Таманское богатство. часть 4 заключительная

ЧАСТЬ 4.  РАССТАВАНИЯ


                Дома и солома съедома.
                (пословица)


*  *  *

Миша, здравствуй!
Очень часто мы употребляем выражение: «На все четыре стороны».
Север – юг – запад – восток. Для проведения отпусков человечество
выбирает второе, ну или третье. Я же выбрала четвёртое и … осталась
в своём городе. Вот уже девять лет не была здесь летом. Не была и не знала, сколько в Сибирь приезжает туристов.
Я знакомлю их с городом. Я – экскурсовод.
 
Гости бывают разные. Гости могут назвать нашу ГЭС – гэсюшкой,
сказать о наших Столбах, что это нагромождение камней. «Подумать
только – отдыхать в Сибирь! Там только спокойно, дальше Сибири не
сошлют». – причитала одна керченка, когда мы пригласили её побывать
у нас.

В день у меня было 3-4 прогулки. Уставала страшно. А есть такие
«беспризорные»  группы, что просят провести с ними и вечер и 
выходной.

1 сентября нас ждала встреча. Моя восторженная Света много лекций
напролёт рассказывает, ЧТО они нашли.

Миш, спасибо огромное за письма. Спасибо, что помог …
Валя


*  *  *

Енисей – река широкая –
Малым сёстрам путь - дороженька,
Ты на берег зимний выгляни!

Новый Год по Красну городу
Ярким днём идёт – любуется,
Знатной улице приветливой
Выкликает имя девичье:

Здравствуй, пой, спеши, весёлая,
Будь хозяйкой граду - улице,
Речке – берегом, а близким-то
Будь живой водою на сердце!


*  *  *


Здравствуй, Михаил!
С приветом к тебе Владимир.
Погода у нас до сих пор плохая. Дождь идёт не переставая.
Травка только-только пробивается, и деревья начали зеленеть.
Но меня радует, что ты увёз много ярких впечатлений от нас.

Ты так быстро уехал, что я как-то не успел познакомить тебя со своими
маленькими находками.  Представляю на твоё обозрение одно из
последних стихотворений. В нём я постарался изобразить первые
проблески весны. Зима еще не сдаётся, и весеннее тепло с трудом,
небольшими шагами движется вперёд – Сибирью, с её капризной
неустойчивой природой …

Угрюмостью еще полна природа
Снега пожухлые лежат
На зверя грозного походит
Зимы изношенный наряд

Чернеют ранами проталин
Её обширные поля
Сочатся раны те ручьями
Еще заметными едва

Деревья шапки снеговые
Стряхнули, как излишний груз
Стоят раздетые, нагие
В своих ветвях скрывая грусть

И падают снежинки мокрые
Согретые теплом весны
И солнце к нам заглядывает в окна
И тянутся к нему цветы

Угрюмостью еще полна природа
И слёз полны её глаза
На зверя дикого похожа
Её поблекшая краса


*  *  *

… Валя!
Пишу из Барнаула. Здесь тоже весна.
Клёны разжимают сотни маленьких кулачков. Вперёд – красные
серёжки, за ними свежая зелень. Еще днями, говорят, деревья стояли
в замёрзших каплях росы. Сегодня град вымочил, как впервые, сухую,
пустую землю, а в голых зарослях над ней, оказывается, уже давно
что-то затевалось.

Здесь меня, конечно, ждали. Представь старый дом, где бывал незнамо
сколько раз, где вещи годами и десятилетиями не меняют своего места
и назначения, и сами хозяева меняются медленно, печально и, сказать,
не без борьбы. Другой уклад жизни, беседы, чтение, редкие встречи с
редкими знакомыми: «А помнишь?»
Дом и устранение в нём мелких неполадок, которые тем значительнее,
чем старше мои пра-родители.

Тем не менее, я удивился, как скоро и легко отступило всё, связанное
с Красноярском, даже не с порога – с телефонного звонка и родного
голоса в трубку. – И тем радостнее было мне убедиться на другое утро,
что отступившее вернулось.

Вот и мы с Волохой надо льдом у речки Маны. Вот и университет,
мраморное крыльцо, истфак и его исторические баталии.
Вспоминаю с улыбкой ваших «бонапартистов». Валя, я сам был греко-
римлянином. И что же?

… А.Кривицкий в журнале «Знамя» рассказывает о преемственности
русской воинской славы. Из статьи следует, что история не пишется
в один присест. Чтобы восстановить научно (стало быть, честно) роль
Кутузова в войне 1812 года, потребовалось лет сто!
Так может быть, мы сейчас, глядя на 80-100 лет назад, лишь угадываем
позднейшее? Словом, старые книги своевременны.

А вот и алтайская новелла.


ВЕСЕННЯЯ  ЭСТАФЕТА

Останавливаюсь у института. Читаю плакат:
«На заботу партии о народном образовании ответим
высоким качеством подготовки специалистов»

Это о вас!
С дома напротив глядит раскосый товарищ Черненко. – Это ваш!
Чудо! из дверей института выходит молодой раскосый алтаец.
Улыбается солнцу. Студент не читает плаката, как мы не читаем своих.
Он лезет в карман, достаёт записную книжку, раскрывает, извлекает
отглаженный абонементный билетик; закрывает и прячет книжку
в карман; идёт, сливается с другими, ожидающими автобус …
 
- А ведь он получит диплом! – обращаюсь я к товарищу Черненко,
непрерывно читающему плакат.


 *  *  *

Здравствуй, Михаил!
Не дождавшись твоего письма, решил написать тебе в очередной раз.
Время летит метеором. Давно ли зима метелями кружила, а вот уже и
первые весенние лучи пробуждают землю ото сна. А вместе с весной
приходит конец учёбе в институте.

Закончилась моя последняя практика. Трудно работать в школе. Но я
пока что для себя другого пути не вижу. Насколько мне удастся?
Желание есть … Но нужен талант. Есть ли он у меня? Пожалуй, и не
знаю. Трудно разобраться в постороннем человеке. В себе – не менее,
а временами – и труднее и сложнее. Через два дня распределение, а там
школа ждёт с распростёртыми руками.

У нас было юбилейное заседание кружка античной археологии,
которому исполнилось двадцать лет. Сначала много речей, воздающих
хвалу организаторам и руководителям. Смотрели слайды и кинофильм.
Был брошен клич – не забывать историю кружка, воссоздать её, а для
этого пожертвовать, чем можно, из своих архивов, чтобы они не лежали
мёртвым капиталом.
Всего передать нельзя, надо было видеть. И знаешь, я вновь как бы
вернулся в прошлое, когда мы стояли над обрывом и, глядя в морскую
даль, мечтали еще вернуться к этим берегам.
Ну, а потом было чаепитие, смешные истории. Говорили о том, что дала
нам экспедиция. Пели свои песни.

Пиши.   Владимир


*  *  *

Здравствуй, Володя!
Знаешь ли ты, что твои письма с Маны (вот это, по крайней мере, – да)
идут через Дивногорск! Письмо с дивногорским штампом – это вам не
Красноярск (к последнему привыкли), а самый что ни на есть,
бумажный кораблик, из дали дальней. – Однако, такая ли это глубинка?
Вот сегодня последняя страница «Комсомолки» отдана участникам
фестиваля искусств на КАТЭКе. И кое-кто из них не забыл сказать,
что помнит теплоход на Енисее, Дивногорск и деревушки 
с деревянными же берегами … (*)

(*) Мана – река, приток Енисея, там посёлок Усть-Мана и мой адресат.
КАТЭК – топливно-энергетический комплекс, расположенный в ряде
областей Сибири.

Долго ли мой бумажный кораблик будет дожидаться тебя 
в устье Маны? Ведь ты сейчас в летнем лагере. Приедешь как-нибудь
на побывку и прочтёшь.
Жду с нетерпением новые фотографии, где ты да я, да речка Мана.
Долгого тебе лета!
Миша

P.S.  Чтобы не остаться в долгу, посылаю тебе старые строчки из
посвящения Гермонассе - Тамани.


Когда под судёнышком дышит громада,
Пропал горизонт и вскипает бурун,
Когда облака собираются в стадо,
И море бело от бесчисленных рун, –
Быть может, тогда подплывающий ныне
Припомнит, далёкому предку вторя,
Угрюмым холмам – материнское имя,
Которого нет нераздельней: Земля! ..

Ты помнишь тот край …



*  *  *

Здравствуй, Михаил!
С приветом к тебе Владимир.
А я лето провёл дома, на покосе, в лесу, у реки.
Лето выдалось жарким. И буквально за две недели управились.
Вообще здорово утром рано подняться и с косой через плечо взобраться
на гору. Такая красотища, что забываешь, зачем пришёл!
Но вот кратковременный отдых, и – пока не сошла роса –
начинаешь косить. Богатство и разноцветие трав склоняет голову
под острой косой …
Но встретилась земляника – и в сторону косу, начинаешь горстями есть,
наслаждаясь ароматом, этот дар лета.

В памяти надолго осталась предгрозовая суматоха. Уже на горизонте
дождь, а мы гребём, бегаем с вилами взад - вперёд за оставшимся сеном.
А потом сидим под копной, ловим ладонями краткий, как вихрь,
дождик. Тучу унесло дальше.

… Насколько всё имеет свойство меняться. Смотришь – уже лето
осталось в стороне и багрянец позолотил горы. Ещё две-три недели,
и осень перевалила за середину. Наконец, опадает хвоя с лиственниц и
как бы вторым ковром ложится поверх листвы. А лист уже не
впечатляет яркостью красок. Солнце низко висит над лесом, сверкает
на льдинках, но не может их растопить. Иней, местами так и остаётся
лежать, похожий на снег, напоминая, что скоро придёт зима.

Золото листвы
Мне душу грустью наполняет
Лес свой наряд роняет
Меня смущая видом наготы

И хочется опять вернуться в лето
Щебет радостный услышать птиц
Но назад дороги нету
Как в детство вновь возврата нет

Еще не раз весна расцветит
Лесов окрестных печальный вид
Но нет уже упавших листьев
и год еще один прожит


 *  *  *

… Спасибо, Володя!
Чувствую, что времени у тебя стало побольше, чтобы приблизиться
к природе. Да и к себе. Вот ты всегда подмечаешь смену времён года,
другие перемены кругом. А замечаешь ли ты перемены в себе? и в
отношении к тебе других людей. Радостны ли, досадны ли, значительны
ли они? Похоже на то, что ты не уедешь далеко от родных берегов.
И с ребятишками в лес, и школа, и косьба …

Думал ли ты о том, что человеку – значит, и нам с тобой – приходится
подчиняться смене времён. Да, мои друзья по-прежнему стремятся в
горы, на реки, в экспедиции. Но это не наше д е л о, а потому не будет
характерно для новых лет. Новое отрицает старое, но и примиряет его
с собой. – Нет?

*
Не ты ли мне напишешь через год:
«Наконец-то собрался написать тебе. Сам понимаешь, верчусь. Наши
все в общем-то работают в школах. Стрелкович Лена устроилась на
кафедре психологии. Костюк Володя – в Эвенкии, на Севере, познаёт
романтику вечной мерзлоты. Слышал еще, что Валентина замуж вышла
за военного какого-то.

Встречались с друзьями. Еще раз ощутил, насколько важно иногда
бывает поделиться своими сомнениями, радостями. В общении как бы
находишь отдушину, через которую поступает свежий воздух, и хочется
дышать и дышать, чувствуя, как становится всё легче и легче на душе.
Смотришь – и уже не осталось сомнений, и вновь ты полон сил».


*  *  *

            ТАМАНСКОЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ

… Ты помнишь тот край, что обидел  поэта ?
На карте глобальной его не ищи.
Прибрежный поселок, где многие лета
Копают античность мои москвичи.
Где воздух, колеблясь меж солнцем и морем,
Под ветром ласкает, в безветрие жжёт;
Где берег, как море, погоде покорен:
То ясен – то тёмен, то зелен – то жёлт.
А люди? – спасибо, они не устали.
Им домик таманский казался родным;
Вязать виноградный, палаточный ставить
И мерить ступени в усопший под ним.

Здесь град Гермонасса. – Пускай на бумаге
И буквы не те на медяшках монет.
Ведь плещется лагерь, названье на флаге,
Кто скажет, что этого города нет!

Ты помнишь, бродяга, на счастье не хваткий,
С лицом, дорисованным пылью у рта,
Нагнулся и отнял от глиняной кладки
Обломок керамики. В нём без труда
Увидели чуда – но только – частицу.
Он мал, но такое не прячут в кулак:
Смотрите, ликуйте, на солнце искрится!
И дрогнули губы в ответ: «Чернолак...»

Ух, гневался мастер, должно быть, и долу
Глаза опускал молодой ученик.
А мы отмечаем по свежему сколу,
Где наша работа. Осколков одних
Мы вынесли воз. На другие похожий
Наш первенец лета мог снова пропасть.
Рожденьем, судьбою и тёмною кожей
Так сходны они. Но упрямая страсть,
Каким-то чутьём натыкаясь на этот,
Обычный, знакомый, лишь тайн – никому,
Все тратила силы... и опыт и трепет,
И сродников долго искала ему.

Сезон отшумел. Как листву на подворье,
Гребём черепки – не в музей, а в отвал.
Я мой талисман, хоть с удачей в раздоре,
Не дал осквернить – для тебя воевал.

Белеет наш катер. И ждать не досталось...
У древней страны есть обычай такой:
Любя и прощаясь, хоть каплю, ну малость –
Монетку, осколок – своею рукой
Вернуть. Чтобы та не навек отпустила.
Кидай же смелее! Навесь иль подрежь.
Миг блеска в объятьях дневного светила.
Мгновенье полёта над морем надежд.

Исчез? – Но вернётся, как песня и парус;
Как детские слезы в глаза гермонасс;
Как память, которая передавалась,
И вечный призыв: «Докопайте за нас!»

                *
Родная, мы выросли, в истинной мере.
Года нам осколки, осколки – песок,
Что сыплем на письма. Когда-нибудь берег
Насыпят над нами, как небо, высок.
Кто тот небожитель!.. когда он прибудет,
Какое сокровище взять у земли? –
Но пусть он оценит
И пусть он полюбит,
Как мы
       ни любить
                ни хранить
                не могли.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~


Привет из Сибири!
Здравствуй, Михаил. Вот уже и зима  в разгаре. Письмо я твоё получил
давно. Да вот, как всегда, не мог урвать минуту, чтобы ответить.
У нас всё нормально. Учимся помаленьку. Вчера состоялся кружок
нашей античной археологии. Доклад был посвящён политической
истории Боспорского государства. Нужно отметить, что В.К. удалось
донести до слушателей всю остроту и напряжённость той эпохи.
Товарищ  Иконникова задала целый ряд коварных вопросов, на которые
не даёт прямых ответов наша наука, не то, что студент пятого курса.
Возникла бурная дискуссия: какой характер носило объединение
полисов в Боспорское государство? То ли это было чисто военное
объединение, то ли на другой основе.

Небольшое сообщение о находках в Новгороде вызвало страстное
желание побывать там. Предложили даже создать филиал нашего
кружка, списаться с тамошними археологами и поехать на раскопки …

Теперь хочу обратиться коротко к твоей поэме.
Честно говоря, я несколько пожалел, что поторопился и жёстко
раскритиковал тебя в прошлый раз. В целом виде это выглядит лучше.
Правда, временами, мысль как бы теряется …



*  *  *

Здравствуй, Володя!
Толстое письмо получил. На сей раз всё обошлось, Быть может,
благодаря своему весу, оно обгоняло в ящиках и автоматах другие
письма и потому дошло очень быстро.
Рад видеть отблески того расцвета, который переживает кружок 
античной археологии. История с Боспорским объединением напоминает
мне полисное у италийцев. Учёные тоже не пришли к единому мнению
относительно того, что представляли собой города - полисы и их
Латинский Союз.

В Новгороде еще надеюсь побывать. На днях был в турпоездке в
Ярославле. Вернулся оттуда в какой-то мере перевербованным
патриотом ярославской земли. Значит, экскурсоводы сработали, как
надо. В городе сохранён большой исторический центр. Застройка же
была хорошо продумана еще в прошлые века. Церкви – сказки в камне.
Побывал в театре - студии на «взрослом» спектакле по мотивам
Андерсена, окунулся в студенческую культурную жизнь. И оставил
отзыв в книге. Из театра ушёл последним! Вот так провинция …

О «поэме» и её основном недостатке. Она писалась долго. Задумана
как лирическое стихотворение, где археология – лишь ассоциация к
теме любви. Затем – желание сказать что-то тёплое о таманском крае
и, наконец, моя страсть работать на конкретном материале.
Всё это привело к чему?

Стихи делятся на три части: почти эпическое начало (которое могло
стать частью отдельного сочинения); продолжение в форме рассказа -
воспоминания; и философская концовка, где слиты огромность
истории и малость одной жизни. Достигнута ли самобытность? – Но нет
цельности. – И вездесущ онегинский сюжет!

Возможно, в будущем я …

ОКОНЧАНИЕ ПОВЕСТИ