Экс-ры V 3 гл Лечу я в самолёте над Бразилией

Глава 3

Екатеринбург — Карпинск

Плацкарт объединяет — лечу я в самолёте над Бразилией — весело, зато не скучно — вагонные разборки — Расторгуев

Посидев с нами для приличия, дед ушёл, но вскоре вернулся с бутылкой армянского коньяка. В своей компании он явно скучал. Мы выпили и вот что он нам рассказал, правда, часто сбиваясь и не всегда возвращаясь в нужное русло своего повествования. Но мы и так понимали его немного бессвязную речь. Так что вы уж извините, если будут какие-то отступления. Вот что он рассказал.

— Работал я когда-то в гражданской авиации, хотя об этом мало кто знает из моих товарищей, вот они сейчас едут там в купе. Неприятная скажу вам история вышла со мной в Бразилии, слава Богу, все тогда живы, остались, а меня списали тогда из отряда по здоровью вроде как бы. У нас всегда так было, чтобы найти стрелочника, нужен был крайний и им оказался я. В своё время когда я был лётчиком, летали туда-сюда, Лондон-Шмондон, Париж-Мармиш, а сейчас едем мы вот, значит с товарищами сейчас в этом поезде туристами мир наш Российский посмотреть. В поход собрались в кои веки на Камчатку.

— А что там с Бразилией? — спросил Виктор.

Мужик повёл бровью, типа наливай, щас скажу. Ему налили, он выпил и продолжил.

— Ну, это типа про то, «как лечу я в самолёте над Бразилией». Везли мы тогда гуманитарный груз малоимущим индейцам. Но практически это был бартер они нам листья коки, табак, какао бобы — мы им жратву и всякое барахло, тряпки, тапки, свитера, валенки… У нас самолёт франко-итальянской компании ATR-72 ничего так машинка надёжная.

Рассказ мужика разошёлся надолго, за ним уже раз пять приходили его друзья, потом приходила требовательная внучка.
— Хватит муха тут командовать, иди спать! — сказал ей как отрезал дед.
— Ну погоди вот приедем я всё расскажу... — сказала девочка и насупившись ушла.
Чтобы убить долго тянущееся время, мы выходили в тамбур, где курили, потом сходили по очереди в сортир, снова покурили. Мужик принёс ещё бутылку коньяка, и пил больше чем мы не замечая, что мы в свою очередь воздерживаемся, то есть пропускаем.

— Поднялись на 8 тысяч, — рассказывал бывший лётчик, — а там сплошь чёрные облака в три километра в разрезе, что делать — идём в густой облачности, опасно. Впереди как сказали по радио, был грозовой фронт. Пришлось делать обход, а это потеря горючего. Можем не долететь, и брякнутся в океан. А кто нас там будет искать. Кому мы на хрен нужны. Акулы опять же и глубина такая, что мама не горюй, пока дотянешь до дна, обглодают на десять раз, так что на себя похож не будешь.

Мы сходили к друзьям бывшего лётчика успокоить, мол, расскажет пилот свою былину и придёт. Я там угостил всех сигаретами, потом мы сходили в ресторан поезда, где пообедали. Мужик прямо в ресторане разошёлся и давай травить историю. Все кто там был затаив дыхание, слушали рассказчика.

— Внизу облака клубятся, видим, чуть поодаль летит французский военный самолёт, я показал ему кулак за ради смеха, он ответил знаком, что ему по фигу. Проводил он нас немного, потом сделал разворот, и пролетел перед нашим курсом, крутанув бочку, решил гад пощекотать нервы и, сделав затяжную мёртвую петлю, ушёл, растворившись в облаках. Но это нарушение эшелона, то есть воздушного коридора для гражданских самолётов. Форменное хулиганство! Ну, мы откашляли на землю что, мол, так и так какая-то сволочь нам пересекла путь. Отвечают, мол, не парьтесь, это местный придурок забавляется, купил старый самолёт подмандил и летает, пугая самолёты, постоянного аэродрома не имеет, как и документов на пилотирование. И таких идиотов, там оказывается много. То верхом на гигантской надувной колбасе катаются прицепившись за старый американский В52 и гоняют, причём быстрее, чем любой пассажирский самолёт. А один чудик 40 лет собирал челнок и в космос улетел, до сих пор ищут. Pobrekitos. Придурки! А то рассказывали как один наш турист из Екатеринбургской музыкальной комедии, фамилия у него такая знаете бородатая, Капленко что ли, принял на грудь и открыв дверь частного самолёта  полез на крыло! Ладно бы так так он ещё начал распевать что ему без баб на свете житья нет.

— Без женщин жить нельзя на свете, нет! — пропел Виктор.

— А вот она самая, — сказал пилот. — Ну, понятно, с какого... парень полез за борт. Его успокаивать, а он наоборот давай петь что он цыганский барон. Да какой из него барон, что я цыган не видел! Одно время с Сенкевичем летали к Хее... хеер... далу мать его так! Ну и фамилию себе паря выбрал, так Юрка тогда так набрался что ему парашют не выдали, что его потом еле из самолёта вывели. Но то известная история.

Разошлись, поспали часика два-три, вскоре тот мужик нарисовался и давай рассказывать — «лечу это я над Бразилией».

— Штурман сверил маршрут, пока вроде всё хорошо идём по курсу. Проводница Клавочка принесла чай. Достали купленные ещё в порту пирожки с повидлом. Второй пилот уединился со стюардессой в сортире «вроде как что-то там сломалось» и надо починить, да что-то у них там не заладилось…

Тут приходит его жена первая так сказать стюардесса вроде сержанта и начинает кудахтать под дверью.

— Ты тут, а там тебя ищут, ёканый ты бабай.

— Да пошла ты… — через дверь отвечает супруг.

Ну, там началась перебранка.

Оставив кабину на автопилоте, мы вышли в салон, там крики евойной супружницы. Короче застукала она мужа с Клавочкой на том «на ремонте».

«Ремонтники» вышли и сказали, что сортир работает и можно отправлять естественные надобности. Ну, я второму пилоту, что же ты так долго-то… и ляпнул сдуру что, мол, надо было инструмент взять. Евойная рыжая баба всё поняла, посмотрела на нас строго и, дав мужу, крепкий подзатыльник — «я с тобой дома разберусь», ушла к себе.

Проходящий мимо нас проводник, сказал, что пропускаем скорый.

Мужик снова рассказывает, как они летели над океаном. Загнали нас вдруг в тупик, я имею в виду поезд, стоим сутки, и что-то у них там сломалось, в общем никуда не едем.

— Наш бортмеханик бельгиец по батюшке Эрик Густав Робертсон курочку нам приготовил на вертелах, как в тайге над костром, потрясающе, пальчики оближешь.

Мужик, бывший лётчик оказался отпетым пьянчугой, принёс ещё коньяк.

— А вскоре показался берег Бразилии весь зелёный такой, речка внизу Амазонка растеклась сначала ручейком, а как стали снижаться превратилась в огромное болото. В бинокль видно как крокодилы ползают.

Вечером сходили в ресторан, посидели, попили коктейли, музыка, куда торопится, всё равно никуда не едем.

— А тут мотор начало клинить и штурвал начал выёживаться, — продолжил вести свой долгий рассказ пилот прямо в ресторане прерывая его между приёмами на грудь. — Тут уж и сама Клавочка видя что дело плохо потащила в сортир второго пилота да у них снова ничего не получилось. В туалете как мне потом доложили какой-то коммунист заперевшись изнутри начал петь революционные песни. Ну, это понятно, когда из второго двигателя тонкой струйкой тянется чёрный шлейф то поневоле, захочется петь «Смело товарищи в ногу»… трезвый так бы не запел. Правда с каким-то странным акцентом но мы тогда не поняли.

Пришли в ресторан пьяные золотоискатели вахтовики, ну, мы чтобы не смотреть им в красно-синие рожи ушли в своё купе. Правда, одному в запале по морде съездили раза четыре, чтобы при дамах не выражался.

— И тут что-то как шарахнет позади борта. Я штурвал туда-сюда, туда-сюда, звон в ушах и тут самолёт начало кренить влево. Ну, всё думаю, наркоторговцы из зенитных орудий бьют. Случалось там и такое.

Вдруг запахло электропроводкой. Пассажиры в панику. Кто-то сгоряча в окно на полном ходу скакнул. Прибежал бригадир поезда начал выяснять, кто чинарик под матрац засунул ну, слава Богу, потушили, вылив целое ведро воды.

— А тут ещё хуже приключение, хвост стал трещать и распадается на части. Я что есть мочи удерживаю штурвал, чтобы не свалиться в штопор. Когда отказал правый двигатель решаю что садиться буду на одном на виднеющуюся впереди горку, и веду самолёт на неё.

Мимо нас из ресторана прошли золотоискатели, унося своего товарища уже готового.

— А я уже прикинул, как буду садиться, — рассказывает бывший пилот, — как только лягу на верхушки деревьев, соскользну, значит через них на вершину горки, чтобы значит носом не уткнуться в землю. А там глядишь, кустики будут помягче, и дай бог не разобьёмся. А пока крепко удерживаю штурвал, рука немеет от напряжения, вывожу самолёт на курс и тут загорелся левый двигатель, после чего взрывом разнесло полкрыла, самолёт стал кружиться в штопоре. Через дыру в салоне гуманитарку и пассажиров стало выбрасывать пачками. Какой-то мужик, в салоне вцепившись в кресло от которого его начало отрывать орал благим матом в наш адрес.

— Вашу мать! У меня диссертация не дописана. Как же я жене покажусь!

Мужика вместе с креслом так и унесло в отверстие.

— Не допишет, жаль, жена расстроится, нервы, понимаешь.

Ну, мы тут успеваем по сто пятьдесят из фляги, огурчик и прощаться. Смотрим вниз, а там крокодилы, решаем стреляться. Разобрали пистолеты, мне достался, ну, гадство какое-то, газовый пистолет. Нет, думаю Миша Н. Ромм, лучше тебе повесится, ищу верёвку, а её у нас нет по инструкции. Ну, прямо горе. Там внизу всё кишит крокодилами. Живьём же сожрут. Просто неприятно.

Вдруг стук в кабину, спрашиваем.

— Кто там.

— Это я Клавочка, — доносится снаружи плачущий голосок.

Смотрим в окошко никого, потом опять стук, что за чёрт, а потом сообразили, это последняя живая стюардесса внизу двери скребётся. Дверь открыть не можем, заклинило, бедняга.

Второй пилот говорит мне что так и не успел её трахнуть, жена с коммунистом помешали.

От таких переживаний пошли покурить в тамбур, бывшего лётчика развезло, так что на ногах еле, еле, стоит, но идёт с нами. Там он весь расплакался, пустил сопли, пришлось вытирать, ведь дело близится к развязке. Ну, мы его успокаивать, а он вдруг и говорит, мол, не надо его жалеть, и, упав на колени, стал, неистово крестится, на невидимую икону и бить поклоны. А потом как заорёт по-немецки.

— Gib mir das Seil.

Потом на него нашло просветление, и он распахнув рубашку показал золотое двойное тату медали на обоих грудях «Congressional Gold Medal» в обрамлении цветных перьев и каких-то знаков шитыми золотыми нитями сказал, что за это надо выпить!

— Откуда такая наколка? — спросил его Олег.

— Американцы мне как командиру экипажа давали эту медаль, а такую же только именную в своё время вручили Чарльзу Линдбергу лётчику который первый перелетел через Атлантику из США во Францию в 1927 году, ну, типа в знак признательности что ли… Сначала хотели именную вручить, а потом наши заартачились — пришлось бы давать Звезду героя. В общем американцы пошли на по пятую но чтобы хоть как-то сгладить взаимоотношения дали не именную, а в честь того лётчика, а наши отобрали, сказали, мол, это диссидентам Щаранским можно было, а ты советский лётчик. Твари! А татушку мне знакомые пилоты из Венгрии сделали поверх индейских наколок. Индейцы нас тогда вытащили…

— А за что давали?

— Да я оказывается гражданку США спас она с нашим коммунистом в сортире заперлась, ну и живой осталась. Ну, это потом выяснилось. А тот коммунист шпионом оказался, сволочь! Знать бы наперёд я бы этого Аглаида Гогенцоллерна собственноручно унитазе утопил.

Пилот продолжил рассказ.

— До земли остаётся совсем немного, короче, успеваем ещё выпить по стопарику. Вдруг со стороны салона по двери начинают наноситься глухие удары, а это что ещё. Смотрим в окошко, никого.

И тут наш самолёт, вспыхивая факелом в воздухе, разламывается пополам. Всё как с Челленджером, вдруг дверь от ударов распахивается, смотрим, а это Клавочка вцепившись за косяк, ползёт к нам с ледорубом и хрипит.

— Ну, твари, теперь вам всем привет от Троцкого!

Радист успевает отстучать Родине, прости, прощай… и мы, входя в крутое пике, врезаемся в гору, но соскальзываем на брюхе по склону к реке. Крокодилы, тот час очистив пляж у реки, бросаются кто куда. В салоне уже всё горит, пилоты кричат. Коммунист запершись в сортире свой репертуар совсем попутал и запел «Прощайте, скалистые горы». Плохо то, что развалины самолёта проехали по склону до мелководья, и тут в воде всё закипело. Это крокодилы опомнились и радостно кинулись обратно.

Теряя сознание, по инерции держусь за раскалённый от пламени штурвал, тяну его на себя, жму его в руке и так мне больно и горячо, что кожа начинает плавиться. Такая боль парни, словно кишки через жопу вытаскивают. Водки нет, облизываю горлышко бутылки и… взрыв!

Очнулся, лежу на боку, смотрю куда-то в даль, а там облака плывут, люстра под абажуром весит. Вдруг чувствую как меня за руку крокодил под воду тянет, я в слёзы и как закричу… вдруг слышу.
— Миша, Миша!
Повернулся, а стуле напротив меня сидит Клавочка с зелёными как у кошки глазами и улыбается как дура…
Закончив свой рассказ дед посмотрел на пустые бутылки на столе и сказал что ему кажется хватит.
Виктор вызвался его проводить но дед сказал что он сам, мол, курс он помнит.
— Полечу прямо на Канаду.
И улетел.