Квест. Вступать, не вступать - и зачем

Помимо водительских прав мне предложили в конце службы получить партийный билет.
Я уже писал, что первое предложение я получил от замполита капитана Муца через год после начала службы. Но тогда я уверенно отказался из-за отсутствия уважения к нему.
Теперь с таким же предложением ко мне обратился молодой старлей, который занял место Муца.
Я был уже "бывалый" офицер, к тому же заканчивающий службу, а он только в самом начале своей служебной карьеры.
Он откровенно сказал мне, что мое вступление в партию пойдет ему в плюс. Да и коллеги стали меня убеждать, чтобы я вступил в партию в армии, потому что "на гражданке не вступишь".
- Ты пойми, - говорил мне Мелехов, - ты же не на завод пойдешь работать. И не рабочим. Только там легко принимают в партию. А чтобы интеллигента приняли в партию, ему придется очень постараться.
- Да, я вообще-то и не собирался вступать, - попытался объяснить я.
- Сейчас не собирался, - продолжил Мелехов, - а завтра соберешься, а ворота уже будут закрыты. И будешь тогда протискиваться между штакетин. От того что вступишь, хуже тебе не будет, и молодому замполиту в карьере поможешь.
Мелехову я доверял. Он не раз мне давал мудрые советы, за которые я впоследствии всегда его благодарил. Но я не стал объяснять ему, почему я не стремился в партию. Сказал, что подумаю. И стал думать.
К этому времени Ирина уже уехала в Москву, так как вторая четверть в школе, где она работала учителем географии уже закончилась, а начинать третью, чтобы бросить класс на половине в связи с моей демобилизацией было не положено.
Я остался в квартире один, так что времени обдумать решение у меня было достаточно.
Первой причиной нежелания моего вступать в партию была необходимость писать заявление с просьбой принять меня в ее ряды. Во мне сохранилось на всю жизнь мамино табу - "Никогда никого ни о чем не проси!" Поэтому я и в комсомол не хотел вступать. И тут меня смущала необходимость просить, чтобы меня приняли. Я понимал, что это глупая причина, но она довлела надо мной из подсознания.
Однако, следом шли вполне серьезные и разумные размышления о том, зачем мне это надо и нужен ли я в этих рядах. Я знал, что если я позитивно сам себе не отвечу на эти вопросы, то вступать не буду.
Идея стать партийным работником мне не могла придти в голову даже в горячечном бреду.
Я не любил соревнований и любых состязаний.
Где я чувствовал, что сильнее других, состязаться было подло. А где я слабее - глупо. Поэтому я не только не стремился быть лидером, но и всегда избегал этой роли.
Однако подчиняться я тоже не любил. Я легко подчинялся необходимости обстоятельств, производственной или служебной, но не людям. В точности как Чацкий - "служить бы рад, прислуживаться тошно".
Что от меня потребуется в рядах партии? Идти туда, куда партия позовет? Или куда лидер укажет?
Ну это у меня вряд ли получится! Просто так повиноваться чужой воле я никогда не стану.
Тогда что же ты будешь делать в ее рядах?
Я вспомнил, что меня еще в институте интересовало международное положение. Лекции по политэкономии нам читала довольно молодая женщина, но при этом доктор наук,  которая вызвала во мне уважение независимостью своих суждений. В частности, она сразу объявила нам на первой лекции, что мы будем изучать только политэкономию капитализма, потому что что такое политэкономия социализма она не знает. Такой науки нет! Есть красный учебник Румянцева. По нему и будете сдавать экзамен Это был 1970 год.
В перерыве как-то я попросил разрешения покурить с нею вместе и задал вопрос с подтекстом.
- В аудитории у вас над головой висит плакат с цитатой Ленина: "В конечном счете побеждает та экономическая формация, которая обеспечит наивысшую производительность труда".
- Как это можно объяснить? Нас победили?
Уже в то время все средства массовой информации каждый день твердили о необходимости повышения производительности труда, в которой мы безнадежно отстаем от капиталистического Запада.
Она глубоко затянулась сигаретой, медленно выпустила дым, рассматривая как он поднимается к потолку. Потом посмотрела внимательно на меня и медленно сказала:
- Вот видите, вы и сами все поняли.
С тех пор я нередко просил разрешения в перерыве покурить вместе с ней и задавал вопросы о нашей жизни. Ходили слухи, что ее муж член-корреспондент АН СССР и тоже в области экономики.
Как-то она, понимая мой интерес к этим вопросам посоветовала ходить на лекции московского городского общества "Знание" о международном положении. И я действительно посетил с десяток таких лекций.
На них говорили несколько больше, чем писали в газетах. Но главное, объясняли причины и подоплеку многих событий, которые происходили в нашей стране и в мире. И отнюдь не в стиле "победы идей коммунизма на всей земле".
Это были действительно интересные лекции. После них я делился полученной информацией со своими однокурсниками в курилке и на сачкодроме безо всякого оформления этих мероприятий в комсомольской организации.   
Вспомнив этот свой опыт, я понял, что буду делать в партии. Я буду объяснять, что происходит в мире и в нашей стране. Объяснять честно, как сам знаю и понимаю на основе этого знания. Без участия в формальных пропагандистских организациях.
Придя к такому решению, я вспомнил, что по сути повторяю путь в партию моего отца.
В первой книге я писал как мой отец попал на фронт в 1944 году после окончания института.
Так его наказали руководители института за отказ от распределения не по месту прохождения дипломной практики.
Во второй половине 1944 года выпускников институтов на фронт не призывали. Велика была потребность в специалистах для восстановления народного хозяйства. Тем более в специалистах горной специальности.
Угрозой призыва на фронт отца решили напугать, чтобы был послушным. Но он не испугался и довоевал до Победы в десантных войсках на Третьем Украинском фронте. Заслужил медали "За отвагу", "За взятие Вены" и "За взятие Будапешта".
Было ему тогда уже 29 лет. Он был переростком в части и по возрасту и по образованию. Командование и сослуживцы относились к нему уважительно, несмотря на нижнее звание "гвардии рядовой".
Когда я иронично говорил ему: "Ты был рядовой", он всегда поправлял меня - "гвардии рядовой". Отец гордился своим гвардейским значком не меньше, чем медалями.
Во время войны не было обязательного годичного периода совместной работы для получения рекомендации на вступление в партию. После его награждения медалью "За отвагу" в феврале 1945 года к нему обратился политрук с предложением вступить в партию.
- Понимаешь, - говорил политрук, - у нас политинформации некому проводить, а ты с высшим образованием. Кому как не тебе это делать.
Отец решил помочь политруку и подал заявление на прием в партию.
Вот так и я решил помочь молодому замполиту заработать лишнее очко и подал заявление в партию, когда служить мне оставалось всего неделю. Пока проходили все собрания, комсомольские и партийные, пришел приказ о моей демобилизации, но мне пришлось еще на неделю задержаться, чтобы оформить  кандидатскую карточку.

* * *

Получив приказ о демобилизации, мы с Лешкой решили отметить вдвоем завершение нашей службы.
Для этого специально пошли в магазин и купили водки, вместо обычного спирта, которого у нас было в достатке. Мы же теперь гражданские и потому надо отвыкать от спирта. На гражданке спирта не будет!
Вспомнили некоторые перипетии нашей службы. Поболтали о нашей будущей жизни "на гражданке".
Лешка намеревался идти в техническое управление второго главка КГБ. У него была явная склонность к электронике и радиотехнике и он знал что таких возможностей конструировать новую технику как в КГБ у него нигде не будет. Его дядя служил там и обещал помочь.
У меня же не было никаких идей о месте моей будущей работы. Но я не слишком тужил... Будущее покажет. Это был мой девиз "по жизни" - не планировать ничего вперед.
А пока нам надо было решить маленькую, но очень важную проблему: куда спрятать деньги?
По увольнении из армии нам выдали выходное пособие и зарплату. Всего около тысячи рублей. Нам предстояло двое суток ехать в поезде и в Оренбурге весь день шататься по городу. Таскать все деньги в кармане было не разумно.
Лешка рассказал, что его  разумная жена подсказала ему, что деньги надо зашить в трусы. Их то точно в поезде снимать не будешь. На следующий день мы, вооружившись нитками, иголкой и носовыми платками, взяли свежие трусы и, положив в платок основную часть денег, стали старательно орудовать иголками, пришивая платок к трусам. Вышло неплохо. Незаметно и не мешает.    
На следующий день сели на поезд и отправились в Москву.
С нами в одном купе ехал тихий спокойный гражданин в очках лет пятидесяти, который всю дорогу читал книжку и чуть постарше нас весельчак, тут же предложивший нам выпить. Мы, чисто символически составили ему компанию, поскольку все таки у каждого из нас были с собой деньги.
Вышли в коридор покурить и поговорить.
Весельчак тут же рассказал нам, что едет домой после окончания срока УДО "на химии" на Киембаевском асбестовом комбинате. А "старичок", который ехал с нами в купе, это его знакомый. К нему он обращался очень уважительно. Он тоже отбывал свой срок "на химии".
- За что посадили, - поинтересовались мы у нашего весельчака.
- Да, я был прорабом, - охотно рассказал он нам, - и у меня рабочий сорвался с лесов и разбился насмерть.
- А твой знакомый, который почему-то с нами не пил и не отрывался от книжки?
- Тс-с, - понизил голос до шепота весельчак, - это серьезный человек. У него пять ходок и из них одна за соучастие в убийстве.
Эта ночь в поезде у нас с Лешкой была беспокойная. Я просыпался от каждого шороха.