накрыла голову подушкой. В комнате было душно и одеяло показалось ему влажным и тяжёлым. Он ногами нащупал тапки, тут же на тумбочке отыскал очки и вместе с телефоном прокрался мимо детской кроватки на кухню.

 Два пропущенных от абонента "Александр Сын" и пустое сообщение от него же. На микроволновке яркие салатовые цыфры электронных часов показывали 03:54 ночи. Николай Ильич налил себе в стакан воды и, глядя в тёмное окно на спящую улицу, перебирал варианты почему Саша звонил среди ночи. В стакане что-то плавало и он сплюнул в раковину. Собрался с силами и перезвонил. Трубку долго не поднимали и, когда Николай Ильич уже хотел остановить вызов, на том конце раздался хриплый голос:
 - Папа, - Саша горько плакал и сложно было разобрать, что он говорил, - папочка, прости.
 - Саша, что случилось, почему ты плачешь? - Николай Ильич старался сразу взять тон построже, чтоб остановить Сашину истерику, но при этом опасался разбудить Надю и малыша в соседней комнате. - Что произошло, скажи мне?
 Дрожащий голос сына задыхался от слёз, но Николай Ильич разобрал его слова:
 - Много людей умрёт, папа, скоро, очень скоро.
 - Что за люди, Саша, почему они умрут? - на мгновение он почувствовал себя актёром в дешёвом сериале.
 - Папа, мне плохо, очень-очень, - было слышно, как Саша сильно трёт себе голову ладонью, пытаясь прогнать наваждение. - Они все кричат у меня в мозгу, мне плохо.

 Первая мысль, которая пришла Николаю Ильичу - отключить телефон и не реагировать на Сашину истерику. Он тёр переносицу и слушал всхлипы взрослого сына.
 - Ладно, я где-то через час приеду, - он уже понял, что ещё не начавшийся день будет диктовать свои правила. - Ты мне откроешь? - В трубке слёзы. - Саша, сын, ты сможешь мне открыть дверь? - он повысил голос, чтобы добиться ответа.
 - Да, папа.

 Он приехал позже, через три часа, потому что Надя устроила настоящий скандал, кричала, что “если он сейчас уедет к своему придурошному сынку, то пусть и не возвращается вовсе”. При этом малыш истошно вопил из своей кроватки и Надя, схватила его, распахнула халат и стала пытаться кормить. Николай Ильич с виноватым видом смотрел на её большую красивую грудь с ровными коричневыми сосками и подумал, что в сущности он, видимо, и полюбил Надю из-за её груди, а больше в ней нет ничего такого, что связывало бы их. По батареям стучали разбуженные соседи, а Надя всё кричала, причём с такой ненавистью в голосе, что ему вдруг стало тошно от одной мысли, что с этим человеком придётся прожить до конца жизни. Николай Ильич молча оделся и вышел из дома.

 Доехал он без пробок за полчаса. Парковался во дворе и увидел на лавке одинокую сутулую фигуру - тощий парень, давно не стриженный сидел согнувшись пополам, засунув руки глубоко в карманы куртки. Было в его позе что-то болезненное, отталкивающее, может даже пугающее. И, только когда уже выходил из машины, понял, что это сидит Саша. Они давно не виделись, хоть сердце Николая Ильича и болело за сына, он решил дать возможность ему стать самостоятельным мужчиной. А сейчас, увидев его со стороны, понял, что совершил ошибку.
 - Саша, здравствуй.
 Саша прижался к крупной фигуре и задрожал, как котёнок.
 - Папа, прости, я больше не мог быть дома, поэтому и сижу тут.
 Николай Ильич осторожно приобнял Сашу в ответ и почувствовал каждую косточку на плечах сына.
 - Почему ты такой худой? Ты ешь вообще?
 Саша грустно улыбнулся и отвёл красные заплаканные глаза.
 - Поехали куда-нибудь, позавтракаем,  - предложил отец.

 Низкое утреннее солнце прыгало по стеклу машины, Саша щурился, утопая в мягком пассажирском кресле. Николай Ильич незаметно поглядывал на сына, как тот зажал ладони между колен и смотрит отрешённым взглядом перед собой; подбородок его был не аккуратно выбрит, а на плечах лёгкой чёрной куртки виднелась перхоть. Надо было о чём-то говорить, но Николай Ильич никак не мог подобрать слова.
 - Как у тебя дела? Как на работе?
 Саша не сразу понял, что говорит ему отец, но, когда наконец собрал сказанное им в конкретные предложения, замотал головой и махнул руками:
 - Да, да, кажется нормально,  - потом, спохватившись, что его могут не так понять, спешно добавил. - На работе хорошо и всё в порядке. Только вот…, - он замялся и лицо его снова изменилось, будто сейчас начнёт плакать.
При этом Саша начал покачиваться на сиденьи вперёд-назад и тереть ладонями колени. Николаю Ильичу стало неприятно в этот момент, даже немного брезгливо. Ещё он не понимал, надо ли заводить разговор о тех голосах в голове, про которые Саша говорил ему по телефону. Николай Ильич припоминал, что подобные сцены уже случались в их семье, но было это так давно, больше десяти лет назад, ещё когда была жива Сашина мама Лиза. Тогда в их доме часто говорили про какие-то голоса в голове, причём Лиза тоже утверждала, будто с ней кто-то говорит. Ну а потом, конечно же, и Саша подключился к этой игре. Но Николай Ильич тогда уже отдалился от семьи и, видимо, упустил что-то важное.

 Они заехали в Макдоналдс и взяли два завтрака. Ели молча, не глядя друг на друга. Николай Ильич позвонил на работу и строгим голосом сказал, что будет только к вечеру и чтоб его подменили. У Саши на Щеке остался след от молочного коктейля и отец, послюнив палец, стёр пятно.
 - Может, в парк? - предложил он, потому что ему самому надо было пройтись развеяться, да и с Сашей пока ничего не успели обговорить, а в таком состоянии его одного нельзя было оставлять.
Саша пожал плечами и спрятал глаза.

 Людей в парке было мало, дорожки выметены а ларьки с мороженым и газировкой ещё не открылись. Они медленно шли по узкой аллее.
 - Саша, так что там у тебя за голоса?
Саша не ответил, а отец продолжал:
 - Скажи, мне надо волноваться? Может, - он подбирал слова, чтоб ни дай бог не задеть как-то сына, - к специалистам обратимся? Помнишь, ты же уже проходил курс? И тогда ведь стало лучше?
 Саша в основном молчал, только иногда кивал и всё тёр голову. Николай Ильич увидел, как женщина открыла потемневшую будку кассы и вошла внутрь. Он наклонился у окошка:
 - Приветствую, а аттракционы какие-нибудь работают?
 Женщина стягивала свитер и застёгивала рубашку, но открыла дверцу.
 - Во, а чего ж не будет работать? Всё работает.
 Николай Ильич обрадовался и жестом показал Саше, мол всё отлично, сейчас прокатимся.
 - Нам тогда на “Вихрь” два билета можно?

 Эта же женщина из кассы пошла вместе с ними до карусели, вошла в будку управления и стала там что-то включать. Потом подошла и проверила как застёгнуты ремни у двух единственных пассажиров. Все остальные сиденья свободно болтались на длинных цепях, а Николай Ильич сел перед Сашей и, когда женщина отошла, тайно сказал ему:
 - Можем креслами сейчас зацепиться и будет весело!
 Но Саша был глубоко в своих мыслях и на эту фразу уже совершенно не отреагировал.

Высокое основание с железным гулом начало вращаться и потянуло за собой кресла. Мотор “Вихря” набирал обороты и поднимал их всё выше. Николай Ильич был рад своей затее как ребёнок, он смотрел, как под его ногами проплывают верхушки тополей со свежими яркими листьями, как становится точкой памятник погибшим войнам войны. У него было ощущение полёта и свободы, на миг почудилось, что он вот так сейчас может взять и улететь от всех проблем, от кричащей Нади, от глупой суеты на работе, от Сашиных голосов. Он повернул голову назад и сначала подумал что ему показалось, но сразу же понял, что нет - Саша раскрыл рот в ужасе и вытаращил глаза, будто кричит, но звука не было. Потом Саша резко запрокинул голову назад и подкатил глаза, изо рта его текла слюна.
 - Остановите! Эй, слышите? Остановите немедленно! - Николай Ильич махал рукой и кричал кассирше, но гул мотора вместе с шумом ветра проглатывал слова, а женщина в это время слушала радио в будке.

 Когда колесо уже почти остановилось, Николай Ильич расстегнулся и бросился к сыну. Саша почти наполовину торчал из кресла и его ноги волочились по земле. Освободив его от ремня, Николай Ильич взял сына на руки и перенёс на скамейку. К ним бежала испуганная кассирша. У Саши был приступ эпилепсии и он разметал руки в разные стороны.
 - Скорую, скорее звоните, - кричал Николай Ильич, но тут же вспомнил что у самого есть телефон и он быстрее вызовет. Пока он набирал номер, кассирша стояла рядом и причитала.
 - Господи, бедный. Что это с ним? Ох, не надо было ему кататься. И что за день такой начался сегодня? Самолёт разбился, передали, этот тут ещё в обморок падает. Господи, что за день?