Хочу быть твоей милой. Эпилог

Через несколько дней – Новый Год. Ожидая Романа с работы, они наряжали огромную елку, установленную посредине зала. Так, чтобы вокруг нее можно было водить хоровод и танцевать. Мила накинула на ароматную колючую ветку блестящую мишуру.
- Мам, повесь шарик вон туда, - Матвей показал Миле почти на самый верх. Хоть мальчик и вырос почти уже до плеча Милы, но сам никак не мог бы достать до такой высоты. Да, и врачи еще запрещали многое: играть в контактные игры, прыгать, кувыркаться. То есть все то, что могло травмировать спину. Мила хорошо помнила, как она встречала Романа, Матвея и Светлану Михайловну на вокзале в день их приезда из Германии. Прошло почти полгода, как они расстались здесь же. Матвей тогда вернулся подросший, повзрослевший, но с затаенной болью в детских глазах. Ему пришлось пройти через жуткую боль и недетские трудности, прежде чем встать на ноги. Мальчик опирался на небольшую трость, и, слегка еще хромая, шел ей навстречу решительными шагами. Мила кинулась к ребенку, обняла его, прижала к себе. Матвей обхватил ее руками и замер. А потом отстранился немного:
- Какая ты…кррруглая. – Прорычал он, показывая, что умеет теперь выговаривать звук «р». И счастливо засмеялся. Да, Мила округлилась к тому времени. Но свадьбу она решили праздновать только тогда, когда вернутся Матвей и Светлана Михайловна. На этом настояла сама Мила. Роман не спорил. У него было свое мнение:
- Невеста с животиком – это так мило, - говорил он, лукаво улыбаясь. И свадьба состоялась. Непышная, из гостей – только самые близкие. Подружкой невесты согласилась стать Нина. Но она часто забывала свои обязанности, потому что все время искала глазами Мурина. А он в ответ смотрел на нее влюбленными глазами.

Сейчас Матвею уже семь и осенью он пошел в первый класс. Но Миле все время казалось, что он выглядит и ведет себя взрослее, чем его одноклассники. То, что ему запрещалось гонять с друзьями мяч, мальчик компенсировал занятиями плаванием. Он с удовольствием ходил на занятия в бассейн три раза в неделю и делал большие успехи. По крайней мере, так говорил его тренер. А еще он много рисовал. Роман и Мила вместе отвезли Матвея к Павлу Сергеевичу в художественную школу. И мальчика приняли туда безоговорочно, не смотря на то, что учебный год уже давно начался. Теперь у мальчишки дома была своя «студия», а по всему дому висели его рисунки. Они с Милой часто обсуждали только им понятные вещи: палитра, абрис, академизм, аля прима…А полгода назад Матвей вдруг вместо привычного «Мила», назвал ее мама. Она испугалась, дыхание сбилось, но виду не подала. Просто обняла мальчика и долго не выпускала из своих рук. Мила понимала, что Матвею очень надо произносить это слово. Ольга почти совсем пропала из его жизни. У нее другой ребенок – дочка – и про сына она вспоминает редко.
- Мам…- Это подала голос двухлетняя Дарёна из своего манежа. Мила повесила игрушку на елку и подошла к дочери. Пухленькая, светловолосая, с огромными карими глазами, совсем как у Романа, девочка протягивала к ней свои ручки. Мила взяла ее и звонко поцеловала в приятно пахнущую детством мягкую щечку.
- Подарочек ты наш.
Это были слова Романа. Когда пришло время выбирать имя девочке, он сказал:
- Это наш подарок. Нам обоим. Дарёнка. Пусть будет Дарьюшка.
И Мила согласилась.

Родилась доченька семимесячной и слабой. Понадобилось несколько недель, прежде чем ее с мамой выписали из роддома. Мила дневала и ночевала у кроватки с ребенком, молясь только об одном – чтобы ее дочь набралась сил. И корила себя, что не слушала врачей и все время переносила сроки, чтобы лечь на сохранение. Ей казалось, что она еще все успеет. Не смотря на недомогания и боли внизу живота, ей надо было поднимать агентство. И вот результат – доченька родилась на седьмом месяце, и врачам пришлось бороться за ее жизнь. Тяжелое это было время. Но беда еще сильнее связала их с Романом и всей его семьей. Они поддерживали Милу, как только могли. Вместе они все преодолели. Дарёнка поправилась.
А потом была пышная встреча на пороге роддома. Пришли все: родные и коллеги. Цветов было столько, что хоть открывай цветочный магазин вместо рекламного агентства. Одарили весь персонал роддома и еще много букетов увезли домой. А там, в небольшой квартире Романа, не знали, куда их поставить. Ведь та комната, где они поставили детскую кроватку и пеленальный столик, была завалена подарками. Чего тут только не было! От огромных игрушек в человеческий рост до подарочных коробок с детской одеждой и бельем, коляска, коробки с бутылочками, сосками, погремушками и даже медицинские приспособления, так необходимые для молодой мамы. Теперь дочке полтора годика. Она подвижная и очень сообразительная. Прекрасно знает, что надо сделать, чтобы привлечь к себе побольше внимания.
- А я повешу вот эту шишечку на видное место! – Антонина Тихоновна подошла к елке и водрузила стеклянную игрушку, покрытую блестящей глазурью на лохматую еловую лапу.
- Красота! Да? – Она подмигнула Матвею, а то – ей в ответ. Они замечательно ладили. Вообще, Антонина Тихоновна сразу вошла в их семью. Мила теперь и представить не могла их дом без этой уютной, хозяйственно и очень доброй женщины. А уж, как дети ее любили, так и не передать! Матвей не отходил от нее ни на шаг, особенно, когда она пекла свои знаменитые пирожки с капустой и яйцом. А Дарёнка тянула к бабе Тоне свои ручки, как только та появлялась в зоне видимости ребенка. Правильное решение приняла Мила, когда пригласила женщину в свой новый дом. Они с Романом решили, что в небольшой квартире им тесно, как только Дарёнка начала ползать. Матвей тоже подрастал и требовал больше личного пространства. И как-то вечером Роман, которому в очередной раз на ногу упала коробка, оставленная в коридоре из-за неимения нормальной кладовки, заявил:
- Хватит ютиться! Только мешаем друг другу. Надо купить дом!
Мила сразу согласилась. Выставили на продажу квартиру Романа и комнату ее отца в общежитии. Ту саму, где тогда жила Антонина Тихоновна. Узнав об этом, женщина расстроилась:
- Куда же мне теперь?
Мила тоже об этом думала, прежде чем сообщить о продаже комнаты. И они с Романом решили предложить Антонине Тихоновне помогать Миле по дому. Там же она могла бы и жить. Без помощницы Миле было не обойтись. А лучше, чем Антонина Тихоновна с этим никто бы не справился.
- А что? Я и хозяйничать люблю и детей обожаю. Да, и одиночество меня убивает. – Согласилась женщина.

Дом они с Романом выбирали долго. Объездили весь город и пригород. И нашли! Сразу как увидели, оба влюбились! Глянули друг на друга и заулыбались. Двухэтажный, с покатой крышей и печной трубой на ней, со множеством окон и широким балконом, он казался им самым уютным в мире. Их устроило, что находился дом не в самом городе, а на его окраине подальше от суеты и шума. Сзади дома – лес, чуть дальше – река под названием Тихая. Название ей очень подходило. Шириной метров сто, она спокойно и тихо несла свои воды в озеро И-нь между поросшими камышом песочными берегами. Летом Мила часто проводила на ее берегу время с детьми. Пока малышка Дерёнка возилась со своими игрушками на покрывале, постеленном прямо на теплый песок, Матвей нырял с мостков в прозрачную воду под неусыпным контролем Милы. А в самом доме всем хватало места. На первом этаже – большой холл, справа от него вместительная кухня, слева – большая гостиная, где они сейчас и наряжали новогоднюю елку. И из нее вела дверь в «студию» Матвея. На втором этаже четыре спальни. Каждому по комнате, хотя Дарёна сейчас все еще спала в одной комнате с родителями. Как и хотели Мила с Романом, всем в этом доме было удобно, и никто никому не мешал.
- А вот и папа! – Вскинулась Мила, услышав, как стукнула входная дверь. Роман явился с мороза холодный, с ярко-красными щеками и носом. Быстро скинул верхнюю одежду, вошел в комнату, раскинул руки:
- Обнимашки! – Весело произнес он. Мила с Дарьей на руках и Матвей кинулись ему навстречу. Он обнял жену и сына, звонко чмокнув дочку в макушку. Та рассмеялась и обняла папу за шею.
- Антонина Тихоновна, добрый вечер. Чем это опять так вкусно пахнет? – Роман повел носом в сторону кухни.
- Мы с Милой пирог испекли. С мясом и луком, - похвалилась Антонина Тихоновна. Она всегда краснела от похвалы, но было очевидно, что ей это нравится.
- Тогда ужинать! А где дедушка Митя?
- В мастерской! Я сбегаю за ним! – Матвей рванул с места.
- Куртку надень! И шапку. – Крикнула ему в спину Мила.

Дмитрий Федорович остался жить в своей квартире. Но со временем он все чаще и чаще стал бывать в доме дочери и зятя. У него открылось два таланта: он прекрасно резал по дереву. И теперь дом красовался резными наличниками и балясинами на балконе и крыльце. Глядя на это, Роман выстроил ему небольшой сарайчик в углу двора. Чтобы отец мог там работать и в холодное время года, сарайчик утеплили и провели туда свет. И тут же назвали его громким словом «мастерская». А еще, как оказалось, отец Милы – прекрасный садовник. И все пространство двора, не заполненное детскими игрушками, качелями, горками, было засажено розами. Каких сортов там только не было. И кустовые, и плетистые, и гиганатские и миниатюрные. Махровые, густо-махровые, полумахровые, немахровые… Мила даже не могла упомнить всех сортов. Да, ей это и не надо было. Главное, что занятие садом нравилось отцу. Последнее время он почти не уезжал в город. И Миле так было спокойнее. Тем более, как она заметила, между Антониной Тихоновной и ее отцом возникла симпатия. Они частенько проводили время вместе, о чем-то тихо беседовали. Особенно по вечерам, когда детей уже уложили спать, Мила и Роман занимались своими делами, и было слишком темно, чтобы работать в саду, парочка сидела на веранде перед домом, пила чай и неспешно беседовала. Осенью и зимой они перебрались в гостиную перед камином. Заметил эту нежную дружбу и Роман. Сначала он делал Миле загадочные знаки глазами в их сторону. Потом привык.

Дмитрий Федорович пришел вместе с Матвеем. Все собрались вокруг елки. Наступал торжественный момент – водружение на макушку звезды. Делал это всегда Роман – как хозяин дома. Эта процедура стала уже традицией и всем очень нравилась.
- Учись, сын! Когда-нибудь это будешь делать ты. – Торжественно произнес Роман. Он всегда так говорил, чем вызывал улыбки домочадцев. Поднявшись по складной лестнице под самый потолок, Роман установил яркую звезду на макушку елки и скомандовал:
- Зажигай!
Матвей метнулся к розетке, вставил в нее вилку, и елка заиграла всеми цветами радуги.
- А-а-а! – Восторженно закричала Дарёна и раскинула маленькие пухлые ручки в стороны. Уж, больно ей нравилась наряженная елка и разноцветные огоньки.
Потом все стояли еще некоторое время и любовались новогодней красавицей. Но Антонина Тихоновна сказала:
- Пойдемте-ка ужинать. Пирог стынет. – И все потянулись на кухню.

Когда дети уже крепко спали, а Дмитрий Федорович и Антонина Тихоновна мирно допивали свой чай перед зажженным камином в гостиной, Мила вошла в их с Романом спальню. Он встретил ее нежными объятиями и ласковым поцелуем.
- Спят? – Это он про детей.
- Да.
- Устала, милая?
- Нет. У меня отличная помощница! – Мила говорила про Антонину Тихоновну. – Родители приедут на Новый Год? – Она чуть отстранилась от мужа и заглянула ему в глаза.
- Как всегда. Будут около одиннадцати.
- Хорошо. – Мила снова прижалась к Роману.
От него веяло надежностью и любовью. Как хорошо, что у нее есть он – ее мужчина. Рядом с ним Мила ни разу не пожалела о решении остаться в Н-ке. А зачем? Ведь тут у нее счастливая новая жизнь, которую она не променяла бы на все блага столицы. Агентство процветало, принося их семье благополучие. А ведь как известно, от добра добра не ищут. Нет, ее Москва теперь здесь – в Н-ке!