Сенокос-3

( Окончание.
  Нач. см. :
  http://proza.ru/2022/07/23/1596
  http://proza.ru/2022/07/24/1058 ).

     На днях, разбирая на даче створку старых ворот, наступил на доску со ржавым гвоздем, с ходу пропоров не только шлепанец, но и собственную пятку!
     Сразу вспомнился тот сенокос и моя поспешность, стоившая отцу прокола ноги вилами…
     А сенокос тогда только начинался. И это был первый заготовленный нами воз сена из полутора десятков, что еще предстояло  нам с отцом заготовить и  запасти в зиму.
    Тот первый блин, да с проколом ноги, комом! Но и он ценен - урок на будущее…
    Но не будем о грустном! Тем более,  отец о моем проступке без нужды не упоминал и особых упреков не высказывал: с кем  не бывает по неосторожности? ( Про Наташку и ту  мою торопливость, что в прошлой главке миниатюры, отцу тогда не сказал -  вам только и признаюсь сегодня, спустя полвека!).

     Речь о другом. О  тех людях,  с кем сенокос  сводит, открывая их  заново…
                *  *  *    
     Учителя словесности Василия Степановича в нашем классе особо не жаловали: бубнит что-то себе под нос на уроке, словно тетерев на току: бу-бу-бу, да бу-бу-бу!
     Пальцы желтые, прокуренные. И нам, для примера, фильтр у сигареты  отломает, развернет до черного смоляного нутра и убеждает: не курите, как я!  Вот такие легкие черные от никотина делаются…
     И при чем здесь, скажите, какая-то Наташа Ростова или Пьер Безухов,
что по теме урока значатся и будут заданы им  для изучения на дом?

    Иное дело, оказывается, - Василий Степанович на  сенокосе!
   
    Идут с отцом  по пришкольному участку рядом, плечом к плечу,  меж яблонями и смородиной выкашивая жирные травы вместе. Я следом разбиваю валы для просушки. Вот  высушим сено, уложим в копешки, – тогда и посчитаем, делить станем!
      А пока  идут перекур и неторопливые разговоры, узнаю и открываю для себя старого учителя заново.
      Он, как и мой отец, оказывается, фронтовик. Тоже сержант. Но не минометчик, а собачник!
..    На войне обучал собак под танки немецкие  бросаться…С привязанной на спине взрывчаткой!  Да и сам лично гранатами три танка подбил, орден  Красной Звезды имеет…Куда до него Пьеру Безухову!
      Отец, усмехаясь, рассказывал, что недавно их коллега - биолог жаловалась, мол,  пропал в учительской экспонат – банка с заспиртованной  лягушкой! Сама лягушка, правда, цела, да и банка с крышкой на месте, а вот спирт- тю-тю, испарился…
       И он лукаво глянул на Василия Степановича.
       Тот не смутился, глотнул перед обедом из своей фляжки, и, продолжая  доверительное общение на общем сенокосе, признал, что это они с директором школы, тоже фронтовиком, употребили по случаю тот  «лягушкин спирт из банки» – возникла такая нужда…

        Был – просто учитель, суховатый и не интересный, над которым порою не грех и подшутить! А вот оказался – живой  человек, со своей болью и радостью, чем неповторим  и памятен!    
    
         Вот так встретишь на покосе иной раз ночную фиалку – и дрогнет коса, не решаясь сгубить это маленькое чудо, овевающее ароматом нежности и весны… Как не замечал ее раньше?
                *  *  *

   Или иная  картинка.

   Деревенские бабы, свесив с телеги ноги и лениво переговариваясь, с утра объезжают улицу, собирая народ на сенокос. Остановили лошадку и у нашего дома, освобождая в телеге место для моей бабушки Дуни, что молодо в свои 70 вспрыгнула на телегу, опираясь лишь на руки и не касаясь ногой тележного колеса…
 - Авдотья, запевай!- командует  бригадир Тамара. И в утренний тиши звонко звенит бабушкино соло:

  - Подымалась я ранехонько,
    умывалася белехонько!
    Заплетала свою длинную косу,
    выгоняла коровенку на росу!

    В припев дружно вступали бабы:

  -  Калинка-малинка моя,
    в саду ягода малинка моя!   

    Или, как вариант:
 
 -  Овечушки-лохматушки,
     а кто ж вас пасет, мои матушки!

   Так и пели, подшучивая и смеясь, до самого поля, где начинался привычный на сенокосе  труд: до обеда, если без дождя, ворошить граблями скошенный  накануне клевер, подсушивая и проветривая его.
   После обеда укос можно сгребать в валы, а к вечеру при хорошей погоде -  стоговать тут же  в поле. Под крышу при необходимости высушенное сено доставят и потом – на лошадке возами или тележкой трактором. 
   Все, казалось бы, отлажено и привычно.

   Но бабе Дуне помнится  иной сенокос на этом же поле. От леса к деревушке идут не косцы, а солдаты – чужие, в закатанных до локтей  мышиного цвета френчах, с короткими автоматами в руках и рукоятками ножей в голенищах сапог! Идут цепью, молча…
   
     А еще вчера у колодца остановилась полуторка с нашими бойцами. Запыленные и усталые, они по очереди черпали из ведра своей кружкой студеную водицу и жадно пили ее, проливая  избыток на белесые гимнастерки.
   - Мама, а если к нам немец придет, да надо мной, женой красного командира, издеваться станет?  Я-то смерти  не боюсь, а вот как тебе на это смотреть?  Поеду я в тыл с нашими бойцами…
   
    Что делать матери ? Смахнула платочком слезу, да и благословила в дорогу дочь Тамару!  Отправила на полуторке с теми отступающими бойцами …
   
    Думала – на время, а оказалось – навсегда!
                *  *  *
    С тетей Тамарой  знаком лишь по фотографии  на стене - молодая, улыбчивая, с вьющимися волосами…
    Такой и прошла по жизни с нами рядом - в будни и праздники,в жару и ненастье, в холод и зной!

    А баба Дуня  все ждала дочь до последнего своего дня – мало ли?
    Всяко на веку  бывало –
    вдруг вернется?

Фото из интернета