Ч. 355 Послали на погибель

Предыдущая страница    http://proza.ru/2022/07/25/1419
 
Под  парами прошли всего трое суток: 29 сентября в машине лопнуло медное кольцо переднего эксцентрика, а затем сломалась тяга. Англичанин Сент, которого наняли на фрегат в качестве механика, развёл руками и доложил командиру, что требуется изготовить детали в заводских условиях.

Ближайший порт, где можно было произвести ремонт, - Киль. До него шли уже под парусами. Надежда была теперь на немцев, что они отремонтируют машину. В Киле Унковский договорился с портовыми властями, и стали на ремонт.
 
Иван Семёнович получил приказ прибыть на Дальний Восток как можно быстрее, поэтому пообещал немцам доплату за срочность. Те не подвели, и уже в ночь  с 14 на 15 октября доставили на фрегат новые эксцентрики с медными подшипниками.
 
Вместе с механиком Сентом немецкий инженер и рабочие установили их на машине. После опробования убедились, что она работает, и 15 октября «Аскольд»  снялся с якоря. С большими трудностями прошли проливы, пришлось сниматься с мели, но обошлось.

В плавании по Английскому каналу выяснилось, что отечественные помпы никуда не годятся, они одна за другой вышли из строя. Теперь можно было положиться только на помощь французов.

30 октября пришли в Брест, чтобы в очередной раз отремонтировать машину, а заодно отремонтировать обе помпы.
 
Унковский предусмотрительно купил у французов и третью помпу. Кроме того «по сходным ценам приобрели провизию, водолазный аппарат… и выписали из Лондона хронометр».

Пока ремонтировали машину, трёх больных матросов отправили во французский военный госпиталь.

Когда шли под парусами, то требовалось поднимать винт, чтобы он не уменьшал скорость. Поднимали винт с большим трудом, в механизме подъёма винта что-то постоянно заедало.

Температура в машинном отделении поднималась до пятидесяти градусов по Цельсию, а в кочегарном ещё выше. Машинисты и кочегары часто падали в обморок. Их выносили на верхнюю палубу, где врач фрегата Витковский приводил их в чувство.

Между прочим, спустя 26 лет, в 1883 году на клипере «Опричник», которым командовал капитан 2 ранга Ивашинцев, наняли кочегарами арабов. Но и этих привычных к жаре людей отливали водой из обморочного состояния. При плавании в тропиках температура в кочегарке поднималась до 60 градусов и выше.
 
18 декабря пришли к Канарским островам в Санта-Крус-де-Тенерифе. Вышел из строя отечественный опреснительный аппарат, распаялись трубки. Это о нём докладывал из Бреста Унковский:

«При 30-ти пудовой трате угля в продолжение 14-ти часов мы получаем от аппарата 20 вёдер пресной воды, … а когда вода опресняется от паровых котлов, то в то же время добывается 500 вёдер».
 
И вновь вышла из строя машина: лопнула тяга переднего золотника. У механиков работа по ремонту машины была постоянной.

На переходе в Порто-Гранде появилась течь в колодце. Колодцем называлось помещение в корме, куда убирали при подъёме винт фрегата.

После того как ушли из Порто-Гранде, в констапельской появилась такая течь, что воду отливали вёдрами. Констапельская – это кормовая каюта, в которой хранилась часть артиллерийских припасов.

Когда пересекали экватор, стало не до традиционного морского праздника.   Течь была такая, что помпы, которыми и раньше постоянно откачивали воду, уже не справлялись с прибывающим потоком. Фрегат мог затонуть.

Командир фрегата, несмотря на церковный праздник, отменил богослужение. «Нам не молиться надо, а фрегат спасать, а то и молиться будет некому», – сказал Унковский  корабельному священнику, который пришёл выяснить причину приказа командира.

По приказу Ивана Семёновича орудия и все тяжести перетащили на нос, туда же перешла и вся команда, люди повисли даже на бушприте (бушприт – дерево, выдающееся с носа судна). Корма поднялась, и показалось место течи.

Унковский только зубами заскрипел, когда увидел дыры в гнилых досках. Вместо медных болтов из досок торчали железные гвозди, которые проржавели, и сквозь эти дыры поступала вода. Помпы, откачивавшие воду из трюма, могли с таким же успехом перекачивать весь Атлантический океан.

Четырнадцать часов, стоя по пояс в воде на подвешенных крышках люков, плотники заделывали отверстия. К счастью, повезло на погоду, стоял штиль. Течь устранили настолько, что смогли  дойти до Мыса Доброй Надежды.

Правда, настолько рассохлись доски, что лило через артиллерийские порты в жилую палубу и в офицерские каюты. Оказалось, что орудийная палуба очень слабая, доски прогнулись под тяжестью бомбовых орудий.

Путь из Бреста до Саймонстауна занял 62 суток. В Саймонстауне пробыли пять недель. Пришли туда в прекрасное время года. Погода стояла чудесная, в городе было обилие дешёвой зелени и фруктов.
 
Унковский сразу же договорился с британскими властями о ремонте фрегата, а врач Витковский – о лечении больных в местном военно-морском госпитале.

У многих матросов случались «нервные колики, человек падал, слабый и редкий пульс, боли в животе и груди, запоры. Лечили горчичниками на животе и груди, ароматическим чаем, слабительным и опийной настойкой».

Среди команды, отметил врач, «много было некрепкого сложения, слабосильных и слабогрудых». «В команде фрегата, четверть была таких,- возмущался врач,- кого нельзя было призывать на службу даже на берегу».
 
Кроме больных, было «много слабых, негодных ни к каким занятиям». Чахоточные, с различными хроническими болезнями.
 
За время пребывания в Саймонстауне, благодаря заботам командира фрегата о хорошем питании и регулярном посещении берега, люди стали поправляться и лучше выглядеть. За семь месяцев не потеряли ни одного человека. Если бы они знали, что их ожидает впереди!

Индийский океан прошли относительно благополучно, несмотря на штормы, дожди. Во время шторма отошли ватервельсы (брусья деревянного настила палубы, прилегающие к борту по всей длине корабля).

Из-за этого началась течь во всех палубах. С каждым ударом волн в корму вода обильно лилась через рулевое отверстие в констапельскую. В течение трёх штормовых суток шестьдесят человек выносили воду вёдрами.
 
Лопались кницы (угольники для жесткого соединения элементов набора корпуса судна, примыкающих друг к другу под углом). Всё было гнилым.

17 апреля вошли в Зондский пролив. Простояли пять дней у Мью-Эйланда.

16 мая пришли в Гонконг. В городе свирепствовала холера. На фрегате начались желудочные заболевания.

В Гонконге запаслись углём и свежей провизией. Стояла сильная жара. В тени было 40 градусов. Унковскому передали пакет от Путятина. В нём был приказ вести фрегат в Печелийский залив.

Фрегатский врач с горечью отметил, что через месяц после выхода из Зондского пролива «…люди наши так переменились, что тот, кто видел их несколько недель тому назад, не мог бы узнать теперь».
 
Продолжение http://proza.ru/2022/07/27/819