Иванов, Петров, Сийдорофф. часть 37

          Августовский вечер выдался тёплым, смородиновой наливки оставалось ещё полбутыли.  Соседи хлебали из кружек божественный нектар, наслаждаясь звёздным небом и тишиной.
          Где-то хлопнула дверь, и истеричный женский голос нарушил мужскую идиллию:
          - Мишка! Негодяй! Ты где  бродишь?
          - Сонька чё ли? – удивлённо спросил Михаил. – Вернулись с концерта? А чё орёт? Отдохнула же…
          Мишка c Иосифом стали подниматься с ящиков. Ноги слушались плохо.
          - Миха, забыл сказать, чтобы много не пил, а то наливка в ноги ударяет, а не в голову, - захихикал Иосиф.
          - Поздно, Ёся, пить… боржоми, - в ответ ему ухмыльнулся Мишка.
          Они кое-как, держась руками за забор, поднялись, потом зацепились друг за друга, и покачались, ища равновесие.
          - А голова светлая, - сказал Мишка.
          - Как стекло, - согласился Иосиф. – Давай, провожу до дому.
          Топча грядки и невпопад хихикая, они на ватных ногах, добрались до Мишкиного дома. С трудом преодолев крыльцо,  ввалились в дом и застыли. То, что они увидели, заставило их немного протрезветь.
          - Чё такое? – удивлённо спросил Михаил, оглядывая из прихожей кухню и две комнаты, засыпанные белым порошком с небольшими лужицами воды.
          - Манна небесная, - сказал Иосиф.
          - Мука это! – крикнула из комнаты Соня.
          Мужики заглянули в комнату. Там на ковре, разрисованном белыми маленькими следами, стояли соседская Галка пяти лет, четырёхлетний Славка и полуторогодовалый Дмитрий. Они были все в муке, перемазанные вареньем, которого наелись до отвала. Димка, похоже, за это время несколько раз описался, и мука, прилипшая к его ползункам, впитала всю мочу,  а снизу даже успела подсохнуть корочкой. В тех же местах, где мочи было больше, она, смешавшись с мукой, образовала небольшой слой теста. Малыш наклонялся, собирал его и, хлопая в ладошки, растягивал мучнистые нити.
          - Мы хотели пирожки с вареньем постряпать, - сказала Галка.
          - А с картошкой вам не понравились? – спросила Соня, стряхивая щёткой с неё муку.
          - Мы их все съели, - подал голос Славка. – Галя сказала, что можно ещё сделать.
          - Да, - подтвердила его слова соседская девочка и заплакала. – Мы хотели для вас… постряпать…
          - Не плачь, - сказал Иосиф, - это хорошо, что ты думаешь о других.
          И помолчав, добавил, обращаясь к Мишке:
          - Я думал, соседка старше…
          - Конечно, старше! – сказал Мишка. – Ей уже пять, а моему Славке только четыре!
          Соня принесла ведро воды, тряпку и веник с совком.
          - На! – сунула она инвентарь в руки мужу. – Ты сегодня дежурный по дому. Спать не ляжешь, пока всё не уберёшь! Я пока Галю домой отведу. Да! Нагрей воды и вымой детей!
          Мишка молчал, понимая, в какую клейстерную западню угодил.

          Иосиф лежал на своём диване в одежде, сил и желания раздеться не было. Наливка  смородиновой змеёй подобралась к голове, туманя мозг. Владимир и Адольф лежали на белоснежных простынях, делясь о только что просмотренном концерте.
          - Зря вы не пошли, Иосиф, - сказал Владимир, - Антонина сегодня солировала. Много потеряли!
          - А какой на ней был прекрасный народный костюм! Оказывается, они сами себе костюмы шьют. Надо же, какие мастерицы!
          Иосиф молчал. Поддерживать беседу он не хотел, веки смежились, и он задремал. Послышались приближающиеся звуки баяна и смех. Наконец баянист присел на скамеечку рядом с домом, прошёлся по кнопкам и лихо заиграл.
          Голос Антонины, чистый и звонкий, прервал сон Иосифа:

                В роще пел соловушка, там вдали.
                Песенку о счастье и о любви.
                Песенка знакомая и мотив простой…
                Ой, как ты мне нравишься, ой, ой ё ёй!

          Иосиф вздрогнул и проснулся.
          - Концерт продолжается? - спросил он. - Можно было и не ходить…

          К Тоне присоединилась другая девушка, и уже два голоса, переплетаясь,  продолжили песню:

                Губы твои алые, брови дугой…
                Век бы целовала тебя, милый мой.
                Только на свидание не ходи к другой,
                Ой, как ты мне нравишься, ой, ой ё ёй!

                Я умею чуточку колдовать,
                Сети мои крепкие тебе не разорвать.

          Иосиф вдруг поднялся и стал ногой искать обувь.
          - Куда вы? – спросил Владимир.
          - Сети ставить, - сонно пробормотал Иосиф, - напомнили…. мы с Мишкой хотели…
          - Спите, - усмехнулся Ади, - ему сегодня не до сетей. Он всю ночь будет дом отмывать.
          Иосиф упал на диван и уснул. Последние куплеты песни он уже не слышал.

                С чарами не справишься, век ты будешь мой,
                Ой, как ты мне нравишься, ой, ой ё ёй!


(продолжение следует)