Читайте Гоголя. Вслух!..

         Чуть меньше года назад на страницах "Русского слова" была опубликована моя большая статья о Гоголе. Что нового могу я рассказать об этом непостижимом человеке, не будучи гоголеведом? Ведь Гоголь вошел в мою жизнь так же, как он входил в жизни всех моих современников – на уроках литературы в начальных классах мы «проходили» «Тараса Бульбу», позже «Ревизора» и «Мертвые души». А в детстве отец читал мне повести из «Вечеров на хуторе близ Диканьки», которые казались  волшебными сказками. Потом, став абитуриенткой, я перечитывала Гоголя перед экзаменами. И в стенах университета – тоже. Но на другом витке. Всё оказалось куда сложнее, чем на школьных уроках!
         Наконец, когда я сама читала лекции по литературе абитуриентам института, где  преподавала, я встретилась с Гоголем еще раз, потому что должна была рассказать им о моем Гоголе.
         И сейчас порою домашними вечерами я перечитываю его вслух или чаще слушаю, как читает муж… Только для того, чтобы защемило сердце от жалости к Акакию Акакиевичу, который, потеряв шинель, потерял жизнь; чтобы выступили легкие счастливые слезы от описания чудной украинской ночи и молодой любви Левко и Ганны; чтобы смеяться до слез над приключениями незадачливого Хлестакова и проворотливого пошляка Чичикова.
           Мне хочется погрузиться в этот мир, созданный чародеем, поверить в его истинность и подарить его моей дочери – как некогда я получила в подарок этот мир от своего отца, читавшего мне Гоголя.

                У КАЖДОГО - СВОЙ ГОГОЛЬ

        Прошли годы и годы – и вновь мы возвращаемся к «Тарасу Бульбе», так и не постигнув до конца эту патриотическую повесть. О чем она и о ком? Кто эти чубатые русские люди в шароварах «шириною с Черное море», с чубуками в руках и в заломленных на затылках каракулевых шапках? Что это за русские имена такие – Тарас, Остап, Андрий, Мосий? Что за фамилии – Бульба, Козолуп, Балабан, Кукубенко?
         Выходит на киноэкраны новая версия старой истории. В ролях легендарных героев мы увидим  суперзвезд российского и украинского кинематографа. Может быть, режиссер и исполнители сумеют рассказать нам что-то такое, о чем мы и не догадывались? Может быть, они, наконец-то, открыли нам настоящего Гоголя?  А, может быть, эту литературную загадку и не суждено разгадать, ибо у каждого из нас – свой Гоголь?
        Одно я помню: в моем далеком детстве я не задавалась этими вопросами, а поверила в то, что русские люди так и выглядят, такие имена и носят, таким необычным образом и выражаются. Так в моем сознании незаметно крепла уверенность в несокрушимом единстве русского и украинского народов. А потом пришло понятие «славяне» - иллюстрацией к которому является само происхождение  гения, в жилах коего причудливо переплелись польская, русская и украинская крови, слегка разбавленные татарской.
               
                ДВЕ ДУШИ ГОГОЛЯ

        В теперешнее непростое время, когда история повернулась так, что мы оказались гражданами  разных государств, мы не всегда готовы сообща любить нашу национальную гордость. В России считают Гоголя своим, на основании того, что его бессмертные творения написаны на русском языке. На Украине вас станут уверять, что он украинец, потому что в нем высок процент украинской крови, да и родился он в Малороссии, о которой восторженно писал. Но писал он и о Москве, и о Петербурге… И даже Казань упомянул на первой странице своей бессмертной поэмы.
          В среде украинских националистов бытует два разных мнения о Гоголе. С одной стороны, Гоголь - предатель интересов Украины, поскольку писал на русском.  С другой стороны, Гоголь, возможно,  тайный украинофил в русской культуре, пропагандист мифов, сказок, обрядов, еды и одежды, а частично и украинского языка. А откуда бы русские еще узнали прелестные такие слова, как-то: бандура, бублик, галушки, гопак, дуля,  жинка, хлопец, оселедец?.. Но сегодня,  переводя  повесть «Тарас Бульба» на украинский язык, некий толмач позволяет себе кое-что менять в соответствии с духом времени. Например, вместо «Русская земля» переводит «Украинская земля». Но это уже не Гоголь!..
          Гоголю не нужно было выяснять, малороссиянин он или русский. В 1844 году он так отвечал на вопрос своего друга Александры Осиповны Смирновой-Россет: «Скажу вам одно слово… что сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому пред малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены Богом, и как нарочно каждая из них порознь заключает в себе то, чего нет в другой, - явный знак, что они должны пополнить одна другую… чтобы потом, слившись воедино, составить собою нечто совершеннейшее в человечестве.    Русский и малоросс - это души близнецов… родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение одной в ущерб другой невозможно».
         При этом Гоголь говорил: «Нам  надо писать по-русски: надо стремиться к поддержке и упрочению одного, владычного языка для всех родных нам племен. Доминантой для русских, чехов, украинцев и сербов должна быть единая святыня - язык Пушкина, какою является Евангелие для всех христиан». 
          Вряд ли с этим многие согласятся сегодня. Да, как говорится, из песни слова не выкинешь! Гоголь так и сказал, можете сами убедиться – «Исторический вестник». 1881. № 12. Стр. 479.   
          Известно, что Гоголь очень любил Москву: «Кто сильно вжился в жизнь римскую, тому после Рима только Москва и может нравиться». Осенью 1850 года он писал А. С. Стурдзе из Васильевки: «Скажу вам откровенно, что мне не хочется и на три месяца оставлять России. Ни за что бы я не выехал из Москвы, которую так люблю. Да и вообще Россия всё мне становится ближе и ближе. Кроме свойства родины, есть в ней что-то еще выше родины, точно как бы это та земля, откуда ближе к родине небесной».
         Но в то же время есть у Гоголя и такое письмо: «Лучше ли мы других народов, ближе ли по жизни к Христу, чем они?» И сам же на свой вопрос отвечал он: «Нисколько не лучше, а в жизни еще неустроеннее и беспорядочнее всех. Хуже мы всех… Вот, что мы должны твердить всегда себе. Если бы я рассказал всё, что я знаю, тогда помутились бы мысли ваши, и вы подумали о том, куда бежать из России».
          Так какая же она,  Россия Гоголя? А – всякая… Вспомните «Мёртвые души» - ведь там лиц как бы и нет, одни только морды. Ну, не подходит Гоголю хрестоматийный глянец!
          Всё в его произведениях сильно – смех и слезы, геройство и предательство, любовь и дружба. Вот в битве козаки, умирая, славят Русскую землю – сбываются слова Тараса: «Пусть же знают они все, что такое значит в Русской земле товарищество. Уж если на то пошло, чтобы умирать, так никому ж из них не доведется так умирать!..» Вот пошатнулся смертельно раненый удалой атаман Мосий Шило, наложил руку на свою рану и сказал: «Прощайте, паны-братья, товарищи! пусть же стоит на вечные времена православная Русская земля и будет ей вечная честь!». Добрый казак Степан Гуска, поднятый на четырех копьях, только и успел воскликнуть: «Пусть же пропадут все враги, и ликует вечные веки Русская земля!» Упал старый Касьян Бовдюг, сраженный пулей в самое сердце, но, собрав последние силы, сказал: «Не жаль расстаться с светом! дай Бог и всякому такой кончины! пусть же славится до конца века Русская земля!»
         Ах, какая музыка звучит в этих трагических сценах, какая небесная литургия!
         «И понеслась к вышинам Бовдюгова душа рассказать давно отшедшим старцам, как умеют биться на Русской земле и, еще лучше того, как умеют умирать в ней за святую веру». Вот пал, пронзенный копьем, куренной атаман Кукубенко, лучший цвет козацкого войска. Повел он вокруг себя очами и проговорил: «Благодарю Бога, что довелось мне умереть при глазах ваших, товарищи! пусть же после нас живут лучшие, чем мы, и красуется вечно любимая Христом Русская земля!» ...И вылетела молодая душа. Подняли ее ангелы под руки и понесли к небесам; хорошо будет ему там. «Садись, Кукубенко, одесную Меня! - скажет ему Христос. - Ты не изменил товариществу, бесчестного дела не сделал, не выдал в беде человека, хранил и сберегал Мою Церковь».
        Как бы то ни было, после 200-летия писателя с горечью приходится констатировать, что Украина больше похожа на его любящую родину, чем прохладная Россия. Ведь именно на Украине есть три музея Гоголя, а многомиллионная Россия пока не может похвастаться ни одним.
        Но все же 27 марта - пока версталась эта статья - произошло открытие  первого музея Гоголя в Москве на Никитском бульваре. Гоголь, как известно, занимал не целый дом, а всего лишь две комнаты. Здесь были сожжены тетради второго тома «Мертвых душ» с обещанными им читателю положительными героями, один из которых, прогрессивный помещик, носил вполне пиротехническую фамилию – Костанжогло. Здесь же Гоголь и умер…
         А совсем недавно, как из-под земли, появился и пропавший было знаменитый портрет Гоголя кисти Иванова, и около 10-ти предметов, принадлежащих некогда писателю. А еще подарки, сделанные преданными читателями, - мебель и другая утварь гоголевских времен. Одним словом - даст Бог! - будет и в России музей великого писателя. Русского? Украинского? Да какая, в сущности, разница! Разве у гения есть национальность?

                ГОГОЛЕВСКАЯ ЛИРИКА

          Некогда советская школа сосредоточивалась, в основном, на патриотизме и сатире Гоголя, оставив где-то за бортом его непревзойденный лиризм. А ведь именно необыкновенное сочетание лиризма и юмора и есть главное достижение его пера! И еще – необыкновенная музыка, заключенная в гоголевских фразах, в оборотах его речи, в её течении. Наверное, потому Гоголю, как никому другому из писателей и поэтов, чрезвычайно повезло стать благодатным материалом для множества опер. Пожалуй, ни один из живших и ныне живущих мастеров слова не может похвалиться таким музыкальным богатством, причиною которого стало их творчество. «Ночь перед Рождеством», «Черевички», «Майская ночь», «Сорочинская ярмарка», «Нос», «Тарас Бульба», «Вий», «Женитьба», «Записки сумасшедшего», «Коляска», «Ревизор», «Мертвые души», «Портрет», «Игроки» - вот далеко не полный перечень опер, написанных на сюжеты гоголевских произведений.   А симфонии, кантаты, оратории, балеты и инструментальные произведения, так или иначе перекликающиеся с именем Гоголя?.. Не могли пройти мимо Гоголя Чайковский и Шостакович, Римский-Корсаков и Глинка, Мусоргский и Щедрин, Лысенко и Дашкевич.

                "ПТИЦА-ТРОЙКА"

         В своей прошлогодней статье о Гоголе я назвала его Вечным беглецом. Несмотря на годы, проведенные писателем в Риме, и многие месяцы, прожитые им в других европейских городах, никак нельзя причислить Николая Васильевича к эмиграции.  Однако именно какая-то ностальгическая любовь его к России и к Москве, которая олицетворяла для него Россию, объединяет Гоголя c многочисленным племенем россиян, попавших за рубеж в разные годы ХХ века, да и осевших там. Три волны русской эмиграции – нашедшие приют в Европах, Америках и Австралиях – припадали к творчеству Гоголя как к надежному материку родного языка, позволявшему им сохранить в неприкосновенности чувство национального самоопределения. Русские литераторы – а их было за границей великое множество! – осознавали себя именно русскими писателями, благодаря самому наличию притягательного поля гоголевской поэтики, его неослабевающему влиянию даже на тех, кто находился за тысячи километров – а так и хочется сказать «вёрст»! – от родины. И появилась на свет своеобразная  «гоголиана», созданная пером классиков русского зарубежья. О Гоголе писали Замятин и Мережковский, Ремизов и Шмелев, Ходасевич и Северянин, Цветаева и Иванов, Зайцев и Розанов, Бунин и Набоков…
         Далеко не все они были безоговорочными почитателями гоголевского гения, поклонниками его литературного метода, последователями его общественных и религиозно-философских взглядов.
          Но влияние Гоголя на всех русских писателей – в том числе и эмигрантов – было абсолютным, хотя в каких-то случаях, возможно, и безотчетным.
          Что же писали вышеназванные авторы о хрестоматийном классике, которого в советских школах буквально замусолили как обличителя пороков «ужасной самодержавной России»,  «помещиков-самодуров», «чиновников-взяточников», а также как певца украинской природы, в которой присутствует всё – и звёзды над белыми хатами, и чёрт, несущий кузнеца в Петербург, и ватрушки величиной с колесо, и Днепр, который так чуден при тихой погоде, что редкая птица сумеет долететь до его середины?
          И, конечно же, для всех бесхитростных читателей Гоголь был изобретателем нового движущегося средства, нечто вроде усиленного Пегаса под названием «Птица-тройка». То бишь – Русь, которая так и не дает упорно ответа, куда же она несётся. Может, потому, что вовсе не несется она, а – её несёт. Ведь известно, какой русский не любит быстрой езды?
           Роман Звягин  из рассказа Шукшина «Забуксовал» оторопел, когда до него дошло, кого эта птица-тройка мчит, – Чичикова! Но нас, живущих позднее, этим уже, похоже,  не удивить.
           И всё же, что писали, что думали о Гоголе писатели русского Зарубежья? А много чего думали, только каждый был настолько меньше Гоголя, что даже все вместе не смогли они его осмыслить так, чтобы дать цельный портрет его.
           Слепые мудрецы, которые ощупывали слона по частям: кто ногу, кто живот, кто хобот, кто хвост, а кто ухо – в тщетных попытках определить, что же это оно такое перед ними.  Так и с Гоголем – каждый примеряет его одежду на себя и каждый ошибается: то залезет в рукав его шинели, то утонет в шароварах шириной с Черное море, то задохнется от вони халата Плюшкина, то будет придавлен каменным сюртуком Собакевича, то запутается в фестончиках уездной красавицы, а то и попадет прямо в нос майора Ковалева.
           Набоков, к примеру, писал о том, что его «так и пронзают своей великолепной неожиданностью гоголевские сравнения, сравнения, доведенные до какого-то гениального абсурда». Говорил он и о тонкой живописности Гоголя, работающего словом, словно художник кистью: «Кажется, что можно взять карандаш и кисть и иллюстрировать каждую фразу «Мертвых душ», по две, по три картинки на страницу». А, отвечая на вопрос о том, верил ли Гоголь в Бога, атеист Набоков утверждал: «Пошлость, которую олицетворяет Чичиков, - одно из главных отличительных свойств дьявола, в чье существование, надо добавить, Гоголь верил куда больше, чем в существование Бога».
         В поздних работах своих Набоков заявлял, что Гоголь к концу жизни исписался, потерял дар свой, что «его произведения, как и всякая великая литература, - это феномен языка, а не идей». 
         Крупный мыслитель Розанов полемически декларировал, что Гоголь учинил вред русской литературе, а замечательный писатель Гайто Газданов, преклоняясь перед создателем «Носа», допускал мысль о безумии самого гения. Сравнивая Эдгара По и Гоголя, Газданов заметил, что первый «погиб, зная, что спастись невозможно», а второй «погиб, думая, что спасение есть».
         Владимир Ильин, разносторонний ученый-философ, лингвист, богослов и историк  писал: «Свет России отразился на Пушкине, а ее тьма сосредоточилась в Гоголе». Он соглашался с Валерием Брюсовым, что Гоголь был испепелен тайными бурями и страстями, что пророческий дар «сжёг Гоголя вконец».
         Писатель Борис Зайцев на протяжении всей жизни читал произведения Гоголя, в каждом возрасте находя в них новые грани, чуть ли не новое содержание: «Опасение, что Гоголя слишком хорошо знаешь, что он исчерпан и при перечитывании не даст нового или даже побледнеет, не оправдывается. Читаешь его по-иному и находишь совсем не то, что думал найти… Но находишь очень многое».
         Восхищался Зайцев и нестяжательностью Гоголя. «Нищенство есть блаженство, которого еще не раскусил свет, - писал сам Гоголь. – Но кого Бог удостоил отведать его сладость и кто уже возлюбил свою нищенскую сумку, тот не продаст её ни за какие сокровища здешнего мира».
          Поэт Владислав Ходасевич в эмиграции написал две статьи о Гоголе, одна из них посвящена постановке «Ревизора» в Праге, где Хлестакова играл знаменитый Михаил Чехов. Чехов, по словам Ходасевича, ничего не придумал в пьесе, чего бы в ней не было. Просто он выявил в Хлестакове то, что не увидел ни один исполнитель до него, наконец-то,  воплотив на сцене замысел самого Гоголя.

                ВСТРЕЧА ДВУХ ГЕНИЕВ

          Известно, что Пушкина называют крестным отцом Гоголя в литературе. Если верить легенде, то первое, что Гоголь сделал, приехав в столицу после окончания гимназии, был визит к Пушкину, в его дом на Мойке. Великий поэт еще не вставал с постели и никого не принимал.  «Бог ты мой! – воскликнул восторженный юноша с благоговением и сочувствием. – Верно, всю ночь работал?» - «Ну, уж работал, - фыркнул лакей Пушкина, - небось, в карты играл!».
           Идеал поэта не померк в глазах влюбленного в его творчество Николая. Однако хорошо, что не попался он под горячую руку поэту, вполне возможно и  проигравшемуся тогда. Не то послал бы тот его – не дай Бог! –  в… Малороссию. Так бы Гоголь, глядишь, одни стишки и сочинял – он ведь с них и начинал свой путь в литературе.  К счастью для нас, встреча двух гениев состоялась несколько позже приснопамятной карточной игры, когда вышли уже в свет «Вечера на хуторе близ Диканьки», приведшие Пушкина в восторг. После этого-то, говорят, великий поэт и подарил Гоголю два сюжета – «Ревизора» и «Мертвых душ».
          А когда Гоголь читал ему «Мертвые души», Пушкин вначале очень смеялся, а потом умолк и сказал: «Боже, как грустна наша Россия!».
          И нельзя не отметить одну особенность Гоголя – его произведения прекрасны, конечно, но когда их читают вслух, они буквально оживают, а сердце наше наполняется восторгом и слезами, которые прерываются смехом – и снова слезами. И как-то легче жить после этих слез, будто понял что-то важное, чего и словами высказать нельзя, а только лишь музыкою этих слов, привольно льющихся, словно широкий Днепр, от берегов которого и пошла наша великая родина.
        Умоляю вас, прошу – читайте Гоголя вслух дома. Детям, женам, мужьям, матерям и отцам, бабушкам и дедушкам, а если кто-то одиноко живет, то хоть самому себе. Непременно вслух – и тогда вы что-то такое поймете, о чем раньше и не догадывались. Да вот, хоть сейчас начните….
          Помните повесть «Майская ночь»?  То место, где Левко получает чудесным образом разрешение своего отца жениться на любимой Ганне?
   «… - А когда же свадьбу, батько? – спросил Левко.
          - Свадьбу? Дал бы я тебе свадьбу!.. Ну, да для именитого гостя… завтра вас поп и обвенчает. Черт с вами! Пусть комиссар увидит, что значит исправность! Ну, ребята, теперь спать! Ступайте по домам!.. Сегодняшний случай припомнил мне то время, когда я… - При сих словах голова пустил обыкновенный свой важный и значительный взгляд исподлобья.
          - Ну, теперь пойдет голова рассказывать, как вез царицу! – сказал Левко и быстрыми шагами и радостно спешил к знакомой хате, окруженной низенькими вишнями. «Дай тебе Бог небесное царство, добрая и прекрасная панночка, - думал он про себя. – Пусть тебе на том свете вечно усмехается между ангелами святыми! Никому не расскажу про диво, случившееся в эту ночь; тебе одной только, Галю, передам его. Ты одна только поверишь мне и вместе со мною помолишься за упокой души несчастной утопленницы!».
          Тут он приблизился к хате: окно было отперто; лучи месяца проходили через него и падали на спящую перед ним Ганну; голова ее оперлась на руку; щеки тихо горели; губы шевелились, неясно произнося его имя. «Спи, моя красавица! Приснись тебе всё, что есть лучшего на свете; но и то не будет лучше нашего пробуждения!». Перекрестив ее, закрыл он окошко и тихонько удалился. И через несколько минут всё уже уснуло на селе; один только месяц так же блистательно и чудно плыл в необъятных пустынях роскошного украинского неба. Так же торжественно дышало в вышине, и ночь, божественная ночь, величественно догорала. Так же прекрасна была земля в дивном серебряном блеске; но уже никто не упивался ими: всё погрузилось в сон. Изредка только перерывалось молчание лаем собак, и долго еще пьяный Каленик шатался по уснувшим улицам, отыскивая свою хату».