Август в деревне

    Август в деревне
        Рассказ

- Полина, ох и душно у вас здесь. Дышать нечем в ваших городских квартирах, – говорила Нюра сестре, присаживаясь на старый диван и обмахиваясь лёгкой косынкой. – Попить бы чего, жажду утолить.
- Нина! Принеси тёте Нюре водички, – сказала Полина своей одиннадцатилетней дочери. – Потерпите минутку, сейчас обедать будем.
- Не!  Ваша вода из крана против нашей ключевой не годится. А ещё молочко из погреба и того лучше. Оно-то, молочко, и жажду утолит, и накормит, – подала пустую кружку племяннице Нюра. – А что, сестрица, может, вернёшься в деревню? Деревня наша маленькая, всего лишь отделение колхоза. Но в работе преуспеваем! Повезло нам: обошла вражина нашу деревню стороной. Одиннадцать лет после войны прошло, а вы свой город и завод ещё до конца не восстановили.

- Нет, Нюра, привыкла я к городу, заводу, а самое главное: дорожу  памятью своего Андрюши и всем, что связывало его с этим городом.
- Так Нину отпусти. Пусть она конец июля да август в деревне побудет. Отдохнёт перед школой, поправится на молочке да на свежем воздухе, а то – вон какая худющая: кожа, кости, да глаза серые по ложке. С моей Валюшкой не заскучает, и ребятни у нас в каждой хате – хоть отбавляй. Правда, белоручкой сидеть не придётся, в огороде вместе с дочкой покопаются, по хозяйству чего поможет. Зато будет знать, что такое деревенская жизнь.
- Нина, поедешь в деревню с тётей? – разливая по тарелкам суп, спросила Полина.
- Поеду, мама. Я же никогда не была в деревне. Да и с двоюродной сестрой хочется подружиться.
                ***
- Ну вот, племяшка, от станции до нашей деревни по большой дороге пять километров. Надеяться на попутную машину не будем. Пойдём укромными тропками. Это всего-то три километра.
Сразу за стройными тополями, что стояли на пригорке, раскинулось пшеничное поле.
- Погодь, Нина, я туфли сниму, босиком пойду. А ты в обувке иди, непривычная ты к этому.
Нина с изумлением смотрела на золотое поле:
- Будто золотая вода плещется из стороны в сторону.
- Ветерок колышет пшеницу, – сказала Нюра. – Нравится? Красиво?
- Очень.

Прошли минуты две по утоптанной дорожке и оказались в плену пшеничных колосьев. Нина взяла в руки стебель и с удивлением рассматривала его колоски, что сидели на оси двумя правильными продольными рядками. Она выпустила из рук стебелёк, оглянулась и оторопела: перед нею  стояло бескрайнее поле пшеницы.
- Тётя Нюра, а мы не заблудимся здесь?
- Что ты! Вон слева тропинка. Узенькая, правда. Её бабы наши деревенские втихаря протоптали. Я вперёд, а ты за мной, не отставай.
Нина едва поспевала за тётей. Колосья щипали руки то справа, то слева. Васильки мелькали среди пшеничных дебрей.  Было смешно и весело. Наконец Нюра остановилась.

- Отдохнём, отдышимся чуток. Устала? – ласково взглянула Нюра на племянницу.
- Не – а. Василёк можно сорвать?
- Можно. Пока пройдём поле – букетик и наберёшь.
Нина радовалась: столько много васильков она никогда не держала в руках.
- А у них хохолки из цепких волосинок, – изумилась девочка.
- Ты наблюдательная, молодец! Ну, поспешили. За пшеничным полем бабушка Маняша живёт, одинокая старушка. Проведаем её…
 
Опираясь на костыль, будто ждала кого-то, стояла старушка у калитки в широкой сатиновой юбке, просторной кофте, подпоясанная передником.
- Как жива-здорова, Мария Ивановна? – приветствовала  Нюра бабушку.
- Здорова, не здорова, но ищо жива. А ты, Нюра, откель?
- Да из города.
- А сероглазая красавица с тобой  –  неужто Полинина дочка?
- Она самая.
- Ну, проходите, проходите в хату. Чаго на солнцепёке балакать! – радовалась приходу гостей бабушка Маняша. – Я нонче хлебушек испекла, будто знала, что вы заглянете ко мне. Счас молочка с погреба холодненького принесу.
 Нину поражало всё: и бревенчатая старая хатёнка с крышей из соломы, и деревянная лавка, на которую усадила хозяйка гостей за деревянный непокрытый стол, кровать с пышными подушками. С каким-то благоговением, и даже страхом смотрела она на иконы, прикрытые вышитым холщёвым рушником. Никак не могла понять, зачем внизу печи широкая округлая дыра с торчащими палками.

- Небось притомились, пока бежали через пошаничное поле, – говорила Маняша, наливая молоко в алюминиевые кружки. – Бери-ка ломоть, красавица, в городе такого хлебушка ты не едала. На осоке пекла.
- А мы тебе, Ивановна, пряничков городских привезли. Вот, возьми, – подала Нюра кулёк.
Маняша поднесла пряники к носу и вдохнула. – Ванильные! Спасибочки.
- Пойдём мы, Ивановна. Не скучай.
Простота в общении, доброта, что звучала в голосе и светилась в глазах бабушки Маняши, городской девочке Нине запомнятся навсегда…

- Во-он наша деревня, – взмахнула  Нюра рукой в сторону возвышенности, похожей на перевёрнутую чашу. – Всего-то ходу минут пятнадцать…
Вниз с пригорка спускались легко, будто ветерок, который разносил аромат незнакомых Нине трав, нёс их на своих крыльях.
- Чем так вкусно пахнет, тётя?
- Это чабрец, трава такая, по пригорку стелется. Чай мы завариваем им, очень вкусно и полезно.
Ключевая вода, что вытекала из подножия взгорка и куда-то бежала ручейком, поразила воображение девочки. 
- Давай, Нина, умоемся. Вода эта целебная, силы придаёт. За пять минут взгорок преодолеем.
Нина опустила руку в ручей, прислушалась. Ручеёк журчал, приятно лаская слух, будто что-то рассказывал.

Домой Нюра повела племянницу позади огородов: так было ближе. Сады, сады. Запах созревающих яблок дурманил голову.
Дом был пуст. Муж Нюры Александр работал фельдшером. Тринадцатилетняя дочка Валя полола колхозную свёклу на грядах, отведённых бригадиром – зарабатывала трудодни…
Нина присела на самодельный деревянный диван в прихожей. Полная впечатлений от увиденного, приятно утомлённая, невольно склонила голову на подушку, которую принесла тётя, и крепко уснула.
- Умаялась, бедняжка, – сказала Нюра пришедшим дочери и мужу. – Не тревожьте, пусть спит…
                ***
Нина сладко потянулась и открыла глаза: утреннее солнце играло «зайчиками» на белом дощатом потолке.
- Просыпайся, соня. Утро давно наступило. Папаня с маманей на работу уходят рано, а мы с тобой будем дома хозяйничать – приветствовала Валя свою двоюродную сестру. – На, бери кружку, пей парное молоко!
Всё для Нины было интересно: радовалась хрюкающему поросёнку, у которого хвостик крючком, удивлялась, как сестра быстро и бесстрашно собирает крапиву. Красные помидоры в огороде, зелёные огурцы – их много, ешь, сколько хочешь.
- И никто не ворует? – с опаской поинтересовалась Нина.
- Да кто будет воровать! В огородах у всех всё есть. Да и колхоз на продажу все овощи выращивает, – сообщила Валюшка. – Но чтобы вырастить, потрудиться нужно, как следует…

Звенят молочные струйки, ударяясь о доёнку. Прислушивается Нина к этому звону и удивляется, с какой ловкостью и лёгкостью тётя Нюра доит корову.
- Хватит смотреть. Я тоже умею доить, – сказала Валя. – Пойдём, с ребятнёй нашей тебя познакомлю. Есть у нас заветное местечко, каждый вечер всё лето там мы собираемся.
- Сейчас, – ответила Нина и быстро убежала в дом.
Скинула домашний халатик. Белые носочки, туфельки, нарядное платьице, что на выход, две косички с яркими ленточками – в таком виде и предстала перед сестрой. Валя же, к удивлению Нины, не переоделась.
- А ты что, так и пойдёшь? – удивилась Нина.
- А! – махнула Валя рукой. – Так и пойду.
- И босиком?
- И босиком. Мне приычно.

Пока шли, Нина с любопытством разглядывала дома. Они все были старые, бревенчатые, крыши покрыты щепой, или соломой. Зато у всех ухоженные палисадники с яркими цветами: золотыми шарами, мальвой, душистым горошком и скромной неказистой ромашкой – матрикарией, хранительницей домашнего очага. Улица шла не по прямой, а полукругом. «По краю перевёрнутой чаши», – подумала Нина и улыбнулась своей догадке.
 
Наконец подошли к «заветному местечку». У крайнего дома улицы между двумя раскидистыми ивами лежали аккуратно сложенные брёвна. Видно кто-то собирался строиться. Человек пятнадцать мальчишек и девчонок от десяти до пятнадцати лет, удобно расположившись на брёвнах, что-то шумно обсуждали. Увидев подошедших девочек, притихли. Тишина, как показалось Нине, стояла долго. Кто-то с недоумением, кто-то с любопытством, раскрыв рот, почёсывая затылок, с ног до головы рассматривал новенькую.
- Вот это да-а! – наконец произнёс Егор, самый старший и находчивый. – И хто ж такая краля?
Нина покраснела, застеснялась, оробела перед босоногой компанией, одетой в линялые старые рубахи, штаны  и платья.

- Это Нина, сестра моя двоюродная, из города приехала, – отрапортовала Валя.
- Ладно, Нина, принимаем тебя в свою компанию. Присаживайся, да наряд свой не замарай… Закрой рот, Васёк, да подвинься. Пусть девочки сядут, – распорядился Егор.
Помолчали минутку, и как ни в чём не бывало, продолжили прерванный разговор.
- Так ты говоришь, Витёк, на сборе помидоров за воскресенье полтора трудодня заработал,  – продолжал руководить разговорами Егор.
- Честное пионерское! – ответил белобрысый парнишка лет четырнадцати.
- Танюш, а что, бабы нынче огурцы собирали?
- И огурцы, и капусту. Я с мамкой работала. Завтра в заготконтору повезут, – деловито сообщила тринадцатилетняя девчушка в белой косынке.
- А мы с пацанами на лугу вкалывали. Сено подвозили да мужикам стога помогали метать. Сколько нам бригадир зачислит трудодней – не знаем покамест.

- А давайте играть в испорченный телефон или в фантики – предложил кто-то из девчонок…
По домам стали расходиться, когда уже стемнело.
- Провожу вас, Валюха, а то твоя сестричка с непривычки напужается, – вызвался в провожатые Егор.
На следующий день Нина вышла на улицу босиком. Потопталась на месте по земле у крыльца, ступила на траву – понравилось. Так и влилась в деревенскую босоногую ватагу ребятишек…

Как-то вечером за ужином Нюра сообщила:
- Завтра наша очередь пасти деревенских коров. Так что, девчонки, готовьтесь: помогать мне будете. Проснуться надо в четыре утра. Нина, тебе не тяжеловато будет? Может, поспишь, попозже придёте с Валей на пастбище?
- Нет, тётя Нюра, не трудно. Мне же всё это так интересно!
- Вот и ладненько. Валюш, не забудь взять с собой старые ватники, чтоб было на чём посидеть и полежать. Коров пасти будем в Серёгином логу.  Там трава посочнее…
Чуть забрезжил рассвет, Нина проснулась и стала быстро одеваться – уж очень боялась, что её оставят дома. Вышли на улицу – свежесть и прохлада тотчас охватили с ног до головы. Тишина, будто замерло всё вокруг. Казалось, даже земля затаила дыхание. Наконец раздалось первое мычание. Хозяйки провожали своих бурёнушек со двора, ласково приговаривая и любовно поглаживая бока и холку.

- Настёна! – громко позвала Нюра, поравнявшись с крайним домом,  рядом с которым располагался небольшой лужок. – Ты здорова?  Что не выгоняешь свою корову?
- Не буду выпускать сегодня Милку в стадо, – вышла хозяйка на крыльцо. – Неладное творится что-то с ней. Возле дома попасу.
- Ветеринара вызови. Не хворай!
- И тебе доброго здоровьица!
Шли, не торопясь, спустились в лог. Запах свежей влажной травы тотчас возбудил коровий аппетит. Солнце медленно поднималось из-за горизонта и вдруг сразу осветило землю. «Мир, покой и умиротворение – что ещё нужно для деревенского счастья?» – думала Нюра, глядя на коровье стадо, светящиеся улыбкой лица девочек, на ясное, прозрачное небо…
Близился поддень. Ошалевшие слепни старались, во что бы то ни стало, вонзить свои жала во всё живое. «Хорошо, что у коров есть хвост, которым они отгоняют этих кровопивцев», – радовалась Нина, отмахивая веткой  очередного кровососа.
- Пора гнать стадо к реке на водопой и обеденную дойку, – сказала Нюра девочкам. – Рядом поле овсяное, следите, чтобы ни одна корова туда не пробралась, иначе Трофимовна закатит скандал. Уж очень строгая наша бригадирша.
Поле обошли благополучно. Нина остановилась, залюбовалась раскидистой метёлкой.
- Ты что отстаёшь? – крикнула Валя.
- Овёс усиками шевелит!
 «Точно ботаником будет, – улыбнулась Нюра. – Надо   лепёшек овсяных напечь – вкусно и с пользой для здоровья»…

Увидев спешащее стадо коров на водопой, деревенская малышня бегом покинула коровий пляж. Так называли пологий берег небольшой речушки с жёлтым песком, где любила греться летом детвора.
- Лыска! Милка! Майка! – ласково зазывали женщины своих кормилиц на обеденную дойку.
- Сорок девять коров. И как коровы и хозяйки узнают друг друга? – удивилась Нина.
- Вот так и узнают, как люди друг друга. Пойдём-ка и мы вон под тот кустик. Пора и нам пообедать.
Нехитрая деревенская еда (огурцы, помидоры, картошка в мундирах, сало, домашний хлеб, варёные яйца, зелёный лук да чеснок) на свежем воздухе была вкуснее всяких городских деликатесов, которыми иногда баловала мама Нину, потому что у девочки не было аппетита.
- Кваском, кваском запивай, Нина, – радовалась Нюра, глядя на племянницу.
Одна за другой покидали женщины луг, несли наполненные молоком доёнки, прикрытые рушниками или марлей. Обеденный перерыв с двенадцати до часу заканчивался, и они спешили на колхозную работу зарабатывать свои трудодни…

На следующий день, утром, Нюра послала девочек в деревню, что находилась за два километра, проведать свою старенькую тётю Прасковию. Захватив узелок с гостинцами, Валя с Ниной вышли из дому. Было ещё свежо, шли быстро.
- Корова тёти Настёны сегодня опять пасётся у дома, – во-он, видишь? – махнула Валя рукой в сторону лужайки.
Когда вышли от Прасковии, солнце уже стояло в зените, было жарко. Шли не спеша. Слушали, как где-то невдалеке рокотал комбайн: начали убирать ржаное поле. Вот и лужок. И вдруг… услышали странное коровье мычание. Оглянулись, корова бежит за ними. Гулко стучат её копыта об укатанную дорогу. Голову наклонила, вперёд несётся, того и гляди на рога подымет. Страх одолел девчонками, побежали, что есть духу. Заскочили в сарай, где Настёна держала свою корову. Благо была открыта дверь! Только закрыли её, набросили цепок, как корова рогами со всей силы ударила о доски сарая. Сердечки девичьи гулко стучат, дышится тяжело. Прошло минут пять, успокоились. Выглянули в щёлочку: корова сопит, копытами землю взрывает, мычит громко. На шум выбежала тётя Настёна.
- Да что с тобой случилось, Милочка моя! – запричитала женщина. –  Второй день из-за тебя в поле на работу не могу выйти. На, на хлебца, пойдём отсюда. Ветеринар скоро придёт, лечить тебя будет.
Пленниц хозяйка освободила. Стремглав побежали они домой…
      
Вечером в субботу, когда Валя с Ниной на ручной мельничке по очереди мололи овсяное зерно для лепёшек, а Нюра хлопотала у печи, прибежала соседка Варя.
- Нюра! – закричала она с порога.
- Что случилось?  Аль пожар? – засмеялась Нюра, зная пылкую натуру Вари.
- В соседнюю деревню кино привезли! Может, побудешь с моим Гришуткой?
- А фильм как называется?
- Фан-Фан Тюльпан!
- Не смотрела, – вздохнув, ответила Нюра.
- Да где уж, и когда уж нам! Раз в год кино привозят, и то не в нашу деревню!
- Ну, соседняя деревня-то всего в четырёх километрах.
- Нюра-а,  – заплакала Варя. Мы с Васей после свадьбы за три года нигде не были вместе. Хозяйство своё да колхозное. Дома корова, свиньи. На работе – телята, да мамка ещё приболела.
- А ты театров хочешь!
- Хочу-у!
- Ладно, не плачь. Собирайтесь со своим Васей на фильм. Пригляжу твоего бутузика. Мой-то Сан Саныч  всё равно  в город за лекарствами уехал, вернётся только завтра.

- Ма-ам! А нам с Ниной можно в кино?
- Да идите, уж. Полдеревни, небось, пойдёт.
И впрямь полдеревни, а может, и больше. Празднично одетые сельчане вышагивали по большаку к соседям. Местные кто, откуда притащили лавки, скамейки, табуретки, стулья. Стройными рядами расставили их у совхозного сада. На деревянные стойки повесили белый экран. Расселись. Ждут. Стемнело.
- Кино давай! – зашумел народ.
Засветился луч кинопроектора на экране – зрители притихли, прекратили щёлкать семечки. Появились первые кадры – захлопали в ладоши. Фильм шёл долго: киномеханику приходилось перезаряжать каждую часть. Но людей это не раздражало. Интересная история, искромётный юмор, красивые актёры не оставляли равнодушными: реагировали бурно возгласами, хлопками в ладоши. Фильм закончился в начале третьего ночи.
- Фильм понравился? – спросил председатель колхоза.
- Понравился!
- Не проспите завтра на работу!

Обратный путь в четыре километра утомителен не был. Светила луна, стрекотали сверчки и кузнечики. Ночная прохлада не помешала женщинам снять туфли, чтобы поберечь их. Громкий смех, весёлые разговоры о фильме раздавались в ночной тишине.
- Вот кто-то с горочки спустился, – звонко запели впереди идущие женщины.
- Наверно милый мой идёт, – задорно подхватили все остальные.
- Нина, а ты была в городе в кино? – спросила Валя. –  У вас так же?
- Нет, у нас всё по-другому…
Босые, в простеньких платьишках, Валя с Ниной отправились вечером на посиделки. Прошли пол-улицы, увидели собравшихся людей, побежали к ним. Боня, тридцатипятилетний  мужчина, без движения лежал на земле под своей лошадью.
 
- Ехал медленно верхом и вдруг свалился, – рассказывал дед Макар про своего соседа, – сам видел. 
- Пьяный, что ли? – кто-то спросил из толпы
- Сам ты пьяный! Не пьёт он! – защищал дед Макар.
Двое мужиков попытались подойти к лошади, но она перешагнула Боню передними ногами и никого не подпускала. Лошадь начинала топотать ногами и пыталась лягнуть того, кто приближался к её хозяину.
- Может, уже помер?
- Тьфу! Типун тебе на язык! Переутомился Боня.
Увидев Валю, Макар обрадовался:
- Валюша, деточка! Поторопи папаню, пусть несёт сумку с пилюлями…
Толпа расступилась. Фельшер подошёл к лошади, ласково погладил её по шее:
- Не волнуйся, Орлик. Всё будет в порядке.
 Сан Саныч присел возле Бони.  Отвернув рукав, сделал укол, лёгкими движениями стал растирать грудь, поднёс вату, пропитанную нашатырём к носу. Боня вздрогнул, открыл глаза.
- Слава тебе, Господи! Очухался! – обрадовался дед Макар.
Сан Саныч помог Боне встать.
- Голова кружится? Возьми таблетку в рот.
 Боня прислонился к Орлику и положил ему руки на спину.
- Боня, сколько убеждать тебя: лечить твоё сердце надо.
Фельдшер дружески потрепал лошадь по холке, обнял за шею:
- Береги своего хозяина, Орлик.
Лошадь благодарно положила голову на плечо Сан Санычу.
- Я тоже выучусь на фельдшера, как папа, – сказала Валя на ухо Нине…

  Как  не жаль было Нине уезжать из деревни, но август подходил к концу.
- Ну вот, поправилась ты, племяшка, у нас. Щёчки порозовели. Не стыдно теперь тебя и маме показать, – говорила Нюра перед отъездом в город.
- На следующее лето приедешь к нам?- поинтересовалась Валя.
- Обязательно приеду.
- А ты, Валя, к нам в город приезжай.
- Да что там у вас делать! У нас вон, какое раздолье!
                ***
 Но жизнь диктует свои правила. Прошли годы. На пенсию вышла Нина Андреевна – часто стала сниться деревенская улица, что шла полукругом, ожили детские впечатления, которые пронесла она через всю сознательную жизнь. Невмоготу стало. Созвонилась с двоюродной сестрой Валентиной Александровной, которая давно жила в городе. Договорились и поехали. Очень волновались: не встретит ли их деревня густым высоким бурьяном?  Стоят на возвышенности в форме перевёрнутой чаши, смотрят: будто пушистой варежкой по сердцу, душа радостью наполнилась. Возрождается деревня: строятся новые жилые дома, животноводческий комплекс, виднеются распаханные поля…
- Возвращаться надо в деревню, – тихо сказала Нина Андреевна.
- Согласна. Надеюсь, и мы здесь пригодимся.
                2016 г.