Горький шоколад

   Горький шоколад
     рассказ

- Ванятка, Машуня, залезайте скорее на печку, пока она не остыла. Грейтесь. Да сидите тихо, чтобы непрошеные постояльцы вас не слышали и не видели, – шептала внукам бабушка Груня. Она задёрнула ситцевую занавеску, что отделяла печку от прихожей и, крестясь, вышла во двор, чтобы убрать снег от калитки до дома.
- Гут, корошо, Груня, – вышагивали по дорожке к дому два немецких офицера и солдат, в руках которого были две небольшие, но увесистые  коробки.
- Для вас стараюсь, господа хорошие, – через силу улыбаясь, ответила старушка. «Паралич бы вас всех побрал», – продолжила она про себя.

Тяжело вздохнув, вспомнила сына, который воевал, и невестку, ушедшую в партизанский отряд. «Как они там?  Хоть бы весточку какую от них получить, – одолевали тревожные мысли. – А как узнают, что Настя в партизанах!? Что будет с внучатами?  Храни их, Господь».
- Охо-хо, – произнесла Груня вслух и пошла в дом.
Бабушка взглянула на грубку печи, откуда виднелись две белокурые головки и любопытные серые глаза, наблюдавшие за вошедшими немцами.  Она строго нахмурила брови – дети спрятались.
- Херман, ставь сюда, – сказал унтер-офицер по имени Брунс солдату, указывая на подоконник в большой комнате.
Он вскрыл коробки и пересчитал количество шоколадных плиток:
- Для патрульного рациона хватит как раз на две недели…
- Гут, гут, Груня.  Печка короша. Хата тёплый, – уходя из дому, сказал обер-лейтенант Ганс, глаза которого смотрели добрее и приветливее, чем у Брунса.
Как только за немцами закрылась дверь, дети опять подняли головы и взглянули на бабушку.

- Сидите на печи: на улице морозно и ветрено. Книжку полистайте, – сказала она, пригрозив пальцем, и тоже вышла из дому.
Шестилетним двойняшкам сидеть без дела и смотреть единственную книжку Пушкина, затёртую почти до дыр, было невмоготу.
- Машунь, ты помнишь, до войны нам тятя однажды из города привёз  шоколад?
- Помню, – ответила девочка и облизала губы 
- И я помню, – проглотил слюну брат.
Ничего не говоря, дети сползли с печи. Мальчуган подошёл к окну в прихожей, осмотрелся. Перед домом никого не было. Девчушка в нерешительности уже стояла на пороге комнаты, где поселились немцы, и смотрела на коробки с шоколадом.
- Пошли, – шёпотом произнёс братишка.
Дети ещё раз посмотрели в окно и оглянулись на дверь. Ванятка  приподнял крышку коробки, из которой пахнуло соблазнительным ароматом.
Машуня быстро схватила шоколадку, потянулась за другой – брат остановил её:
- Хватит, будет заметно.

Шорох в сенцах напугал детей. Не успев плотно закрыть коробку, они опрометью выбежали и с кошачьей быстротой вскочили на печь. Тук-тук-тук  испуганно стучало Машунино сердечко, к которому она прижимала обеими руками шоколад. Ванятка торопливо взял его у сестрёнки и спрятал под подстилку.
Зашла бабушка. Она открыла заслонку печи, вытащила ухватом маленький чугунок, в котором сварились три картофелины в мундире.
- Машуня, Ванятка, поешьте, – поставила старушка на полати алюминиевую миску с  двумя картофелинами. – Ешьте со шкуркой, она полезна.
Сама взяла третью, отломила кусочек, положила в рот, медленно стала жевать. Хотела отщипнуть ещё, да передумала, оставшуюся часть картофелины положила обратно в чугунок.

 Послышался стук немецких ботинок. Бабушка Груня присела на лавку у печи, дети притаились, как мышки.
Вошли офицеры Ганс, Брунс и тот же солдат Херман, что приносил утром коробки. Теперь он был с ранцем, из которого вытащил термос, две миски и какие-то продукты. Пока Ганс и Брунс мыли руки под рукомойником, Херман порезал хлеб, сыр, открыл банку с мясными консервами, из термоса налил в миски суп. Запах пряностей разнёсся по всему дому. Ванятка не выдержал: вытянув шею, вдохнул аппетитный аромат, пытаясь рассмотреть через незанавешенную в комнату штору,  что стоит на столе.
- Всё готово, садитесь, – пригласил Херман подошедших офицеров.

Брунс сел за стол лицом к окну. Его взгляд упал на коробку, крышка которой была приоткрыта.  Он быстро встал, и пересчитал шоколадные плитки. Его лицо помрачнело.
- Здесь не весь шоколад, – сообщил он  Гансу.
Тот вопросительно посмотрел на сослуживца.
- Грунька, сюда со своим киндер! – гневно закричал Брунс.
- Слезайте, – шепнула бабушка внукам.
Она обняла детей обеими руками, как крыльями, и предстала перед чужаками.
- Кто таскать шоколад? – лицо Брунса исказилось.
Щупленькие детские фигурки от страха стали ещё меньше. Бабушка крепче прижала их к себе и молча потупила голову.
- Вер?! Ты?! – Брунс схватил Ванятку за ухо и сильно крутанул. Глаза мальчика наполнились слезами, но он не издал ни единого звука.
- Ты?! – Брунс жёстко схватил за ручку Машуню.
Всё тельце её затрепетало, губки посинели, затряслись.

- Господин офицер, дети не могли взять шоколад, они сидели на печи, – дрожащим голосом произнесла бабушка.
- Херман, ищи печка, – приказал Брунс.
Тот опрометью кинулся к печи и через минуту протянул Брунсу мягкую от тепла шоколадную плитку.
Ганс сочувственно посмотрел на детей и бабушку. Брунс разъярился ещё больше, вытащил из кобуры пистолет.
- Ты, – ткнул он «Вальтером» в бабушкину грудь, – не воспитывать киндер! Учить их врать и воровать! Тебья надо наказать! – кричал Брунс на ломаном русском языке. – Марш двор!
Преодолевая тяжесть в ногах, обнимая внуков, бабушка Груня, подталкиваемая в спину Херманом, направилась к выходу. Брунс приказал им встать у стены дома. Дети в лёгких рубашонках, босиком, крепко держали за руки бабушку и беззвучно плакали. Бабушкино лицо мгновенно осунулось, она обречённо молчала, обронив единственный взгляд на Ганса. Тот отвёл глаза.
- Херман, оторви киндер от бабка! – приказал Брунс и навёл дуло пистолета на бабушку.
- Брунс, остановись! – громко произнёс Ганс.
 
Брунс опустил «Вальтер» и посмотрел на Ганса, который заговорил по-немецки быстро и убедительно:
 - Ты убьёшь старуху – с кем останутся дети? Ведь они же пропадут. Вспомни: и у тебя, и у меня тоже белокурые сынишка и дочурка такого же возраста. Война ещё не закончена: кто знает, может, и наших детей кто-то пожалеет. Скоро предстоит мой отпуск. Как отпускнику мне положена плитка шоколада,  за её получение распишусь, но брать не буду. Пожалей детей.
Бабушка Груня услышала знакомые, уже понятные немецкие слова: киндер, кнабе, медхен, нихт. Она поняла, что Ганс защищает её и детей.
Брунс поджал и без того тонкие губы, помолчал.
- Марш  хата! – наконец махнул он пистолетом в сторону бабушки…

Чуть позже Херман пренебрежительно бросил измятую плитку шоколада на стол, что стоял напротив печи, и быстро ушёл. Бабушка Груня взглянула в голодные глаза внучат и протянула им шоколад. Ванятка и Машуня насупились, одновременно молча покачали головками из стороны в сторону, что означало отказ. Бабушка Груня с чувством душевного облегчения, без сожаления швырнула шоколадную плитку в мусорное ведро.
                2016г.



               
.