Барсик

Посвящается Григорию Степановичу Симакову,
удмуртскому  детскому писателю и моему родственнику по отцовской линии.
Удмурт нылпи гожъяськисьлы но мынам атаея чыжы-выжыелы
 Григорий Степанович Симаковлы сизьыса.

П Р Е Д И С Л О В И Е
Старый Рысь уже дня три не выходил из своего убежища. А снег всё валил и валил. А старик лежал. Он давно потерял счёт своим годам. Даже запамятовал тот день, от которого начался отсчёт его одиночества. Тот день, когда проводил свой Лазоревый Цветок в соседнюю деревню, чтобы та у своих родителей разрешилась от бремени. Они не возвратились. Ни вдвоём. Ни одна. И он остался один.
И сейчас он был дряхл. И болен. Болезнь обычная для возраста: старость. Он был рад прожитым зимам. И красному солнцу, и весеннему ветерку, и осеннему дождику. Просто время подходило уходить. Он знал, что отяжелевший снег проломит каркас, и его мощи надежно укроет от  посторонних глаз его же жилище.  Надо просто ещё немного подождать.
И он лежал. Ждал.
Но это ожидание прервала непонятная возня около его чума. Мышцы на его лице дрогнули. Он прислушался. Понял, что волки. Что их принесло? Стая не уходила, а настойчиво требовала  выйти к ней. И старику пришлось отложить свой отход на покой, подняться и начать двигаться к выходу. Он откинул полога. Яркий свет ударил ему в глаза. Прикрыл ладонью лицо. Когда отвёл руку и посмотрел на лесных жителей, те своим поведением стали звать за собой. Пришлось и умыться, и одеться, и на лыжи встать. Вожак зачем то потребовал взять волокушу.
Хвороба отняла прежние силы, и надо было напрягаться, чтобы делать шаг за шагом. Они шли долго. Ему так показалось. Хотя и недалече.
Волки привели его к другой группе, которая лежала вокруг человеческого тела. Старый Рысь наклонился. Человек был жив. Видимо, путник или сбился с пути, или был ранен. Отшельник понял, для чего волокуша. Звери помогли уложить находку, его вещи, дотащить до хижины.
Только когда старик разделся, развёл огонь, осмотрел непрошенного гостя, смазал ему обмороженные места, Старый Рысь понял, что уход на покой придётся отложить. Сначала надо выходить неразумного дитятку да вразумить, а уж затем и свой путь дальше держать.
Это оказалась женщина. Лет 26-ти. При ней сумка с медикаментами и белый халат.
Видимо, подумал старик, решила напрямик пройти через лес да дорогу потеряла. Главное, больших ран нет, остальное  затянется. Молодцы волки, быстро и нашли, и быстро помощь привели. Отогреется, отлежится.
И впрямь женщина открыла глаза через несколько часов. Резко  села. Её качнуло.
Полумрак незнакомого жилья. Но глаз быстро привык к темноте.
К ней подошёл пожилой мужчина.
Они посмотрели друг на друга.
- Ты свежа, как мой Лазоревый Цветок, – произнёс он.
- Меня зовут… – начала было говорить женщина, но старик её перебил:
- Ты мой Барсик. Поднимайся. Поешь. Потом расскажешь. Зима ещё долгая.
… Стихла пурга, жители попытались найти  молодую докторшу, но в деревню, куда она направилась в тот день без провожатого, она не пришла. Осталось ждать весны, а то и лета – может хоть останки найдут. Сообщать о её пропаже было некому: сирота, из детдома.

Гостья смогла только через неделю оправиться и от ран, нанесённых холодом, и от психологического шока: лес, снег, волчьи глаза, странный старик… За неделю её мозг смог  уяснить, что перед ней отшельник, целительство которого славилось по всей округе. Очень старый, за последний год-два  о нём не было ни слуха, ни духа. Люди начали поговаривать, что лихие люди стали в лесу хозяйничать: мол, Рыся-то нету. Только волки своими хитростями и блюли порядок. Медведь только летом у двуногих ружьишки выбил. Поэтому молодка старика перестала бояться, доверилась быстро.
От старика она узнала его жизнь. Видимо, надо было выговориться перед уходом. Всё было просто: пришлось бежать от властей в период лихолетья, привык жить в тайге, затем как-то в тайге, в непогоду встретил девушку. Сказала, что бежала от ревнивого ухажёра. Понравились друг другу, стали жить да поживать. Только упёрлась она пойти рожать к родителям. И не вернулась. Всё, что и прознал мужчина, так то, что вся деревня выгорела во время грозы. Уцелевшие жители разбежались. И он всё время твердил: «Ты так похожа на мой Лазоревый Цветок». Девичье сердце при этом ныло: а вдруг и вправду родная кровь? Что ей, горемычной сироте, искать? Так уж здесь остаться, за стариком ухаживать. А лечить она сможет: зверю или путнику  бедоголовому её помощь потребуется. Да и от старика можно будет знахарству научиться. Так что жить можно везде. И жить хорошо.
Женщина встала на ноги, прибралась в жилище, занялась очагом. Но сначала всё готовил Рысь. Она присматривалась, училась.
- Ладно, Барсик, – как-то сказал хозяин, – пора тебе всё хозяйство передавать. Парню, конечно, было бы сноровистее. Но ничего. Я тебя со своими друзьями познакомлю. Помогут.

И полетели недели, месяцы, даже прошло полтора года. И однажды Рысь сказал:
- Мне пора. Эта землица в надёжных руках. Ударь о ствол той сосны. Только  несильно, только ладонью. Услышат. Моим друзьям надо дать весточку о моём… юбилее. Пусть прибывают на встречу.
Барсик подошла в высоченной стройной сосне, которая росла на краю поляны, ударила по нему своей ладонью. Сосна встрепенулась и зазвенела, запела.
…Орлик плавно опустился на небольшую поляну среди леса. Очень густого, можно сказать, трудно проходимого. Поваленные деревья окружали с трех сторон, болото с его мхом, ягодами – с четвертой. На поляне много разных цветов. Нет ничего, чтобы указывало на присутствие хозяев, к которым  неразлучная пара прибыла в гости.
- И где они? – произнесла всадница в военном камуфляже. Очень странном для этой местности и данных времён. Всё это одеяние  давно уже затерялось в тысячелетиях и звёздных милях.
- Где-то здесь, – ответил Орлик, её конь. – Я хорошо заполнил эту поляну.
- Мы были здесь зимой, когда все здесь было покрыто снегом. Сугробы, сугробы и масса следов. И зверей, и птиц…
- Оглянись. Вот та березка, слева ольха, справа ель. И дуб на середине.
- Как можно запомнить эти деревья, когда нет листвы, все было покрыто инеем?
- По стволу. Нет, право, у тебя сегодня брюзгливое настроение.
- Нет, не брюзгливое. Просто я отложила встречу…
- Военные разборки подождут… Порою это скучно. Чем нас будут угощать?
- Для тебя уже стол накрыт. По высшему разряду. Там пожевать, там покататься. Хорошее местечко. От него исходит столько тепла, отличной энергии… Закрыть глаза, лечь и…
Она не договорила. За спиной раздался легкий смех:
- Что, Победа, доконали тебя вечные споры между земным тяготением и небесным величием? Уединения и созерцания захотелось?
Гости оглянулись.
За их спиной стоял Барсик. Как всегда величественно, грациозно.
- Барсик, привет. Как Старый Рысь?
- Нормально. Покашливает. Все-таки уже 170.
- Так мы приглашены на юбилей? Мы без подарка!!! Орлик, где твоя совесть? Почему не напомнил?
- Самый хороший подарок – это беседа с  такими путешественниками, как вы. Какие последние новости? – ответила Барсик. На ней был новый наряд: искусно выделанная шкура молодого барса, покрывавшая полностью всю фигуру.
- Ты желаешь пожирать их  в одиночестве, без меня? – послышался другой, ослабленный тяжелым кашлем мужской голос.
- Старый Рысь, здравствуйте. Но я приношу свои извинения: забыла подарок, – раскрывая широко руки, пошла навстречу старцу Победа.
- И трубку не привезла?
- Что ты, как я могла!
- Какая она у тебя по счету? – заулыбался Барсик.
- Это неважно. Важны – мирные намерения.
- Прирожденный дипломат, – проговорил Орлик. – Сбрось с меня седло. Пойду, подышу свежим воздухом.
  Победа расседлала коня. Конь пошел по поляне, вдыхая запах цветов. Иногда фыркал. Пощипывал травку. Затем лег на землю и стал валяться, нежиться.
- Хорошее место у вас здесь, – мечтательно, задумчиво произнесла Победа.
- Как раз и для твоего отдыха, и для обдумывания твоих хитрых головоломок, – галантно парировал Старый Рысь.
Тем временем на поляне появилась скатерть, лепешки, овощи, орехи, ягоды, напитки.
- Ласково просим к столу, – сказала Барсик.
Люди сели, скрестив ноги, вокруг  скатерти. Через какое-то время к ним подошел Орлик. Появились лесные обитатели. В основном сели в отдалении от стола, лишь малыши смело подбегали к скатерти, хватали понравившиеся им лакомства и отбегали к взрослым.
- Благодарю, Победа и Орлик, что вы прибыли, – проговорил Старый Рысь. – Мой путь подходит к концу. Не надо лишних эмоций. Я пожил. Вырастил себе смену. Теперь мой Барсик будет охранять этот лес и этих обитателей.
Гости переглянулись. Но промолчали. Прошло несколько секунд.
- Ты нас о чем-то просишь? – спросила Победа.
- Я все время жил на земле. Здесь, в этой сторожке. Только раз отлучился из нее за своим Барсиком. Мог бы я попросить вас поднять меня над землею. Хочу посмотреть на эту красоту сверху.
- Конечно. Это даже чудно. Сейчас?
- Для чего откладывать? Завтра у вас свои будут дела. И далеко не земные.
 Победа оседлала Орлика. Вскочила в седла, сзади посадила Старого Рыся. Орлик слегка оттолкнулся от поляны, от ее цветов, взлетел. Высоту набирал осторожно. Понимал, что старец слаб, воздух разряжен. С полчаса он летал над землею. Показал сверху и лес, и ближайшие реки, озера – все те места, которые с детства были знакомы Старому Рысю, которые он сам когда-то принял в наследство от своего отца.
Когда опустились, старика осторожно сняли с коня, положили на землю. Он дышал отрывисто. Словно не хватало воздуха. Так прошло некоторое время. Затем открыл глаза. Улыбнулся всем. Закрыл. И еще раз выдохнул.
- Что будешь делать, Барсик, теперь? – женщина спросила другую.
- Что и делала. Оберегать, лечить, хранить.
- Так и будешь жить одна?
- Жизнь покажет. Сейчас надо тело предать земле. Помолиться о душе.  Интересно, в каком мире она объявится?
- Найдем – сообщим.
Они похоронили Старого Рыся.
Юбилейная трапеза плавно перешла в поминальную.
Солнце клонилось к закату, всходила луна.
Зарождался новый день…
 
5 апреля 2022 года.
ПРОМЕЖУТОЧНАЯ первая

- Братик, мне нравятся твои превращения, – женщина гладила коня.
- Мне тоже приятен твой любой облик, – фигура коня растворялась, словно в тумане, и из него выступила мужская фигура.
- Invisibilis und Manifest, – Нефритовая Леди улыбнулась. Её одеяние изменилось: она была в длинном платье, которое облегало её фигуру.
- Да, Невидимый и Проявленный, – задумчиво, растягивая гласные звуки, повторил мужчина. На нём была тога из тончайшего материала персикового цвета. – Поздравляю, твоя частица возвратилась к твоей целостности. Что чувствуешь?
- Тонкую грусть. Путь  этот пройден.
- Да. Пройден. Как намерена помогать той душе?
- Как всем.
Мужская сущность кивнула головой.

9 апреля 2022 года.
БАРСИК

…Проснулся Барсик как обычно. Встал тихо, чтобы не потревожить сон Старого Рыся. По привычке посмотрел на место, где спит старик… Нет… даже подстилки. Всё прибрано. И вспомнил вчерашний день. И стало пусто. Пустота заполонила и помещение, и суть человеческого тела. Что делать? Жить так? Одна? Без общения с людьми, в отрыве от мира? В прошедшие месяцы рядом была родная кровь (так хотелось верить и верилось), а теперь что? Возвратиться в деревню. Наплести на уши сказку. Пройти обучение, переаттестацию, начать жить, как все.  Но будет ли  та жизнь, как у всех? Вздох вырвался из груди. Значит, тело продолжает функционировать.
Барсик привёл себя в порядок, смочил горло. Вышел из своего законспирированного жилья.
Отряд разведчиков кто лежал на земле, кто сидел на ветвях. Улыбка дёрнула губы Барсика: их-то  предать никак нельзя. И человек, в униформе зверя прошёл на место, где некогда всегда сидел Старый Рысь, сел на это место, скрестил ноги, как Старый Рысь, кивнул и стал слушать зверьё и птиц.
Пока было тихо. Хотя об уходе Старого Рыся ближняя и дальняя округа уведомлена, с дальних рубежей собираются на сороковины. Существо в виде молодого барса, неподвижно сидевшее на месте вожака, кивнуло головою.
И дни полетели по своим правилам своею чередою. Над территорией словно зависло облако тишины и покоя, которое предохраняло от завистливых ока, шага, руки. Барсику просто оставалось следить за внешним порядком да помогать зверью в их насущных бедах.
А за помощью какой-нибудь зверь или птица обращались каждый день. Аж с больших городов кому-то удавалось добраться. Жить-то всем хочется, и лекарство ищут все.
Дней за пять до сорокового дня и впрямь стали прибывать гости. Очень странные.
Прибывали они, как правило, или под вечер, или ночью, или до восхода солнца. На поляне сразу ставили себе палатку или шатёр. Между собой обменивались или взглядами, или жестами. С хозяином также переговаривались. Только зоркий глаз Барсика отметил, что гости как-то удивительным образом меняют свой внешний вид. По приезду одной были формы, из палатки вышли – другие, более на человекоподобные  похожи. Но вопросы по этому поводу никто никому не задавал – молчал и Барсик: ждал своего часа. По утрам он, как обычно, принимал рапорт своей разведроты, все прибывшие чинно сидели перед своими апартаментами и молча внимали.
В сам день появилась прямо из воздуха Победа. Только наряд на ней был не военный, а обычный, женский. Рядом с ней шёл молодой человек, тоже в светском одеянии. Если на деве оно серо-сине-зеленоватого цвета, то на мужчине – нежно-персиковое. При виде этой пары все почтительно приклонили колено и головы. Барсик также повторил их жесты. Улыбка на лице Победы утонула в кончиках губ. Крайние гости подошли к Барсику. Тот поднял на них глаза и тут же поймал себя на мысли, что глаза молодого человека ему знакомы. И это были глаза… Орлика. Да, да, глаза крылатого коня. Барсик в недоумении открыл было рот, чтобы задать неуместный вопрос, но Победа со смешком ответила:
- Мы всегда вместе. И мы – единое целое. Он защищает, я оберегаю.
- Но как это может быть? – Барсик всё же попытался добиться  более вразумительного ответа.
- Форма тела не есть энергия. Но энергия  способна создать плотное  тело. Все твои гости не есть то, что видят твои глаза.
- Я это заметила.
- Хорошо. Приступим к мистерии, – произнесла Победа, посмотрела на спутника. Тот кивнул и сделал жест рукою, приглашая всех собраться в круг. Все опустились на землю, сели, скрестив колени. Орлик, так для себя Барсик окрестила спутника Победы,  выставил обе ладони вперёд, и с них тотчас стек огненный язык, который завис посередине круга. Другие гости протянули к нему свои ладони. Сделала это и Барсик. И вдруг единое пламя разделилось на множество огоньков, и каждый из них поплыл к отдельной сущности, участвовавшей в действии. Орлик складно произносил слова на неизвестном Барсику языке. Говорил, словно пел. И его голос был настолько приятен, настолько  завораживающим, что неофиту захотелось спать. И он не заметил, как сон полностью захватил его ум.
И привиделся ему чудный сон.
Существа непохожие на свои формы сидели кругом. Они были так разительно отличны друг от друга, но в их очертаниях угадывались знакомые флора и фауны планеты. Порою это были формы очень древние, в настоящее время, время Барсика, на планете не обитавшие. Были и такие, которые по своему цвету и размерам, совсем не соответствовали  данной планете. Или лучше сказать – данному измерению. Всех этих тварей обнимал, ласкал, наполнял живою силою и влагою удивительный язык пламени, который переливался не то всеми цветами радуги, не то искрился гранями огромного бриллианта. И всё это сообщество пело, вторило прекрасному юноше с длинными вьющимися волосами спелого колоса. Рядом с ним сидела дева с закрытыми глазами и в такт музыки изгибала свой стройный гибкий стан. И от этих движений по всей компании отходила волна за волною, тёплая, нежная, жизнедающая, жизнеутверждающая. Присутствовали во сне и звери. Они плотно окружили тело Барсика, охраняя его от озорника-ветра.
Проснулся Барсик резко, словно сбросил дрёму.
Его гости сидели так же, как раньше. Они в полной тишине смотрели на Победу и её Орлика. Победа произнесла:
- Барсик, тебе предстоит многому научиться за следующие три года. Твоим учителем мы назначаем Орлана. – При этих словах один из гостей, высокий плечистый мужчина с черным волосяным покровом, почтительно склонил голову. – Возможно, вы понравитесь друг другу, и ваш союз подарит миру плод. И не один. Возможно, всё будет наоборот. Излом на этом отрезке раскрыт, всё будет зависеть от вашего выбора. Мы будем  наблюдать за твоим, Барсик, возмужанием. Добрый тебе путь.
С этими словами все гости встали, разом поклонились главенствующей паре и Барсику; лёгкий ветерок пронёсся над поляной – поляна опустела. Остался лишь Орлан.
Барсик с интересом рассматривала стоявшую перед ней особь мужского пола. Он был внешне красив и крут. Бабы во все века западали на таких красавцев. Но трезвый ум Барсика отвергал все потуги женского тела: странен, чудоковат. Но любопытство взяло верх, и она спросила:
- Вы всегда так выглядите? Или тоже любите менять формы?
- Тела всегда меняются, – он ответил ей грубовато. – А стоять здесь и тратить наше время очень опрометчиво.
- С чего начнёте учить? – усмехнулась Барсик.
- Да с простого. Надо эту хижину поправить, не то предстоящей зимы она не выдюжит.
Барсик приподняла бровь, затем перевела взгляд на своё гнездо. Да, кривобоко стоит. Видимо, Старый Рысь видел будущее своего убежища в другом формате. Но вмешался  господин случай – и этой законспирированной под лесной холм лачуги прописан был второй срок стояния. Барсик пожала плечом – оба направились к лесной хижине.
Над хижиной они работали недели две основательно и молча: укрепили подземелье, облагородили стены, облегчили крышу. Главное – молча. Ни звука голосом, ни звука в мозгах. Барсик отринула всю мыслительную деятельность, так как сразу смекнула, что её учитель – сущность сложная, противоречивая, и она уже в третий раз за год поменяла свой восходящий зодиакальный дом. Так переместились и развернулись для неё планеты. И ей надо было привыкнуть к новому обличью.
И смена шкурки началась незамедлительно, но незаметно: как-то скромно, дюйм за дюймом, сиг за сигом.
Её детство не предвещало ничего необычного, хотя судьба предоставила шанс на удачу: умненькая, на лету схватывавшая информацию, имевшая способности к языкам, терпеливая, немногословная, она приглянулась старой учительнице детдома, и та взяла её под своё крыло. После неполной школы малышка Гыйшик поступила в медучилище, но жить осталась у пожилой дамы.  Та научила распоряжаться её деньгами, по мимике, жестам распознавать намерения людей и их скрытые мысли. Гыйшик приняла такое участие в её жизни приветливо, ибо ещё в подростковом возрасте оценила знания старушки о хитросплетениях цифр, особенностях растений, которые в сказках-присказках давала шаловливым сиротам устранившаяся от активного участия в социуме Лариса Севастьяновна. Поговаривали, что в далёком от столицы городке она появилась благодаря участию какого-то знатного товарища. Знала она много.
Несмышлёныши быстро к ней потянулись. Она была очень странная. Умела пощебетать с воробьём, прокаркать вороной, пропищать лисой… Однажды они даже поставили спектакль-сказку «Лесная быль».  Актёры-дети, изображая животный и птичий мир, издавали подобные «героям» звуки. Было весело. Ещё учила детей и свистеть. Свист был настолько различным, что каждый год к конкурсу художественной самодеятельности готовили номер с художественным свистом. При этом как-то невзначай обнаружились дети с музыкальным слухом; с ними бабулечка занималась отдельно.
Сама же она преподавала детишкам язык. Родной – на уроках, по программе. Другой – а знала она пять – после уроков, и тоже в игровой форме. Когда болела учительница иностранного языка, вундеркинша подменяла и её, но оценки никогда не выставляла.
Странно было то, что в пожилом возрасте она серьёзно относилась к физическим упражнениям. Своими пробежками, прыжками, ползанием по земле увлекла мальчишек. Задиристые девчонки тоже присоединились к этой компании. Только не Гыйшик. Она наблюдала за этой клоунадой, улыбалась.  Она любила тишину и уединение.
Тяга Ларисы Севастьяновны к чужим детям вскоре объяснилась просто: своих потеряла.
 Но  она уважала свою старость и достойно приближалась к собственному концу. Доживая на учительскую пенсию, она осталась верной своим привычкам: шляпка, перчатки, носочки, маленькая узкая сумочка и прическа всегда аккуратно уложена и скреплена шпильками. Иметь благородный вид при малом достатке она учила и свою воспитанницу. Невзначай передавала и способы выживания в экстремальных условиях. Передавала теми же  шутками, прибаутками и незатейливыми многоразовыми упражнениями.
Затем Гыйшик поступила в мединститут, уехала в большой город. Лариса Севастьяновна простилась с нею на вокзале, напутствовав словами: «Иди своим путём. Доверяй только себе. Люби людей, хотя зверей любить легче». Гыйшик  проучилась полгода, когда её вызвали в военкомат.
- Кем Вам приходится Павлова Лариса Севастьяновна? – строго спросил военком.
- Она была учительницей в детском доме, в котором я жила с рождения. Я своих родителей не знаю. Почему вы интересуетесь?
- Она умерла. Незадолго до своей смерти в наш адрес прислала бандероль. В своём письме она просила передать её Вам. Извините, но мы её вскрыли.
В ответ Гыйшик пожала плечом: мол, я при чём? Но военком протянул ей аккуратно завёрнутый пакет, перевязанный по краям алой лентой, сказал:
- Будьте достойны её памяти.
Гыйшик кивнула, взяла тяжёлый  пакет, положила на стол, развязала ленту, развернула. Боевые награды нескольких стран, высшая своей предстали перед ней. И короткое письмо: «Прости меня, моя девочка. Будь счастлива. Благословляю».
Слёзы навернулись на глаза Гыйшик. Она медленно опустилась на стул. Офицер подал ей стакан с водою. Затем вручил официальную папку, в которой лежало несколько листов. Биография незнакомой женщины, которую Гыйшик да и все в детдоме знала как Павлову Ларису Севастьяновну. Как всё обыденно и просто.
Гыйшик эту первую и последнюю посылку всегда носила с собой. Была она и в тот день, когда она поспешила на вызов в починок. И сейчас она лежала в её сундучке, который ей дал Старый Рысь для хранения личных вещей.

Жизнь у Старого Рыся развили уроки выживания, которые ей дала та женщина. Хотя теперь она сама именовалась Барсиком. Или просто Барсик. Она помогала зверям, ибо любить их было легче.
Теперь же ей всучили в надзиратели или учителя сущность по кличке Орлан. Что же должно  поменяться в ней самой? В её жизни? Главное – ей самой необходимо было ни столько понять эти изменения, сколько принять их неизбежность.
И эти изменения не заставили себя ждать.

Год, проведённый вместе, притёр их.
- Ты не замечаешь, – спросил как-то после ужина мужчина, – что становишься злее? Придирчивее? Глаз не тот. Зоркий, но недобрый.
- А с чего мне  быть доброй? Ещё год-другой, и с меня можно будет рисовать портрет современной бабки-ёжки: лохматая, оборванная, застрявшая среди пней и болот.
- А чего этого стыдиться? Твои знания, навыки растут.
- Для кого и чего?
- Что ты предлагаешь?
-Точно не знаю. Смутно так… Что-то гложет.
- Воспоминания о той женщине? Возможно, она просто увидела в тебе своё утраченное дитя. Она же – женщина, и ей присуща материнская природа.
- И это тоже. Я тоже хочу стать матерью. Но как жить с дитём?
- Да, трудно. Если и узнают, нагрянет этот ваш опекунский совет – и нет ребёнка. А там неизвестно какая его судьба ждёт. Будет подопытным кроликом или куклой для битья и насмешек.
- По больному бьёшь.
- Рисую реальную картинку. В твоём случае.
- И что мне делать?
- Детёныша можно и принять. Иногда выбрасывают их на тропки, в леса.
- Ага! Скажут, украли сами… Поди докажи. Нет, я хочу сама родить. А если лес кого и подкинет, так тоже можно растить.
- Хорошая идея, только как они к социуму привыкнут?
- Это и тревожит. Зверушек да цветочки начнут понимать, следы читать, а другое… Говорить, общаться… даже, как мы.
- Как мы – так это легче всего. И кого же в отца ребенка метишь?
- Нормального. Такого, как я сама. Извини, ты не в счёт. Я до сих пор не знаю твою реальность. Может быть, ты просто обыкновенный мухомор.
- Почему?
- В грибах как-то чётко ориентируешься.
- Благодарю. Но ты права. У меня есть возлюбленная. И я хотел бы к ней вернуться побыстрее. У меня здесь просто место службы. Очередное.
- Возлюбленная?
- Даже больше. Жена. Супруга. Любовница. Моя богиня и моя жрица.
- Круто. И дети есть?
- Есть. И внуки тоже. И правнуки. Тело – лишь уплотнённый сгусток материи. Форма может быть любая. Степень его разумности определяется симбиозом духа, души и ума.
- И какой у тебя… симбиоз?
- Выше среднего. Коль мне поручили тебя. И ты права: ты готова к самостоятельному существованию. А мне пора в мой чертог.
Женщина была удивлена  последней репликой, сказанной жёстко и неоспоримо. Ей потребовалось какое-то время, чтобы сориентироваться в мыслях. Наконец произнесла в растяжку:
-И что… теперь? Вот так… испаришься?
- Нет. Надо тебе помочь встать на тропу твоего замысла. Значит, говоришь, социум и дети. Это добрая мысль. Мне надо кое-что узнать, проанализировать. А ты ложись спать, – с этими словами Орлан встал и исчез за пологом.
Сон к Барсику не шёл. То, что она попала в какую-то неведомую ей сказку, было ясно. Но что за приключение ждало её в дальнейшем – было сокрыто. Чёрт дёрнул её за язык. Переспала бы с ним – и всё! Мужик работящий, спокойный под боком. Так нет, надо показать свою колкость, недотрога. Хотя другая часть её ума твердила: ты права, ясность всегда лучше.
Сон сморил под утро. Виделись ей её детдом, мальчишки, девчонки, с которыми вместе играли в чехарду; сторож дядя Ваня, учивший её играть на дудочке, сделанной из ствола растения; повариха Зинаида Пантелеевна, учившая их стряпать оладушки и варить кисель, щи да супы разные; портниха Марфа, обучавшая держать иголку в руках да как швы прокладывать. Хорошее было время. Грустное – но там все были такие. И ещё Зоя Павловна, их классная дама в начальной школе. Статная, строгая, требующая чистоты и порядка. Ей стало очень грустно. Проснулась она в слезах.
Оглянулась. А, может быть, самой, как Лариса Севастьяновна, прибиться к такому дому призрения да жить потихоньку. Диплом она подтвердит, пройдёт переаттестацию. Жизнь наладится. И там. А что здесь? Кордон-то за ней закреплён. Так и лесники есть. С этими мыслями она встала, умылась, вышла на утреннюю разнарядку зверей.
Они были тихи, излишне тихи, словно уже почуяли мысли хозяина и просто ждали  его слова.
Она посмотрела на каждого их них. И поняла, что оставить их – сердце кровью обольётся.  И жить так дальше тоже не могла.
Орлан вернулся к обеду: возник из грозовой тучи, как финист, ясный сокол.
- Есть одна мысль. Собрать всех, кого учила дама. Ваш детский дом ещё функционирует. В общем, одежду я тебе принёс, документы твои тоже. Пока ты будешь отсутствовать, здесь будет дежурить другой страж. Так что утром собирайся. Свою жизнь тебе надо жить. Гыйшик….


8 апреля – 30 мая 2022 года.
УРОКИ
Гыйшик, повзрослевшая, возмужавшая, вышла из леса. В руках у неё был тот же медицинский портфель. Вышла как раз с той поляны, через которую вошла в лес несколько лет назад. Правда, деревья на её опушке стали выше, появился мелкий овражек, часть заросла кустарником. Женщина сразу направилась в больницу.
Она шла по улице. И странно, её узнавали. Здоровались. Но бабы от страха прикрывали рот рукою, а мужики чесали затылки. В больнице её тоже признали. Удивились, что вернулась живою. Что да как, никто не расспрашивал: за отдельными участками леса издревле водилась молва недобрая. Мол, поговаривали и о временной воронке, и о портале с нежитью. Заколдованное, забуровленное место. Не один  путник там пропал. Да никто ещё живым не возвратился.
- Гыйшик Серафимовна, как Вы смогли выжить? – только старая санитарка и осмелилась задать вопрос.
- Не знаю. Всё, как сон. Сегодня отпустили.
- Плохого ничего не сделали?
- Нет. Спасли. Вылечили. Травам учили, сборам. Теперь я вроде как и знахарка стала.
- И добре. Вещи Ваши на квартире в целости-сохранности лежат. Работать-то сможете или сначала в район  начальству доложитесь?
- Даже не знаю. А что, есть на приём?
Санитарка кивнула.
- Так пусть заходят. Только я руки вымою. В район чуть позже позвоню.
Так ровно, спокойно потянулись её дни. Из района в тот же день приехало и начальство, и полиция. Но Гыйшик на их вопросы только неопределённо мотала головой: мол, была в лесу, заблудилась, очнулась в сторожке, долго не могла ходить. Встала на ноги – вернулась.
Работать ей позволили. Но глубокая грусть, которая струилась из её глаз, от её походки, даже от манеры одевания была быстро замечена всеми. Пополз слух: околдована, оморочена. Гыйшик улыбалась. Она-то понимала, что её начала тянуть лачуга Старого Рыся, ее разведотряд.
Но она сама выбрала этот путь: в социуме, с детьми. Своими детьми.
Только откуда их взять? От кого?
Придя в себя, она начала поиск своих однокашников по детдому в интернете. Странно, но вскоре один за другим они откликнулись. Кто-то стал лесником, кто-то музыкантом, кто-то просто пахал землю, девчонки вышли замуж, имели детей. Но из них никто не стал учителем.  Сговорились съехаться на 15 октября в их городок, в их детдом.
Жившие в городе и в окрестностях бывшие детдомовцы постарались: вовремя забили места в местной гостинице, подумали о культурной программе.  Оказывается, кто-то дослужился  до завотделом культуры городка, кто-то сделал карьеру в полиции.  Общую встречу организовали в городском доме культуры. Даже фотовыставку  и детских работ подготовили.
Гыйшик не спеша обходила выставку, всматривалась в лица прибывших. Почти пятнадцать лет прошло. И странно, она видела ни столько фигуры, сколько разного цвета ореолы вокруг них. Она легко читала эти листы.
- Гыйшик! – над её ухом прозвучал возглас, тенор, но по-мальчишески звонкий, озорной.
В мгновения все видения у Гыйшик  исчезли. Она обратилась всем корпусом в сторону звука. Перед ней стоял рослый мужчина в офицерских погонах. Улыбка во весь рот:
- Вишь, уроки нашей старушки даром не прошли! Не узнаешь? – Она отрицательно покачала головой. – Так и думал! Я – Лёшка Семик.
- Не верю! Ты же был таким хлюпиком!
- Наша старушка что говорила: закаляйся! Говорили, ты у неё в последние годы жила. Мы хотели её могилу найти, да не получилось. Не помнишь, где похоронили?
- Нет, извини. Я уже училась в городе. Меня тогда просто вызвали в военкомат и вручили её награды.
- Награды? Какие награды? Почему тебе? Кто она… – он засыпал её вопросами. И говорил так громко, что вокруг них собралась толпа. Она стояла напряжённо.
- Извините… я не знаю… они со мной… всегда со мной… и документы, которые мне тогда вручил военком, – она уже хотела бежать: тела, обступившие её, алели.
- Да что на девочку-то наступаете вы, мужики? – хорошо поставленный командирский голос раздался. И сразу толпа отошла на шаг, уступив место генералу. Тот подошёл, отдал честь Гыйшик, сказал: – Так вот ты какая, дочь нашей Ласточки! Больше всё же похожа на отца, но глаза, прищур – Еленины. Дай, девочка, я тебя обниму, – и схватил в охапку. Крепко, по-мужски.
Когда он поставит её на место, она сможет осмотреться: за спиной офицера стояло человек десять военных. Они, как по команде, отдали ей честь. Старший пояснил:
- В твоём лице отдаём честь твоей матери.
- Вы её знали?
- И её, и отца твоего. Достойный был офицер. Точнее – оба.
Их пригласили в зал. Странно, но слово предоставили и Гыйшик. Что она сможет рассказать? Она только достала из своей медицинской сумки сверток с наградами и подняла его над залом. Держала и ревела. Мама… Мама… Её мама.
Потом было застолье, а компания военных была рядом с нею. Их интересовала её жизнь. То, что стала врачом, им понравилось. Что живёт в захолустье – покачали головами. Хотя – всем людям нужна помощь.  О своём приключении Гыйшик умолчала: для чего тревожить лишние надежды? Но по тому, как вздрагивали сполохи вокруг генерала, она поняла, что он ей не очень-то верил.
  А на следующий день с военными поехали на кладбище. На скромной могиле была табличка «Павлова Лариса Севастьяновна».
- Понятно. Но я думаю, режим секретности можно уже снять и достойно упокоить героя. Завтра здесь установят другой памятник с настоящей фамилией, именем, отчеством. Могилу матери, дочка, знаешь. А могилы у твоего отца нет. Общей фразой: неизвестный солдат.
- И это хорошо. Стала какая-то ясность.
- Как дальше думаешь жить?
- Вернусь на своё боевое дежурство, – с улыбкой ответила Гыйшик.
Генерал, за ним другие приподняли бровь. Переглянулись. Гыйшик уточнила:
- Я – врач. У нас, как и военных и священников, – служба.
Мужчины переглянулись, промолчали. Старший  произнёс:
- Оставь свои координаты. Вдруг будем поблизости, заглянем. Или кого в гости пошлём с приветом от «ласточки».
- Что ж, буду рада. Это её… позывной?
- Нет, позывной у неё другой. Это мы так её меж собой звали.
- Да, видимо, у неё много было лиц…
- А муж? – спросил кто-то, уводя разговор на другую тему.
- Ни мужа. Пока. Ни детей. Хотя, уважаемые люди, я могу вам провести удивительную экскурсию. Приезжайте все. Отдохнёте. Но рыбачить или охотиться не разрешу. Только ягодки да грибочки, – голос Гыйшик стал таинственным, завораживающим, мороком покрывающим. – Приезжайте. Я вас своими травками полечу. Смотришь, еще десятка три и протянете.
- Ты нас старичками считаешь?
- Нет, просто вижу, где ваши тела надо подлатать. А то поехали вместе. И прямо сейчас.
- А как на это посмотрит твой одноклассник Лёха?
- Лёха? Да не знаю, по зубам ли я ему…  такая…. Видит во мне … сейчас… только дочь героини…  А я… всего лишь… таёжный врач. Птички там, волки… И люди в придачу.
- Загадками начала говорить… А что, побратенники, у нас время есть. Все на колёсах. Поехали!
И поехали!

Деревенька гостей встретила сначала настороженно. Затем, прознав, что это друзья покойной матери докторши, накрыли столы.  А утром, одевшись для леса, деваха повела своих гостей к себе в гости. Мужики оказались все привычные, шли тихим скорым шагом.
Барсик прямиком вела  их на свою поляну. За эти месяцы она соскучилась по своему окружению. А оно было рядом, серыми тенями летели по флангам. То и дело кричала птица, которой бежавшая впереди девчонка отвечала. Но как-то отвечала по-особому.
Когда вышли на заветную поляну, женщина дала знак расположиться на отдых, сообщив, что пойдёт поищет хозяина. И улыбнулась.
- Хозяина? – переспросил старший и замер: на поляну выходили хищники. Спокойно. По-хозяйски. Мужчины вспомнили, что оружия у них нет. Но быстро встали кругом, плечом к плечу. Но звери не обратили на них внимания, а прошли мимо, в ту сторону, в которую только что ушла Гыйшик. Мужчины, не снимая обороны, стали наблюдать. Из кустов, словно из-за занавеса, вышли двое. На Гыйшик была шкура барса, хорошо подогнанная по фигуре. Второй был мужчина. Мужчина что-то показывал женщине, та кивала. Затем он сделал поклон ей и удалился в туман, невесть откуда появившийся.
Гыйшик подошла к оторопевшим мужчинам.
- Я охраняю эти места с помощью моих друзей, – и она сделала жест в сторону  зверей. – Когда-то они спасли мне жизнь. Теперь я помогаю им. Ну и людям тоже. Расслабьтесь. Здесь нас никто не услышит. Угощение для вас уже готово. Отдохнёте, подлечите свои тела.  У меня ещё неделя отпуска. Деревенские не будут волноваться, искать: вы – друзья моей матери, – голос её убаюкивал, усыплял, вводил в транс.
Они вышли из него каждый в своё время. Крайним был седой мужчина лет шестидесяти. Когда он очнулся, то увидел дивную картину:  мужчины по очереди боролись с волками под контролем бурого. Кто-то в беге соревновался с зайцами. На краю поляны сидел барс и играл на чем-то, что издавало таинственные приятные звуки. Стоило ему приподняться, как тут же около его носа появился бурундук с расколотым большим орехом и сунул его ему в руку. Мужчина выпил.
На следующий день Гыйшик уводила своих гостей с поляны.  Молодых здоровых воинов, способных к выполнению любого задания. Когда они садились по машинам, генерал спросил:
- Елена многое умела, но ты дальше её пошла. Одобряю. Если к тебе парней посылать будем?
- Поляна не всех лечит.
- Её лучше всем не показывать. Здесь мы тебе здравницу официально соорудим.
- Жизнь покажет.
Машины отъехали, когда к доктору подошла санитарка, сказала:
- Чудно как-то. Ушли стариками с морщинами, тяжёлым шагом, а кто-то и прихрамывая. А вернулись бравыми молодцами. Видные женихи.
- Заметно так?
- Очень, дочка, очень. Слово какое знаешь или зелье?
- Ни то, ни другое. Просто за то время узнала некоторые травы. Но отвары, мази из них надо сразу готовить. Три дня их полечила. Пусть здоровью порадуются, кто-то жизнь свою наладит. Досталось им.
Санитарка вздохнула, продолжила:
- Тебе самой пора подумать о женихе, а не о других девчонках думать.
- Ворчишь, Матрона Игнатьевна. Где-то затерялся он, мой суженый.
- А ты не только на работе сиди, но на танцы, гульбища сходи. Смотришь, какой и глянется. Парни у нас работящие.  Пусть не красавцы писаные, но с малолетства делу обучены.
Гыйшик улыбнулась: заслали всё-таки деревенские сваху. Да никто ей здесь не люб.
Хотя  Гыйшик прислушалась к словам старой женщины и кое-что изменила в своём рабочем графике.
В деревне была неполная средняя школа. Учеников в ней было мало, соответственно классы небольшие.  Один учитель вёл несколько предметов, близких по профилю. Гыйшик встретилась с директором, затем пришла на родительское собрание и предложила свои услуги. Мол, сможет  позаниматься с детьми биологией: какие растения и в какое время собирать, как сушить, как в лесу следы различать, как по голосу зверя различать. И многое другое.
- Я, конечно, – не учитель. Я – врач. Но своими знаниями могу поделиться, – сказала и улыбнулась. – Конечно, препарировать с детьми лягушек не стану. У меня на это просто не будет времени. А если они захотят внутреннее строение  зверюшек узнать, так оно  и в учебниках хорошо изложено.
- Дело хорошее, – ответил кто-то из родителей, – учителей всё равно не хватает. А так хоть малые, да знания. Гыйшик Серафимовна – человек грамотный. Своё дело знает. Пусть учит.
Так началось её учительство. Учила она просто, используя манеру преподавания Ларисы Севастьяновны. И хотя классы были сборные, от пятого до восьмого, дети получали  знания согласно программе. Особенно  детям нравились уроки в поле. То бишь в лесу или на реке.  Сметливые и привычные жить на природе, подростки всасывали в себя новые знания, их практическое применение, которое они показывали в семьях, радовало родителей. Пройдёт месяца три, и на лекции этой учительницы будут приходить и местные взрослые, и люди из соседних деревень.
Но авторитет ей придало другое событие. Месяца через полтора к больнице, в которой вела дневной приём врач, подъехала машина из военкомата. Военком, за ним ещё два офицера вошли в кабинет.
- Извините, что случилось? – поинтересовалась Гыйшик. – Вроде бы не по месту обслуживания, не по статусу.
- Мы по делу, – ответил старший из них. – Нас уполномочили Ваши знакомые передать Вам, Гыйшик Серафимовна, этот чемодан. И письмо, – с этими словами офицер поставил на стол небольшой чемодан и протянул конверт.
Женщина встала из-за стола, взяла конверт, вскрыла его. В нём было несколько фото молодых женщины и мужчины. В приложенной записке всего несколько строк: «Здравствуйте, Гыйшик. В благодарность за наше исцеление мы решили восполнить некоторые пробелы в вашей памяти. На фото Ваши родители.  В портфеле – мундир и награды отца, нашего друга.  Удачи Вам. Будьте здоровы». Подписей не было. Молодая женщина вздохнула,  сложила письмо и фото в конверт, опустила на стол. Открыла чемодан. Сверху краповый берет, мундир полковника с наградами. Приподняла – папка с документами. Она вновь вздохнула. Для чего? Для чего теребить уже зарубцевавшуюся рану? Она всё равно не сможет ни понять, ни принять, почему её, такую маленькую беспомощную, беззащитную, оставили на попечении чужих людей. Поздние извинения? Так она никого не винит, ни на кого не держит обиды. Она жива. Работает. От неё есть, пусть малая, но польза окружавшему её миру. А все эти признания – так это дань памяти других двух людей. Возможно, они и её родители. Но вырастили-то её другие. Хотя – следует быть благодарным и тем, родившим, и другим. Она вновь вздохнула.
- Вам полагается ещё денежное пособие, – произнёс военный.
- Благодарю. Это кстати. Надумала я поставить на краю деревни, за больницей, ближе к лесу, к реке, дом для себя. Чтобы я в нём могла и больных животных лечить.
- Чем ещё можем помочь?
- Будьте здоровы.
- А можно вопрос?
- Слушаю.
- Это правда о вашей матери, что она – Герой?
- Я ничего не знаю о её жизни. Мне, когда я училась в институте, в военкомате передали её награды и немного биографии. Желаете  посмотреть – идёмте на квартиру. Только надо подождать: я закончу приём.
- Хорошо. Подождём.
Офицеры вышли. Медсестры, санитарка подошли к столу врача,  молча стали рассматривать содержимое чемодана.
- А отец у Вас ничего, – произнёс кто-то.
- Ничего, – согласилась Гыйшик. – Мама тоже… под стать. Зовите следующего.
Деревню новость облетела в миг. Так что около дома, где квартировала сельская доктор, собрались люди. Гыйшик поморщилась, заметив такое внимание к своей особе. Хотя понимала – иначе и не могло быть. Но и права на такое почитание, она считала, не имела. Она – лишь хранительница вещей, в которых отразилась другая человеческая жизнь. И, если поразмыслить, то – как радоваться? Да – оба защищали своё Отечество, оба остались верны клятве, которую дали; но и оба лишали жизни других, оба преступили иной закон. И что они наследовали своей дочери? Что ей завещали? Она понимала: молиться и делами способствовать упокоению тонких тел кровных родителей. Хотя во всей этой истории был и положительный момент: она знала  имена родителей, дедушек, бабушек. Значит, могла заняться родословной. Друзья, она улыбнулась, родителей помогут. Может, и найдётся какая родственная по крови душа. И вновь улыбнулась: генетику придётся делать, ибо «старателей» может объявиться много. Да и обмануть её невозможно: дар-то при ней.
Поэтому она спокойно прошла в дом, достала из укромного места награды Ларисы Серафимовны, подтверждающие документы. Офицеры молча их разглядывали. Затем хозяйка дома пригласила гостей к столу. Попили чай, поговорили о погоде, о внешней политике. Офицеры уехали, а Гыйшик, объединив награды обоих людей, положила их в рюкзак, переоделась в походное платье и ушла в лес. Вечером, в ночь, в темень.
Утром, как ни в чём ни бывало, она была на рабочем месте, выслушивала больных, назначала лечение. После обеда пошла в школу, где собралась уже вся деревня. Что она от неё ждала? Рассказа? Так она ничего не знает.
- Извините, друзья. Я вам ничего не могу рассказать. Это только отголоски. Узнавать больше, как я поняла, прав у меня нет. Давайте просто жить и радоваться каждому мигу.
- Вы и в правду хотите построить себе дом? – спросил кто-то.
- Да. Чтобы никого не стеснять.
- Мы поможем.
- Благодарю.

Дом поставили скоро. По правилам старины. Окнами на восток, дверью на запад, на лес.  Большая веранда прилегала к дому. Дом тоже был как бы прост. Глубокий погреб, несколько комнат. Одна, самая маленькая, её спальня. Просторная светёлка. Отведено место для кухни или хозяйственная зона. Другой комнате отводилась роль кабинета: стеллажи с книгами и другая утварь.

Работы прибавилось.
Разбила она и маленький сад, огород около дома. Ей, занимавшейся и врачебным приёмом, и дающей уроки, особого времени работать на земле не было.  Если её и видели, то рано утром, за работой в цветнике. Но как-то всё ладненько строилось.  Хотя и чудновато. За хозяйством, отмечали деревенские, мужской пригляд был.
- Как ты, дочка, всё успеваешь? – как-то полюбопытствовала Матрона. –  И какие-то дивные у тебя цветы-то… в тепличке-то.
-  Это лекарственные. Не наши. Друзья приносят из других мест. Пробую акклиматизировать.
- Наукой занимаешься… А семья-то когда будет?
- Да кому я такая нужна? Мужчине нужна забота, внимание, а я или в больнице, или в лесу.
- Мужику нужен дом.
- А ему мой понравится?
- Чудная ты. Век  коротать в одиночестве ой как горько.
- Так я с детства одна. Семьи никогда и не было. Я даже не знаю, как себя и вести, коль эта семья появится.
- Боишься, значит.

11 мая -01 июня 2022 года.

ВСТРЕЧА
Лёха Семик вместе с друзьями по боевому братству появился к обеду. Подкатил на такси с шиком: с огромным букетом роз, шампанским и добрым продуктовым пайком с недельным запасом. В том числе и спиртовым.
Да-да, за истёкшие три года умиравшая деревенька на окраине мира превратилась чуть ли не в центр паломничества больных. Построили новую больницу на сто коек, статус школы подняли до средней, сделали гостиницу для гостей, развили фермерское хозяйство всех направлений. Гыйшик пришлось и административные функции взять на себя, благо медицинский коллектив подбирался особо, тщательно. Захотели здесь работать и молодые, приехали и опытные медсестры и врачи.  Благодаря спонсорской помощи поликлиника была оснащена современным оборудованием. Так что и рабочих мест в деревне прибавилось, и свадеб стало больше, и дней рождений.
Мужчины смело вошли в больницу, спросили, где найти доктора. Им ответили, что  сегодня нет к ней записи, может принять другой.
- Не, красавица, вы не поняли. Мы не больные. Я её однокашник, вместе жили в детском доме. А это мои друзья. Мы к ней в гости приехали. Она звала, мы собрались, – сразу ответил тот, что был с букетом.
Администратор внимательно посмотрела на трёх офицеров. Для храбрости, видимо, все трое хватили по сто грамм, и сейчас были подшофе.
- Женихаться, значит. Верно, она в девках засиделась. Хорошо, – она сказала, – доктор в своем кабинете. Направо и прямо. На двери табличка.
- Вот за это спасибо.  Мы вещички здесь оставим? Чтоб сразу  не смущать,  планы не нарушать. Но цветы возьмём с собой.
  Администратор  кивнула на раздевалку и пожала плечом. Мужчины передали свои вещи, заглянули в зеркало, поправили свои мундиры и волосы. Затем  одного из них, самого разговорчивого, толкнули вперёд. Тот на секунду замер и твёрдо шагнул вперёд. Администратор покачала головой.
Мужчины подошли к кабинету. Но постучать не успели. Дверь открылась им навстречу,  и на пороге появилась сама девица. Лёха резко передал букет другу, сам наклонился, подхватил Гыйшик под колени, поднял, закружил, приговаривая:
- Сестрёнка! Моя сестрёнка!
- Бродяга! – Гыйшик взлохматила ему волосы, красиво усыпанные проседью. – Живой, бродяга! Что? Списали вчистую по ранению, и ко мне приехал телеса зализывать?
- Ага, – кивал Лёха, смеясь, и показывал в сторону друзей: – Они тоже.
- Ладно, помогу. Только сразу уговор: пока не разрешу, на службу не вернёшься.
- Слушаюсь, товарищ главнокомандующий. Только бы хотелось уточнить: как долго?
- От тебя зависит. Век у тебя долгий. Лет до девяносто, а то и больше можешь прожить. Но, если раньше времени убежишь, инвалидом до конца жизни будешь.
- Значит, потерплю.
- Пока поверю на слово. Да поставь же ты меня на пол!
Лёха опустил даму, чмокнул её в щёку, взял из рук  товарища цветы и передал даме. Она улыбнулась и обратила свой взгляд на второго. Осмотрев, промолвила ему:
- А тебе, дружок, в армию возвращаться  нельзя. Погибнешь. Тебе лучше стать врачом. Хороший получится из тебя хирург.
- Да сколько мне уж лет-то? – усмехнулся Ринат. – Не поздно ли за парту садиться?
- Получить новую профессию никогда не поздно. Военкомат даст характеристику, пока здесь выздоравливаешь, вспомнишь химию, биологию, математику. Вон тот же Стёпка, – она кивнула на проходившего мимо насупленного мальца лет четырнадцати, – поможет. Он у нас гений математический, – и подозвала мальчика.
Тот сразу подошёл и посмотрел на мужчин из-под лобья.
- Стёпа, к матери пришёл? Спит она ещё. Но тревожиться тебе не надо. Я хочу попросить тебя позаниматься по математике и другим предметам с этим военным.
- С какого перепугу я должен ему помогать? – подросток заершился.
- Так сам делом займёшься и человеку поможешь.
- Подумаю. А кто они тебе?
- Это, – она указала на Лёху, – мой одноклассник, а другие – его боевые друзья. Ко мне в гости приехали. Да ещё раны полечить.
- По пьяни тоже получили? Разит от них за версту.
- Ну, парень, язык-то придержи. Дерзить-то взрослым, – начал было Лёха, но Гыйшик его одёрнула со смехом:
- Себя вспомни, бедовый! Сорви-голова. Худенький, заморыш плюгавенький, а такое вытворял. Хорошо хоть Лариса Севастьяновна тебе мозги вправила. То где бы сейчас был?
  - Как где? На передовой! – понарошку нахмурился Лёха и тут же дал лёгкого подзатыльника мальцу: мол, из-за тебя попало. Стёпка смекнул ситуацию и притворился, что обиделся. Но от мужчин отходить не стал, наоборот разговор взрослых его увлёк.
Гыйшик обратилась тем  временем к третьему:
- Армия – это тоже не твоё. Но что-то с тобой не так. Морочено что-то…
- А помочь-то ты ему сможешь? – с каким-то испугом, страхом спросил Лёха.
- Сложно так и ответить… От него всё зависит… Хватит ли у него мужества внутрь себя заглянуть… – И вдруг перевела тему: обратилась к Степану: – Отведи гостей  в мой дом. Да покажи, как баню топить. Или сам им помоги. Мне надо ещё  здесь побыть…  Да и в стационаре два больных тяжёлых.
Степка буркнул нечто под нос, махнул рукой мужчинам и повёл их за собой. А Гыйшик вернулась в кабинет,  поставила цветы в вазу, окропила их водой.
Гости взяли свои рюкзаки, легко перебросили через плечо и пошли за провожатым. Он вёл их за больницу, к реке, за которой простирался лес, а перед ним небольшое деревенское кладбище. А с другой стороны к дому этот же лес подходил чуть ли не вплотную. Дом был новый, добротный, в два этажа, с балконом.  На три окна.  Вокруг дома ни деревянной изгороди, ни забора. С одной стороны  стеной росла рябина, с другой – кизил, с третьей – жимолость, с четвёртой – боярышник. Калиткой, воротами служила арка, обвиваемая хмелем. Ни замков, ни запоров.
Мужчины осмотрели двор. Всё по делу, по-хозяйски.
Степан пояснял, что где находится:
- К дому приделана веранда. Она за домом. Но вы туда пока не ходите. И в хлев тоже. Там могут быть звери, которых доктор лечит. Она их или сама в лесу находит, или  они сами приходят. Там стоит теплица. Там оранжерея тёплая. У Гыйшик там травы всякие. Она ими людей лечит. Зверьё тоже. Курить здесь нигде нельзя. Мусорить тоже. У нас экодеревня. Пошли в дом.
Дом был настолько  свободен от мебели, что мужчины присвистнули. Степка пояснил так:
- А что ей? Она или в больнице, или в лесу. У неё всё расписано. Из всех предметов, только её рабочий стол, стул да компьютер.  Антенна у неё особая. Друзья её бати поставили. Только она особо им не увлекается. Только для работы, для бесед.  Бросайте свои вещи. Разоблачайтесь от лишнего, и пошли баню топить. С дороги устали.
- А тебе домой не надо?
- А чё мне там делать? Мамка хворает, батя от водки помер. А здесь я, вроде, как и больше нужен. Вдруг кого покормить надо или попоить.
- Кого?
- Зверь какой…  Ту же траву покосить. Дров наколоть.
- А как же свой дом?
- А что ему сделается? Там тётка, сестра бати, такая же пьянчушка, командует. Дом-то батин. Точнее – его бати, дедов то бишь.
- То есть ты живешь здесь?
- Обитаюсь, когда мамка в больнице. Мамка не против. Она даже бумагу написала, что, если она умрёт, то чтобы меня отдали Гыйшик. До совершеннолетия.
- Зачем так печально?
- У мамки просто сил жить уже нет. Жила надорвана. Хватит словами кидаться. Пошли баню топить.
Баню топили весело, попутно напилили дров из сухостоя, валежника, лежавшего на хозчасти,  накололи. Размялись, словом. Потом пошли мыться. Разгорячённые,  распаренные побежали к реке окунуться. Но вскоре выскочили с визгом и матом: их тела облепили пиявки, аж впились в мошонку и уд. Прыгавшими с ноги на ногу и застала их Гыйшик. Сначала засмеялась, потом приказала никого с тела не срывать, мол, мужики вы или нет? Потерпите! Дурную вашу кровь они убирают. Как говорят, природная детоксикация.  Она быстро сбегала в дом, принесла четыре простыни, три отдала непутёвым, чтобы себя обернули, на четвёртую велела встать, мол, сюда будут пиявки падать, когда напьются. Затем вновь бегом в дом. Вернулась с кувшином и тремя стаканами. Отдала стаканы мужчинам, налила в них какой-то сок и велела выпить: мол, быстрее пиявки отвалятся, не то ночь так стоять будете. Поясняла, заливаясь смехом.
- А чего тут смешного-то? – сердился Лёха. – Трёх голых мужиков облепили кровососы, а ей смешно.
- А как же! Я такое впервые вижу! Да в этой речке днём с огнём пиявок не найти. Уж видно вы, буйны головы, так  весело о себе заявили, что вся моя рать на дыбы встала… Что-то ещё будет… ой, умора да и только.
Немного успокоившись, Гыйшик стала по одному осматривать мужчин и места присасывания пиявок. Иногда места  пальпировала. И всё время качала головой, о чём-то думая. Когда последняя пиявка отпала, она их всех собрала и выбросила назад в реку, что-то тихо проговорив над поверхностью воды. Та пошла волною и стихла.
Мужчины оторопели. Она не обратила на это внимание, но, подходя к ним, произнесла:
- Через день повторим. А пока идите окатитесь, и в дом. Поужинаем.
Гостей уложила на втором этаже, на котором были складные деревянные кровати, постельные принадлежности. Но мужчины последовали примеру Степки: тот расположился прямо на полу, на тюфяке, набитом свежим сеном.

Проснулись гости, когда солнце склонялось за горизонт. В комнате  по-азиатски сидел Степка и что-то писал в тетради.
- Степка, сколько времени-то? – потирая глаза, спросил Лёха.
- Товарищ капитан, спать пора, – в тон ему ответил парнишка.
- Не понял.
- Так вы сутки проспали. Гыйшик приказала вас не будить. А проснётесь, показать туалет, покормить и вновь уложить. Так что туалет могу показать, еда тоже на столе. А водку Гыйшик конфисковала в пользу других пациентов.
Но мужикам спиртного не хотелось. Пить – да. Они жадно навалились на  питьё, которое стояло в кувшинах. Затем дошли до туалета и вновь на свои постели. Им хотелось только спать.
В таком полузабытье прошло дня три. Они метались в кошмарах, орали во сне – Степан послушно дежурил около них.
- Что с ними так? – как-то спросил он у Гыйшик.
- Души, убитых ими, их преследуют.
- Они же солдаты. Они выполняли приказ.
- Все хотят жить.
- И так будет долго?
- Пока друг друга не простят.
- Как это?
- Обряды на это есть.
- Ты их знаешь?
- Я слышала о них.
- Так скажи им.
- Они могут не услышать.
- Значит, найди того, кого они услышат.
- Для этого мне надо уйти. Возможно, надолго. А я не могу сейчас оставить  больницу.
- Тогда пошли своего вестника. Волка ли, птицу какую. Ты же можешь. Я видел.
- Хороший бы из тебя вышел бы лесник. Да путь твой другой. Я вот что думаю. Этот третий… Что если познакомим его с твоей матерью? Тебе надо учиться. Значит, уехать далеко. А он присмотрит за твоей матерью, она будет заботиться о нём. Построят себе новый дом. Он военный. Помогут. Хоть здесь, хоть там,  откуда он родом. Тебе будет спокойно за мать.
- Это её спасёт?
- Это шанс, шанс из тысячи.
- А если они не понравятся друг другу?
- Но познакомить-то их можно. Без обязательств. Натиска. Сами решат.
- То есть,  ты меня гонишь?
- Я всегда рада тебя видеть и тебе помочь. Но я не имею права препятствовать твоему будущему. Это твоя жизнь. А эти военные смогут тебе помочь в трудной ситуации.
- А ты выйдешь за этого замуж?
- За кого?
- За зубоскала.
- Лёху Семика? Не знаю. Он же бродяга. Его на одном месте только болезнь может удержать. Через годик поправится, окрепнет – и да здравствует военный контракт. Генеральские погоны.
- И ты останешься одна.
- Возможно, нет. С сыном или с дочкою. Свою кровиночку я хочу. Года-то мои тоже убегают.
- Без отца, что ли, растить будешь?
- Как уж получится. Но удерживать его ребёнком не стану.
- Печально как-то…  Свадьбу играть не будешь?
- Да когда мне? Семейно около костра посидим, песни попоём – и достаточно. Только он ведь мне такого предложения не сделал. Это всё мои, старой девы, грёзы.

Когда темень потребовала признать её права на данную координату, Гыйшик связалась с Орланом. Разговор с ним был короткий.
«- Для чего ты так стремишься помочь этому калеке?
- Как не помочь? Здоровье потерял на фронте. Лишился всего. И жилья, и родителей, и женщины.
- Не пил бы. В запой.
- Это тоже болезнь.
- Или стремление убежать от реальности.
- Не видит поддержки. Потерял смысл в жизни.
- А в его прошлое воплощение заглянуть не хочешь?
- Да, здесь душа в его теле проходит очередной урок. Но она, по-моему, только  ниже опускается.
- А если это ей предначертано?
- Згинуть в невежестве?
- Ему и так оставили жизнь на этом временном отрезке. Хотя в прошлом – он у многих родителей, жён, детей отобрал сыновей, мужей, отцов. Его могли просто убить.
- Но это только, чтобы почувствовать боль. Умирать тошней.
- Да, как жить не тошно, умирать тошней. И он стережёт, хранит свою дряхлую жизнь.
- Но ничего не делает, чтобы начать подниматься.
- Ему так нравится. Вот когда он сам придёт и попросит тебя помочь, тогда и будешь помогать.
- А если будет поздно?
                - Это его урок. И наш Создатель милосерден. Душа потребует изменения – ему найдётся учитель. Потерпи».
С минуту они молчали. Затем диалог начался вновь:
«- А если свобода воля?
                - Да, существо наделено свободой выбора. И движение телесной оболочки, которое действует в синтезе разума и ума, и называется свободой воли.
- То есть, когда неподвижный калека поднимает себя в постели, получает определённые знания и этим приносит пользу окружающему его социуму, что позволяет тому двигаться вперёд – это свободная воля.
                - Это его выбор. Свободный выбор. А он пользуется свободой воли. Замечала, как  поднимается на ноги умирающий? Случай,  думаешь? Просто на последней ступени, когда уже все вещички вынесены, себя наручниками пристегнул к стене?  Мол, умирать рановато…  Может и рановато, да только сработали его свободные выбор и воля».
- То есть решение принимаю я, и я за него отвечаю? – подытожила ученица  разговор с учителем.
- Так было всегда и везде, – подтвердил Орлан. – Честного служения». – И исчез.
Солнце всходило.

Хотя – вышло всё по сказанному, по писанному. Лёха, порадовавшись появлению двойни, укатил в армию, сказав: «Теперь мой тыл крепок. Теперь знаю, кому письма писать, от кого весточку ждать». Но это случится чуть позже, а пока: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

01, 29 июня 2022 года.
ГОСТЬ
Его не ждали. И не приглашали. Остерегались лишних хлопот.
Но через полгодика после появления Лёхи гость прибыл сам. С небольшой группой проверенных лиц. Среди них и один из «отцов-генералов» Гыйшик.
С Лёхой он был бесцеремонен:
- Зять, значит.
- Так точно.
- Другую не мог найти?
- Для чего? От добра добро не ищут. Да и с одного поля мы. Она из детдома, я – тоже. Да ещё из одного. А так возьмёшь незнакомку, из семьи ли, с приданым ли хорошим, посадишь на выю, затем и майся до скончания собственного века. А здесь без особого риска.
- И уже преуспел?
- Дедом скоро станете.
- Понятно: наш пострел везде поспел. А почему о свадьбе не сообщил?
- Приказа не было. Лес, костёр, волки во свидетелях – и всё законно.
- Где наша малышка?
- Вечор ушла в лес. Сказала, что гости должны прибыть, травками особыми их надо побаловать. Обещала, если всё ладно сложится, прибыть к полднику. Нет – утром следующего дня.
- Как понять «ладно сложится»?
- Растение это в свою силу  должно войти. Если одно не будет в зрелости, придётся за другим шагать.
- Так она же беременна! И ты её одну отпустил?
- Да я ей там только помеха. Ей скорость нужна. А я, как она говорит, ковыляю.
- Ясно с тобой. На хозяйстве оставила.
- Так точно. Баня подготовлена, щи да каша тоже в печи. Прошу к столу, тесть дорогой.
- Так я не один.
- Понятно дело. Уже мне сообщили. Все заходите, располагайтесь, руки мыть там, – Лёха указал на умывальник, перед которым висело пять рушников, – да к столу. Чем богаты – тем и рады. И все волнения оставьте за порогом. Охрана уже свои позиции заняла.
И в самом деле, как только гость переступил границу под аркой, молочный плотный туман опустился завесой с неба до земли по границам участка. Участок словно пропал со всех радаров. Военные это сразу засекли, но любые попытки пробить сигналом успеха не имели. Наоборот,  в ответ в наушниках и с аппаратуры звучала музыка, высвобождавшая из плена ума. Эта мелодия наступала повсеместно, и через час-полтора она уже просто польётся со всех радиочастот планетарных приборов. Военные разных государств были просто в шоке: отлаженная за десятилетия система нападения или отражения ударов… на их глазах испарялась. Воняла, но испарялась. На всех континентах взбесились. Стали искать виновного. Или разработчика спецоперации. Космические станции засекли и передали точку отсчёта такого безобразия. Даже засекли того, от кого исходил сигнал.
Огромнейший золотисто-рыжий кот с недовольной мордой вальяжно возлежал в гамаке по середине бескрайней тайги на территории России, рассматривал свои когти на лапище, лениво помахивал кончиком хвоста и сам себя убаюкивал… Му-у-ур, му-у-у-ур, му-у-у-у-ур…
Руководитель военштаба всё же через три часа решился  доложить о ситуации Верховному. Тот как раз подбегал к речке, чтобы  нырнуть в неё после доброй парилки. Пришлось остановиться на полушаге. Выслушав доклад по наручным часам, спросил:
- Есть опасность внешнего нападения?
Услышав отрицательный ответ, приказал наблюдать. Хотя на его лице появилось выражение озабоченности. Он, видимо, хотел ещё с кем-то проконсультироваться, но мощный, с неба свалившийся порыв ветра, ударил ему в спину. Можно сказать, подхватил тело и швырнул в воду. Холодную, студёную. Бр-р-р-р.
Лёха с пригорка тоже наблюдал за гостем и в уме прикидывал, как тот будет разбираться с пиявками. Но они к гостю не подошли.
С охлаждённым умом гость вернулся в баню – отдых продолжился: квасы разных сортов ждали их прямо в предбаннике.
Гыйшик вернулась ближе к полуночи. Лёха заметил её фигуру, как только она появилась между стволами деревьев, ограждавших опушку, и сразу побежал к ней. Снял с её плеч тяжеленную заплешницу, хотел отнять и ручную, но женщина увернулась и оставила груз при себе. Сходила в баню, слегка перекусила и ушла спать.
Утреннюю зорьку гости пропустили, так что с хозяйкой встретились в обед. Стол был накрыт по-мужски, по-военному.
Невысокого роста, в простом платье свободного покроя, прикрывавшем выпиравший живот, она свободно и просто подошла к столу, за которым сидели далеко не простые гости. Произнесла, словно заворожила:
- Рада всех вас видеть. Надеюсь, немного отдохнули. И после обеда с вами, мой почтенный гость, – она посмотрела на Верховного, – желательно бы переговорить с глазу на глаз.
Гость утвердительно кивнул.
После обеда Гыйшик и гость поднялись в её кабинет.
Гость осмотрел его, и на его лице появилось удивление.
- Что не так? – спросила его хозяйка.
- Мне докладывали, что оба ваших родителя… заслуженные люди. А здесь нет… намёка на них.
- Мне их награды передали после их физической смерти. И о них мне ничего не известно. Но это не значит, что их вообще никто не знает. Не знает их дела. То есть я не знаю последствия их действий. А, учитывая то, что их разные люди называют по разным именам, то… Вы меня поняли. Я жива, выросла, получила образование, мне позволили по своим силам служить природе и всему, что в ней – и я этим довольна.
- Никаких обид? Всё-таки: детдом.
- Да, детдом. Так не у меня же одной. Мы же от этого не хуже.
- Муж, как я понял, тоже одной с тобой масти.
- Да. У обоих одна школа. Выздоровеет – вернётся в армию. Ему там место. Ему дисциплина, команды  нужны. А какой из меня командир. Я – простая баба.
- Ой ли… простая… Всё вооружение, созданное человеком и опасное для существования планеты, самоуничтожается. В текущее время. Ой ли, простая.
- Но не я же это делаю.
- Не ты. Ты передо мной стоишь. Но как?
- Это силы иного плана. Просто неразумность возгордившегося необходимо остановить. Всё есть саморазвивающаяся сущность. А не только то, что считает себя  челом века.
- О чём должен быть разговор?
- Вы правильно сделали, что сюда приехали. Ваше физическое тело требует небольшого лечения. Вы устали. Дел очень много. Здесь я вам помогу. Травы я принесла. Но чтобы добиться большего, и качественного и долговременного, я предлагаю  вам сходить со мной в лес. Дня на три. Поспите на травке-муравке.
- Гыйшик, я обязан быть постоянно на связи.
- На связи вы будете. Ваш чемоданчик тоже  будет в надежных руках. То есть лапах.
- Волчьи?
- Чуть позже решим. Просто я смогу туда сейчас провести только трёх человек. Дорога… топит её.
- Для чего? На мураве понежиться?
- И это тоже.
- А здесь нельзя? Обстановка напряженная, и я бы лучше вернулся. Слухи – вещь опасная.
- Да, особенно подмётные. – Она подошла к невысокому столику, на котором стоял графин с напитком, чашки. Налила из графина напиток в две чашки, взяла  одну, вторую подала гостю. Аромат шёл изумительный. Гость сделал глоток, другой. Нежное тепло побежало по его жилам.  Тяжесть отпускала конечности рук, ног, в животе тоже выстраивалась какая-то легкость.
Он спросил:
- Что это?
- Травка, за которой я ходила.
- Наркотик?
- Нет. Такие растения иного плана. Просто одурманивают. А это другое.
- И тоже его пьёшь?
- Да. Для поддержания сил. Во мне два малыша, они требуют сил. Старая первородка, – сказала и вздохнула.
- Как долго я должен пить этот отвар?
- Пока здесь находитесь. Его приготовление особое. Впрок не запастись.
- Я заметил, что твой муж тоже стал как ведьмак. Понимает язык животных. Он долго учился?
- Нас этому учила в детдоме Лариса Серафимовна. Школьникам я тоже показываю, как да что.
- А если…
- Я поняла. Трое здесь уже были. Мы договорились тогда с генералами. Но… взрослому трудно такие навыки приобретать. Легче с детства. Вот я детишек и учу.
- Понял. Но в этом деле…
- Конечно. Я помогу по своим силам и их задаткам. Но только прошу: без лишней сутолоки.
- Договорились.
- А теперь в лес? Дайте вашу фляжку. Я перелью в неё этот напиток. Пить захотите – по полглотка. Идёмте. Время у вас ограничено. А дело задуманное надо до конца довести. С вами беру только моего генерала, он там был, да сельского мальчишку. Остальные останутся здесь. Не беспокойтесь: планету оберегают.
Они углубились в лес недалеко: были видны крайние строения, когда к их группе подбежали со смехом, играя в догонялки, юноша с ярко-голубыми глазами и нежно-русыми  длинными волосами и его сестрёнка с ярко-зелёными глазами и волосами чёрной смолы. Видимо, с Гыйшик они были знакомы, так как девушка легко взяла её под руку, сняла с её плеч рюкзак, бросила  его на руки брату, который сразу перебросил его себе на плечи. Парень подождал мальца, который замыкал группу, и пошёл рядом.
- Я тебя раньше не видел в деревне, – сказал подросток.
- Ты, что, всех знаешь вокруг?
- Не всех. Жителей.  Или тех, кто долго гостит.
- Мы из других мест. Приезжаем сюда на отдых, разбиваем палатку в лесу и живём.
- Так я и в лесу вас ни разу не видел.
- Ты так хорошо лес знаешь?
- Я здесь вырос.
- Лады, – засмеялся неизвестный и заговорил с напарником о математике. Тема увлекла. Разговор был настолько  специфичен, что заставил прислушаться к нему обоих мужчин. Гипотезы, которые обсуждали замыкавшие, были смелы и имели под собою серьёзные обоснования. И было трудно понять, как беседовавшие обходились без чертежей и формул, просто через слова ведя научную дискуссию.
Шедшие впереди женщины молчали. Незнакомка осторожно прокладывала путь, выбирая более безопасную дорогу для беременной.
Часа через три они вышли на поляну, окружённую стройными высокими деревьями, росшими друг от круга на равном расстоянии. Словно воины стояли в дозоре. Здесь уже стояла просторная палатка. Чуть вдалеке на потухших углях стоял котелок. Вокруг лежали циновки, сплетенные из трав.
- Здесь, значит, сегодня остановимся, – со смехом произнесла Гыйшик. – А я-то подумала, что переходу не будет конца.
- Ты и так уже устала, да и малышей намучила  этими походами. Как бы в жизни они не стали пренебрегать ходьбою, – также со смехом ответила зеленоглазая.
Юноша и девушка стали хозяйничать, предоставив своим гостям полный отдых. Гыйшик предпочла уйти в палатку и там лечь и уснуть.
Заметив удивление на лицах мужчин, парень сказал:
- Располагайтесь. Будьте, как дома.
Гость спросил:
- Для чего вы нас сюда заманили? И кто вы?
- Мы – брат и сестра. Путешественники, отшельники, странники. Учёные и наблюдатели одновременно.  Палатки хватит на всех. Так что, кто устал, может снять обмундирование и пойти спать. Но сначала – перекусим.  Затем поговорим.
- Сколько вам лет? Я слышал ваш разговор. У вас приличные знания.
- Благодарю. Знания сами по себе не дают результата. Только их практическое приложение позволяет развиваться материи.
- Добро и зло? Жизнь и смерть? Единство прошлого, настоящего и будущего?
- А как вы, уважаемый и почтенный, представляете этот  проявленный мир? Вы уже решили для себя, что привнесёте в его развитие?
Зеленоглазая подала на изящном подносе каждому из мужчин еду. Перед братом поставила только бокал с чистой родниковой водой. Сама села рядом, извлекла из кармана клубок пряжи со спицами и углубилась в вязание.
Гости кушали…
Как ни странно, но команда возвратилась на следующий день. Гость, да и генерал также, несколько помолодел, приосанился. Упругая походка, более зоркий взгляд сами по себе говорили, что этот поход пошёл на пользу. Только не один из них не мог вспомнить лиц юноши и девушки, с которыми говорили. Как и найти место на карте. Как и сама планета на какое-то мгновение остановила поступательное вращение вокруг своей оси, дав чему-то перестроиться.
И время заскользило…
26.06 – 30.06.2022
ТИШИНА
…Года канули в Лето.
Барсик, в прежние времена… какое же было имя?... дата рождения?... Она только помнила, что в дате рождения у неё как-то странно уместилось шесть из девяти однозначных цифр… миновала поляну. Она по физиологии, потребностям – женщина, по одежде, манере говорить, ходить – мужчина. Так он или она?
Он привычным размашистым шагом обходил свою территорию. Он знал и летом, и зимой, и весной, и осенью, и в межсезонье каждый ствол дерева и куст, где растет какой цветок, где какой гриб, на какой поляне земляника, где клюква, где брусника, где черника, где голубика, где морошка. Ни говоря о норе, берлоге, гнезде. Ведал тропу по болоту, чистому мху.
Лесной зверь, птица принимали этого странного барса, ходящего на двух задних лапах в любое время года, за своего. Такой же дикий зверь, как и они. Повадки, нюх, инстинкт.
Нет, имя всё же было. И она помнила. Она его знала. Просто, переходя границу места, она раз за разом теряла прежнюю память, теряла связь с тем миром, из которого некогда пришла, в котором росли  и веселились её дети, в котором ждал её мужчина. Её мужчина. Там были обязанности, там были суетные тревоги. Здесь же была тишина, была та созидательная благодать, из которой созиждится Вселенная, весь окружающий Мир. 
От гула мыслей существо устало. Остановилось. Осмотрелось. Увидело поваленное дерево. Подошло к нему. Присело. Надо успокоить мысли. Надо разложить всё по полочкам. В этом мире всё ясно: охрана на истоке зарождения и развития мира. В том мире: часть личного участия в развитии всего многообразия и множества причинно-следственных связей. Что по ней самой? Она там лечит людей и зверей. У неё есть ученики. Много учеников. У неё есть сын и дочь. Которые тоже могут лечить и людей, и зверей. Дочь практикует в их деревне, у неё есть свои дети. Весёлые, шаловливые её внуки. Она им рада. Сын стал военврачом. Тоже женился. Сноха то и дело перед свекровью нос задирает, да свекровь посмеивается: соревнуется ночная кукушка с дневной, нет, чтобы побыстрее научиться да на себя функции оберегающей взять.  Но это чужие уроки. Не её самой. И на это заострять внимание не стоит в данный сиг. Главное: наследники её дела есть. А там – как кривая развития выведет. Что ещё? Мужчина. Да, он. Скоро и ему семьдесят. Всё ещё служит. Кожей сроднился с армией. Но это его удел. Хотя пора уж дать дорогу молодым. Пора. Вот об этом и надо с ним поговорить. Хотя чем он займётся на гражданке? Ать-два да по приказу в простом быту не живут. Внуки – это хорошо. Пусть тогда пишет воспоминания. Да дел найдётся. Так что им там у неё всё идёт своим чередом. Больница? Так зять в этом деле смекалист. Возможно, и получится, если не зазнается. Внуки – так у них есть свои родители. Дедушка, бабушка – это только передача житейского опыта. Значит там остался только её мужчина. Вот ему без её плеча будет трудновато. А ей на два фронта тоже уже не в мочь. Значит надо с Орланом поговорить, его совет принять.
Да, Орлан. И в голове стало тихо. Ум уполз в свой закуток.
Барсик встала и лёгкой походкой продолжила свой путь.
Подошла к хижине.
Орлан стоял перед ней и  удручённо качал головой. Не поворачиваясь, произнёс:
-  Видимо, не хватает тебе сил и времени на поддержание этого строения. Смотри, там покосилось. Надо угол у основания заменить да и поднять.
- Надо. Но за день-полтора не сделаешь. Материал я уже заготовила, да так он и лежит.
- Помощника тебе сюда надо. Мужчина твой к военным играм суетного мира  не охладел?
- Да пора ему уже в запас.
- В зам. министрах ходит?
Барсик пожала плечом. Она рада успехам своего мужчины, но  дальше своей деревни она не отбывала. Местные  поясняли это тем, что в молодости заблудилась, и страх некий остался. Она проще: заботы достаточно и в этом уголке. А там, где мужчина, и так всё в порядке.
- Давай, помогу. До темноты должны управиться. Потом я к себе. А ты сама решай. Здесь вам вдвоём сподручнее будет. Здесь его опыт военного тебе может пригодиться.
- Что-то недоброе происходит?
- Сдерживающего всегда рядом держать надо. Хотя здесь он поначалу может и куролесить начать, – сказал и как-то странно, весело заулыбался. – Но это будет нашему Орлику на забаву.
- Не поняла.
- Увидишь. Давай за работу. А то я свой урок на эти сиги передал друзьям.
К вечеру  они и впрямь отремонтировали угол. Барсик осталась отдыхать да сил набираться, а Орлан удалился.
Наступил рассвет, а встать сил не было. Или не было желания. Но волки подали обеспокоенный  сигнал, и Барсику пришлось себя заставить подняться, умыться и выйти. Волки с тревогой смотрели на него. Она спросила:
«Что не так?»
«Ты приболел? Сейчас принесем траву».
«Да. Благодарю. Надо силы… подправить. Эти переходы дают о себе знать».
Волки согласились.
Вскоре один из них принёс растение, из которого Барсик приготовила сначала жмых, затем настояла на родниковой теплой воле и выпила. И погрузилась в сон. Волки сторожили. Проснулась она от навязчивого гула: «Опять в лес ушла? Зачем одну отпустили? Ей уже сколько лет! Не молодая!» – стучал в мозгу его голос. Барсик подумала: «И впрямь. Пора решать. Приехал что ли…».
Встала. Волки стояли с повозкой.
«Решили до границы меня домчать?»
Те в ответ хитрюще заулыбались, закивали головами.
«Хорошо! Полетели!»…

Гыйшик вошла в дом.
- Что так расшумелся? Весь лес ходуном ходит, – сказала, подошла к мужу, обняла его. – Самому-то не пора молодёжи дорогу уступить? У меня дел в лесу уйма. Уже сама всё не успеваю. Так что давай, муженёк, там увольняйся и мне помогай по делам.
У Лёхи, такого же высокого, статного, но с поредевшими седыми волосами, открылся было рот: какой лес? Свихнулась баба! – но только в ответ махнул рукой. Слышал он от местных сказки всякие относительно их докторши: мол, ведьмачка, в белку, птицу, зверя превращается… Хотя – тоже хорошее приключение на восьмом десятке лет. Но сказал другое:
- Так я за тобой приехал. Приём у меня по случаю юбилея и выхода на пенсию. Жена на нём должна быть. И так говорят, что я тебя от всех прячу.
- Для них у меня ни платья, ни обуви нет. Сам знаешь. Да и держаться с тех кругах я не приучена. Как бы конфуза не было.
- Ничего. Справимся. Вертолёт ждёт.
- Так уж и сразу! Даже не обедаешь? В бане не попаришься? В речке не искупаешься?
- Чтобы твои родственники-пиявки облепили? Помню до сих пор первую встречу!
- Так сколько пользы-то было!
- Ладно, так и быть…  Только сразу и вылетаем.

Отдохнули и вылетели.
Гыйшик впервые смотрела на свои места с высоты. Было и впрямь очень интересно и великолепно. Она вспомнила Старого Рыся, с ним Орлика, Победу… Какая удивительная у них жизнь! Или созерцание всех её граней? Женщина не заметила, как из её глаз полились слёзы…
- Что случилось, Гыйшик – она услышала встревоженный голос мужа.
- Да так… сказку вспомнила… – ответила, но мужчина осторожно привлёк её к себе: он по-другому расценил её печаль.

Приём по случаю юбилея и выхода в отставку прошёл на славу. Гыйшик, окунувшись в такую среду, обнаружила в себе такую великосветскую привлекательность, что игра ей понравилась. Надо было отдать должное и её мужу: он постарался и привлёк на торжество руководство супруги, которое тоже благосклонно отметила её заслуги. И тоже почти в её юбилей. Странно было то, что этой супружеской паре никто более пятидесяти лет не дал. Моложавые, крепкие, сильные, с цепким взором – их возраст выдавали серебристая седина да ещё сеть морщинок около глаз.

С приёма они возвратились простыми пенсионерами, хотя и с наградами и букетами цветов.
- И что, старушка-пенсионерка, будем делать? – спросил с утра Лёха.
- Не в кресле лежать, не в гамаке нежиться, – получил в ответ. – Переодевайся! За грибами пойдём! Есть у меня в лесу местечко неприметное. Там и шалашик стоит. У детей своя жизнь, а у нас своя продолжается, – сказала, как отрезала.
Лёха с удивлением посмотрел на жену: как-то она сразу напомнила Ларису Севастьяновну с её манерой мгновенно отрезвлять любого ретивого подростка. И тут же себя одёрнул: «Это ж её мать! Говорят! Моя теща, мать её!».
Но поход в лес его обрадовал, он с радостью подчинился. И поцеловав внуков, два старичка направились в лес. На опушке их встретили волки. Местные, увидев эту сцену, покачали головой: возможно, нескоро они и свидятся с их странной докторшей. Нескоро…

02-03 июня 2022 года.
ПРОМЕЖУТОЧНАЯ  вторая
Волны ярко-голубого океана лениво накатывали на песчаный берег. Где-то очень далеко в ярко-голубом небе веселились  радужные облака.
Парочка людеподобных лежала на песке.
Женщина промурлыкала:
- Какая интересная получилась извилина.
Мужчина ответил:
- Свобода выбора текущего во времени.
- Ему как бы там быть и не по стати.
- Возможно. Но они оба были под контролем нашего проводника изначала.
- Ты сам направишься с ним знакомиться? Обучать?
- Возможно… Только в этих границах время течёт по-иному. Понаблюдаем ещё. Какой выбор воли он сделает.

3 июня 2022 года.

ПЕРЕХОД
Лёха не узнавал свою жену, семидесятилетнюю старуху. Она, конечно, сохранила и физическую прыть, и ум, но – по мере того, как они удалялись в лес, шаг её ускорялся, спина словно не чувствовала рюкзака весом в 15 кг. Ровная, прямая, для своего роста высокая молодка. Лёха, привычный к военным марш-броскам, уж начал задыхаться, а она в горку да по перекатам шаг ускоряет. Откуда силища-то берётся. И он решил привлечь к себе внимание:
- Гыйшик, давай привал сделаем. Уж больно далеко ты за грибами пошла.
- Да я с тобой и так еле ноги волочу. До вечера не доберёмся. Хотя ладно. Присядем. Осмотримся. Я обычно эти места пробегаю. Так что можно ими в этот раз и полюбоваться.
А любоваться было чем. Небо  было под стать уходящему лету: золото различной пробы, багрянец, переливы темно-зелёных красок, вкрадывавшиеся тени.
- Странная природа. Я такой нигде не видел.
- Так ты и не везде был.
- В такой красоте - да.
- Сфотографировать бы это…
- Не. Пусть глаз людской, жадный, завистливый, непамятливый, от этих мест подальше держится. Отдохнул? Пошли. Сейчас тебе легче идти будет.
- А куда ты меня ведешь, сусанин?
- В шалашик свой. Где я обычно свои грибочки да ягодки в погребе держу.
Остаток пути  они шли молча: Лёха жерновами своих мозгов переваривал слова жены о людях. Он никогда не замечал, чтобы она о ком-либо говорила негативно. Всегда спокойная, с улыбкой – и на тебе, отмочила. Что она не договаривает?
На поляну они вошли уже в сумерках. Женщина быстро пересекла её, за ней, слегка спотыкаясь в полутенях, шёл мужчина. Она откинула полог, который придавал  возвышенности вид холма, открыла нечто двери, вошла сама. Он следом.
Темнота. Он быстро включил фонарь. Луч света выхватывал пучки растений,  на полу не то ткань, не то шкуры, на стенах тоже.
- Что это?
- Дом, который построил отец Старого Рыся. В ней до конца дней и жил Старый Рысь. Он охранял эти места. Он спас меня в пургу, вылечил. Передал мне эти земли для охраны в наследство. Это мой дом, моя застава.
- Шутишь?
- Нет. Это мой настоящий дом. В последние годы я здесь была редко.
- Кто тогда охранял?
- Соседи по очереди.
- Какие соседи? Да здесь на сотни километров никакого жилья!
- Я не сказала о людях.
- Можно пояснее?
- Давай ужинать. И спать ложись. Утро вечера мудренее.
- А ты?
- Мне тоже после такого перехода надо отдохнуть.
Следующий день ушёл на то, что Гыйшик рассказала о своём приключении длиною в сорок пять лет, а Лёха морщил лоб и чесал затылок. Поверить в сумасшествие или раздвоение ума жены он никак не мог, но и в реальность происшедшего тоже. Женщина его не торопила.
Мужчина же не спеша стал осматривать место, занялся простыми мужичьими делами: там подчинить, там подправить, поваленное дерево убрать.  Убирая  их, чистя коренья, вырезая наросты на стволах, вдруг открыл в себе мастера по деревянным скульптурам. И пошла работа. Хотя попутно собирал и грибы, ягоды, коренья целебные, которые ещё Лариса Вениаминовна показывала. Часто с ним или он с ними играли зверюшки с ярко-голубыми глазами. Изредка к ним присоединялись звери, даже змеи, с темно-зелеными зрачками. Иногда к этим побегушкам-поскакушкам присоединялась и Барсик. Время текло, успеха в делах прибывало. В том числе и в поделках. Выходили они какие-то изумительно сказочными, и с характером.
Когда поделок стало слишком много, сказал:
- Надо бы это всё внукам отнести.
- А ещё и две твои статуи. Ты их жидкой смолой-то обмазал?
- Да. Только как? На себе?
- Для  чего силы тратить? Телепортируем.  Да и сами также. Наши секунды беречь надо. Не так много у нас их осталось. Позавтракаем  да в путь.
Люди переоделись в привычную для мира одежду, заполнили  рюкзаки снедью, поделками, подошли к статуям – и сделали шаг вперёд.
Приземление было четкое: перед вратами в дом. Сняли рюкзаки. Подправили положение скульптур. Пошли в дом. В такой ранний час их никто не ждал. Точнее никто не ждал уже. Прошло два года, как они ушли в лес. И на тебе – живёхоньки возвратились!  Сначала масса расспросов в семье…
Гыйшик решила осмотреть больницу да и нескольких больных. Препятствий в этом ей не было. А в деревне, узнав что «их докторша» возвратилась, началось столпотворение: спешили все, и старые, и младые. 
День выдался пасмурным, дождь напоминал о своём присутствии – поэтому встречу со всеми Лёха попросил перенести в клуб. Там и лекция, там и выставка поделок мелких, там и разберут себе на память. Смотришь, новое мастерство в деревне возродится.
Пресса тоже к вечеру успела, но кроме информации о лекции и выставке дать в массы ничего не смогла.
Старики с недельку в деревне погостили, нескольким людям Гыйшик жизнь продлила, а затем вновь подались в свою чащу.
Всё шло размеренно, ладком.
Только у Лёхи появилось желание – прямо зудеть начало – увидеть этих странных существ, которых его Гыйшик называла учителями. Да ещё с большой буквы.
Те не спешили: видимо, своих дел было по горло, под завязку. Или время не подошло. И Лёха решил ждать. Как говорят, пришёл на рыбалку, закинь удочку и жди.
Сменилось ещё шесть весен.  Трижды они приходили в деревню, раз даже выбрались в столицу: пригласили отставного генерала на торжество. Разговоров тоже было много: где да как? помолодел, какую травку пьёшь?...  Ответ один: в лесу живём, здоровый образ жизни ведём.
Так что жизнь текла размеренно по направлению вперёд.
Может быть, так продолжалось и дальше, только однажды в морозный, очень морозный день, над поляной завис луч света, и вертикально точно, ничего не задев, опустился летательный аппарат. Лёха сразу заметил непорядок и вышел навстречу.
Створки в стене разошлись, образуя проход, появившийся свет с днища создал трап. По нему спустились четверо.
- Здравствуйте. Я – генерал-лейтенант Семик. Извините, друзья, кого имею честь видеть?
- Мы – те, кого вы жаждали увидеть. Просто решили прибыть так. Это один из видов военных кораблей в другом измерении. Компактный и невидимый для всех радаров, – ответил молодой парень с ярко-голубыми глазами.
- Рад знакомству, – ответил Лёха, несколько удивлённый и обескураженный. Фантастика какая-то! И как наши космические силы и ПВО его пропустили?
Но парень с ярко-голубыми глазами улыбался. Улыбались и другие.
- Так вы всё-таки реально существуете? Это не моё воображение в старческом мозге?
- Мы реальны, только не для всех.
- Нам пора? – спросила Гыйшик-Барсик, предварительно поклонившись гостям.
- Ваш этот путь достойно завершён, – ответила женщина с темно-зеленоватыми глазами. – Мы прибыли просто с вами пообщаться. Это место до появления нового хранителя будет прикрыто. Где желаете упокоить свои тела?
- А надо?
- Ваш выбор.
- Наши дела продолжают наши дети, ученики. Да и в прошлый раз мы со всеми простились.
- Хорошо. Тогда с вашего волеизъявления мы проведём ритуал прощания для вас с этой планетой.
Корабля не стало. На поляну стали прибывать странные гости. Сначала кланялись первым четырём прибывшим, затем общим поклоном другим, и каждый садился в определенном месте.
Перед глазами Лёхи предстала такая изумительная картина, что он ощущал внутри себя некий детский волшебный восторг, как тогда, в детдоме, на новогодней ёлке, которую организовала для детей Лариса Севастьяновна. Подумал: «Как всё закруглено, сцеплено. Какой плен сказки!».
Ни Барсик, ни Лёха не заметили, как их тела превратились в звёздную пыль, покинули пределы магнитного пояса планеты и присоединись к Млечному пути.

03-04 июня 2022 года.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Как-то так получилось, что дом, который был построен для докторши Гыйшик Серафимовны и в котором она жила и лечила зверей, ещё при её жизни стал превращаться в некий музей. Дочь с зятем отстроили себе новый дом по всем современным технологиям, а этот, стоявший на опушке леса, не то в музей, не то в место для паломничества больных.
В особой комнате хранились награды, мундиры, фото Елены и Серафима, а также и Алексея Семика.
В другой, где был её кабинет,  – награды, документы, труды докторши.
Осталась в первозданном виде кухня. В столовой были разложены травы местные, их можно было приобрести. Точнее – если человек задумывался о травке, то маленький мешочек каким-то странным образом сам оказывался в его руке. Оставалось только принять подарочек.
Но войти в дом не всегда удавалось. Если врата были свободны от ветвей или тумана, то можно и войти. Нет – лучше не переступать границ усадьбы ни с какой стороны света.
Особые  события стали твориться после ухода этих двух людей.
Дети перед портретом матери – фото, сделанное в студенческие годы после военкомата, – установили лампаду, которая всегда была зажжена. Так как в дом люди, свои и приезжие, захаживали часто, кто посмотреть на странную докторшу, кто поговорить. А кто-то просто надеялся на чудо исцеления. Увы, были и такие, ленивые и беззаботные. И в один денёк нечто подобное и произошло.
Бабулечка просто устала: устала от хворей, устала от долгих лет, которые приходилось преодолевать в одинокости среди родни, детей и внуков. Хотя старушка и старалась держать хвост пистолетом, порою своим гонором доводила молодёжь до лёгкого недоумения… Как говорят, жить хочется всем. И эта женщина, обойдя дом, устало опустилась на стульчик напротив девичьего портрета, спросила в сердцах:
- И как дальше мне жить, доченька?
И вдруг лицо на портрете ожило, улыбнулось, и в помещении раздался голос докторши:
- С миром в своей душе. Благословите детей, внуков, правнуков. Да возьмите травок со стола. Они успокоят ваши мысли. И, пожалуйста, уважайте свой возраст.
И тишина. Увы, баба была в тот момент не одна в доме; свидетели  тоже рот раскрыли. И понеслось… На стул сесть, вопрос задать… Только надо прийти, когда ОНА разрешает…
Очереди стали длиннее…  Раньше ехали за здоровьем, теперь и за советом.
Кривая вселенной  сделала свой очередной чудесный поворот.

04 июня 2022 года.
1971-2022г.г.