Лангустовая война

Поводы, а отсюда и названия ряда войн и конфликтов второй половины прошлого столетия иногда кажутся довольно странными. Вспомним «тресковую» войну, хотя и холодную, между Исландией и Великобританией или вполне реальную «футбольную» войну (Guerra del F;tbol) 1969 года между Сальвадором и Гондурасом, приведшая к гибели 2000 человек. В 1961-1963 годах между Францией и Бразилией разгорелся конфликт, связанный с правом на лов лангустов у берегов южноамериканской страны.
Промысел лангустов к началу 60-х годов приобрел существенное значение для экономики северо-востока Бразилии, где многие жители традиционно жили за счет рыболовства и добычи морепродуктов. Это ярко описывал в своих произведениях знаменитый бразильский писатель Жоржи Амаду.
Если экспорт лангустов в 1955 году составлял всего лишь 9 тысяч долларов, то в 1961 он возрос до 2,86 миллионов. Вывоз этих деликатесных ракообразных шел в основном через порты Форталеза и Ресифе.
Не меньшую роль промысел лангустов играл и в жизни рыбаков французских Бретани и Нормандии. Их районом промысла были воды Мавритании. Приобретение этой североафриканской страной независимости положило этому конец и взоры французов обратились на воды, прилегающие к берегам Бразилии.
После переговоров в Ресифе между представителями бретонских рыбаков и Бразильской комиссии развития рыболовства последняя в марте 1961 года выдала лицензию трем французским судам, которые теперь в течение 180 суток могли вести промысел лангустов в трехмильной зоне бразильских территориальных вод.
Подобное решение вызвало резкие протесты со стороны бразильской общественности. Дабы успокоить ее хотя бы частично, по инициативе командования Третьего военно-морского округа (Terceiro Distrito Naval, 3;DN) на борт «французов» направили группы инспекторов, которые должны были контролировать соблюдение условий лицензии.
Уже в апреле лицензия была отозвана. Оказалось, что вместо трех, промысел вели четыре судна, более того, лов лангустов велся хищническим методом с применением донного трала, запрещенного в Бразилии (местные рыбаки применяли для этого специальные корзины-ловушки). Хотя Франция и выразила формальный протест, все этим и ограничилось.
Однако, принимая во внимание прибыльность этого района промысла, в октябре того же года французские рыбаки снова попытались приобрести лицензию. На этот раз, учитывая мнение бразильских промысловиков, в этом им было отказано.
Французы решили найти выход из сложившейся ситуации, считая, что смогут вполне легально вести промысел за пределами трехмильной зоны территориальных вод. Но не тут-то было! Для защиты районов промысла лангустов бразильское Военно-морское министерство решило обратиться к Женевским конвенциям по морскому праву 1958 года, имея в виду Конвенцию о континентальном шельфе, хотя та вступала в силу только 10 июня 1964 года.
Согласно вышеупомянутой конвенкции, континентальным шельфом является морское дно и недра подводных районов, находящиеся за пределами территориального вод государства и простирающиеся до внешней границы подводной окраины материка, но не менее чем на 200 морских миль. Именно здесь и располагались районы промысла лангустов.
Природные ресурсы континентального шельфа включают минеральные и др. неживые ресурсы морского дна и его недр, а также живые организмы, относящиеся к «сидячим видам», т. е. организмы, которые в период, когда возможен их промысел, либо находятся в неподвижном состоянии на морском дне или под ним, либо не способны передвигаться иначе как находясь в постоянном физическом контакте с морским дном или его недрами (такие как крабы, моллюски, водоросли, морские травы). Прибрежное государство осуществляет над континентальным шельфом суверенные права в целях его разведки и разработки природных ресурсов.
Получив от бразильских консульских служб во Франции информацию о намерении направить несколько французских судов для лова лангустов на шельфе, командующий 3;DN отдал приказ направить в этот район два патрульных корабля.
Первые французские «рыбаки» прибыли к бразильским берегам и начали промысел донными тралами за пределами трехмильной зоны в середине декабря 1961 года. Первоначально бразильские сторожевики ограничивались «демонстрацией присутствия» и только 3 января 1962 года было на сутки задержано одно судно. Французское посольство в Рио-де-Жанейро выразило на это официальный протест. Так начался дипломатически-правовой конфликт между двумя странами.
Бразильцы, ссылаясь на Конвенцию о континентальном шельфе, рассматривали лангустов как относящихся к «сидячим видам», что давало Бразилии суверенное право на их охрану и добычу.
Французы же, утверждая, что лангусты во время миграции могут совершать над морским дном прыжки длиною в несколько метров, считали их не донным, а пелагическим видом. В ответ на это утверждение, один из бразильских морских офицеров ехидно заметил: «в таком случае, кенгуру - птица».
Франция предлагала передать дело на рассмотрение арбитражной комиссии, одновременно требуя выплаты компенсации капитану подвергнувшегося задержанию промыслового судна, что было отвергнуто бразильской стороной. Ситуация накалялась.
Принимая во внимание, что на шельфе вели промысел уже от шести до восьми судов, командование бразильских ВМС приступило к более решительным, но все еще осторожным мерам.
14 июня 1962 года фрегат «Бабитонга» в 17 милях от бразильского побережья задержал и отконвоировал в Наталь одно из французских промысловых судов. Через двое суток его освободили, но капитан был предупрежден, что в случая повторного задержания будут приняты более строгие меры, вплоть до конфискации судна.
Началась «война на истощение» в ходе которой стороны обменивались дипломатическими нотами и юридическими аргументами, а тем временем французы прододжали ловлю лангустов.
10 июля «Бабитонга» задержал очередное французское судно, но вскоре оно было освобождено даже без конфискации улова. ВМС явно не желали эскалации конфликта, несмотря на жесткую позицию президента Бразилии Жоао Гуларта, военно-морской министр и 15 высших офицеров флота подали в отставку.
Не обращая внимания на протесты французских властей, задержание ловцов лангустов продолжалось - корвет «Ипиранга» задержал и отвел в Наталь еще два судна, где против их капитанов были заведены уголовные дела. Затем наступило затишье, так как французские суда вернулись в родные порты.
Новый рост напряженности наступил в конце 1962-начале 1963 года, в связи с планируемым возвращением французских рыбаков на континентальный шельф Бразилии. Местные рыбаки выступили с резкими протестами, говоря о грабеже национальных ресурсов и разрушительном воздействии на морскую среду. Ж. Гуларт стоял перед нелегким выбором - начать жесткую конфронтацию с одной из ведущих мировых держав или потерять поддержку значительной части общества, что грозило серьезным внутриполитическим кризисом.
Выбор пал на первый вариант. Французского посла и представителей рыболовных кооперативов предупредили, что в случае появления судов в спорной зоне последует их арест. Уже 30 января фрегат «Форте де Коимбра» задержал три лангустолова. На этот раз для этого, из-за наглого поведения французов, пришлось угрожать применением оружия. Вдобавок ко всему, двое задержанных капитанов были рецидивистами, давшими ранее расписку не вести более промысел в этих водах.
Тем не менее, в качестве жеста доброй воли 5 февраля французские суда были освобождены без конфискации добычи и орудий лова. А 18 февраля бразильские морские власти заявили о полном запрете промысла на континентальном шельфе и потребовали иностранным судам покинуть его в течение 48 часов.
Возмущение в бразильском обществе вызвало и брошенная в лицо бразильскому послу президентом Франции Шарлем Де-Голлем фраза, о том, что «не такая уж Бразилия и важная страна».
Случайно или нет, но в это время у берегов Западной Африки появилось мощное французское авианосное соединение в составе авианосца «Клемансо», крейсера, трех эсминцев, пяти фрегатов и двух вспомогательных судов. 21 февраля эсминец «Тарту» из состава соединения был направлен к берегам Бразилии, чтобы, по заявлению Парижа, не допускать входа лангустоловов в 12-мильную прибрежную зону, а также обеспечивать их безопасность.
Такого развития событий в Рио-де-Жанейро явно не ожидали. 21 февраля на совещании президента с министрами армии, флота и ВВС было принято решение направить в Сальвадор или Ресифе оперативную корабельную группу GT 12.2 в составе крейсера и четырех эсминцев. Следует отметить, что бразильские ВМС никогда ранее не отрабатывали действия в составе крупных оперативных групп, ограничиваясь олиночными кораблями или их парами.
В это время Marinha do Brasil обладала довольно солидными силами: авианосец, два крейсера, две подводные лодки, 13 эсминцев, 8 фрегатов, 10 корветов, 4 тральщика, 5 патрульных кораблей и большое количество вспомогательных судов. Кроме того существовали две речные флотилии - Амазонская и Мату-Гросу с почти четырьмя десятками кораблей и катеров. Однако, 4 эсминца типа «Флетчер» и все подводные лодки не были собственностью Бразилии, а арендовались у США.
О своей готовности участвовать в защите интересов государства заявили и ВВС (флот не обладал своей авиацией), хотя их возможности действовать над морем были весьма ограниченными, в первую очередь истребителей и ударных самолетов. В сложившейся ситуации некоторую ценность могли иметь только противолодочно-патрульные самолеты - 13 единиц S2-F1 Tracker (закуплены для авианосца «Минас Жераис») и 14 единиц P2V Neptune, остальные предназначались только для разведки, поиска и спасения.
Увы, колосс оказался на глиняных ногах. Флот был буквально ошарашен решениями собственного руководства. Некоторые из выделенных для операции кораблей находились в ремонте, а большинство членов экипажей - в отпусках. На улицах Рио появились автомомобили с громкоговорителями, призывающих моряков срочно вернуться на борт кораблей, что вызвало панику среди горожан, посчитавших, что начался очередной военный переворот.
Оказалось, что из боеприпасов для корабельной артиллерии недостатка не было только в 20-мм снарядах, а подводные лодки имели только учебные торпеды, так как арсенал так и не удосужился изыскать боеголовки для них. Более того, в Ресифе, где предполагалось базирование GT 12.2, у флота была только одна цистерна для 600 т мазута, что не могло обеспечить бункеровку всех кораблей.  Поэтому срочно реквизировали танкер государственной компании «Петробраз», который однако не мог снабжать корабли в море, а только служить стационарной нефтебазой в порту.
С большим трудом в море 24 февраля удалось вывести все четыре эсминца, но в этот же день бразильцев ожидал очередной сюрприз, на это раз из области юриспруденции. Правительство США потребовало исключить из участия в операции арендованные корабли.
Призывы к США с напоминаниями о Доктрине Монро и панамериканской солидарности успеха не имели, поэтому американские требования попросту проигнорировали.
На созванном по случаю этого кризиса Совете Национальной Безопасности военные открыто заявили о безответственной позиции Президента, явно понимая слабость своих вооруженных сил. Следует отметить, что Жоао Гуларт пытался вести независимую политику, сближаясь и с Кубой и соцстранами вопреки прессингу США, что естественно не нравилось местным «гориллам».
Начиная с 27 февраля бразильские «Треккеры» и «Нептуны» начали регулярное слежение за лангустоловами, которые не входили в 200-мильную зону, и «Тарту». Французский эсминец брал самолеты на сопровождение радиолокационными системами наведения оружия, а в ответ «Треккеры» демонстрировали 127-мм ракеты «Зуни». Шла война нервов.
В течение нескольких последующих дней бразильский эсминец, которому, во избежание возможных инцидентов, приказали поддерживать с «Тарту» только радиолокационный контакт, не сближаясь на расстояние прямой видимости и патрульный самолет крейсировали в сотне миль от берега. Вместе с «Тарту» находились и 6 лангустоловов.
Затем «могучий» бразильский флот решил расширить свое присутствие в спорном регионе, но дальнейшие события больше походили на фарс. Вышедший 27 февраля из Рио-де-Жанейро эсминец «Арагуари» из-за аварии турбин несколько часов беспомощно дрейфовал в океане. Крейсер «Барросо» не мог развивать более 10 узлов, так как его котлы находились в плохом состоянии. 152-мм снаряды для орудий главного калибра отсутствовали. Из четырех орудийных башен одна была неисправна с 1958 года, а еще две могли действовать только в аварийном режиме.
Следовавший с крейсером эсминец из-за аварии конденсатора потерял ход и «Барросо» прищлось взять его на буксир. Из полуживого крейсера «Тамандаре» и трех эсминцев содали еще одну оперативную группу GT 12.4, которая к 7 марта собралась в порту Сальвадор, поближе к зоне конфликта. Позднее в этот район перешли также четыре тральщика и два фрегата.
Бразильское командование исходило из того, что французы вряд ли пойдут на применение оружия из-за каких-то там лангустов, а вот присутствие кораблей, хотя и с сомнительной боевой силой, послужит серьезным сдерживающим фактором.
Тем не менее было ясно, что находившееся всего лишь в 1600 милях от бразильских берегов мощное французское авианосное соединение будет висеть Дамокловым мечом над несговорчивыми «латиносами», а посему флот и авиация обратились в Министерство иностранных дел с требованием поиска путей к деэскалации.
В Париже также не горели желанием пойти на разрыв отношений с крупнейшей латиноамериканской страной. Главным было разрешить конфликт «без утраты лица».
7 марта лангустоловы начали покидать район промысла «по инициативе судовладельцев, несущих убытки из-за невозможноти вести лов». Таким образом отпала и необходимость нахождения там французского боевого корабля. А 8 марта из Парижа поступило предложение передать спорный вопрос на рассмотрение Арбитражного суда в Гааге, с чем бразильцы и согласились. К 28 марта корабли оперативных групп вернулись в свою базу в Рио-де-Жанейро.
В апреле 1964 года в Бразилии произошел государственный переворот и к власти пришла военная хунта, которая и подписала окончательное соглашение с Францией о лове лангустов. Согласно нему, 24 судна в течение 5 лет могли вести промысел согласно приобретенной лицензии. После истечения срока соглашения его не продлили.